Помимо шестидесяти свежих выбросов, около двухсот остаточных шлейфов разной интенсивности. Сейчас работает резервный комплект аппаратуры, и каждую минуту Доу отмечает появление от трех до пяти новых рецепторов, — профессора трясло от возбуждения, минералка в стакане плескалась через край.
— И что это означает? — Мужчины вытянули шеи.
— Это означает, что происходит массовый Контакт.
19
ОФИЦЕР
В ПОИСКАХ ПЕШКИ.
КРЫСИНАЯ РАПСОДИЯ
Юджин боялся и подсознательно ждал этого момента. Меньше всего он хотел бы участвовать в боевых действиях, тем паче на стороне русских.
Судя по переговорам их провожатого, простейшая пошаговая комбинация превращалась в многостороннюю войну на поражение. Там, в Берлине, он очень быстро сообразил, что этого русского Рэмбо, Пеликана, совершенно не занимает «Секвойя», тот был озабочен, исключительно, судьбой своего подчиненного. Все трое долго препирались, включая Кона, который, слава Богу, пришел в себя, и, опознав соотечественников, даже несколько приободрился. И Пеликан не выколол глаза Юджину только благодаря Роберту, а точнее, благодаря фотографии спящего Лиса, обнаруженной при обыске. Громила честно признался, что большого выбора у Юджина нет. Либо он помогает с помощью датчиков отыскать их дружка, либо, во избежание огласки, обоим — Ковальскому и Кону — придется долгое время переждать в тихом месте. Ковальский прямо спросил: «Вы нас планируете убить?» На что Пеликан чуть ли не обиделся.
Сначала их везли в закрытом фургоне, затем, не дав минутной передышки, заперли в темной каюте на яхте, а оттуда галопом втащили на борт русского корабля. Ковальского не шокировало поведение русской разведки, которая «пасла» в Берлине тройку Луиса, гораздо сильнее потрясло то, что парни из ГРУ — или откуда они — и сами понятия не имели, кто отравил Родригеса. Они послали на контакт с рецептором «свежего» оперативного агента, не «засвеченного» немецкими службами, а тот немедленно исчез вместе с объектом слежения, как в люк провалился. Больше всего Пеликана бесило, что «пиджаки», как он презрительно обзывал посольских, выдернули его мобильную группу не по назначению. Из обрывков разговоров уже в самолете Юджин уяснил, что попал в плен к подразделению, которое как раз и занимается вытаскиванием нужных людей из различных затруднительных ситуаций, и только тут составил для себя более-менее цельную картину.
Роберт лишь пыхтел в бороду. Когда бойцы Пеликана принялись энергично упаковывать аппаратуру Ковальского, он понял, что в лучшем случае останется лежать связанный в чужой квартире. Юджин немедленно согласился обозвать его своим ассистентом. Позже обман раскрылся, в самолете кто-то сообщил Пеликану, и Боб пережил вторую волну ужаса при мысли, что его выпустят наружу прямо посреди океана. Но к тому времени Роберт с Кайманом уже расписывали пулю, и Пеликан ограничился добродушной зуботычиной. Он четко объяснил, что прикрывать чужие задницы не намерен, забота Ковальского — наладить на месте полевой комплект, а дальше сидеть тихо, не вылезая из отеля, и ждать вестей от русского посольства в Мехико. Их заберут. Но всё пошло не совсем так, точнее, совсем не так.
В отличие от ни в чем не виноватого Кона, которому, кроме жены, терять было нечего, Ковальский чувствовал себя крайне неуютно. В самом страшном сне он не мог бы представить, что произнесенная в запале угроза продать технологию русским окажется пророчеством. Пусть русские пока проектом не интересовались, но ведь за пешками, с которыми он имел дело, стоит ведомство, нагоняющее страх на весь мир.
Он признался Бобру, что оставшийся датчик вышел из строя и более точного местонахождения объекта дать не может. Это было правдой. Удивительно, что ему вообще удалось взять след.
Как и прежде, возле девушки находились еще двое рецепторов, но, помимо них, в радиусе тысячи километров угасающий собачий мозг выявил с десяток свежих шлейфов… Пока Бобер налаживал связь с центром, Юджин принялся незаметно уничтожать всё, что относилось к «Секвойе». Он прожег диски с программой, очистил память всех трех компьютеров. С приборами Сноу дело обстояло сложнее. Он ввел специальный код, разрушающий электронную начинку, слил в раковину оставшуюся сыворотку, но корпуса простым механическим воздействием разрушить было невозможно.
Тем не менее Ковальскому стало легче. Чем бы всё ни завершилось, он не предал базу, не нарушил подписок. Бобер ничего не понял, он был слишком занят слежкой, а вот Кон почти сразу догадался. Но не только промолчал, а напротив, помог Юджину демонтировать проводку, самолично топтал в туалете оригинальные платы и вызывался порубить датчики топором, который нашел на заднем дворе их роскошной гостиницы.
— Почему? — только и спросил Юджин.
— Я же твой ассистент, — просто ответил музыкант, и больше вопросов Ковальский не задавал.
Зато теперь они зависли в абсолютно бестолковом положении.
Четверть часа Бобер продержал их на обочине, в машине с включенным мотором, периодически поддерживая сеансы связи с неведомым Моряком. Бобер уже переключил скорость, когда из леса донеслась далекая очередь. Приличная двухрядная дорога в этом месте разделялась: более современная, с разметкой и столбиками светоотражателей, сворачивала налево. Туда же за компанию сворачивал густой низкорослый подлесок, перетекающий в настоящий бурелом. Далеко впереди матовым золотом светилась граница бесконечного кукурузного поля, и оттуда же угрюмо наползал темно-серый атмосферный фронт. Юджин так понял, что где-то здесь Инна Кон села в автомобиль и уехала по правой дороге. Направо лесной массив сходил на нет, сменяясь редкими островками кактусов. Узкая асфальтовая змейка петляла среди скромных одноэтажных коттеджей и пропадала на вершине холма.
— Я сейчас, — нервно буркнул Бобер, играя желваками на обветренных небритых скулах. — Сидите тихо, не рыпайтесь.
Он пропустил цистерну с молоком, пару легковых и, запахнувшись в нелепый по жаре плащ, устремился на противоположную обочину. Ключи покачивались в замке, мотор работал, стрелка системы охлаждения подрагивала на красной риске. Они не рыпались минуту, потом три, а когда пошла седьмая, случилось то, чего следовало ожидать. Рядом притормозил полицейский автомобиль.
— Мама родная… — Боб попытался прикинуться элементом отделки салона, но безуспешно.
Патрульный ослепительно улыбнулся, Юджин изобразил в ответ невероятно счастливую мину, точно выиграл только что главный приз в национальной лотерее. Патрульный спросил, не нужна ли помощь. Юджин отказался. Тогда полицейский спросил, с какой целью они торчат с включенным двигателем на перекрестке, где недостаточный обзор.
— Мы немедленно отъедем, офицер. Моего друга немного укачало от жары. «Я говорю, что ты перегрелся», — сквозь зубы, не переставая улыбаться, процедил Ковальский Бобу.
Кон скорчил немыслимую рожу, по его мнению, удачно отображающую тепловой удар вкупе с полным самоконтролем. Юджин переместился на водительское сиденье, показал полицейским большой палец и медленно тронул джип с места. Они проехали пятьдесят метров, затем еще пятьдесят. С крылечка ближайшего домика на них пялилось многочисленное крестьянское семейство, ребятишки висели на перилах. Полицейский автомобиль не тронулся с места.
— Что нам делать?
— А что мы можем поделать? — злобно отозвался Ковальский. Его желто-розовый тинейджерский пуловер насквозь промок от пота. — Вернуться и сказать им: «мы ждем третьего товарища, это русский десантник, он отлучился пострелять»?
Дорога сделала плавный поворот. За низким палисадником рослый старик в сомбреро поливал из шланга цветы, из-под колес нехотя выскочили несколько пестрых домашних куриц.
— Тогда давай отъедем и вернемся… — Боб, приложив руку козырьком к бровям, всматривался назад.
— Они там?
— Да, стоят, сволочи…
— Они не сволочи, они делают свою работу.
— Ненавижу гаишников!
— Кого?
— У нас так называют дорожную полицию. А еще русское ти-ви смотришь!
Новый поворот. Двухэтажный чистенький коттедж, гораздо приличнее предыдущих: детский бассейн во дворе, надувные игрушки, под навесом — мотоцикл. Ковальский уже прикидывал, что за следующим изгибом пути они в последний раз смогут лицезреть развилку: дальше высилось длинное, желтое, покрытое сплошным ковром вьюна, строение — возможно, школа или больница. Потом начиналась целая улочка из одинаковых щитовых домиков, за которыми тянулись возделанные поля.
— Мы не можем вернуться. С твоим паспортом, без визы, угодишь в тюрьму.
Ковальский притормозил, пропуская двух подростков на мопедах, прищурившись, поискал глазами оставленный позади поворот. Патрульный экипаж оставался там же. Юджин наступил на акселератор.
— Черт, что ты делаешь? Как мы выберемся без ребят?
— Патрульный что-то заподозрил. Если он передумает и захочет проверить багажник, то до Инны нам не добраться. Оружия у нас нет.
— Елки-палки, вот влипли… — Роберт заметался по сиденью, встал на колени, прижав лицо к заднему стеклу.
— Не высовывайся, не то они решат, что я взял тебя в заложники!
— А без Бобра? Как мы найдем ее без Бобра?
— Он оставил свой прибор, попробуем разобраться.
Пыльный городок остался позади, асфальтовое покрытие становилось всё хуже. Тут и там в трещинах росла трава, канавы по обочинам сгладились, кусты и деревья, сперва несмело, а теперь всё настойчивее зажимали дорогу в живые тиски. Связной прибор походил на ноутбук, аккумулятор показывал почти полный заряд, пустой монитор светился, но из тонких наушников не доносилось ни звука.
— Попробуй осторожно, — Юджин через плечо передал рацию Бобу. — Я уверен, что вызов базы жестко закреплен за одной из кнопок.
— Не получается, он запрашивает пароль.
— А, дьявол… Откинь заднее сиденье, доберись до моего компа, того, что в сумке. В кассете лежит диск номер четыре, там программка дешифрации, специально для подобных случаев, если забуду пароли. Если число четырехзначное, возможно, нам повезет… Дьявол! — Ковальский, в бессильном отчаянии, стукнул кулаком в панель.
Нитка шоссе дробилась и мерцала в потоках восходящего зноя. Кошмарная грозовая туча занимала уже большую часть неба, неумолимо пожирая остатки синевы. Последние культурные посевы по сторонам дороги окончательно сдались под натиском диких зарослей, деревья нагло забрасывали корни прямо на проезжую часть. После рокота дырявого глушителя сельская тишина показалась Юджину раем. Насколько хватало глаз, ни одной машины. Он остановил джип, включил свой ноутбук, вошел в меню. Затем бережно покрутил в руках шпионскую штучку, разыскивая порт для подключения.
Но подключать ничего не пришлось, потому что наушник тихонько свистнул, в углу экрана заморгал оранжевый флажок, и искаженный, тоненький мужской голос произнес по-русски:
— Это аппаратная, Моряк говорит. Бобер, привяжем новую сетку. Вы сейчас один-три, контрольная группа движется девять-четырнадцать. Подтверди. Бобер, ты слышишь?..
Юджин и Боб переглянулись. Флажок на экране исчез, возникло тусклое, размытое изображение рельефа в частой координатной сети.
— Бобер?
Юджин вытянул из гнезда усик микрофона, поманил Боба. Тот в страхе замотал головой.
— Давай… — одними губами прошептал Ковальский. — Я говорю с акцентом.
Боб выдохнул, облизал губы.
— Слушает Бобер…
— Почему молчишь? Где Пеликан? Я их не вижу…
— В лесу. Заняты они.
— Подтверди привязку.
— Подтверждаю.
Флажок погас. Ковальский тронул мизинцем одну из четырех микроскопических кнопок под экраном. Изображение плавно дернулось, теперь справа оно оставалось четким, а слева словно покрылось чернильными разводами.
— Что это? — удивился Роберт.
— Это вид со спутника. Грозовой фронт. Видишь линию — это дорога, синий крестик — наша машина, а красный крестик — Инна.
— Обалдеть…
Юджин тронул кнопку из второго ряда. Желто-зеленые переливы съежились, линии превратились в частую прерывистую решетку, а по краям цветного пятна обозначились белесые провалы.
— Что ты натворил?
— Ничего страшного, более мелкая разрядка. Мы видим весь север полуострова и кусок залива. Поехали! Держи пеленгатор на коленях, скажешь, если они свернут, — Ковальский вывернул руль, джип тяжело набрал скорость.
— А если он нам опять позвонит, их Моряк? Что говорить, где остальные?
При мысли, каким станет лицо далекого Моряка, когда он поймет, с кем вел переговоры, Ковальский даже слегка развеселился. Он не стал напоминать Бобу, что возвращаться на развилку опасно не только из-за мексиканской полиции. Там их мог поджидать кое-кто похуже.
— Что ты там говорил, почему так не любишь дорожный патруль? Часто платил штрафы?
Оба были крайне напряжены. Юджин подумал, что болтая ни о чем, можно спастись от срыва.
— Тебе не понять, — отмахнулся Боб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— И что это означает? — Мужчины вытянули шеи.
— Это означает, что происходит массовый Контакт.
19
ОФИЦЕР
В ПОИСКАХ ПЕШКИ.
КРЫСИНАЯ РАПСОДИЯ
Юджин боялся и подсознательно ждал этого момента. Меньше всего он хотел бы участвовать в боевых действиях, тем паче на стороне русских.
Судя по переговорам их провожатого, простейшая пошаговая комбинация превращалась в многостороннюю войну на поражение. Там, в Берлине, он очень быстро сообразил, что этого русского Рэмбо, Пеликана, совершенно не занимает «Секвойя», тот был озабочен, исключительно, судьбой своего подчиненного. Все трое долго препирались, включая Кона, который, слава Богу, пришел в себя, и, опознав соотечественников, даже несколько приободрился. И Пеликан не выколол глаза Юджину только благодаря Роберту, а точнее, благодаря фотографии спящего Лиса, обнаруженной при обыске. Громила честно признался, что большого выбора у Юджина нет. Либо он помогает с помощью датчиков отыскать их дружка, либо, во избежание огласки, обоим — Ковальскому и Кону — придется долгое время переждать в тихом месте. Ковальский прямо спросил: «Вы нас планируете убить?» На что Пеликан чуть ли не обиделся.
Сначала их везли в закрытом фургоне, затем, не дав минутной передышки, заперли в темной каюте на яхте, а оттуда галопом втащили на борт русского корабля. Ковальского не шокировало поведение русской разведки, которая «пасла» в Берлине тройку Луиса, гораздо сильнее потрясло то, что парни из ГРУ — или откуда они — и сами понятия не имели, кто отравил Родригеса. Они послали на контакт с рецептором «свежего» оперативного агента, не «засвеченного» немецкими службами, а тот немедленно исчез вместе с объектом слежения, как в люк провалился. Больше всего Пеликана бесило, что «пиджаки», как он презрительно обзывал посольских, выдернули его мобильную группу не по назначению. Из обрывков разговоров уже в самолете Юджин уяснил, что попал в плен к подразделению, которое как раз и занимается вытаскиванием нужных людей из различных затруднительных ситуаций, и только тут составил для себя более-менее цельную картину.
Роберт лишь пыхтел в бороду. Когда бойцы Пеликана принялись энергично упаковывать аппаратуру Ковальского, он понял, что в лучшем случае останется лежать связанный в чужой квартире. Юджин немедленно согласился обозвать его своим ассистентом. Позже обман раскрылся, в самолете кто-то сообщил Пеликану, и Боб пережил вторую волну ужаса при мысли, что его выпустят наружу прямо посреди океана. Но к тому времени Роберт с Кайманом уже расписывали пулю, и Пеликан ограничился добродушной зуботычиной. Он четко объяснил, что прикрывать чужие задницы не намерен, забота Ковальского — наладить на месте полевой комплект, а дальше сидеть тихо, не вылезая из отеля, и ждать вестей от русского посольства в Мехико. Их заберут. Но всё пошло не совсем так, точнее, совсем не так.
В отличие от ни в чем не виноватого Кона, которому, кроме жены, терять было нечего, Ковальский чувствовал себя крайне неуютно. В самом страшном сне он не мог бы представить, что произнесенная в запале угроза продать технологию русским окажется пророчеством. Пусть русские пока проектом не интересовались, но ведь за пешками, с которыми он имел дело, стоит ведомство, нагоняющее страх на весь мир.
Он признался Бобру, что оставшийся датчик вышел из строя и более точного местонахождения объекта дать не может. Это было правдой. Удивительно, что ему вообще удалось взять след.
Как и прежде, возле девушки находились еще двое рецепторов, но, помимо них, в радиусе тысячи километров угасающий собачий мозг выявил с десяток свежих шлейфов… Пока Бобер налаживал связь с центром, Юджин принялся незаметно уничтожать всё, что относилось к «Секвойе». Он прожег диски с программой, очистил память всех трех компьютеров. С приборами Сноу дело обстояло сложнее. Он ввел специальный код, разрушающий электронную начинку, слил в раковину оставшуюся сыворотку, но корпуса простым механическим воздействием разрушить было невозможно.
Тем не менее Ковальскому стало легче. Чем бы всё ни завершилось, он не предал базу, не нарушил подписок. Бобер ничего не понял, он был слишком занят слежкой, а вот Кон почти сразу догадался. Но не только промолчал, а напротив, помог Юджину демонтировать проводку, самолично топтал в туалете оригинальные платы и вызывался порубить датчики топором, который нашел на заднем дворе их роскошной гостиницы.
— Почему? — только и спросил Юджин.
— Я же твой ассистент, — просто ответил музыкант, и больше вопросов Ковальский не задавал.
Зато теперь они зависли в абсолютно бестолковом положении.
Четверть часа Бобер продержал их на обочине, в машине с включенным мотором, периодически поддерживая сеансы связи с неведомым Моряком. Бобер уже переключил скорость, когда из леса донеслась далекая очередь. Приличная двухрядная дорога в этом месте разделялась: более современная, с разметкой и столбиками светоотражателей, сворачивала налево. Туда же за компанию сворачивал густой низкорослый подлесок, перетекающий в настоящий бурелом. Далеко впереди матовым золотом светилась граница бесконечного кукурузного поля, и оттуда же угрюмо наползал темно-серый атмосферный фронт. Юджин так понял, что где-то здесь Инна Кон села в автомобиль и уехала по правой дороге. Направо лесной массив сходил на нет, сменяясь редкими островками кактусов. Узкая асфальтовая змейка петляла среди скромных одноэтажных коттеджей и пропадала на вершине холма.
— Я сейчас, — нервно буркнул Бобер, играя желваками на обветренных небритых скулах. — Сидите тихо, не рыпайтесь.
Он пропустил цистерну с молоком, пару легковых и, запахнувшись в нелепый по жаре плащ, устремился на противоположную обочину. Ключи покачивались в замке, мотор работал, стрелка системы охлаждения подрагивала на красной риске. Они не рыпались минуту, потом три, а когда пошла седьмая, случилось то, чего следовало ожидать. Рядом притормозил полицейский автомобиль.
— Мама родная… — Боб попытался прикинуться элементом отделки салона, но безуспешно.
Патрульный ослепительно улыбнулся, Юджин изобразил в ответ невероятно счастливую мину, точно выиграл только что главный приз в национальной лотерее. Патрульный спросил, не нужна ли помощь. Юджин отказался. Тогда полицейский спросил, с какой целью они торчат с включенным двигателем на перекрестке, где недостаточный обзор.
— Мы немедленно отъедем, офицер. Моего друга немного укачало от жары. «Я говорю, что ты перегрелся», — сквозь зубы, не переставая улыбаться, процедил Ковальский Бобу.
Кон скорчил немыслимую рожу, по его мнению, удачно отображающую тепловой удар вкупе с полным самоконтролем. Юджин переместился на водительское сиденье, показал полицейским большой палец и медленно тронул джип с места. Они проехали пятьдесят метров, затем еще пятьдесят. С крылечка ближайшего домика на них пялилось многочисленное крестьянское семейство, ребятишки висели на перилах. Полицейский автомобиль не тронулся с места.
— Что нам делать?
— А что мы можем поделать? — злобно отозвался Ковальский. Его желто-розовый тинейджерский пуловер насквозь промок от пота. — Вернуться и сказать им: «мы ждем третьего товарища, это русский десантник, он отлучился пострелять»?
Дорога сделала плавный поворот. За низким палисадником рослый старик в сомбреро поливал из шланга цветы, из-под колес нехотя выскочили несколько пестрых домашних куриц.
— Тогда давай отъедем и вернемся… — Боб, приложив руку козырьком к бровям, всматривался назад.
— Они там?
— Да, стоят, сволочи…
— Они не сволочи, они делают свою работу.
— Ненавижу гаишников!
— Кого?
— У нас так называют дорожную полицию. А еще русское ти-ви смотришь!
Новый поворот. Двухэтажный чистенький коттедж, гораздо приличнее предыдущих: детский бассейн во дворе, надувные игрушки, под навесом — мотоцикл. Ковальский уже прикидывал, что за следующим изгибом пути они в последний раз смогут лицезреть развилку: дальше высилось длинное, желтое, покрытое сплошным ковром вьюна, строение — возможно, школа или больница. Потом начиналась целая улочка из одинаковых щитовых домиков, за которыми тянулись возделанные поля.
— Мы не можем вернуться. С твоим паспортом, без визы, угодишь в тюрьму.
Ковальский притормозил, пропуская двух подростков на мопедах, прищурившись, поискал глазами оставленный позади поворот. Патрульный экипаж оставался там же. Юджин наступил на акселератор.
— Черт, что ты делаешь? Как мы выберемся без ребят?
— Патрульный что-то заподозрил. Если он передумает и захочет проверить багажник, то до Инны нам не добраться. Оружия у нас нет.
— Елки-палки, вот влипли… — Роберт заметался по сиденью, встал на колени, прижав лицо к заднему стеклу.
— Не высовывайся, не то они решат, что я взял тебя в заложники!
— А без Бобра? Как мы найдем ее без Бобра?
— Он оставил свой прибор, попробуем разобраться.
Пыльный городок остался позади, асфальтовое покрытие становилось всё хуже. Тут и там в трещинах росла трава, канавы по обочинам сгладились, кусты и деревья, сперва несмело, а теперь всё настойчивее зажимали дорогу в живые тиски. Связной прибор походил на ноутбук, аккумулятор показывал почти полный заряд, пустой монитор светился, но из тонких наушников не доносилось ни звука.
— Попробуй осторожно, — Юджин через плечо передал рацию Бобу. — Я уверен, что вызов базы жестко закреплен за одной из кнопок.
— Не получается, он запрашивает пароль.
— А, дьявол… Откинь заднее сиденье, доберись до моего компа, того, что в сумке. В кассете лежит диск номер четыре, там программка дешифрации, специально для подобных случаев, если забуду пароли. Если число четырехзначное, возможно, нам повезет… Дьявол! — Ковальский, в бессильном отчаянии, стукнул кулаком в панель.
Нитка шоссе дробилась и мерцала в потоках восходящего зноя. Кошмарная грозовая туча занимала уже большую часть неба, неумолимо пожирая остатки синевы. Последние культурные посевы по сторонам дороги окончательно сдались под натиском диких зарослей, деревья нагло забрасывали корни прямо на проезжую часть. После рокота дырявого глушителя сельская тишина показалась Юджину раем. Насколько хватало глаз, ни одной машины. Он остановил джип, включил свой ноутбук, вошел в меню. Затем бережно покрутил в руках шпионскую штучку, разыскивая порт для подключения.
Но подключать ничего не пришлось, потому что наушник тихонько свистнул, в углу экрана заморгал оранжевый флажок, и искаженный, тоненький мужской голос произнес по-русски:
— Это аппаратная, Моряк говорит. Бобер, привяжем новую сетку. Вы сейчас один-три, контрольная группа движется девять-четырнадцать. Подтверди. Бобер, ты слышишь?..
Юджин и Боб переглянулись. Флажок на экране исчез, возникло тусклое, размытое изображение рельефа в частой координатной сети.
— Бобер?
Юджин вытянул из гнезда усик микрофона, поманил Боба. Тот в страхе замотал головой.
— Давай… — одними губами прошептал Ковальский. — Я говорю с акцентом.
Боб выдохнул, облизал губы.
— Слушает Бобер…
— Почему молчишь? Где Пеликан? Я их не вижу…
— В лесу. Заняты они.
— Подтверди привязку.
— Подтверждаю.
Флажок погас. Ковальский тронул мизинцем одну из четырех микроскопических кнопок под экраном. Изображение плавно дернулось, теперь справа оно оставалось четким, а слева словно покрылось чернильными разводами.
— Что это? — удивился Роберт.
— Это вид со спутника. Грозовой фронт. Видишь линию — это дорога, синий крестик — наша машина, а красный крестик — Инна.
— Обалдеть…
Юджин тронул кнопку из второго ряда. Желто-зеленые переливы съежились, линии превратились в частую прерывистую решетку, а по краям цветного пятна обозначились белесые провалы.
— Что ты натворил?
— Ничего страшного, более мелкая разрядка. Мы видим весь север полуострова и кусок залива. Поехали! Держи пеленгатор на коленях, скажешь, если они свернут, — Ковальский вывернул руль, джип тяжело набрал скорость.
— А если он нам опять позвонит, их Моряк? Что говорить, где остальные?
При мысли, каким станет лицо далекого Моряка, когда он поймет, с кем вел переговоры, Ковальский даже слегка развеселился. Он не стал напоминать Бобу, что возвращаться на развилку опасно не только из-за мексиканской полиции. Там их мог поджидать кое-кто похуже.
— Что ты там говорил, почему так не любишь дорожный патруль? Часто платил штрафы?
Оба были крайне напряжены. Юджин подумал, что болтая ни о чем, можно спастись от срыва.
— Тебе не понять, — отмахнулся Боб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55