И пошел туда, где проводились испытания.
Жидкие аплодисменты слышались из зала рыбы и мяса, в той его части, над которой располагалась скульптура рыбы «Харродс». Он видел лишь спины стоявших в два-три ряда зрителей. Ричард задумался, а сумеет ли найти в этой толпе д’Верь и маркиза, но потом вдруг толпа расступилась, и он их увидел – они сидели на стеклянном куполе прилавка с копченой лососиной. Ричард открыл было рот, чтобы крикнуть: «Д’Верь!», и уже, разинув его, сообразил, почему именно раздвинулась толпа: огромный мужчина в дредках, голый, если не считать зелено-желто-красной набедренной повязки, накрученной у него на чреслах на манер подгузника, взлетел, как ядро из катапульты, и приземлился прямо на него.
– Ричард? – окликнула она.
Он открыл глаза. Лицо то фокусировалось, то расплывалось снова. Его разглядывали многоцветные глаза, смотревшие с юного лукавого личика.
– Д’Верь? – неуверенно спросил он.
Она была в ярости. Даже больше, чем в ярости.
– Во имя Темпля и Арча, Ричард! Просто не могу поверить! Что, скажи на милость, ты тут делаешь?
– Я тоже рад тебя видеть, – слабым голосом произнес Ричард.
И, с трудом сев, спросил себя, нет ли у него сотрясения мозга. Да и вообще, точно ли он знает, кто он такой. А еще спросил себя, с чего это он решил, что д’Верь будет рада его видеть. Она сосредоточенно рассматривала свои ногти, ноздри у нее расширились и трепетали, словно она вообще не решалась открыть рот, чтобы не обрушить на него поток брани.
Громила с гнилыми зубами, сбивший его с ног у моста, теперь боролся с карликом. Они сражались ломами, и поединок выходил не такой уж неравный, как могло бы показаться с первого взгляда. Карлик двигался противоестественно быстро: перекатывался, наносил удар, отпрыгивал, уворачивался. По сравнению с ним Варни казался громоздким и неуклюжим.
Ричард повернулся к маркизу, который напряженно наблюдал за поединком.
– Что тут происходит? – спросил он.
Уделив ему всего лишь взгляд, маркиз снова вернулся к происходящему на арене.
– Ты, – с нажимом сказал он, – не просто ничего не понимаешь, нет, ты попал в омут, который вот-вот тебя затянет. И готов поспорить: от безвременного и, без сомнения, очень грязного конца тебя отделяют всего несколько часов. А вот мы проводим испытания телохранителей.
Лом Варни соприкоснулся с карликом, который тут же перестал отпрыгивать и уворачиваться, а вместо этого упал без сознания.
– Думаю, мы видели достаточно, – громко возвестил маркиз. – Всем большое спасибо. Мистер Варни, не могли бы вы остаться?
– И зачем тебе понадобилось сюда являться? – ледяным тоном спросила д’Верь.
– Выбора другого не было, – ответил Ричард. Она вздохнула.
Маркиз обходил круг зрителей, отсылая различных телохранителей, которые уже прошли пробу, раздавая направо и налево слова похвалы или совета. Варни терпеливо ждал в сторонке.
Ричард постарался улыбнуться д’Вери, но его усилия пропали втуне.
– Как ты добрался на Ярмарку? – спросила она.
– Ну, я попал к крысятникам… – начал Ричард.
– Крысословам, – поправила она.
– И понимаешь, та крыса, которая принесла нам записку от маркиза…
– Мастер Длиннохвост, – поправила она.
– Он велел им доставить меня сюда. Подняв бровь, она чуть склонила голову набок.
– Тебя привел сюда крысослов? Он кивнул.
– Крысословка. Большую часть пути. Ее звали Анастезия. Она… ну, кое-что с ней случилось. На мосту. А остаток пути меня вела другая леди. Думаю, она… Ну, сама понимаешь… – Он помедлил, потом все же сказал: – Проститутка.
Вернулся маркиз и остановился перед Варни, который выглядел до неприличия самодовольным.
– Ваши познания в обращении с оружием? – осведомился маркиз.
– Ух ты, – хмыкнул на такой оборот Варни. – Скажем так. Если этим можно кого-то порезать, сломать кости, проделать большую-пребольшую дыру или снести кому-то голову, то Варни владеет им мастерски.
– Предыдущие удовлетворенные наниматели?
– Олимпия, Пастушья Королева из Пастушьих Кустов, Конечные Прилипалы. Какое-то время заведовал безопасностью Майской Ярмарки.
– Что ж, – снизошел до улыбки маркиз. – Ваши умения произвели на нас должное впечатление.
– До меня дошло, что вы ищете себе профессионала, – произнес женский голос. – А не энтузиаста-любителя.
Кожа у нее была цвета теплой карамели, а улыбка остановила бы революцию. Одета она была с ног до головы в мягкую крапчатую серую с бурым кожу. Ричард сразу ее узнал.
– Это она, – прошептал он на ухо д’Вери. – Та проститутка.
– Варни, – заявил громила глубоко оскорбленным тоном, – лучший телохранитель и головорез Подмирья. Это всем известно.
Не удостоив его ответом, женщина поглядела на маркиза.
– Испытания уже окончены?
– Да, – отрезал Варни.
– Не обязательно, – ответил маркиз.
– Тогда мне бы хотелось попытать счастья.
– Очень хорошо, – после едва заметной заминки сказал маркиз и, отступив на шаг, снова запрыгнул на стеклянный купол прилавка копченой лососины, где устроился поудобнее, готовясь наблюдать за поединком.
Варни был, без сомнения, грозным противником, не говоря уже о том, что он был задирой, садистом и вообще крайне опасным для здоровья всех, кто бы его ни окружал. Но вот большой сообразительностью он не отличался. Он пялился на маркиза, пока до него доходило, и доходило, и все еще доходило, но наконец все же дошло, и он в полнейшем недоумении спросил:
– Это с ней мне придется драться?
– Да, – ответила женщина в крапчатой коже. – Если, конечно, ты не предпочтешь сперва передохнуть.
Варни рассмеялся – маниакальным смешком. Но умолк мгновение спустя, когда женщина с силой ударила его ногой в солнечное сплетение, и он рухнул, как поваленное дерево.
В опилках ему подвернулся лом, которым он сражался с карликом. Схватив его, он обрушил железяку прямо в лицо противницы – или обрушил бы, если бы она не увернулась и тут же сама не нанесла ему быстрый удар по ушам открытыми ладонями. Лом полетел через весь зал мяса и рыбы. Еще покачиваясь от боли в ушах, Варни выхватил из сапога нож. Он не мог бы сказать наверняка, что случилось затем: просто мир вдруг ушел у него из-под ног, а потом он оказался лицом в опилках, из ушей у него лилась кровь, горло укололо острие его собственного ножа, а голос маркиза де Карабаса произнес:
– Достаточно!
Все еще держа нож Варни у его горла, женщина подняла глаза. – И?
– Впечатляет. Весьма, – изрек маркиз. Д’Верь кивнула.
Ричард стоял как громом пораженный: это было все равно что смотреть на Эмму Пил, Брюса Ли и на редкость скверный торнадо, соединенные в одно целое и сдобренные солидной порцией профессиональной киносъемки, – однажды он видел такой ролик в программе «Дикая природа», где мангуст прикончил королевскую кобру. Вот как она двигалась. Вот как она сражалась.
Обычно проявления неприкрытого насилия выбивали Ричарда из колеи. Но глядя на эту женщину в действии, он испытал ликование, будто она соответствовала какой-то части его самого, о которой он даже не подозревал. Казалось бесконечно правильным и справедливым, что в этом нереальном отражении того Лондона, который он знал, он с ней встретился, и оказалось, что она умеет так хорошо драться.
Она принадлежала Под-Лондону. Теперь он это понимал. А подумав про это, подумал и про Над-Лондон, про мир, в котором никто вот так, как она, не дерется, никому не нужно вот так, как она, драться, – мир безопасности и здравого смысла, и на мгновение тоска по дому прошибла его, как пот.
Женщина перевела взгляд на Варни.
– Благодарю вас, мистер Варни, – вежливо сказала она. – Боюсь, ваши услуги нам все же не понадобятся.
Убрав колено с его спины, она заткнула его нож себе за ремень.
– И звать тебя? – спросил маркиз.
– Зови меня Охотник. Никто не произнес ни слова. Потом д’Верь с запинкой спросила:
– Тот… Тот самый Охотник?
– Вот именно, – отозвалась Охотник, отряхивая с кожаных штанов опилки. – Я вернулась.
Где-то вдалеке дважды ударил колокол, гудение было таким низким, что у Ричарда завибрировали зубы.
– Пять минут, – пробормотал маркиз, а затем, обращаясь к немногим оставшимся претендентам и зрителям, сказал: – Полагаю, мы нашли того, кого искали. Всем спасибо. Больше смотреть не на что.
Подойдя к д’Вери, Охотник осмотрела ее с головы до ног.
– Ты сумеешь помешать меня убить? – спросила девушка.
Охотник указала кивком на Ричарда:
– Его жизнь я спасла сегодня дважды: на мосту и когда мы шли на Ярмарку.
Варни же, с трудом поднявшись на ноги, мысленно подхватил лом. Маркиз наблюдал за ним и ломом, но не произнес ни слова.
На губах д’Вери играла призрачная улыбка.
– Забавно, – сказала она. – А Ричард решил, что ты… Но ее новая телохранительница так и не узнала, кем считал ее Ричард. К ее голове, со свистом разрезая воздух, летел лом. Она же просто подняла руку и его поймала: с удовлетворительным уханьем он лег ей в ладонь.
Повернувшись на каблуках, Охотник, помахивая ломом, направилась к Варни.
– Это твое? – вежливо спросила она.
Он только ощерился, показывая желтые, черные и бурые зубы.
– В настоящий момент, – продолжала Охотник, – действует Ярмарочное Перемирие. Но если ты еще раз попытаешься выкинуть нечто подобное, я забуду про Перемирие, обломаю тебе обе руки, и домой ты их понесешь в зубах. А теперь, – сказала она, выворачивая ему руку, – извинись по-хорошему.
– О-ух!! – взвыл Варни.
– Да? – поощрила она.
– Извини, – выплюнул он, точно эти слова из него вырвали клещами.
Она его отпустила.
Пятясь и не спуская с Охотника глаз, разъяренный и напуганный Варни быстро шмыгнул на безопасное расстояние. Но дойдя до дверей продуктовых залов, задержался, чтобы крикнуть:
– Ты труп! Черт бы тебя побрал, ты труп! – В его голосе звучали слезы. На том он повернулся и выбежал прочь.
– Ох уж эти любители, – вздохнула Охотник.
Уходили они тем же путем, каким пришел Ричард. Колокол бил теперь низко и непрерывно. Подойдя ближе, Ричард увидел, что колокол медный и просто гигантский, а подвешен он к деревянной раме. Рама была установлена возле прилавка деликатесных заливных «Харродс», язык колокола раскачивал крупный негр в черном плаще доминиканского монаха.
Сколь бы грандиозной и впечатляющей ни была Передвижная Ярмарка, еще больше поразило Ричарда то, с какой скоростью ее разобрали, сложили и убрали. На глазах исчезали малейшие свидетельства того, что она вообще когда-либо тут была: прилавки, козлы и палатки разбирали, взваливали на спины и утаскивали прочь. Ричард заметил, как, спотыкаясь, бредет нагруженный своими топорными вывесками и птичьими клетками Старый Бейли. Счастливо помахав Ричарду, старик исчез в ночи.
Толпа поредела. Ярмарка исчезла. Первый этаж «Харродс» выглядел теперь как обычно – таким же скучным и благопристойным, как в любой из уик-эндов, когда он ходил по нему с Джессикой. Ярмарки словно никогда и не бывало.
– Разумеется, я про тебя слышал, Охотник, – сказал маркиз. – Где ты обреталась все это время?
– Охотилась, – просто ответила она, а у д’Вери спросила: – Ты приказы исполнять умеешь?
– Если необходимо, – кивнула д’Верь.
– Хорошо. Тогда, может быть, я сумею сохранить тебя в живых, – сказала Охотник. – В том случае, если приму ваше предложение.
Остановившись как вкопанный, маркиз недоверчивым взглядом обшарил ее лицо.
– Ты сказала, если примешь наше предложение…
Охотник толкнула дверь, и все четверо ступили на ночную лондонскую улицу. Пока они были на Ярмарке, прошел дождь, и свет фонарей, сияя, отражался в мокром асфальте.
– Я его приняла, – ответила Охотник.
Ричард во все глаза смотрел на сверкающую после дождя улицу. Она казалась такой обычной, такой мирной, такой нормальной. На мгновение ему подумалось: чтобы вернуть назад прежнюю жизнь, достаточно просто остановить такси и попросить отвезти его домой. А тогда он выспится до утра в собственной кровати. Но он знал, что такси не только перед ним не остановится, но даже его не увидит, а впрочем, если бы и остановилось, дома у него все равно нет.
– Я устал, – сказал он.
Никто ему не ответил. Д’Верь старалась не встречаться с ним взглядом, маркиз его весело игнорировал, а Охотник обращалась как с ничтожной букашкой. Он почувствовал себя маленьким, никому не нужным ребенком, который тащится за большими детьми, и от этого на него накатило раздражение.
– Послушайте, – прочистив горло, сказал он, – не хочу показаться надоедливым, но как же я?
Повернувшись, маркиз уставился на него, в темноте его глаза показались Ричарду огромными и совсем белыми.
– Ты? – переспросил он. – А что с тобой такое?
– Но… – От удивления Ричард даже начал заикаться. – Но как мне вернуться к нормальной жизни? Я словно в кошмарный сон попал. Еще на прошлой неделе все было разумно и логично, а теперь никакой логики… – Он смолк, тяжело сглотнул. – Я просто хочу вернуться к прежней жизни, – объяснил он.
– Путешествуя с нами, Ричард, ты к ней не вернешься, – сказала д’Верь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Жидкие аплодисменты слышались из зала рыбы и мяса, в той его части, над которой располагалась скульптура рыбы «Харродс». Он видел лишь спины стоявших в два-три ряда зрителей. Ричард задумался, а сумеет ли найти в этой толпе д’Верь и маркиза, но потом вдруг толпа расступилась, и он их увидел – они сидели на стеклянном куполе прилавка с копченой лососиной. Ричард открыл было рот, чтобы крикнуть: «Д’Верь!», и уже, разинув его, сообразил, почему именно раздвинулась толпа: огромный мужчина в дредках, голый, если не считать зелено-желто-красной набедренной повязки, накрученной у него на чреслах на манер подгузника, взлетел, как ядро из катапульты, и приземлился прямо на него.
– Ричард? – окликнула она.
Он открыл глаза. Лицо то фокусировалось, то расплывалось снова. Его разглядывали многоцветные глаза, смотревшие с юного лукавого личика.
– Д’Верь? – неуверенно спросил он.
Она была в ярости. Даже больше, чем в ярости.
– Во имя Темпля и Арча, Ричард! Просто не могу поверить! Что, скажи на милость, ты тут делаешь?
– Я тоже рад тебя видеть, – слабым голосом произнес Ричард.
И, с трудом сев, спросил себя, нет ли у него сотрясения мозга. Да и вообще, точно ли он знает, кто он такой. А еще спросил себя, с чего это он решил, что д’Верь будет рада его видеть. Она сосредоточенно рассматривала свои ногти, ноздри у нее расширились и трепетали, словно она вообще не решалась открыть рот, чтобы не обрушить на него поток брани.
Громила с гнилыми зубами, сбивший его с ног у моста, теперь боролся с карликом. Они сражались ломами, и поединок выходил не такой уж неравный, как могло бы показаться с первого взгляда. Карлик двигался противоестественно быстро: перекатывался, наносил удар, отпрыгивал, уворачивался. По сравнению с ним Варни казался громоздким и неуклюжим.
Ричард повернулся к маркизу, который напряженно наблюдал за поединком.
– Что тут происходит? – спросил он.
Уделив ему всего лишь взгляд, маркиз снова вернулся к происходящему на арене.
– Ты, – с нажимом сказал он, – не просто ничего не понимаешь, нет, ты попал в омут, который вот-вот тебя затянет. И готов поспорить: от безвременного и, без сомнения, очень грязного конца тебя отделяют всего несколько часов. А вот мы проводим испытания телохранителей.
Лом Варни соприкоснулся с карликом, который тут же перестал отпрыгивать и уворачиваться, а вместо этого упал без сознания.
– Думаю, мы видели достаточно, – громко возвестил маркиз. – Всем большое спасибо. Мистер Варни, не могли бы вы остаться?
– И зачем тебе понадобилось сюда являться? – ледяным тоном спросила д’Верь.
– Выбора другого не было, – ответил Ричард. Она вздохнула.
Маркиз обходил круг зрителей, отсылая различных телохранителей, которые уже прошли пробу, раздавая направо и налево слова похвалы или совета. Варни терпеливо ждал в сторонке.
Ричард постарался улыбнуться д’Вери, но его усилия пропали втуне.
– Как ты добрался на Ярмарку? – спросила она.
– Ну, я попал к крысятникам… – начал Ричард.
– Крысословам, – поправила она.
– И понимаешь, та крыса, которая принесла нам записку от маркиза…
– Мастер Длиннохвост, – поправила она.
– Он велел им доставить меня сюда. Подняв бровь, она чуть склонила голову набок.
– Тебя привел сюда крысослов? Он кивнул.
– Крысословка. Большую часть пути. Ее звали Анастезия. Она… ну, кое-что с ней случилось. На мосту. А остаток пути меня вела другая леди. Думаю, она… Ну, сама понимаешь… – Он помедлил, потом все же сказал: – Проститутка.
Вернулся маркиз и остановился перед Варни, который выглядел до неприличия самодовольным.
– Ваши познания в обращении с оружием? – осведомился маркиз.
– Ух ты, – хмыкнул на такой оборот Варни. – Скажем так. Если этим можно кого-то порезать, сломать кости, проделать большую-пребольшую дыру или снести кому-то голову, то Варни владеет им мастерски.
– Предыдущие удовлетворенные наниматели?
– Олимпия, Пастушья Королева из Пастушьих Кустов, Конечные Прилипалы. Какое-то время заведовал безопасностью Майской Ярмарки.
– Что ж, – снизошел до улыбки маркиз. – Ваши умения произвели на нас должное впечатление.
– До меня дошло, что вы ищете себе профессионала, – произнес женский голос. – А не энтузиаста-любителя.
Кожа у нее была цвета теплой карамели, а улыбка остановила бы революцию. Одета она была с ног до головы в мягкую крапчатую серую с бурым кожу. Ричард сразу ее узнал.
– Это она, – прошептал он на ухо д’Вери. – Та проститутка.
– Варни, – заявил громила глубоко оскорбленным тоном, – лучший телохранитель и головорез Подмирья. Это всем известно.
Не удостоив его ответом, женщина поглядела на маркиза.
– Испытания уже окончены?
– Да, – отрезал Варни.
– Не обязательно, – ответил маркиз.
– Тогда мне бы хотелось попытать счастья.
– Очень хорошо, – после едва заметной заминки сказал маркиз и, отступив на шаг, снова запрыгнул на стеклянный купол прилавка копченой лососины, где устроился поудобнее, готовясь наблюдать за поединком.
Варни был, без сомнения, грозным противником, не говоря уже о том, что он был задирой, садистом и вообще крайне опасным для здоровья всех, кто бы его ни окружал. Но вот большой сообразительностью он не отличался. Он пялился на маркиза, пока до него доходило, и доходило, и все еще доходило, но наконец все же дошло, и он в полнейшем недоумении спросил:
– Это с ней мне придется драться?
– Да, – ответила женщина в крапчатой коже. – Если, конечно, ты не предпочтешь сперва передохнуть.
Варни рассмеялся – маниакальным смешком. Но умолк мгновение спустя, когда женщина с силой ударила его ногой в солнечное сплетение, и он рухнул, как поваленное дерево.
В опилках ему подвернулся лом, которым он сражался с карликом. Схватив его, он обрушил железяку прямо в лицо противницы – или обрушил бы, если бы она не увернулась и тут же сама не нанесла ему быстрый удар по ушам открытыми ладонями. Лом полетел через весь зал мяса и рыбы. Еще покачиваясь от боли в ушах, Варни выхватил из сапога нож. Он не мог бы сказать наверняка, что случилось затем: просто мир вдруг ушел у него из-под ног, а потом он оказался лицом в опилках, из ушей у него лилась кровь, горло укололо острие его собственного ножа, а голос маркиза де Карабаса произнес:
– Достаточно!
Все еще держа нож Варни у его горла, женщина подняла глаза. – И?
– Впечатляет. Весьма, – изрек маркиз. Д’Верь кивнула.
Ричард стоял как громом пораженный: это было все равно что смотреть на Эмму Пил, Брюса Ли и на редкость скверный торнадо, соединенные в одно целое и сдобренные солидной порцией профессиональной киносъемки, – однажды он видел такой ролик в программе «Дикая природа», где мангуст прикончил королевскую кобру. Вот как она двигалась. Вот как она сражалась.
Обычно проявления неприкрытого насилия выбивали Ричарда из колеи. Но глядя на эту женщину в действии, он испытал ликование, будто она соответствовала какой-то части его самого, о которой он даже не подозревал. Казалось бесконечно правильным и справедливым, что в этом нереальном отражении того Лондона, который он знал, он с ней встретился, и оказалось, что она умеет так хорошо драться.
Она принадлежала Под-Лондону. Теперь он это понимал. А подумав про это, подумал и про Над-Лондон, про мир, в котором никто вот так, как она, не дерется, никому не нужно вот так, как она, драться, – мир безопасности и здравого смысла, и на мгновение тоска по дому прошибла его, как пот.
Женщина перевела взгляд на Варни.
– Благодарю вас, мистер Варни, – вежливо сказала она. – Боюсь, ваши услуги нам все же не понадобятся.
Убрав колено с его спины, она заткнула его нож себе за ремень.
– И звать тебя? – спросил маркиз.
– Зови меня Охотник. Никто не произнес ни слова. Потом д’Верь с запинкой спросила:
– Тот… Тот самый Охотник?
– Вот именно, – отозвалась Охотник, отряхивая с кожаных штанов опилки. – Я вернулась.
Где-то вдалеке дважды ударил колокол, гудение было таким низким, что у Ричарда завибрировали зубы.
– Пять минут, – пробормотал маркиз, а затем, обращаясь к немногим оставшимся претендентам и зрителям, сказал: – Полагаю, мы нашли того, кого искали. Всем спасибо. Больше смотреть не на что.
Подойдя к д’Вери, Охотник осмотрела ее с головы до ног.
– Ты сумеешь помешать меня убить? – спросила девушка.
Охотник указала кивком на Ричарда:
– Его жизнь я спасла сегодня дважды: на мосту и когда мы шли на Ярмарку.
Варни же, с трудом поднявшись на ноги, мысленно подхватил лом. Маркиз наблюдал за ним и ломом, но не произнес ни слова.
На губах д’Вери играла призрачная улыбка.
– Забавно, – сказала она. – А Ричард решил, что ты… Но ее новая телохранительница так и не узнала, кем считал ее Ричард. К ее голове, со свистом разрезая воздух, летел лом. Она же просто подняла руку и его поймала: с удовлетворительным уханьем он лег ей в ладонь.
Повернувшись на каблуках, Охотник, помахивая ломом, направилась к Варни.
– Это твое? – вежливо спросила она.
Он только ощерился, показывая желтые, черные и бурые зубы.
– В настоящий момент, – продолжала Охотник, – действует Ярмарочное Перемирие. Но если ты еще раз попытаешься выкинуть нечто подобное, я забуду про Перемирие, обломаю тебе обе руки, и домой ты их понесешь в зубах. А теперь, – сказала она, выворачивая ему руку, – извинись по-хорошему.
– О-ух!! – взвыл Варни.
– Да? – поощрила она.
– Извини, – выплюнул он, точно эти слова из него вырвали клещами.
Она его отпустила.
Пятясь и не спуская с Охотника глаз, разъяренный и напуганный Варни быстро шмыгнул на безопасное расстояние. Но дойдя до дверей продуктовых залов, задержался, чтобы крикнуть:
– Ты труп! Черт бы тебя побрал, ты труп! – В его голосе звучали слезы. На том он повернулся и выбежал прочь.
– Ох уж эти любители, – вздохнула Охотник.
Уходили они тем же путем, каким пришел Ричард. Колокол бил теперь низко и непрерывно. Подойдя ближе, Ричард увидел, что колокол медный и просто гигантский, а подвешен он к деревянной раме. Рама была установлена возле прилавка деликатесных заливных «Харродс», язык колокола раскачивал крупный негр в черном плаще доминиканского монаха.
Сколь бы грандиозной и впечатляющей ни была Передвижная Ярмарка, еще больше поразило Ричарда то, с какой скоростью ее разобрали, сложили и убрали. На глазах исчезали малейшие свидетельства того, что она вообще когда-либо тут была: прилавки, козлы и палатки разбирали, взваливали на спины и утаскивали прочь. Ричард заметил, как, спотыкаясь, бредет нагруженный своими топорными вывесками и птичьими клетками Старый Бейли. Счастливо помахав Ричарду, старик исчез в ночи.
Толпа поредела. Ярмарка исчезла. Первый этаж «Харродс» выглядел теперь как обычно – таким же скучным и благопристойным, как в любой из уик-эндов, когда он ходил по нему с Джессикой. Ярмарки словно никогда и не бывало.
– Разумеется, я про тебя слышал, Охотник, – сказал маркиз. – Где ты обреталась все это время?
– Охотилась, – просто ответила она, а у д’Вери спросила: – Ты приказы исполнять умеешь?
– Если необходимо, – кивнула д’Верь.
– Хорошо. Тогда, может быть, я сумею сохранить тебя в живых, – сказала Охотник. – В том случае, если приму ваше предложение.
Остановившись как вкопанный, маркиз недоверчивым взглядом обшарил ее лицо.
– Ты сказала, если примешь наше предложение…
Охотник толкнула дверь, и все четверо ступили на ночную лондонскую улицу. Пока они были на Ярмарке, прошел дождь, и свет фонарей, сияя, отражался в мокром асфальте.
– Я его приняла, – ответила Охотник.
Ричард во все глаза смотрел на сверкающую после дождя улицу. Она казалась такой обычной, такой мирной, такой нормальной. На мгновение ему подумалось: чтобы вернуть назад прежнюю жизнь, достаточно просто остановить такси и попросить отвезти его домой. А тогда он выспится до утра в собственной кровати. Но он знал, что такси не только перед ним не остановится, но даже его не увидит, а впрочем, если бы и остановилось, дома у него все равно нет.
– Я устал, – сказал он.
Никто ему не ответил. Д’Верь старалась не встречаться с ним взглядом, маркиз его весело игнорировал, а Охотник обращалась как с ничтожной букашкой. Он почувствовал себя маленьким, никому не нужным ребенком, который тащится за большими детьми, и от этого на него накатило раздражение.
– Послушайте, – прочистив горло, сказал он, – не хочу показаться надоедливым, но как же я?
Повернувшись, маркиз уставился на него, в темноте его глаза показались Ричарду огромными и совсем белыми.
– Ты? – переспросил он. – А что с тобой такое?
– Но… – От удивления Ричард даже начал заикаться. – Но как мне вернуться к нормальной жизни? Я словно в кошмарный сон попал. Еще на прошлой неделе все было разумно и логично, а теперь никакой логики… – Он смолк, тяжело сглотнул. – Я просто хочу вернуться к прежней жизни, – объяснил он.
– Путешествуя с нами, Ричард, ты к ней не вернешься, – сказала д’Верь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46