Все происходило как в замедленной съемке. Как во сне.
Это было как во всех его снах.
Чудовище было так близко, что он ощущал его звериный, отдающий дерьмом и животным запах, ощущал жар гигантской туши.
И изо всех сил ударил копьем, вонзил его снизу вверх и как мог глубже.
Рык. Вой. Рев. Рев страдания, ненависти и боли. А потом тишина.
Он слышал, как бьется – будто бы в самом горле, в ушах – его собственное сердце. Он слышал, как капает где-то вода. Снова зажужжали комары. Заметив, что все еще сжимает копье, хотя его наконечник глубоко вонзился в неподвижную теперь тушу Зверя, Ричард выпустил древко и поискал глазами Охотника. Ее тело было погребено под Зверем. Он сообразил, что, если сдвинет ее с места, попытается вытащить, она, возможно, умрет, поэтому, упершись ногами в пол туннеля, изо всех сил стал толкать еще теплый труп. Тяжело, почти невозможно – все равно что пытаться ручкой запустить мотор боевого танка «чифтен». Но наконец, неловко и неумело, он все же повалил тушу набок и наполовину освободил Охотника.
Лежа на спине, Охотник смотрела прямо перед собой в темноту. Глаза у нее были открыты, но Ричард почему-то знал, что они ничего, совсем ничего не видят.
– Охотник? – тихонько позвал он.
– Я все еще здесь, Ричард Мейхью. – Ее голос звучал почти отстраненно. Она даже не попыталась отыскать его глазами, не попыталась сфокусировать взгляд. – Зверь мертв?
– Думаю, да. Он не шевелится.
Вот тогда она рассмеялась. Странный это вышел смех – будто она услышала величайшую шутку, которую когда-либо рассказывал охотящемуся мир. А потом, между приступами смеха и мучительного кашля, она поделилась этой шуткой и с ним.
– Ты убил Зверя, – сказала она. – Так что это ты теперь величайший охотник Под-Лондона. Воин… – Вдруг она перестала смеяться. – Я рук не чувствую. Возьми меня за правую руку.
Пошарив под тушей Зверя, Ричард сжал пальцы на холодной руке Охотника.
– В моей руке еще есть нож? – прошептала она. Внезапно она показалась такой маленькой, такой хрупкой.
– Да. – Он чувствовал под рукой холодный и липкий клинок.
– Возьми его. Он живой… Он твой…
– Мне не нужен…
– Бери же!
Разжав холодные, точно неживые пальцы, он высвободил нож.
– Теперь он твой, – прошептала Охотник. Она уже не могла двигаться, только едва-едва шевелила губами. Ее глаза стала заволакивать белесая пелена. – Он всегда обо мне заботился. Но только сотри с него мою кровь. Нельзя, чтобы клинок заржавел… Охотник всегда бережет свое оружие. – Она судорожно хватала ртом воздух. – А теперь… обмакни палец… в кровь Зверя… коснись им… своего языка и глаз…
Ричард был совсем не уверен, что верно ее расслышал, да и вообще не поверил своим ушам.
– Сделай это, Ричард, – сказал ему на ухо маркиз. Ричард даже не заметил, как он подошел. – Она права. Это поможет тебе преодолеть лабиринт. Сделай как она говорит.
Ричард неохотно провел рукой по древку, пока не нащупал липкое тепло от крови Зверя. Чувствуя себя немного глупо, он коснулся влажной рукой языка, ощутив солоноватый привкус, который, к его удивлению, не вызвал у него отвращения, потом поднес ее к глазам, где кровь защипала, как пот.
– Я сделал, как ты сказала.
– Это хорошо, – прошептала Охотник. И умолкла.
Протянув из-за плеча Ричарда руку, маркиз де Карабас закрыл ей глаза. Ричард отер нож Охотника о свою рубашку. Ведь так она велела ему поступить, правда? Лучше поступать как сказано, тогда не придется думать.
– Пора двигаться дальше, – сказал маркиз, вставая.
– Мы не можем просто так ее тут оставить.
– Можем. За телом вернемся потом.
Ричард изо всех сил тер полой рубашки клинок. Сам того не замечая, он плакал.
– А если не будет никакого «потом»?
– Тогда остается только надеяться, что кто-нибудь позаботится об останках нас всех. Включая леди д’Верь. А она, наверное, уже устала нас ждать.
Ричард опустил взгляд. Ну вот, он стер с клинка Охотника последние капли ее крови, и что теперь? Засунув нож за пояс, он кивнул маркизу.
– Ты иди вперед, – сказал де Карабас. – Я насколько смогу потащусь следом.
Ричард помедлил, а потом побежал – насколько по топи вообще возможно бежать.
Возможно, дело было все же в крови Зверя, иного объяснения он не находил, но каковы бы ни были на то причины, через лабиринт он бежал уверенно и без оглядки. Скопление утерянных фрагментов Над-Лондона утратило свои тайны, открылось перед ним как на ладони. Он чувствовал, что знает каждый закоулок, каждую дорожку, тропинку или переулок, туннель или подземный проход.
Задыхаясь от усталости, он бежал через лабиринт, и кровь стучала у него в висках. В голове вертелась песенка, как нельзя лучше подходившая к ритму этого сумасшедшего бега. Эту мрачную песенку он слышал когда-то в детстве.
Если с другом ты кров разделил,
Когда придет ночь всех ночей,
Дверь толкни, куда крест ты прибил,
Услышь шорох крыльев и звон ключей.
И Христос твою душу прими.
Слова у него в голове повторялись, крутились-вертелись заевший пластинкой с погребальным плачем. «Шорох крыльев и звон ключей…»
В конце лабиринта перед ним предстала гранитная скала, а в нише у ее подножия – высокие деревянные двойные двери. На одной из них висело в углублении овальное зеркало. Двери были закрыты. Но он коснулся дерева, и от его прикосновения одна половинка беззвучно приоткрылась.
Толкнув ее, Ричард вошел внутрь.
Глава семнадцатая
Ричард шел по дорожке меж двух рядов горящих свечей, которая вела его через высеченные в скале покои. Последний, Великий зал он узнал: восьмиугольник чугунных колон, гигантская черная дверь, стол, свечи – здесь они пили ангельское вино.
Закованная в цепи д’Верь была распята между двух колонн возле кремниевой с серебром двери. Когда он вошел, она уперлась в него взглядом. В многоцветных, когда-то озорных глазах застыл испуг. Стоявший рядом с ней ангел Ислингтон повернул голову и улыбнулся вошедшему Ричарду. И вот это было самое страшное: кроткое сочувствие, ласковая доброта этой улыбки пугали больше всего на свете.
– Добро пожаловать, Ричард Мейхью. Добро пожаловать, – сказал ангел Ислингтон. – Вот так так! У тебя ужасный вид.
В его голосе слышались искренние сочувствие и забота. Ричард помедлил.
– Прошу, входи же. – Ангел поманил его к себе. – Думается, тут все друг с другом знакомы. Леди д’Верь ты, разумеется, знаешь и моих помощников, господ Крупа и Вандермара, тоже.
Ричард повернулся. Господа Круп и Вандермар стояли по обе стороны от него – да полшага сзади. Мистер Вандермар ему улыбнулся, а мистер Круп нет.
– Я даже надеялся, что ты придешь, – сказал ангел и, чуть склонив голову набок, спросил: – Кстати, а где Охотник?
– Мертва, – ответил Ричард. Д’Верь слабо охнула.
– Вот как? Бедняжка. – Ангел покачал головой, явно сожалея о бессмысленной утрате человеческой жизни, о бренности всех смертных, рожденных, дабы страдать и умирать.
– Тем не менее нельзя приготовить омлет, не убив пару человек, – изобразил светский щебет мистер Круп.
Ричард старался по мере сил не обращать на господ внимания.
– Д’Верь? Ты цела?
– Более или менее, спасибо. – Нижняя губа у нее распухла, на щеке темнел синяк. – Пока.
– Боюсь, – сказал Ислингтон, – мисс д’Верь не проявила склонности к компромиссу. Я как раз размышлял, не попросить ли господ Крупа и Вандермара… – Тут он помедлил. Очевидно, даже произносить такие слова было ему отвратительно.
– Ее пытать, – услужливо предложил мистер Вандермар.
– В конце концов, – добавил мистер Круп, – мы по всему мирозданию славимся своими достижениями в искусстве извлечения информации.
– Наловчились причинять боль, – пояснил мистер Вандермар.
– С другой стороны, – продолжал ангел, глядя на Ричарда в упор с таким видом, будто не слышал ни того, ни другого, – мисс д’Верь, как мне представляется, нелегко заставить изменить свое решение.
– Дайте нам достаточно времени, – сказал мистер Круп, – и мы ее сломаем.
– На много мелких мокрых кусочков, – добавил мистер Вандермар.
Покачав головой, Ислингтон снисходительно улыбнулся этим проявлениям энтузиазма.
– Но времени нет, – сказал он Ричарду. – Нет времени. Впрочем, как мне кажется, она из тех, кто станет действовать, лишь бы положить конец страданиям и боли друга, смертного, такого, как ты, Ричард, например…
Тут мистер Круп ударил Ричарда в живот: короткий апперкот в подвздошье. Ричард согнулся пополам и тут же почувствовал у себя на затылке пальцы мистера Вандермара, чья железная хватка заставила его выпрямиться.
– Но это несправедливо! – воскликнула д’Верь.
Вид у Ислингтона стал задумчивый.
– Несправедливо? – переспросил он, будто пытался вспомнить сам смысл этого понятия.
Подтянув к себе поближе голову Ричарда, мистер Круп наградил его фирменной кладбищенской улыбкой.
– Он ушел так далеко, что переступил границу между «хорошо» и «плохо», даже в ясную ночь не сумел бы разглядеть их в телескоп, – доверительно сообщил он. – А теперь, мистер Вандермар, не будете ли вы так любезны?
Схватив Ричарда за левую руку, мистер Вандермар нащупал мизинец и одним быстрым движением отогнул назад так, что палец сломался. Ричард вскрикнул.
Ангел медленно повернулся. Его, казалось, что-то тревожило или он из-за чего-то недоумевал. Над жемчужно-серыми глазами взметнулись и опустились длинные ресницы.
– Там за дверью кто-то есть. Мистер Круп?
В том месте, где стоял мистер Круп, возникло темное мерцание, мгновение спустя оно исчезло, а с ним и сам мистер Круп.
Маркиз де Карабас распластался по красной гранитной скале, всматриваясь в дубовые двери, ведущие в цитадель Ислингтона.
В голове у него роились планы и замыслы, и каждый план угасал, еще не будучи додуман до конца. Он почему-то считал, что к данному моменту у него уже будет план, но сейчас, к немалому своему отвращению, обнаружил, что понятия не имеет, что теперь делать. Долгов ни с кого не соберешь, надавить больше нечем, и «кнопок» никаких не осталось, чтобы их нажать. Поэтому он разглядывал двери, спрашивая себя, охраняются ли они. Ведь есть же какое-то очевидное решение, которого он просто не видит, надо только его найти. Быть может, что-нибудь придет ему на ум. И несколько повеселел, вспомнив, что хотя бы эффект неожиданности на его стороне.
Но зародившейся надежде пришел конец, когда он почувствовал, как к горлу ему приставили нож, а масляный голос мистера Крупа прошептал ему в ухо:
– Сегодня я один раз вас уже убил. Ну что нужно сделать, чтобы научить кое-кого уму-разуму?
К тому времени, когда мистер Круп вернулся, подталкивая перед собой острием ножа маркиза де Карабаса, Ричард уже был закован в кандалы и растянут между двумя колоннами.
Поглядев сперва на маркиза, потом – разочарованно – на своих подручных, ангел ласково покачал прекрасной головой.
– А вы мне сказали, что он мертв.
– Мертв, – ответил мистер Вандермар.
– Был, – поправил мистер Круп.
– Я не потерплю лжи. – Голос ангела утратил толику мягкости и заботы.
– Мы никогда не лжем, – с глубокой обидой сказал мистер Круп.
– Лжем, – правдиво откликнулся мистер Вандермар. Мистер Круп раздраженно провел грязной пятерней по сальным оранжевым волосам.
– Ну да, лжем. Но не на сей раз.
Боль в руке Ричарда как будто и не собиралась униматься.
– Как вы можете так себя вести? – гневно вопросил он. – Вы же ангел!
– Что я тебе говорил, Ричард? – сухо поинтересовался маркиз де Карабас.
Ричард задумался.
– Ты сказал, что Люцифер был ангелом.
– Люцифер? – презрительно рассмеялся Ислингтон. – Люцифер был идиотом. И добился того, что стал господином и повелителем пустоты.
– А вы добились того, что стали господином и повелителем двух головорезов и пары сотен свечей? – усмехнулся маркиз.
Ангел облизнул губы.
– Мне сказали, это в наказание за Атлантиду. А я им ответил, что ничего большего сделать не мог бы. Все происшествие было… – Он помолчал, подыскивая слово. – Прискорбной неудачей, – с сожалением сказал он наконец.
– Но погибли миллионы людей, – возразила д’Верь. Ислингтон сложил перед грудью ладони, точно позировал для рождественской открытки.
– Такое случается, – рассудительно объяснил он.
– Конечно, случается, – мягко отозвался маркиз; ирония слышалась в его словах, хотя говорил он как будто совершенно искренне. – Города тонут что ни день. И вы тут совершенно ни при чем?
То, что увидел Ричард затем, напугало его больше всего, что случилось с ним за последние несколько страшных дней. Он даже не знал, что способен испытывать такой страх. Точно сняли крышку с чего-то темного и извивающегося, со средоточия психопатии, ярости и бездонной порочности. Безмятежная красота ангела пошла трещинами, пропала, глаза бешено загорелись, и он закричал, безумный, пугающий, потерявший контроль над собой, бесконечно уверенный в собственной непогрешимости.
– Они это заслужили!!!!!!!
На мгновение повисла тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Это было как во всех его снах.
Чудовище было так близко, что он ощущал его звериный, отдающий дерьмом и животным запах, ощущал жар гигантской туши.
И изо всех сил ударил копьем, вонзил его снизу вверх и как мог глубже.
Рык. Вой. Рев. Рев страдания, ненависти и боли. А потом тишина.
Он слышал, как бьется – будто бы в самом горле, в ушах – его собственное сердце. Он слышал, как капает где-то вода. Снова зажужжали комары. Заметив, что все еще сжимает копье, хотя его наконечник глубоко вонзился в неподвижную теперь тушу Зверя, Ричард выпустил древко и поискал глазами Охотника. Ее тело было погребено под Зверем. Он сообразил, что, если сдвинет ее с места, попытается вытащить, она, возможно, умрет, поэтому, упершись ногами в пол туннеля, изо всех сил стал толкать еще теплый труп. Тяжело, почти невозможно – все равно что пытаться ручкой запустить мотор боевого танка «чифтен». Но наконец, неловко и неумело, он все же повалил тушу набок и наполовину освободил Охотника.
Лежа на спине, Охотник смотрела прямо перед собой в темноту. Глаза у нее были открыты, но Ричард почему-то знал, что они ничего, совсем ничего не видят.
– Охотник? – тихонько позвал он.
– Я все еще здесь, Ричард Мейхью. – Ее голос звучал почти отстраненно. Она даже не попыталась отыскать его глазами, не попыталась сфокусировать взгляд. – Зверь мертв?
– Думаю, да. Он не шевелится.
Вот тогда она рассмеялась. Странный это вышел смех – будто она услышала величайшую шутку, которую когда-либо рассказывал охотящемуся мир. А потом, между приступами смеха и мучительного кашля, она поделилась этой шуткой и с ним.
– Ты убил Зверя, – сказала она. – Так что это ты теперь величайший охотник Под-Лондона. Воин… – Вдруг она перестала смеяться. – Я рук не чувствую. Возьми меня за правую руку.
Пошарив под тушей Зверя, Ричард сжал пальцы на холодной руке Охотника.
– В моей руке еще есть нож? – прошептала она. Внезапно она показалась такой маленькой, такой хрупкой.
– Да. – Он чувствовал под рукой холодный и липкий клинок.
– Возьми его. Он живой… Он твой…
– Мне не нужен…
– Бери же!
Разжав холодные, точно неживые пальцы, он высвободил нож.
– Теперь он твой, – прошептала Охотник. Она уже не могла двигаться, только едва-едва шевелила губами. Ее глаза стала заволакивать белесая пелена. – Он всегда обо мне заботился. Но только сотри с него мою кровь. Нельзя, чтобы клинок заржавел… Охотник всегда бережет свое оружие. – Она судорожно хватала ртом воздух. – А теперь… обмакни палец… в кровь Зверя… коснись им… своего языка и глаз…
Ричард был совсем не уверен, что верно ее расслышал, да и вообще не поверил своим ушам.
– Сделай это, Ричард, – сказал ему на ухо маркиз. Ричард даже не заметил, как он подошел. – Она права. Это поможет тебе преодолеть лабиринт. Сделай как она говорит.
Ричард неохотно провел рукой по древку, пока не нащупал липкое тепло от крови Зверя. Чувствуя себя немного глупо, он коснулся влажной рукой языка, ощутив солоноватый привкус, который, к его удивлению, не вызвал у него отвращения, потом поднес ее к глазам, где кровь защипала, как пот.
– Я сделал, как ты сказала.
– Это хорошо, – прошептала Охотник. И умолкла.
Протянув из-за плеча Ричарда руку, маркиз де Карабас закрыл ей глаза. Ричард отер нож Охотника о свою рубашку. Ведь так она велела ему поступить, правда? Лучше поступать как сказано, тогда не придется думать.
– Пора двигаться дальше, – сказал маркиз, вставая.
– Мы не можем просто так ее тут оставить.
– Можем. За телом вернемся потом.
Ричард изо всех сил тер полой рубашки клинок. Сам того не замечая, он плакал.
– А если не будет никакого «потом»?
– Тогда остается только надеяться, что кто-нибудь позаботится об останках нас всех. Включая леди д’Верь. А она, наверное, уже устала нас ждать.
Ричард опустил взгляд. Ну вот, он стер с клинка Охотника последние капли ее крови, и что теперь? Засунув нож за пояс, он кивнул маркизу.
– Ты иди вперед, – сказал де Карабас. – Я насколько смогу потащусь следом.
Ричард помедлил, а потом побежал – насколько по топи вообще возможно бежать.
Возможно, дело было все же в крови Зверя, иного объяснения он не находил, но каковы бы ни были на то причины, через лабиринт он бежал уверенно и без оглядки. Скопление утерянных фрагментов Над-Лондона утратило свои тайны, открылось перед ним как на ладони. Он чувствовал, что знает каждый закоулок, каждую дорожку, тропинку или переулок, туннель или подземный проход.
Задыхаясь от усталости, он бежал через лабиринт, и кровь стучала у него в висках. В голове вертелась песенка, как нельзя лучше подходившая к ритму этого сумасшедшего бега. Эту мрачную песенку он слышал когда-то в детстве.
Если с другом ты кров разделил,
Когда придет ночь всех ночей,
Дверь толкни, куда крест ты прибил,
Услышь шорох крыльев и звон ключей.
И Христос твою душу прими.
Слова у него в голове повторялись, крутились-вертелись заевший пластинкой с погребальным плачем. «Шорох крыльев и звон ключей…»
В конце лабиринта перед ним предстала гранитная скала, а в нише у ее подножия – высокие деревянные двойные двери. На одной из них висело в углублении овальное зеркало. Двери были закрыты. Но он коснулся дерева, и от его прикосновения одна половинка беззвучно приоткрылась.
Толкнув ее, Ричард вошел внутрь.
Глава семнадцатая
Ричард шел по дорожке меж двух рядов горящих свечей, которая вела его через высеченные в скале покои. Последний, Великий зал он узнал: восьмиугольник чугунных колон, гигантская черная дверь, стол, свечи – здесь они пили ангельское вино.
Закованная в цепи д’Верь была распята между двух колонн возле кремниевой с серебром двери. Когда он вошел, она уперлась в него взглядом. В многоцветных, когда-то озорных глазах застыл испуг. Стоявший рядом с ней ангел Ислингтон повернул голову и улыбнулся вошедшему Ричарду. И вот это было самое страшное: кроткое сочувствие, ласковая доброта этой улыбки пугали больше всего на свете.
– Добро пожаловать, Ричард Мейхью. Добро пожаловать, – сказал ангел Ислингтон. – Вот так так! У тебя ужасный вид.
В его голосе слышались искренние сочувствие и забота. Ричард помедлил.
– Прошу, входи же. – Ангел поманил его к себе. – Думается, тут все друг с другом знакомы. Леди д’Верь ты, разумеется, знаешь и моих помощников, господ Крупа и Вандермара, тоже.
Ричард повернулся. Господа Круп и Вандермар стояли по обе стороны от него – да полшага сзади. Мистер Вандермар ему улыбнулся, а мистер Круп нет.
– Я даже надеялся, что ты придешь, – сказал ангел и, чуть склонив голову набок, спросил: – Кстати, а где Охотник?
– Мертва, – ответил Ричард. Д’Верь слабо охнула.
– Вот как? Бедняжка. – Ангел покачал головой, явно сожалея о бессмысленной утрате человеческой жизни, о бренности всех смертных, рожденных, дабы страдать и умирать.
– Тем не менее нельзя приготовить омлет, не убив пару человек, – изобразил светский щебет мистер Круп.
Ричард старался по мере сил не обращать на господ внимания.
– Д’Верь? Ты цела?
– Более или менее, спасибо. – Нижняя губа у нее распухла, на щеке темнел синяк. – Пока.
– Боюсь, – сказал Ислингтон, – мисс д’Верь не проявила склонности к компромиссу. Я как раз размышлял, не попросить ли господ Крупа и Вандермара… – Тут он помедлил. Очевидно, даже произносить такие слова было ему отвратительно.
– Ее пытать, – услужливо предложил мистер Вандермар.
– В конце концов, – добавил мистер Круп, – мы по всему мирозданию славимся своими достижениями в искусстве извлечения информации.
– Наловчились причинять боль, – пояснил мистер Вандермар.
– С другой стороны, – продолжал ангел, глядя на Ричарда в упор с таким видом, будто не слышал ни того, ни другого, – мисс д’Верь, как мне представляется, нелегко заставить изменить свое решение.
– Дайте нам достаточно времени, – сказал мистер Круп, – и мы ее сломаем.
– На много мелких мокрых кусочков, – добавил мистер Вандермар.
Покачав головой, Ислингтон снисходительно улыбнулся этим проявлениям энтузиазма.
– Но времени нет, – сказал он Ричарду. – Нет времени. Впрочем, как мне кажется, она из тех, кто станет действовать, лишь бы положить конец страданиям и боли друга, смертного, такого, как ты, Ричард, например…
Тут мистер Круп ударил Ричарда в живот: короткий апперкот в подвздошье. Ричард согнулся пополам и тут же почувствовал у себя на затылке пальцы мистера Вандермара, чья железная хватка заставила его выпрямиться.
– Но это несправедливо! – воскликнула д’Верь.
Вид у Ислингтона стал задумчивый.
– Несправедливо? – переспросил он, будто пытался вспомнить сам смысл этого понятия.
Подтянув к себе поближе голову Ричарда, мистер Круп наградил его фирменной кладбищенской улыбкой.
– Он ушел так далеко, что переступил границу между «хорошо» и «плохо», даже в ясную ночь не сумел бы разглядеть их в телескоп, – доверительно сообщил он. – А теперь, мистер Вандермар, не будете ли вы так любезны?
Схватив Ричарда за левую руку, мистер Вандермар нащупал мизинец и одним быстрым движением отогнул назад так, что палец сломался. Ричард вскрикнул.
Ангел медленно повернулся. Его, казалось, что-то тревожило или он из-за чего-то недоумевал. Над жемчужно-серыми глазами взметнулись и опустились длинные ресницы.
– Там за дверью кто-то есть. Мистер Круп?
В том месте, где стоял мистер Круп, возникло темное мерцание, мгновение спустя оно исчезло, а с ним и сам мистер Круп.
Маркиз де Карабас распластался по красной гранитной скале, всматриваясь в дубовые двери, ведущие в цитадель Ислингтона.
В голове у него роились планы и замыслы, и каждый план угасал, еще не будучи додуман до конца. Он почему-то считал, что к данному моменту у него уже будет план, но сейчас, к немалому своему отвращению, обнаружил, что понятия не имеет, что теперь делать. Долгов ни с кого не соберешь, надавить больше нечем, и «кнопок» никаких не осталось, чтобы их нажать. Поэтому он разглядывал двери, спрашивая себя, охраняются ли они. Ведь есть же какое-то очевидное решение, которого он просто не видит, надо только его найти. Быть может, что-нибудь придет ему на ум. И несколько повеселел, вспомнив, что хотя бы эффект неожиданности на его стороне.
Но зародившейся надежде пришел конец, когда он почувствовал, как к горлу ему приставили нож, а масляный голос мистера Крупа прошептал ему в ухо:
– Сегодня я один раз вас уже убил. Ну что нужно сделать, чтобы научить кое-кого уму-разуму?
К тому времени, когда мистер Круп вернулся, подталкивая перед собой острием ножа маркиза де Карабаса, Ричард уже был закован в кандалы и растянут между двумя колоннами.
Поглядев сперва на маркиза, потом – разочарованно – на своих подручных, ангел ласково покачал прекрасной головой.
– А вы мне сказали, что он мертв.
– Мертв, – ответил мистер Вандермар.
– Был, – поправил мистер Круп.
– Я не потерплю лжи. – Голос ангела утратил толику мягкости и заботы.
– Мы никогда не лжем, – с глубокой обидой сказал мистер Круп.
– Лжем, – правдиво откликнулся мистер Вандермар. Мистер Круп раздраженно провел грязной пятерней по сальным оранжевым волосам.
– Ну да, лжем. Но не на сей раз.
Боль в руке Ричарда как будто и не собиралась униматься.
– Как вы можете так себя вести? – гневно вопросил он. – Вы же ангел!
– Что я тебе говорил, Ричард? – сухо поинтересовался маркиз де Карабас.
Ричард задумался.
– Ты сказал, что Люцифер был ангелом.
– Люцифер? – презрительно рассмеялся Ислингтон. – Люцифер был идиотом. И добился того, что стал господином и повелителем пустоты.
– А вы добились того, что стали господином и повелителем двух головорезов и пары сотен свечей? – усмехнулся маркиз.
Ангел облизнул губы.
– Мне сказали, это в наказание за Атлантиду. А я им ответил, что ничего большего сделать не мог бы. Все происшествие было… – Он помолчал, подыскивая слово. – Прискорбной неудачей, – с сожалением сказал он наконец.
– Но погибли миллионы людей, – возразила д’Верь. Ислингтон сложил перед грудью ладони, точно позировал для рождественской открытки.
– Такое случается, – рассудительно объяснил он.
– Конечно, случается, – мягко отозвался маркиз; ирония слышалась в его словах, хотя говорил он как будто совершенно искренне. – Города тонут что ни день. И вы тут совершенно ни при чем?
То, что увидел Ричард затем, напугало его больше всего, что случилось с ним за последние несколько страшных дней. Он даже не знал, что способен испытывать такой страх. Точно сняли крышку с чего-то темного и извивающегося, со средоточия психопатии, ярости и бездонной порочности. Безмятежная красота ангела пошла трещинами, пропала, глаза бешено загорелись, и он закричал, безумный, пугающий, потерявший контроль над собой, бесконечно уверенный в собственной непогрешимости.
– Они это заслужили!!!!!!!
На мгновение повисла тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46