Летучие твари пришли им на помощь.
Через считанные секунды все крабы были перебиты или отползали в воду. Летучие манты стремительно пронеслись по песку, потом развернулись и вернулись в реку, войдя в воду так аккуратно, как крючок у осторожного рыбака.
И исчезли.
Три товарища одиноко стояли на берегу, глядя, как мимо катится река Вверх. Долгие минуты спустя Томас повернулся к Брауни и ни слова не говоря принялся осматривать раны гризли. Их надо было промыть и перевязать, но серьезных среди них не было ни одной. Брауни ничто не грозило, разве что поболит немного.
Краешком глаза Томас заметил Плешивые горы, затмевающие западный край неба вдали, и у него промелькнула чудовищная мысль. Вряд ли эти раны будут самыми страшными из тех, которые Брауни получит на этом пути.
Внезапно воздух огласил перезвон колокольцев и серебристых бубенчиков, и Томас застыл, а по лицу его медленно расплывалась улыбка. Брауни заворчал от удовольствия, а Тилибом открыл рот, чтобы завопить от радости по поводу их воссоединения.
– Наш Мальчик, Наш Мальчик, я знал, что ты придешь! – с ликованием воскликнул Смычок, и Томас ощутил, как в его сердце всколыхнулась любовь и надежда. Тогда как кое-кто из его друзей мог радоваться его присутствию потому, что им казалось, будто у него в руках находится ключ к будущему Обманного леса, Смычок, он знал это, искренне скучал по нему.
Он испытывал то же самое.
– Как здорово видеть тебя, дракончик! – сказал он громко, перекрывая музыку драконьих крылышек, и Смычок замахал ими медленнее и уселся на плечо к Брауни; его оранжевое брюшко стало чуточку побольше, чем Томас его помнил.
– А это что еще такое? – прорычал медведь, учуяв что-то в воздухе. – Ты ведь прилетел не один, верно, малыш?
После секундной заминки все обернулись и увидели человека, который стоял на опушке леса, не решаясь ступить на открытое место, заросшее невысокими кустиками, между деревьями и песком. Наконец человек заговорил.
– Этот малыш – настоящий храбрец, – сказал генерал Арахисовое Масло. – Я, вероятно, был бы мертв, если бы не он.
Он очень осторожно вышел из леса и чуть прихрамывая двинулся по берегу реки к каменистому пятачку, на котором они сгрудились. Когда до них оставалось двадцать футов, он остановился, как будто ожидая приглашения присоединиться.
– Рад тебя видеть, Томас, – сказал генерал с нежностью в голосе, какой никто из них не слыхал прежде, если судить по выражениям их лиц.
Томас прикусил губу, в душе у него сражались противоречивые чувства. Потом он вложил все эти чувства в два слова, сказанные севшим голосом.
Он сказал:
– Привет, пап.
Субботним утром солнце ярко светило в окно палаты Натана Рэнделла. Цветы, присланные из «Сентинел Софтвер», пахли чудесно: сладко, но не одуряюще. Они были персикового оттенка, но Эмили не могла вспомнить, как они называются. Наверное, Лорена выбирала, кто же еще.
Но сейчас цветы не особенно ее занимали. Не до того было.
Она взглянула на Натана – он лежал на кровати все так же, как, казалось, уже целую вечность, хотя счет пока что шел всего лишь на дни. Нервы у Эмили были на пределе. Мало того, что она вынуждена видеть своего сына и его отца в совершенно беспомощном состоянии, так теперь еще приходится разбираться с попыткой проникновения в ее дом и этим преследователем, если он преследователь.
А кто он такой? Эмили не хотелось об этом думать, но это лицо в темноте снова и снова всплывало в ее воспоминаниях. Оно пугало ее, не из-за опасности, которую представляло, а потому, что заставляло ее усомниться в состоянии собственного рассудка и ломать голову над тем, что сказал Томас перед тем… перед тем, как попал в больницу.
Она сжала зубы, нахмурилась и снова обернулась к доктору Гершманну, который стоял у окна, выжидательно глядя на нее.
– Простите, док, – сказала она дрожащим голосом; руки у нее дико тряслись. – «Я не знаю» больше меня не устраивает. Этого мало. Вы же врачи. Вы должны разбираться в подобных вещах.
Гершманн вздохнул. На его блестящей лысине выступила капелька пота.
– Миссис Рэнделл, мне очень жаль, но больше мне сказать вам нечего. Как я уже говорил, мы связались с множеством специалистов. Аарон Левиц из Новоанглийской мемориальной клиники в Бостоне так заинтересовался этим случаем, что на следующей неделе подъедет к нам в свое свободное время. Но пока что мы просто не имеем понятия, что означает такая мозговая активность.
В палате, несмотря на гвалт в коридоре, стояла такая тишина, что Эмили показалось – она слышит тиканье своих часиков. Она смотрела на доктора Гершманна почти минуту, но никакого убедительного ответа не дождалась. Пока не поняла, что убедительного ответа нет. Тогда она перевела взгляд на Натана, на пластырь на его глазах – мальчик как будто как-то усох за те дни, пока был прикован к этой узкой, неудобной постели. Она присела рядом с ним, ей хотелось прикоснуться к нему, погладить по голове, перецеловать маленькие пальчики, как она делала, когда он был малышом.
Но она не стала Натан на этой койке, и Гершманн рядом, и еще это непреодолимое ощущение, как будто последние пару дней за ней наблюдают… Эмили чувствовала себя слишком уязвимой. Она надеялась, что Гершманн поймет намек, но он, казалось, ждал от нее какого-то ответа Чего-то большего.
Эмили повернула голову и встретилась взглядом с доктором.
– Если не возражаете, – слабым голосом сказала она, – я бы хотела побыть со своим сыном наедине.
Эмили тихо сидела у постели Натана, и так все утро. Накануне она массу времени провисела на телефоне. Несколько раз звонила Лорена с работы. Детектив Уолт Сарбекер позвонил, чтобы сообщить, что они не обнаружили годных к использованию отпечатков пальцев, но результаты экспертизы волос пока еще не готовы. Франческа позвонила, чтобы сказать, что сделка с «Фокс» уже на мази и «разве это не хорошая новость»?
– Замечательная, – без особой убежденности ответила Эмили.
Но она так и не дождалась звонка от одного человека, услышать чей голос ей сейчас было нужно больше всего. Утром, перед тем как уехать в больницу, она оставила Джо сообщение на автоответчике, но не упомянула о том, что это так срочно. Она не рассказала ему о взломе. Утро проходило, и она начала жалеть, что не сказала ему, как сильно он ей нужен. Как остро ей хочется просто оказаться рядом с ним. В его объятиях.
В самый разгар утра ей дважды позвонила Лорена. Она звонила из офиса, хотя была суббота, и Эмили поняла, что скоро ей придется выйти на работу. Это было нечестно по отношению к ее заместителю, какие бы в ее собственной жизни ни происходили трагедии.
Когда телефон зазвонил в следующий раз, она была уверена, что это Джо. Однако когда она полным надежды голосом сказала в трубку «алло», то с разочарованием обнаружила, что это не Джо, а Крис Лебо, ее адвокат. Крис о чем-то говорил ей, но Эмили словно оцепенела. Когда он попрощался, по ее лицу текли тоскливые слезы. Она уткнулась головой в сына и плакала, пока сестра не пришла обтереть Натана.
Было около часа дня, и Эмили оставила сына на попечение сестры. В голове у нее промелькнула рассеянная мысль, воспоминание о том, что она почти ничего не ела, так, пощипала что-то за завтраком, но она не чувствовала голода. Выйдя из палаты сына, она спустилась вниз проведать Томаса.
Ее бывший муж казался каким-то маленьким на своей койке. Воображение, которое когда-то так завораживало ее, сейчас просто взяли и отключили. Переступив через порог палаты, она потянула носом воздух, не отдавая себе отчета, зачем это делает. Она не знала, что ожидала почуять. Но запах был. Аромат, который обычно не встретишь в больничной палате.
В палате Томаса пахло бурей, тучами, набухшими готовым пролиться дождем, и живностью, спешащей укрыться где-нибудь от разыгравшейся непогоды.
Запах заставил ее застыть на пороге.
Она смотрела на лицо Томаса и видела Натана. Никогда еще у них не было столько общего, никогда еще они не казались столь похожи. И все же лицо Натана выглядело спокойным и безмятежным, тогда как у Томаса выражение было встревоженное. Может быть, промелькнула вдруг у нее мимолетная шальная мысль, он тоже чувствует запах надвигающейся грозы.
– Эмми, это уже слишком, – сказала она вслух и сухо, натужно рассмеялась, не веря себе самой.
Она не могла поверить.
Эмили сдвинулась с места и подошла к постели Томаса. Там она постояла некоторое время, любовь и горечь мешались в ее сердце, хотя она до сих пор злилась на него за его, как она считала, трусливое бегство. Но она не могла долго сердиться на него. Что бы он с ней ни сделал, то, что она делала сейчас, казалось – во всяком случае, ей самой – куда более скверным.
Она со вздохом присела рядом с Томасом и положила ладонь на его бицепс. На щеках у него проступила щетина, в волосах за прошлую неделю значительно прибавилось седины.
Она закусила губу и сказала:
– Прости меня.
За спиной у нее кто-то кашлянул.
Эмили поднялась, вспыхнула при мысли о том, что кто-то застал ее в момент чего-то такого, наиболее похожего на близость из всего того, что происходило между ней и Томасом за последний год. Когда она обернулась, глаза у нее были холодные и враждебные. Пока она не увидела в проеме знакомую фигуру, выгоревшие светлые волосы и ласковые серые глаза.
– Ох, Джо… – прошептала она, внезапно слабея.
Он стремительно двинулся к ней. Эмили притянула его к себе и обхватила изо всех сил, уткнулась лицом в его грудь. Слезы, хотя она очень старалась отогнать их, выступили у нее на глазах, когда она стала рассказывать ему о том, что произошло прошлой ночью. Впервые за все время Эмили начала понимать, как она испугалась. И она была вынуждена признать, что ужас не отпустил ее.
Она поведала ему о человеке, который влез в, ее дом, и он пришел в бешенство из-за того, что она не рассказала об этом раньше. Эмили немного рассердилась. Он что, в самом деле думал, что она стала бы оставлять такое сообщение у него на автоответчике? Кроме того, когда он не перезвонил, она подумала, что он хочет немного отдохнуть от нее.
Когда ее слезы немного поутихли, Джо прошептал ей:
– Ничего, милая. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Обещаю.
Эмили заледенела. Джо ощутил ее внезапное напряжение и отступил от нее на шаг, вгляделся в лицо. Она не знала, что ему сказать. Интересно, он отдает себе отчет в том, чтосейчас пообещал? И было ли это обещание искренним, или он просто хотел ее успокоить?
Через некоторое время она слегка расслабилась и выдавила из себя тусклую улыбку.
– Я рада, – сказала она. – После вчерашнего утра я не хочу, чтобы ты куда-нибудь уходил, не то чтобы я нуждалась в защите, имей в виду.
– Нет, конечно, – согласился Джо, качая головой. – Но одна голова хорошо, а две лучше.
– Точно, – кивнула Эмили.
На этот раз улыбка у нее вышла теплее, естественней. Она снова обняла Джо, и это было куда лучше, чем она себе представляла что бы ни произошло, он собирался быть с ней рядом. Вот что он на самом деле сказал ей только что, и это было именно то, в чем она сейчас нуждалась. Прошлой ночью, одна в своем доме, она умирала от ужаса при мысли, что незваный гость вернется.
– И за что ты извинялась перед Томасом? – спросил Джо. – Вроде ведь не ты влила в него тот коктейль из виски с таблетками.
Поежившись, Эмили осторожно отстранилась от Джо, не вынимая, однако, пальцев из его руки, и повернулась, чтобы еще раз взглянуть на Томаса Он не пошевелился, разумеется. Но, если только все это не была игра ее воображения, его лицо казалось еще более встревоженным, чем прежде.
– Мне сегодня звонил адвокат, – сказала она – Он считает, что мое ходатайство о единоличной опеке будет удовлетворено. Конечно, когда Томас выздоровеет, они проведут психиатрическую экспертизу, чтобы определить, в состоянии ли он… но пока…
Она не договорила и, уронив голову, закрыла глаза и стала беззвучно молиться. Потом отняла у Джо руку и пробежала пальцами по спутанным светлым волосам.
– Ты так говоришь, как будто делаешь что-то плохое, – нерешительно сказал Джо. – Я думал… в общем, разве ты не этого хотела?
Не оборачиваясь к Джо, Эмили медленно кивнула.
– Хотела, но теперь не знаю. Я не знаю, что лучше для Натана, а если я не знаю… кто тогда знает? Я дошла до такого состояния, что уже не понимаю, начались ли те видения у Томаса просто потому, что на него слишком много всего навалилось, или это была…
Эмили замерла, глаза ее были широко распахнуты, она смотрела на Томаса, но не видела его. Они с Джо словно бы оба затаили дыхание. Она только что поняла, что собиралась сказать и что Джо тоже это понял.
Тогда он произнес это вслух.
– Правда? – договорил он за нее, едва скрывая насмешку. – Мы говорим об одном и том же или как? О том, как он якобы получал тайные послания от персонажей собственных книг? Милая, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но, пожалуйста, не говори мне, будто ты в самом деле думаешь…
Она взорвалась и в ярости набросилась на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Через считанные секунды все крабы были перебиты или отползали в воду. Летучие манты стремительно пронеслись по песку, потом развернулись и вернулись в реку, войдя в воду так аккуратно, как крючок у осторожного рыбака.
И исчезли.
Три товарища одиноко стояли на берегу, глядя, как мимо катится река Вверх. Долгие минуты спустя Томас повернулся к Брауни и ни слова не говоря принялся осматривать раны гризли. Их надо было промыть и перевязать, но серьезных среди них не было ни одной. Брауни ничто не грозило, разве что поболит немного.
Краешком глаза Томас заметил Плешивые горы, затмевающие западный край неба вдали, и у него промелькнула чудовищная мысль. Вряд ли эти раны будут самыми страшными из тех, которые Брауни получит на этом пути.
Внезапно воздух огласил перезвон колокольцев и серебристых бубенчиков, и Томас застыл, а по лицу его медленно расплывалась улыбка. Брауни заворчал от удовольствия, а Тилибом открыл рот, чтобы завопить от радости по поводу их воссоединения.
– Наш Мальчик, Наш Мальчик, я знал, что ты придешь! – с ликованием воскликнул Смычок, и Томас ощутил, как в его сердце всколыхнулась любовь и надежда. Тогда как кое-кто из его друзей мог радоваться его присутствию потому, что им казалось, будто у него в руках находится ключ к будущему Обманного леса, Смычок, он знал это, искренне скучал по нему.
Он испытывал то же самое.
– Как здорово видеть тебя, дракончик! – сказал он громко, перекрывая музыку драконьих крылышек, и Смычок замахал ими медленнее и уселся на плечо к Брауни; его оранжевое брюшко стало чуточку побольше, чем Томас его помнил.
– А это что еще такое? – прорычал медведь, учуяв что-то в воздухе. – Ты ведь прилетел не один, верно, малыш?
После секундной заминки все обернулись и увидели человека, который стоял на опушке леса, не решаясь ступить на открытое место, заросшее невысокими кустиками, между деревьями и песком. Наконец человек заговорил.
– Этот малыш – настоящий храбрец, – сказал генерал Арахисовое Масло. – Я, вероятно, был бы мертв, если бы не он.
Он очень осторожно вышел из леса и чуть прихрамывая двинулся по берегу реки к каменистому пятачку, на котором они сгрудились. Когда до них оставалось двадцать футов, он остановился, как будто ожидая приглашения присоединиться.
– Рад тебя видеть, Томас, – сказал генерал с нежностью в голосе, какой никто из них не слыхал прежде, если судить по выражениям их лиц.
Томас прикусил губу, в душе у него сражались противоречивые чувства. Потом он вложил все эти чувства в два слова, сказанные севшим голосом.
Он сказал:
– Привет, пап.
Субботним утром солнце ярко светило в окно палаты Натана Рэнделла. Цветы, присланные из «Сентинел Софтвер», пахли чудесно: сладко, но не одуряюще. Они были персикового оттенка, но Эмили не могла вспомнить, как они называются. Наверное, Лорена выбирала, кто же еще.
Но сейчас цветы не особенно ее занимали. Не до того было.
Она взглянула на Натана – он лежал на кровати все так же, как, казалось, уже целую вечность, хотя счет пока что шел всего лишь на дни. Нервы у Эмили были на пределе. Мало того, что она вынуждена видеть своего сына и его отца в совершенно беспомощном состоянии, так теперь еще приходится разбираться с попыткой проникновения в ее дом и этим преследователем, если он преследователь.
А кто он такой? Эмили не хотелось об этом думать, но это лицо в темноте снова и снова всплывало в ее воспоминаниях. Оно пугало ее, не из-за опасности, которую представляло, а потому, что заставляло ее усомниться в состоянии собственного рассудка и ломать голову над тем, что сказал Томас перед тем… перед тем, как попал в больницу.
Она сжала зубы, нахмурилась и снова обернулась к доктору Гершманну, который стоял у окна, выжидательно глядя на нее.
– Простите, док, – сказала она дрожащим голосом; руки у нее дико тряслись. – «Я не знаю» больше меня не устраивает. Этого мало. Вы же врачи. Вы должны разбираться в подобных вещах.
Гершманн вздохнул. На его блестящей лысине выступила капелька пота.
– Миссис Рэнделл, мне очень жаль, но больше мне сказать вам нечего. Как я уже говорил, мы связались с множеством специалистов. Аарон Левиц из Новоанглийской мемориальной клиники в Бостоне так заинтересовался этим случаем, что на следующей неделе подъедет к нам в свое свободное время. Но пока что мы просто не имеем понятия, что означает такая мозговая активность.
В палате, несмотря на гвалт в коридоре, стояла такая тишина, что Эмили показалось – она слышит тиканье своих часиков. Она смотрела на доктора Гершманна почти минуту, но никакого убедительного ответа не дождалась. Пока не поняла, что убедительного ответа нет. Тогда она перевела взгляд на Натана, на пластырь на его глазах – мальчик как будто как-то усох за те дни, пока был прикован к этой узкой, неудобной постели. Она присела рядом с ним, ей хотелось прикоснуться к нему, погладить по голове, перецеловать маленькие пальчики, как она делала, когда он был малышом.
Но она не стала Натан на этой койке, и Гершманн рядом, и еще это непреодолимое ощущение, как будто последние пару дней за ней наблюдают… Эмили чувствовала себя слишком уязвимой. Она надеялась, что Гершманн поймет намек, но он, казалось, ждал от нее какого-то ответа Чего-то большего.
Эмили повернула голову и встретилась взглядом с доктором.
– Если не возражаете, – слабым голосом сказала она, – я бы хотела побыть со своим сыном наедине.
Эмили тихо сидела у постели Натана, и так все утро. Накануне она массу времени провисела на телефоне. Несколько раз звонила Лорена с работы. Детектив Уолт Сарбекер позвонил, чтобы сообщить, что они не обнаружили годных к использованию отпечатков пальцев, но результаты экспертизы волос пока еще не готовы. Франческа позвонила, чтобы сказать, что сделка с «Фокс» уже на мази и «разве это не хорошая новость»?
– Замечательная, – без особой убежденности ответила Эмили.
Но она так и не дождалась звонка от одного человека, услышать чей голос ей сейчас было нужно больше всего. Утром, перед тем как уехать в больницу, она оставила Джо сообщение на автоответчике, но не упомянула о том, что это так срочно. Она не рассказала ему о взломе. Утро проходило, и она начала жалеть, что не сказала ему, как сильно он ей нужен. Как остро ей хочется просто оказаться рядом с ним. В его объятиях.
В самый разгар утра ей дважды позвонила Лорена. Она звонила из офиса, хотя была суббота, и Эмили поняла, что скоро ей придется выйти на работу. Это было нечестно по отношению к ее заместителю, какие бы в ее собственной жизни ни происходили трагедии.
Когда телефон зазвонил в следующий раз, она была уверена, что это Джо. Однако когда она полным надежды голосом сказала в трубку «алло», то с разочарованием обнаружила, что это не Джо, а Крис Лебо, ее адвокат. Крис о чем-то говорил ей, но Эмили словно оцепенела. Когда он попрощался, по ее лицу текли тоскливые слезы. Она уткнулась головой в сына и плакала, пока сестра не пришла обтереть Натана.
Было около часа дня, и Эмили оставила сына на попечение сестры. В голове у нее промелькнула рассеянная мысль, воспоминание о том, что она почти ничего не ела, так, пощипала что-то за завтраком, но она не чувствовала голода. Выйдя из палаты сына, она спустилась вниз проведать Томаса.
Ее бывший муж казался каким-то маленьким на своей койке. Воображение, которое когда-то так завораживало ее, сейчас просто взяли и отключили. Переступив через порог палаты, она потянула носом воздух, не отдавая себе отчета, зачем это делает. Она не знала, что ожидала почуять. Но запах был. Аромат, который обычно не встретишь в больничной палате.
В палате Томаса пахло бурей, тучами, набухшими готовым пролиться дождем, и живностью, спешащей укрыться где-нибудь от разыгравшейся непогоды.
Запах заставил ее застыть на пороге.
Она смотрела на лицо Томаса и видела Натана. Никогда еще у них не было столько общего, никогда еще они не казались столь похожи. И все же лицо Натана выглядело спокойным и безмятежным, тогда как у Томаса выражение было встревоженное. Может быть, промелькнула вдруг у нее мимолетная шальная мысль, он тоже чувствует запах надвигающейся грозы.
– Эмми, это уже слишком, – сказала она вслух и сухо, натужно рассмеялась, не веря себе самой.
Она не могла поверить.
Эмили сдвинулась с места и подошла к постели Томаса. Там она постояла некоторое время, любовь и горечь мешались в ее сердце, хотя она до сих пор злилась на него за его, как она считала, трусливое бегство. Но она не могла долго сердиться на него. Что бы он с ней ни сделал, то, что она делала сейчас, казалось – во всяком случае, ей самой – куда более скверным.
Она со вздохом присела рядом с Томасом и положила ладонь на его бицепс. На щеках у него проступила щетина, в волосах за прошлую неделю значительно прибавилось седины.
Она закусила губу и сказала:
– Прости меня.
За спиной у нее кто-то кашлянул.
Эмили поднялась, вспыхнула при мысли о том, что кто-то застал ее в момент чего-то такого, наиболее похожего на близость из всего того, что происходило между ней и Томасом за последний год. Когда она обернулась, глаза у нее были холодные и враждебные. Пока она не увидела в проеме знакомую фигуру, выгоревшие светлые волосы и ласковые серые глаза.
– Ох, Джо… – прошептала она, внезапно слабея.
Он стремительно двинулся к ней. Эмили притянула его к себе и обхватила изо всех сил, уткнулась лицом в его грудь. Слезы, хотя она очень старалась отогнать их, выступили у нее на глазах, когда она стала рассказывать ему о том, что произошло прошлой ночью. Впервые за все время Эмили начала понимать, как она испугалась. И она была вынуждена признать, что ужас не отпустил ее.
Она поведала ему о человеке, который влез в, ее дом, и он пришел в бешенство из-за того, что она не рассказала об этом раньше. Эмили немного рассердилась. Он что, в самом деле думал, что она стала бы оставлять такое сообщение у него на автоответчике? Кроме того, когда он не перезвонил, она подумала, что он хочет немного отдохнуть от нее.
Когда ее слезы немного поутихли, Джо прошептал ей:
– Ничего, милая. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Обещаю.
Эмили заледенела. Джо ощутил ее внезапное напряжение и отступил от нее на шаг, вгляделся в лицо. Она не знала, что ему сказать. Интересно, он отдает себе отчет в том, чтосейчас пообещал? И было ли это обещание искренним, или он просто хотел ее успокоить?
Через некоторое время она слегка расслабилась и выдавила из себя тусклую улыбку.
– Я рада, – сказала она. – После вчерашнего утра я не хочу, чтобы ты куда-нибудь уходил, не то чтобы я нуждалась в защите, имей в виду.
– Нет, конечно, – согласился Джо, качая головой. – Но одна голова хорошо, а две лучше.
– Точно, – кивнула Эмили.
На этот раз улыбка у нее вышла теплее, естественней. Она снова обняла Джо, и это было куда лучше, чем она себе представляла что бы ни произошло, он собирался быть с ней рядом. Вот что он на самом деле сказал ей только что, и это было именно то, в чем она сейчас нуждалась. Прошлой ночью, одна в своем доме, она умирала от ужаса при мысли, что незваный гость вернется.
– И за что ты извинялась перед Томасом? – спросил Джо. – Вроде ведь не ты влила в него тот коктейль из виски с таблетками.
Поежившись, Эмили осторожно отстранилась от Джо, не вынимая, однако, пальцев из его руки, и повернулась, чтобы еще раз взглянуть на Томаса Он не пошевелился, разумеется. Но, если только все это не была игра ее воображения, его лицо казалось еще более встревоженным, чем прежде.
– Мне сегодня звонил адвокат, – сказала она – Он считает, что мое ходатайство о единоличной опеке будет удовлетворено. Конечно, когда Томас выздоровеет, они проведут психиатрическую экспертизу, чтобы определить, в состоянии ли он… но пока…
Она не договорила и, уронив голову, закрыла глаза и стала беззвучно молиться. Потом отняла у Джо руку и пробежала пальцами по спутанным светлым волосам.
– Ты так говоришь, как будто делаешь что-то плохое, – нерешительно сказал Джо. – Я думал… в общем, разве ты не этого хотела?
Не оборачиваясь к Джо, Эмили медленно кивнула.
– Хотела, но теперь не знаю. Я не знаю, что лучше для Натана, а если я не знаю… кто тогда знает? Я дошла до такого состояния, что уже не понимаю, начались ли те видения у Томаса просто потому, что на него слишком много всего навалилось, или это была…
Эмили замерла, глаза ее были широко распахнуты, она смотрела на Томаса, но не видела его. Они с Джо словно бы оба затаили дыхание. Она только что поняла, что собиралась сказать и что Джо тоже это понял.
Тогда он произнес это вслух.
– Правда? – договорил он за нее, едва скрывая насмешку. – Мы говорим об одном и том же или как? О том, как он якобы получал тайные послания от персонажей собственных книг? Милая, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но, пожалуйста, не говори мне, будто ты в самом деле думаешь…
Она взорвалась и в ярости набросилась на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45