! Я уверен, Родригеса и Пристли просто с кем-то перепутали…
— Наверху так не считают.
— Ты не хуже моего знаешь, наша программа ни для одной спецслужбы не представляет опасности! Десятки институтов по всему миру ковыряются в теме. У парней даже не было оружия! Все, кому надо, за эти годы и так…
— Юджин, остынь. — Гарсия прокашлялся. — Не представляла опасности до вчерашнего дня.
— Что?
— Так выразился Большой Ю. До вчерашнего дня. Теперь это серьезнее корейских ядерных планов. Вот что… В ближайшее время тебя оповестят. К вам вылетели люди из Агентства. Не гражданским рейсом, вникаешь? Это всё, что я слышал. Подожди указаний. Мы тут боимся за вас…
Ковальский выключил компьютер, сполоснул чашки, затолкал в пачку окурок. Арчи терпеливо ждал.
— Буди его, — приказал Юджин. — Возможно, у нас времени гораздо меньше, чем мы ожидаем.
7
ПЕШКА
ЛИС И СЛУГИ ДРАКОНА
— Не отвечает? — Я ждал, пока Инна уламывала мужа снять трубку.
— Обиделся, наверное, за вчерашнее…
— На что ему обижаться, коли вы в разводе?
— Какое отношение имеет развод? Люди должны оставаться людьми. Просто я была у него вчера, а потом мы поругались. Ну, не поругались… Одним словом, как всегда! Это наши заморочки, тебе не обязательно.
— Стало быть, вы продолжаете общаться? — Я подумал, что если разозлю ее немного, возможно выплывет нечто полезное.
— Ты имеешь в виду, спим ли мы вместе?! Так и спрашивай прямо, не виляй. Иногда спим, что с того?
— Ничего с того. Только я на его месте продолжал бы считать тебя своей женой и надеялся бы тебя вернуть. Ведь это же ты его бросила?
— Потому что человек изменился! Полностью! Я с ним жить тут больше не могла. Вот как сюда переехали, так и пошли у него заморочки. Цент каждый считаем: то мы не можем, это не имеем права себе позволить…
— Я тоже себе многого позволить не могу. Получается, и меня следовало бы бросить?
— Может, и следовало. Откуда мне знать, я же с тобой не жила вместе.
— Замечательно ты рассуждаешь! — Я настолько давно не ругался с женщинами, что почти забыл, как это происходит. Долгое время со всей возможной старательностью забывал. Но, выходит, от склок не скрыться. Беда в другом. Я, как и прежде, не мог нащупать ни одной причины, по которой эту девочку «вели». — То есть стоит на тебя перестать дышать, как на вазу китайского фарфора, так у самой чувств никаких не остается? А от скуки можно навестить, выпить на пару, а то и ночку провести? Так?
— Ты категоричен, — как ни странно, несмотря на наши эмоциональные выбросы, Инна несколько успокоилась. Очевидно, она подсознательно ждала подобной встряски. — Но я тоже, наверное, максималистка. Чтобы полюбить человека и быть для него на всё способной, надо… Надо подтверждать ежедневно делом, а не словами. Понимаешь? И тогда я буду всем. И на край света, и куда угодно.
В подъезде хлопнула дверь. Мы по-прежнему топтались на крошечном пятачке прихожей. После всего, что она тут наговорила, следовало повернуться и уйти. И меня бы никто не смог задержать, ни здесь, ни на углу. И остались бы с тем, с чего начали.
Это и называется делом, а не словом.
— Мы выходим? — спросил я.
— Ты пойдешь со мной?
— Имеются возражения?
— Спасибо тебе. Мне одной страшно.
Мы начали спускаться. Я заглянул в пролет. Никого.
— Чего тебе страшно? Кому ты насолила?
— Никому.
Наверху запищал телефон. Она остановилась.
— Это у меня…
— Не будем возвращаться.
— Стой… Но сотовый у меня с собой, это обычный телефон звонит.
— И что с того?
— Муж его не знает. Его знает только мама, сестра и еще одна девочка. Я никому еще номер не давала.
— Тем более ничего важного! — Я почти выкрикнул. — Нельзя постоянно действовать, согласно чужим планам. Так и будем бегать от двери к телефону?
Инна помешкала мгновение, посмотрела мне в глаза. Но послушалась. Мы вышли. Нижнюю дверь я преодолел первый, пробежал глазами дворик.
Чистенькие газоны, бачки мусорные цветные, фонарики, точно карандаши, из цветников торчат. Валуны хаотично разбросаны, но с художественной задумкой. Вчера ночью-то я и не приметил японского колорита.
Может, Инка и перешла дорогу криминалу, но никакой ниндзя из-за мусорных баков с кинжалом в зубах не выскочил. У меня еще промелькнула идея относительно каких-нибудь ее любовных разборок, но стоило нам выйти из подворотни, любовные разборки отсеялись. Дальше вообще пошло всё слишком быстро, ускоряясь, как локомотив.
Черная «ауди» стояла, загораживая арку. Прислонясь к капоту, нас поджидал добрый молодец с грушеобразным, медного оттенка лицом, стандартно, по-студенчески одетый. Примерно такими виделись отрицательные персонажи режиссерам старых вестернов. Живой портрет «плохого» индейца: жидкие немытые волосы, залысины, змеевидные губы уголками книзу. Джинсы, кроссовки, широкая мешкообразная куртка. Довольно молодой; узкие, черные стрелочки глаз так и мечутся вправо-влево вдоль переулка. Уставился на меня, Инну разглядывал меньше всего, хотя посмотреть было куда: она выпендрилась во что-то сетчатое, прозрачное (и тут не удержалась!).
Встречавший с заметным облегчением распахнул заднюю дверцу машины. Там, в глубине находился еще один. Низкий, пожилой, в пестрой рубашке. Он улыбнулся, и я подумал, что лучше бы он этого, с такими черными зубами, не делал. Третий, сидевший за рулем, запустил мотор. Все трое не просто не были европейцами, с первого взгляда я понял, что с этой нацией никогда раньше вблизи не встречался.
Точнее сказать, до вчерашнего дня. Компания похожих краснокожих менестрелей напевала нам весь вечер. Я подумал, не успела ли моя новая подруга заявить им нечто оскорбительное, например, что белый медведь сильнее бурого кабана. И не будет ли теперь это спорное высказывание стоить нам скальпов.
— Я никуда не поеду! — Инна с перепугу забормотала по-английски.
«Молодой» глядел куда-то назад, опираясь бедром о багажник. Левую руку вынул из кармана. Я оценил, как он ставит ноги, и сделал шаг вперед. Чтобы тут же отлететь назад и плюхнуться задницей в кусты. Телохранитель! Всего лишь шестерка, и шофер, видать, такой же. Напряжены оба страшно, но опасаются не нас. Дед на заднем сиденье еще радушнее ощерился.
— Зачем вы хотеть моя жена? — примерно так прозвучала моя гневная гордая фраза на английском.
— Вы Инна Кон. Пожалуйста, нам надо срочно поговорить, — английское произношение у старика в машине было почти безупречно, а вот отношения с дантистом — неважные.
Он похлопал рукой возле себя. Инна не двигалась.
— Пожалуйста, — ровно сказал индеец. — Это чрезвычайно важно для вас. Отсюда надо уехать. Вы должны заметить, мои друзья ждут вас давно, молча и терпеливо. Я целую ночь находился в пути без сна, чтобы встретиться. Я надеюсь на спокойное и дружеское общение.
— Что вам нужно?
— Я всё объясню. Нет, ваш… друг должен подождать снаружи. Примите извинения, Хосе не желал причинять боль.
— Говорите здесь. Это мой муж.
— Муж? — Старик прошипел короткую фразу на чужом певучем наречии, водитель что-то быстро ответил, дергая себя за ворот, словно оправдываясь.
Я сидел на газоне и кряхтел, держась за живот. Поджал опорную ногу, выпустил лезвие в рукаве. Рюкзак я оставил в квартире и теперь проклинал себя за оплошность. Кто мог предполагать, что возникнут такие сложности? У Инны в глазах стояло жалостливое выражение. Хосе взглянул на меня, как на раздавленного таракана, неторопливо обернулся на шум мотора.
Водитель еле заметно пошевелил затылком. «Молодой» в джинсах переступил с ноги на ногу, проводил глазами проехавший грузовик. Кого-то они страшно боялись. Я ждал. У водителя пискнул телефон. Он сказал несколько быстрых фраз на испанском, передал трубку старшему.
— Я вас очень прошу, — проявляя, по-видимому, чудеса вежливости повторил дед. — У нас нет времени. Сюда едут люди, которые хотят доставить вам неприятности. Большие неприятности. Садитесь в машину. Нам надо… — он вздохнул, досадливо покосившись в мою сторону. — Нам надо поговорить о Юкатане.
С отвисшей челюстью я наблюдал, как Инна усаживается на кожаное сиденье. Молодой шмыгнул следом. Вот и всё. Защитник, называется. Остался, как дурак, один.
Из-за угла, взвизгнув шинами, выкатилась длинная «БМВ»; еще до остановки ее обе правые дверцы начали открываться. Миг спустя шофер «ауди» втянул меня внутрь. Я принялся нащупывать ремень, но пристегнуться не успел. «Ауди» рванула с места, и не вперед, а назад, не давая преследователям загородить выезд на проезжую часть.
Позади дед схватил Инну за голову, повалил под сиденье, а сам бросился поперек нее сверху, точно укрывая от бомбежки. Задним колесом мы налетели на клумбу, машину подкинуло, днище проскрежетало по асфальту. Двери «БМВ» открылись шире; сидящие справа, гладко причесанные люди в костюмах, одинаковым, синхронным движением поворачивались в нашу сторону, вытаскивая пистолеты.
Потом их разом дернуло вперед, потому что мы стукнули «БМВ» багажником в правую фару. Молодой индеец вытолкнул дверь ногой и, откинувшись на спину, начал беззвучно стрелять с обеих рук. Гильзы летели серпантином, салон за секунду наполнился жуткой пороховой вонью.
Инна вопила. Где-то звенело стекло. Я попытался повернуться и съехать на пол, но не смог. Шофер навалился слева и стрелял куда-то назад, используя мое плечо, как подставку. В сантиметре от уха прыгала раскаленная трубка глушителя.
Всё кончилось. Разрывая пасторальную тишину, играла магнитола. На нависающем над улицей каштане мирно шелестела листва. Журчал в скверике японский фонтанчик. Где-то за углом смеялись. Вдалеке сипло прогудела сирена, долетал звук аплодисментов из телевизора. Дед вернул Инну на место. Она вся дрожала.
Я обернулся. «БМВ» стояла без движения, больше похожая на огромное зеленое сито. В розовом стеклянном крошеве торчал стриженный ступеньками затылок водителя. Позади него, выставив залитый кровью кадык, сидел черный в солнцезащитных очках. Третьего убитого я запомнить не успел.
Ближайший перекресток мы прошли на красный свет, благо пустой оказался; со свистом нырнули в подземный гараж, проломив шлагбаум, вылетели с другой стороны на параллельную улицу. Проигнорировав знак «Уступите», шофер бросил машину в кольцевую многорядную развязку. Сбоку загудели. Горбатый «фольксваген» вильнул, вынужденный подрезать микроавтобус с намалеванной на боку пиццей. Загорелая тетка в кабриолете показала нам кулак. Я вцепился обеими руками в кресло. Двухэтажный рейсовый автобус, уклоняясь от столкновения, заскочил правыми колесами на тротуар, женщина рванула на себя детскую коляску, упал велосипедист. Несколько подростков, куривших на ограждении, посыпались навзничь. Катившийся вплотную за автобусом «опель» вильнул влево, разбив зеркало о борт развозчика пиццы. Несмотря на приличную массу машины, швыряло нас внутри, как кегли. Наконец, шофер выровнял ход, минут десять «ауди» шла по скоростным трассам, затем мы свернули в узкие односторонние переулки.
Старик говорил с Инной неторопливо, едва слышно, наклонясь к ее уху, прижавшись к ней плечом. Она не отодвигалась, кивала и вообще выглядела вполне удовлетворенной, точно приехала в деревню к дедушке и тот ее потчевал местными сплетнями. Само спокойствие, одним словом. В пальцах бессознательно крутила подобранную с пола гильзу — единственное напоминание о перестрелке.
Если случившуюся бойню можно было назвать перестрелкой. Сработали ребята быстро, но очень грязно, профессионалами их не назовешь, скорее везунчики.
Поначалу я напрягал слух, но ни слова не мог разобрать, а проявлять активное внимание мне мешали стальные глаза молодого убийцы за спиной. За окнами потянулось предместье, роскошные ухоженные виллы, сады, бассейны с детскими надувными игрушками, мощенные камнем аллейки с фонариками и ажурными изгородями. Пропустили поезд на переезде, скатились на узкую проселочную дорожку, пронеслись вдоль загона с пасущимися лошадьми. Напротив утрамбованной площадки, где тренер хлопал кнутом, а ученики, неловко раскачиваясь, катались верхом по кругу, стояло с десяток автомобилей. На западе полукольцом тянулись свежие ряды лесопосадок. Хорошо здесь: развилка, обзор во все стороны. Мы миновали стоянку, задом воткнулись на свободное место. Молодой сзади хихикнул, шофер повернулся и коротко осклабился в ответ. Я высматривал следы погони. Лошади поднимали пыль, по миниатюрной трибуне двое детишек гоняли пестрый мячик, старушка у открытой дверцы минивэна выгуливала хина с розовым бантиком на шее. Никто нас не преследовал.
Дед оставался серьезным. Очевидно, Инна не восприняла весь английский спич, потому что он положил на колени открытый блокнот и что-то рисовал в нем толстым зеленым фломастером. Инна кивала, сжимала щеки ладонями, дергала себя за нижнюю губу. Теперь эта парочка походила на пожилого преподавателя физики и бестолковую студентку во время зачета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Наверху так не считают.
— Ты не хуже моего знаешь, наша программа ни для одной спецслужбы не представляет опасности! Десятки институтов по всему миру ковыряются в теме. У парней даже не было оружия! Все, кому надо, за эти годы и так…
— Юджин, остынь. — Гарсия прокашлялся. — Не представляла опасности до вчерашнего дня.
— Что?
— Так выразился Большой Ю. До вчерашнего дня. Теперь это серьезнее корейских ядерных планов. Вот что… В ближайшее время тебя оповестят. К вам вылетели люди из Агентства. Не гражданским рейсом, вникаешь? Это всё, что я слышал. Подожди указаний. Мы тут боимся за вас…
Ковальский выключил компьютер, сполоснул чашки, затолкал в пачку окурок. Арчи терпеливо ждал.
— Буди его, — приказал Юджин. — Возможно, у нас времени гораздо меньше, чем мы ожидаем.
7
ПЕШКА
ЛИС И СЛУГИ ДРАКОНА
— Не отвечает? — Я ждал, пока Инна уламывала мужа снять трубку.
— Обиделся, наверное, за вчерашнее…
— На что ему обижаться, коли вы в разводе?
— Какое отношение имеет развод? Люди должны оставаться людьми. Просто я была у него вчера, а потом мы поругались. Ну, не поругались… Одним словом, как всегда! Это наши заморочки, тебе не обязательно.
— Стало быть, вы продолжаете общаться? — Я подумал, что если разозлю ее немного, возможно выплывет нечто полезное.
— Ты имеешь в виду, спим ли мы вместе?! Так и спрашивай прямо, не виляй. Иногда спим, что с того?
— Ничего с того. Только я на его месте продолжал бы считать тебя своей женой и надеялся бы тебя вернуть. Ведь это же ты его бросила?
— Потому что человек изменился! Полностью! Я с ним жить тут больше не могла. Вот как сюда переехали, так и пошли у него заморочки. Цент каждый считаем: то мы не можем, это не имеем права себе позволить…
— Я тоже себе многого позволить не могу. Получается, и меня следовало бы бросить?
— Может, и следовало. Откуда мне знать, я же с тобой не жила вместе.
— Замечательно ты рассуждаешь! — Я настолько давно не ругался с женщинами, что почти забыл, как это происходит. Долгое время со всей возможной старательностью забывал. Но, выходит, от склок не скрыться. Беда в другом. Я, как и прежде, не мог нащупать ни одной причины, по которой эту девочку «вели». — То есть стоит на тебя перестать дышать, как на вазу китайского фарфора, так у самой чувств никаких не остается? А от скуки можно навестить, выпить на пару, а то и ночку провести? Так?
— Ты категоричен, — как ни странно, несмотря на наши эмоциональные выбросы, Инна несколько успокоилась. Очевидно, она подсознательно ждала подобной встряски. — Но я тоже, наверное, максималистка. Чтобы полюбить человека и быть для него на всё способной, надо… Надо подтверждать ежедневно делом, а не словами. Понимаешь? И тогда я буду всем. И на край света, и куда угодно.
В подъезде хлопнула дверь. Мы по-прежнему топтались на крошечном пятачке прихожей. После всего, что она тут наговорила, следовало повернуться и уйти. И меня бы никто не смог задержать, ни здесь, ни на углу. И остались бы с тем, с чего начали.
Это и называется делом, а не словом.
— Мы выходим? — спросил я.
— Ты пойдешь со мной?
— Имеются возражения?
— Спасибо тебе. Мне одной страшно.
Мы начали спускаться. Я заглянул в пролет. Никого.
— Чего тебе страшно? Кому ты насолила?
— Никому.
Наверху запищал телефон. Она остановилась.
— Это у меня…
— Не будем возвращаться.
— Стой… Но сотовый у меня с собой, это обычный телефон звонит.
— И что с того?
— Муж его не знает. Его знает только мама, сестра и еще одна девочка. Я никому еще номер не давала.
— Тем более ничего важного! — Я почти выкрикнул. — Нельзя постоянно действовать, согласно чужим планам. Так и будем бегать от двери к телефону?
Инна помешкала мгновение, посмотрела мне в глаза. Но послушалась. Мы вышли. Нижнюю дверь я преодолел первый, пробежал глазами дворик.
Чистенькие газоны, бачки мусорные цветные, фонарики, точно карандаши, из цветников торчат. Валуны хаотично разбросаны, но с художественной задумкой. Вчера ночью-то я и не приметил японского колорита.
Может, Инка и перешла дорогу криминалу, но никакой ниндзя из-за мусорных баков с кинжалом в зубах не выскочил. У меня еще промелькнула идея относительно каких-нибудь ее любовных разборок, но стоило нам выйти из подворотни, любовные разборки отсеялись. Дальше вообще пошло всё слишком быстро, ускоряясь, как локомотив.
Черная «ауди» стояла, загораживая арку. Прислонясь к капоту, нас поджидал добрый молодец с грушеобразным, медного оттенка лицом, стандартно, по-студенчески одетый. Примерно такими виделись отрицательные персонажи режиссерам старых вестернов. Живой портрет «плохого» индейца: жидкие немытые волосы, залысины, змеевидные губы уголками книзу. Джинсы, кроссовки, широкая мешкообразная куртка. Довольно молодой; узкие, черные стрелочки глаз так и мечутся вправо-влево вдоль переулка. Уставился на меня, Инну разглядывал меньше всего, хотя посмотреть было куда: она выпендрилась во что-то сетчатое, прозрачное (и тут не удержалась!).
Встречавший с заметным облегчением распахнул заднюю дверцу машины. Там, в глубине находился еще один. Низкий, пожилой, в пестрой рубашке. Он улыбнулся, и я подумал, что лучше бы он этого, с такими черными зубами, не делал. Третий, сидевший за рулем, запустил мотор. Все трое не просто не были европейцами, с первого взгляда я понял, что с этой нацией никогда раньше вблизи не встречался.
Точнее сказать, до вчерашнего дня. Компания похожих краснокожих менестрелей напевала нам весь вечер. Я подумал, не успела ли моя новая подруга заявить им нечто оскорбительное, например, что белый медведь сильнее бурого кабана. И не будет ли теперь это спорное высказывание стоить нам скальпов.
— Я никуда не поеду! — Инна с перепугу забормотала по-английски.
«Молодой» глядел куда-то назад, опираясь бедром о багажник. Левую руку вынул из кармана. Я оценил, как он ставит ноги, и сделал шаг вперед. Чтобы тут же отлететь назад и плюхнуться задницей в кусты. Телохранитель! Всего лишь шестерка, и шофер, видать, такой же. Напряжены оба страшно, но опасаются не нас. Дед на заднем сиденье еще радушнее ощерился.
— Зачем вы хотеть моя жена? — примерно так прозвучала моя гневная гордая фраза на английском.
— Вы Инна Кон. Пожалуйста, нам надо срочно поговорить, — английское произношение у старика в машине было почти безупречно, а вот отношения с дантистом — неважные.
Он похлопал рукой возле себя. Инна не двигалась.
— Пожалуйста, — ровно сказал индеец. — Это чрезвычайно важно для вас. Отсюда надо уехать. Вы должны заметить, мои друзья ждут вас давно, молча и терпеливо. Я целую ночь находился в пути без сна, чтобы встретиться. Я надеюсь на спокойное и дружеское общение.
— Что вам нужно?
— Я всё объясню. Нет, ваш… друг должен подождать снаружи. Примите извинения, Хосе не желал причинять боль.
— Говорите здесь. Это мой муж.
— Муж? — Старик прошипел короткую фразу на чужом певучем наречии, водитель что-то быстро ответил, дергая себя за ворот, словно оправдываясь.
Я сидел на газоне и кряхтел, держась за живот. Поджал опорную ногу, выпустил лезвие в рукаве. Рюкзак я оставил в квартире и теперь проклинал себя за оплошность. Кто мог предполагать, что возникнут такие сложности? У Инны в глазах стояло жалостливое выражение. Хосе взглянул на меня, как на раздавленного таракана, неторопливо обернулся на шум мотора.
Водитель еле заметно пошевелил затылком. «Молодой» в джинсах переступил с ноги на ногу, проводил глазами проехавший грузовик. Кого-то они страшно боялись. Я ждал. У водителя пискнул телефон. Он сказал несколько быстрых фраз на испанском, передал трубку старшему.
— Я вас очень прошу, — проявляя, по-видимому, чудеса вежливости повторил дед. — У нас нет времени. Сюда едут люди, которые хотят доставить вам неприятности. Большие неприятности. Садитесь в машину. Нам надо… — он вздохнул, досадливо покосившись в мою сторону. — Нам надо поговорить о Юкатане.
С отвисшей челюстью я наблюдал, как Инна усаживается на кожаное сиденье. Молодой шмыгнул следом. Вот и всё. Защитник, называется. Остался, как дурак, один.
Из-за угла, взвизгнув шинами, выкатилась длинная «БМВ»; еще до остановки ее обе правые дверцы начали открываться. Миг спустя шофер «ауди» втянул меня внутрь. Я принялся нащупывать ремень, но пристегнуться не успел. «Ауди» рванула с места, и не вперед, а назад, не давая преследователям загородить выезд на проезжую часть.
Позади дед схватил Инну за голову, повалил под сиденье, а сам бросился поперек нее сверху, точно укрывая от бомбежки. Задним колесом мы налетели на клумбу, машину подкинуло, днище проскрежетало по асфальту. Двери «БМВ» открылись шире; сидящие справа, гладко причесанные люди в костюмах, одинаковым, синхронным движением поворачивались в нашу сторону, вытаскивая пистолеты.
Потом их разом дернуло вперед, потому что мы стукнули «БМВ» багажником в правую фару. Молодой индеец вытолкнул дверь ногой и, откинувшись на спину, начал беззвучно стрелять с обеих рук. Гильзы летели серпантином, салон за секунду наполнился жуткой пороховой вонью.
Инна вопила. Где-то звенело стекло. Я попытался повернуться и съехать на пол, но не смог. Шофер навалился слева и стрелял куда-то назад, используя мое плечо, как подставку. В сантиметре от уха прыгала раскаленная трубка глушителя.
Всё кончилось. Разрывая пасторальную тишину, играла магнитола. На нависающем над улицей каштане мирно шелестела листва. Журчал в скверике японский фонтанчик. Где-то за углом смеялись. Вдалеке сипло прогудела сирена, долетал звук аплодисментов из телевизора. Дед вернул Инну на место. Она вся дрожала.
Я обернулся. «БМВ» стояла без движения, больше похожая на огромное зеленое сито. В розовом стеклянном крошеве торчал стриженный ступеньками затылок водителя. Позади него, выставив залитый кровью кадык, сидел черный в солнцезащитных очках. Третьего убитого я запомнить не успел.
Ближайший перекресток мы прошли на красный свет, благо пустой оказался; со свистом нырнули в подземный гараж, проломив шлагбаум, вылетели с другой стороны на параллельную улицу. Проигнорировав знак «Уступите», шофер бросил машину в кольцевую многорядную развязку. Сбоку загудели. Горбатый «фольксваген» вильнул, вынужденный подрезать микроавтобус с намалеванной на боку пиццей. Загорелая тетка в кабриолете показала нам кулак. Я вцепился обеими руками в кресло. Двухэтажный рейсовый автобус, уклоняясь от столкновения, заскочил правыми колесами на тротуар, женщина рванула на себя детскую коляску, упал велосипедист. Несколько подростков, куривших на ограждении, посыпались навзничь. Катившийся вплотную за автобусом «опель» вильнул влево, разбив зеркало о борт развозчика пиццы. Несмотря на приличную массу машины, швыряло нас внутри, как кегли. Наконец, шофер выровнял ход, минут десять «ауди» шла по скоростным трассам, затем мы свернули в узкие односторонние переулки.
Старик говорил с Инной неторопливо, едва слышно, наклонясь к ее уху, прижавшись к ней плечом. Она не отодвигалась, кивала и вообще выглядела вполне удовлетворенной, точно приехала в деревню к дедушке и тот ее потчевал местными сплетнями. Само спокойствие, одним словом. В пальцах бессознательно крутила подобранную с пола гильзу — единственное напоминание о перестрелке.
Если случившуюся бойню можно было назвать перестрелкой. Сработали ребята быстро, но очень грязно, профессионалами их не назовешь, скорее везунчики.
Поначалу я напрягал слух, но ни слова не мог разобрать, а проявлять активное внимание мне мешали стальные глаза молодого убийцы за спиной. За окнами потянулось предместье, роскошные ухоженные виллы, сады, бассейны с детскими надувными игрушками, мощенные камнем аллейки с фонариками и ажурными изгородями. Пропустили поезд на переезде, скатились на узкую проселочную дорожку, пронеслись вдоль загона с пасущимися лошадьми. Напротив утрамбованной площадки, где тренер хлопал кнутом, а ученики, неловко раскачиваясь, катались верхом по кругу, стояло с десяток автомобилей. На западе полукольцом тянулись свежие ряды лесопосадок. Хорошо здесь: развилка, обзор во все стороны. Мы миновали стоянку, задом воткнулись на свободное место. Молодой сзади хихикнул, шофер повернулся и коротко осклабился в ответ. Я высматривал следы погони. Лошади поднимали пыль, по миниатюрной трибуне двое детишек гоняли пестрый мячик, старушка у открытой дверцы минивэна выгуливала хина с розовым бантиком на шее. Никто нас не преследовал.
Дед оставался серьезным. Очевидно, Инна не восприняла весь английский спич, потому что он положил на колени открытый блокнот и что-то рисовал в нем толстым зеленым фломастером. Инна кивала, сжимала щеки ладонями, дергала себя за нижнюю губу. Теперь эта парочка походила на пожилого преподавателя физики и бестолковую студентку во время зачета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55