Некоторое количество обитающих в любом городе, где они могли обосноваться, грызов подозрительно выглядывали из теней и переулков. Грызы-моряки считались счастливчиками; большая часть этого племени жила вот так – на задворках и окраинах городов, особенно хуманских. Они жили как крысы, на которых походили: воровали, рылись в отбросах, иногда занимались кое-какими мелочами, до которых не опускались хуманы. Иногда их изгоняли, иногда терпели, но всегда преследовали – и они всегда были. Судя по тому, как они прятались от взглядов стражников, здесь к ним не благоволили.
Алекс мешком сидел на траусе, сотрясаясь с каждым шагом двух больших, покрытых чешуей ног. Грудь заложило, каждый вдох был скрежещущим хрипом. Сквозь лихорадочный туман он увидел маленькую площадь, где торговцы с маленькими жаровнями торговали разными лакомствами. Они проехали по изящному арочному мосту, перекинутому через реку, и Алекс мельком заметил небольшую гавань на берегу залива. «Возможно, я смог бы доплыть туда, а не идти пешком, нашел бы какую-нибудь лестницу или еще как-то перелез через скалы и не вляпался бы в это дерьмо», – мрачно подумал он. Однако самая мысль о воде и море причиняла боль; он покачал головой и отвел взгляд от темной мерцающей глади.
Выше по течению реки виднелась какая-то темная масса, освещенная примерно на равных промежутках огнями, – городские стены. Далее город защищали более высокие утесы по обеим сторонам долины. На насыпном холме у реки высился каменный замок с башнями и множеством ярко освещенных окон. Перед ним простиралась широкая площадь.
Алекс почувствовал, что кожаные ремни на запястьях ослабели.
гордость счастье
«Молодец! Хорошая девочка!» – подумал он, жалея, что нечем побаловать ее. Похвала, казалось, придала Пылинке сил, и он почувствовал прилив любви и гордости; теперь Алекс не мог понять, как он вообще мог допустить мысль о том, чтобы позволить усыпить ее в колледже. «А теперь, пожалуйста, на ногах», – мысленно попросил он Пылинку, пытаясь нарисовать образ в уме. Но Пылинка, кажется, прекрасно поняла его, и он почувствовал, как крохотные коготки быстро спускаются по ноге. Он вспомнил о студентке с поросенком и подумал, что скорее всего до самоубийства ее довели не насмешки, а насильственное разделение с таким настоящим и верным другом, как аним.
Пылинка только начала трепать грубую кожу, привязывающую его к траусу, когда его размышления были прерваны.
– Приехали, – объявил Господин, и траус, подпрыгнув, остановился.
Алекс испуганно вскинул голову и увидел, что они находятся перед массивным оштукатуренным зданием, украшенным разноцветной мозаикой. Прямо перед ним в небольшой яме горел одинокий костер. Ароматный дым доносился от него и от трубки, которую передавали друг другу пятеро жрецов, мужчин и женщин, в красно-желтых одеяниях.
Лукен спешился и подошел к Алексу, чтобы развязать ему ноги…
«Прячься!» – быстро подсказал Алекс.
Он поморщился, когда острые коготки взбежали по штанине. Пылинка остановилась под коленкой, и теперь коготки цеплялись за ткань, а не за ногу, но дергающиеся усы щекотали.
Лукен развязал ремни и стянул его с трауса, пока Господин разговаривал со жрецами. Алекс сжимал руки за спиной, чтобы не показать, что свободен. Он неловко встал на затекших ногах, боясь повредить Пылинке, и чуть не упал. Лукен подхватил его и помог устоять.
– Не беспокойся, мальчик, мы на самом деле хорошие люди, – шепнул Лукен так, чтобы не услышал командир. – Если ты не задумал никакого зла, тебе нечего бояться ни нас, ни Дженджу. Дженджу – покровитель нашего города. Ты не похож на лазутчика, так что он не должен ничего иметь против тебя.
– Кхгм, – простонал Алекс, стараясь не вдыхать благовонный дым.
Крепко сжав плечо Алекса, Господин провел его мимо болтающих жрецов в святилище. Внутри был теплый красный свет, благовонный дым и стремительные росписи на стенах между нишами, хранящими разные мелкие святыни: кристаллы, колокольчики и потиры, украшенные иконы неясного происхождения, статуэтки и свечи, пучки перьев и трав, фетиши; на стенах висели длинные полотнища материи. Роспись купола, понял Алекс, когда повалился на застланный ковром пол, пыталась передать ощущение Офира: полуночно-синий и черный с кружащимися полупрозрачными фигурами и звездами, образующими невозможные созвездия. С потолка свисала большая круглая деревянная люстра, на семи концах которой горели большие свечи, каждая в окружении семи свечей поменьше. На стенах были нарисованы виноградные лозы и пиршества, сплетенные тела любовников, обильные урожаи и улыбающиеся лица. А еще много быков. По занятиям в колледже Алекс смутно помнил, что Дженджу – бог/богиня процветания и достатка в своем более обычном мужском проявлении, и плодородия и любви – в женском. В этой части архипелага Дженджу был/была хорошо известным божеством.
– Пожалуйста, подожди снаружи, – сказала Господину одна из жриц. – Мы займемся мальчиком.
– Отлично, – проворчал Господин и потопал к дверям, где и остановился, сложив руки на груди.
Это, видимо, удовлетворило женщину, и она вернулась туда, где собирались остальные. Алекс почувствовал, как Пылинка осторожно крадется вверх по штанине, и приподнял ногу, чтобы ей было удобнее. Он понял, что она нацелилась на дырку, где раньше был карман, и опустил руку рядом.
Верховный жрец – или кто он там, – смуглый, худой, лысеющий мужчина с ожерельем из шелковых виноградных листьев, замотанный в какое-то необычайно яркое, пестрое одеяние, подошел к Алексу и улыбнулся, показав белые зубы. Вступили барабаны, отбивая негромкий быстрый ритм. Пылинка, никем не замеченная, выскользнула из штанины и юркнула в рукав.
– Больной и загадочный мальчик, – произнес жрец, потрепав Алекса по щеке, и участливо нахмурился, почувствовав лихорадку. – Доверься Дженджу, дитя, и все будет хорошо.
Женщины запели в такт барабанному бою, снова и снова повторяя имя Дженджу. Пение завораживало, и Алекс попытался игнорировать его.
– Это всего лишь простуда. Я не хочу тратить ваше время, – проговорил он, стараясь скрыть страх. Он огляделся: вон складка в ковре. – Пожалуйста, не беспокойте Дженджу из-за меня, – добавил он, вытягивая «обитаемую» руку. Пылинка, следуя его мысленному указанию, бросилась из рукава в туннель, образованный складкой ковра.
– Решать будет он, – хмыкнул жрец и запел, совершая таинственные пассы руками.
Алекс старался не смотреть; довольно трудно, поскольку он уже старался не вдыхать благовонный дым и не слушать песню и барабаны. Вместо этого он сосредоточился на Пылинке и ее ощущениях; все пахло старым и новым дымом, но вот конец ковра, вот стена, покрытая всякими штуками, по которым можно карабкаться. Карабкаться! На его видение наложилось усиливающееся сияние и похрустывание, означающее присутствие в Офире волшебства.
напряжение беспокойство предостережение
Жрец, быстро дыша, пропел какую-то фразу и с силой зажмурил глаза. Барабаны били все громче, быстрее. Музыка и пение достигли лихорадочного крещендо; Пылинка нечаянно сбила с полки маленького идола, но в грохоте тихого стука никто не услышал. В общем зрении Алекса и Пылинки свет волшебства становился ярче.
Жрец запнулся и, откинув голову, с силой выдохнул. И Алекс, и Пылинка испуганно застыли. Зрение Алекса странно раздвоилось: и для него, с пола, и для нее, со стены, жреца очертил потрескивающий контур силы. Потрясенный Алекс понял, что именно такой он в последний раз видел Джиену.
«Я знаю! Знаю! Все в порядке, ты в порядке». – Алекс лихорадочно пытался успокоить Пылинку, и его зрение стало нормальным.
страх
Как дикие животные в реальном мире боятся хищников, так анимулэ боятся более сильных духов, включая ларов и богов. Эти духи, как правило, презирали анимулэ и уничтожали их, если могли. Вот еще одна причина, если они нужны, богам и их жрецам ненавидеть анимистов.
«Все в порядке, ты в порядке, – мысленно уговаривал ее Алекс. В колледже так обычно успокаивали испуганных животных; это работало скорее из-за высоких вкрадчивых звуков, чем из-за смысла слов, но Пылинка могла уловить вложенный в эти слова смысл, и они работали даже так, успокаивая и подбадривая ее. – Ты в порядке, Пылинка, я не дам ему причинить тебе вред, обещаю».
Алекс надеялся, что сможет сдержать это обещание, и почувствовал
любовь доверие
Пылинки; она прыгнула на следующую полку.
Жрец открыл лихорадочно блестящие глаза; в них теперь жил чужой разум. Губы растянулись в улыбке, совершенно непохожей на прежнее выражение. Он фыркнул, заворчал и тряхнул головой. Алекс в ужасе уставился на тень, отбрасываемую хуманом на стену: двуногий бык с изогнутыми рогами, увитыми виноградными листьями; потом тень вспыхнула и снова стала хуманской. Вспышка – бык; снова вспышка – хуман.
У Алекса закружилась голова.
– Дженджу! Дженджу! – пели музыканты и жрецы, благоговейно опускаясь на колени.
Несомненно, здесь любили и почитали Дженджу, благословляющего поля и горожан, разрешающего проблемы и дающего мудрые советы, исцеляющего, защищающего и приносящего дожди. Но любой бог просто обязан был возмутиться присутствием анимиста. Алекс напрягся, когда находящийся во власти бога жрец перепрыгнул через его него и, усмехаясь, наклонился. Алекс закрыл глаза.
– Хм! Хо! Что… – Слова на торге звучали в устах жреца с веселыми переливами, но это не был его голос – и это не был он. На Алекса, нахмурившись, смотрел сам Дженджу. – Один из этих? – Теперь его голос был холоден, он фыркнул от гнева и отвращения. – Лазутчик!
– Я так и знал.
Алексу показалось, что это произнес стоящий у двери Господин, но никто не ответил. И Алекс, и Дженджу знали, что бог имел в виду совсем другое: действительно, в Офире анимист был лазутчиком, который может видеть духов, не поклоняясь им.
– Подглядыватель с паразитом! – взревел Дженджу. Алексу трудно было бы спорить с этим: боги, конечно, считали анимулэ паразитами Офира, не говоря уже о видовой принадлежности Пылинки. Собравшиеся жрецы вопили от потрясения и ужаса.
– Ну, это мы быстро вылечим! – объявил Дженджу, сердито глядя на Алекса; у него за спиной неуловимо мелькали, чередуясь, тени.
Алекс не знал, что собирается делать бог, и не хотел знать. В ушах звучали намертво заученные правила: Не вдыхай их дым, не ешь их пищу, не слушай их; мы не знаем, как они делают то, что делают, но для тебя все может закончиться хуже, чем смертью…
– А где… – Дженджу быстро огляделся. …и ни в коем случае не позволяй им поймать твоего анима!
Зубы Пылинки впились в последний канат. Алекс извернулся и откатился в сторону. В тот же миг одна из веревок, привязанных к крюкам на стенах, оборвалась, и люстра обрушилась прямо на Дженджу. Она немного задела босую ногу Алекса, но его крик потонул в других воплях; жрецы вскочили на ноги, а Дженджу, по-видимому, невредимый, пытался сбросить люстру. Когда Алекс с трудом встал, Пылинка прыгнула со стены ему на плечо. Жрец попытался схватить его; Алекс увернулся, но подвернул ушибленную ногу и упал. Пылинка свалилась с плеча и, оказавшись на ковре в окружении топающих, бегающих ног, застыла от
страха!
Алекс подхватил ее и сунул за пазуху.
Люстра висела на разъяренном Дженджу, как ярмо, он ревел как бык; пламя с продолжающих гореть свечей перекинулось на драпировки на стенах. Огонь охватил одежду находящегося во власти бога жреца, но тот даже не заметил: боги защищали жрецов от физического ущерба. Огонь занялся и там, где упали свечи. Жрецы пытались сбить пламя или освободить воплощение божества. Воздух наполнился наркотическими дымами.
Алекс ползком пробирался к дверям; Дженджу попытался схватить его, но висящая на нем люстра свалилась на пол и удержала его на расстоянии вытянутой руки, а его яростное барахтанье только помогло сбить с ног другого жреца, который пытался схватить Алекса. Алекс надеялся только, что Дженджу не решится поразить его волшебством здесь – чтобы не попасть в кого-нибудь из собственных жрецов.
У него перед носом появилась пара башмаков: охраняющий дверь Господин, взревев, попытался схватить его. Алекс вскинулся и головой врезался Господину в промежность. Рев Господина перешел в придушенный вой, и он рухнул на Алекса, но тот проскочил у него между ногами и оказался в ночной темноте.
У ямы с костром стоял Лукен, явно обеспокоенный шумом в храме, но опасающийся войти и тем вызвать гнев командира или бога-покровителя. Он подбежал к вылетевшему из храма Алексу.
– Что происходит?
– Пожар! Твой командир ранен! Ему нужна помощь! – крикнул Алекс, и Лукен, выругавшись, нырнул в дым и смятение.
Судя по донесшимся звукам, он умудрился наскочить на кого-то, кто пытался выйти, и они свалились на стену с колокольчиками и кристаллами.
Алекс, прихрамывая, подбежал к привязанным траусам, быстро отвязал их и взобрался на ближайшего, воспользовавшись одним из чурбаков-сидений у ямы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Алекс мешком сидел на траусе, сотрясаясь с каждым шагом двух больших, покрытых чешуей ног. Грудь заложило, каждый вдох был скрежещущим хрипом. Сквозь лихорадочный туман он увидел маленькую площадь, где торговцы с маленькими жаровнями торговали разными лакомствами. Они проехали по изящному арочному мосту, перекинутому через реку, и Алекс мельком заметил небольшую гавань на берегу залива. «Возможно, я смог бы доплыть туда, а не идти пешком, нашел бы какую-нибудь лестницу или еще как-то перелез через скалы и не вляпался бы в это дерьмо», – мрачно подумал он. Однако самая мысль о воде и море причиняла боль; он покачал головой и отвел взгляд от темной мерцающей глади.
Выше по течению реки виднелась какая-то темная масса, освещенная примерно на равных промежутках огнями, – городские стены. Далее город защищали более высокие утесы по обеим сторонам долины. На насыпном холме у реки высился каменный замок с башнями и множеством ярко освещенных окон. Перед ним простиралась широкая площадь.
Алекс почувствовал, что кожаные ремни на запястьях ослабели.
гордость счастье
«Молодец! Хорошая девочка!» – подумал он, жалея, что нечем побаловать ее. Похвала, казалось, придала Пылинке сил, и он почувствовал прилив любви и гордости; теперь Алекс не мог понять, как он вообще мог допустить мысль о том, чтобы позволить усыпить ее в колледже. «А теперь, пожалуйста, на ногах», – мысленно попросил он Пылинку, пытаясь нарисовать образ в уме. Но Пылинка, кажется, прекрасно поняла его, и он почувствовал, как крохотные коготки быстро спускаются по ноге. Он вспомнил о студентке с поросенком и подумал, что скорее всего до самоубийства ее довели не насмешки, а насильственное разделение с таким настоящим и верным другом, как аним.
Пылинка только начала трепать грубую кожу, привязывающую его к траусу, когда его размышления были прерваны.
– Приехали, – объявил Господин, и траус, подпрыгнув, остановился.
Алекс испуганно вскинул голову и увидел, что они находятся перед массивным оштукатуренным зданием, украшенным разноцветной мозаикой. Прямо перед ним в небольшой яме горел одинокий костер. Ароматный дым доносился от него и от трубки, которую передавали друг другу пятеро жрецов, мужчин и женщин, в красно-желтых одеяниях.
Лукен спешился и подошел к Алексу, чтобы развязать ему ноги…
«Прячься!» – быстро подсказал Алекс.
Он поморщился, когда острые коготки взбежали по штанине. Пылинка остановилась под коленкой, и теперь коготки цеплялись за ткань, а не за ногу, но дергающиеся усы щекотали.
Лукен развязал ремни и стянул его с трауса, пока Господин разговаривал со жрецами. Алекс сжимал руки за спиной, чтобы не показать, что свободен. Он неловко встал на затекших ногах, боясь повредить Пылинке, и чуть не упал. Лукен подхватил его и помог устоять.
– Не беспокойся, мальчик, мы на самом деле хорошие люди, – шепнул Лукен так, чтобы не услышал командир. – Если ты не задумал никакого зла, тебе нечего бояться ни нас, ни Дженджу. Дженджу – покровитель нашего города. Ты не похож на лазутчика, так что он не должен ничего иметь против тебя.
– Кхгм, – простонал Алекс, стараясь не вдыхать благовонный дым.
Крепко сжав плечо Алекса, Господин провел его мимо болтающих жрецов в святилище. Внутри был теплый красный свет, благовонный дым и стремительные росписи на стенах между нишами, хранящими разные мелкие святыни: кристаллы, колокольчики и потиры, украшенные иконы неясного происхождения, статуэтки и свечи, пучки перьев и трав, фетиши; на стенах висели длинные полотнища материи. Роспись купола, понял Алекс, когда повалился на застланный ковром пол, пыталась передать ощущение Офира: полуночно-синий и черный с кружащимися полупрозрачными фигурами и звездами, образующими невозможные созвездия. С потолка свисала большая круглая деревянная люстра, на семи концах которой горели большие свечи, каждая в окружении семи свечей поменьше. На стенах были нарисованы виноградные лозы и пиршества, сплетенные тела любовников, обильные урожаи и улыбающиеся лица. А еще много быков. По занятиям в колледже Алекс смутно помнил, что Дженджу – бог/богиня процветания и достатка в своем более обычном мужском проявлении, и плодородия и любви – в женском. В этой части архипелага Дженджу был/была хорошо известным божеством.
– Пожалуйста, подожди снаружи, – сказала Господину одна из жриц. – Мы займемся мальчиком.
– Отлично, – проворчал Господин и потопал к дверям, где и остановился, сложив руки на груди.
Это, видимо, удовлетворило женщину, и она вернулась туда, где собирались остальные. Алекс почувствовал, как Пылинка осторожно крадется вверх по штанине, и приподнял ногу, чтобы ей было удобнее. Он понял, что она нацелилась на дырку, где раньше был карман, и опустил руку рядом.
Верховный жрец – или кто он там, – смуглый, худой, лысеющий мужчина с ожерельем из шелковых виноградных листьев, замотанный в какое-то необычайно яркое, пестрое одеяние, подошел к Алексу и улыбнулся, показав белые зубы. Вступили барабаны, отбивая негромкий быстрый ритм. Пылинка, никем не замеченная, выскользнула из штанины и юркнула в рукав.
– Больной и загадочный мальчик, – произнес жрец, потрепав Алекса по щеке, и участливо нахмурился, почувствовав лихорадку. – Доверься Дженджу, дитя, и все будет хорошо.
Женщины запели в такт барабанному бою, снова и снова повторяя имя Дженджу. Пение завораживало, и Алекс попытался игнорировать его.
– Это всего лишь простуда. Я не хочу тратить ваше время, – проговорил он, стараясь скрыть страх. Он огляделся: вон складка в ковре. – Пожалуйста, не беспокойте Дженджу из-за меня, – добавил он, вытягивая «обитаемую» руку. Пылинка, следуя его мысленному указанию, бросилась из рукава в туннель, образованный складкой ковра.
– Решать будет он, – хмыкнул жрец и запел, совершая таинственные пассы руками.
Алекс старался не смотреть; довольно трудно, поскольку он уже старался не вдыхать благовонный дым и не слушать песню и барабаны. Вместо этого он сосредоточился на Пылинке и ее ощущениях; все пахло старым и новым дымом, но вот конец ковра, вот стена, покрытая всякими штуками, по которым можно карабкаться. Карабкаться! На его видение наложилось усиливающееся сияние и похрустывание, означающее присутствие в Офире волшебства.
напряжение беспокойство предостережение
Жрец, быстро дыша, пропел какую-то фразу и с силой зажмурил глаза. Барабаны били все громче, быстрее. Музыка и пение достигли лихорадочного крещендо; Пылинка нечаянно сбила с полки маленького идола, но в грохоте тихого стука никто не услышал. В общем зрении Алекса и Пылинки свет волшебства становился ярче.
Жрец запнулся и, откинув голову, с силой выдохнул. И Алекс, и Пылинка испуганно застыли. Зрение Алекса странно раздвоилось: и для него, с пола, и для нее, со стены, жреца очертил потрескивающий контур силы. Потрясенный Алекс понял, что именно такой он в последний раз видел Джиену.
«Я знаю! Знаю! Все в порядке, ты в порядке». – Алекс лихорадочно пытался успокоить Пылинку, и его зрение стало нормальным.
страх
Как дикие животные в реальном мире боятся хищников, так анимулэ боятся более сильных духов, включая ларов и богов. Эти духи, как правило, презирали анимулэ и уничтожали их, если могли. Вот еще одна причина, если они нужны, богам и их жрецам ненавидеть анимистов.
«Все в порядке, ты в порядке, – мысленно уговаривал ее Алекс. В колледже так обычно успокаивали испуганных животных; это работало скорее из-за высоких вкрадчивых звуков, чем из-за смысла слов, но Пылинка могла уловить вложенный в эти слова смысл, и они работали даже так, успокаивая и подбадривая ее. – Ты в порядке, Пылинка, я не дам ему причинить тебе вред, обещаю».
Алекс надеялся, что сможет сдержать это обещание, и почувствовал
любовь доверие
Пылинки; она прыгнула на следующую полку.
Жрец открыл лихорадочно блестящие глаза; в них теперь жил чужой разум. Губы растянулись в улыбке, совершенно непохожей на прежнее выражение. Он фыркнул, заворчал и тряхнул головой. Алекс в ужасе уставился на тень, отбрасываемую хуманом на стену: двуногий бык с изогнутыми рогами, увитыми виноградными листьями; потом тень вспыхнула и снова стала хуманской. Вспышка – бык; снова вспышка – хуман.
У Алекса закружилась голова.
– Дженджу! Дженджу! – пели музыканты и жрецы, благоговейно опускаясь на колени.
Несомненно, здесь любили и почитали Дженджу, благословляющего поля и горожан, разрешающего проблемы и дающего мудрые советы, исцеляющего, защищающего и приносящего дожди. Но любой бог просто обязан был возмутиться присутствием анимиста. Алекс напрягся, когда находящийся во власти бога жрец перепрыгнул через его него и, усмехаясь, наклонился. Алекс закрыл глаза.
– Хм! Хо! Что… – Слова на торге звучали в устах жреца с веселыми переливами, но это не был его голос – и это не был он. На Алекса, нахмурившись, смотрел сам Дженджу. – Один из этих? – Теперь его голос был холоден, он фыркнул от гнева и отвращения. – Лазутчик!
– Я так и знал.
Алексу показалось, что это произнес стоящий у двери Господин, но никто не ответил. И Алекс, и Дженджу знали, что бог имел в виду совсем другое: действительно, в Офире анимист был лазутчиком, который может видеть духов, не поклоняясь им.
– Подглядыватель с паразитом! – взревел Дженджу. Алексу трудно было бы спорить с этим: боги, конечно, считали анимулэ паразитами Офира, не говоря уже о видовой принадлежности Пылинки. Собравшиеся жрецы вопили от потрясения и ужаса.
– Ну, это мы быстро вылечим! – объявил Дженджу, сердито глядя на Алекса; у него за спиной неуловимо мелькали, чередуясь, тени.
Алекс не знал, что собирается делать бог, и не хотел знать. В ушах звучали намертво заученные правила: Не вдыхай их дым, не ешь их пищу, не слушай их; мы не знаем, как они делают то, что делают, но для тебя все может закончиться хуже, чем смертью…
– А где… – Дженджу быстро огляделся. …и ни в коем случае не позволяй им поймать твоего анима!
Зубы Пылинки впились в последний канат. Алекс извернулся и откатился в сторону. В тот же миг одна из веревок, привязанных к крюкам на стенах, оборвалась, и люстра обрушилась прямо на Дженджу. Она немного задела босую ногу Алекса, но его крик потонул в других воплях; жрецы вскочили на ноги, а Дженджу, по-видимому, невредимый, пытался сбросить люстру. Когда Алекс с трудом встал, Пылинка прыгнула со стены ему на плечо. Жрец попытался схватить его; Алекс увернулся, но подвернул ушибленную ногу и упал. Пылинка свалилась с плеча и, оказавшись на ковре в окружении топающих, бегающих ног, застыла от
страха!
Алекс подхватил ее и сунул за пазуху.
Люстра висела на разъяренном Дженджу, как ярмо, он ревел как бык; пламя с продолжающих гореть свечей перекинулось на драпировки на стенах. Огонь охватил одежду находящегося во власти бога жреца, но тот даже не заметил: боги защищали жрецов от физического ущерба. Огонь занялся и там, где упали свечи. Жрецы пытались сбить пламя или освободить воплощение божества. Воздух наполнился наркотическими дымами.
Алекс ползком пробирался к дверям; Дженджу попытался схватить его, но висящая на нем люстра свалилась на пол и удержала его на расстоянии вытянутой руки, а его яростное барахтанье только помогло сбить с ног другого жреца, который пытался схватить Алекса. Алекс надеялся только, что Дженджу не решится поразить его волшебством здесь – чтобы не попасть в кого-нибудь из собственных жрецов.
У него перед носом появилась пара башмаков: охраняющий дверь Господин, взревев, попытался схватить его. Алекс вскинулся и головой врезался Господину в промежность. Рев Господина перешел в придушенный вой, и он рухнул на Алекса, но тот проскочил у него между ногами и оказался в ночной темноте.
У ямы с костром стоял Лукен, явно обеспокоенный шумом в храме, но опасающийся войти и тем вызвать гнев командира или бога-покровителя. Он подбежал к вылетевшему из храма Алексу.
– Что происходит?
– Пожар! Твой командир ранен! Ему нужна помощь! – крикнул Алекс, и Лукен, выругавшись, нырнул в дым и смятение.
Судя по донесшимся звукам, он умудрился наскочить на кого-то, кто пытался выйти, и они свалились на стену с колокольчиками и кристаллами.
Алекс, прихрамывая, подбежал к привязанным траусам, быстро отвязал их и взобрался на ближайшего, воспользовавшись одним из чурбаков-сидений у ямы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51