Ленус сперва заартачился, но потом пообщался с хорьком лично и тоже пришел в бешенство. Немудрено, кстати: хорек ничего собой не представляет, но гонору на целую дивизию хватит. Микрополитик. Полчаса общения — и возникает желание свернуть шею.
— Дай-ка мне трубку. — Выражение лица Ленуса не предвещает для моего оппонента ничего хорошего. Я отрицательно качаю головой. Только психов Ленуса мне сейчас и не хватало. Что-то наш главный идеолог в последнее время часто срывается…
— Значит, мне нужно собирать пресс-конференцию? Хорошо, господин Кулинис, я ее соберу, но я очень сомневаюсь, что вы после этого будете и дальше ведать делами молодежи в Городке.
Он что-то проблеял в ответ, а потом попросил подождать. Явно совещается с такими же, как он, моральными уродами, засевшими в никому не нужном управлении. Не возражаю. Должен же он наконец понять, что ничего не получит. Я могу заплатить за ценную информацию, за положительное отношение к нам властей, но не хорькообразному уроду, жаждущему пролезть своей крысиной мордой во власть. А ведь он еще даже не догадывается, что никакой власти в ближайшее время у него просто не будет. И не только у него. Наконец в трубке появляется' звук:
— Мы посоветовались с коллегами, — писклявый голос «специалиста» по делам молодежи меня изрядно раздражает, — и решили пойти вам навстречу. У нас есть чудесное помещение, но есть и ряд условий.
— Каких условий? — стараясь не выдать интонацией своего отношения к говорящему, спрашиваю я. Это уже что-то новенькое. Условия эта мразь мне будет выдвигать! Ладно, посмотрим.
— Вместе с твоими ребятами там будут тренироваться еще и…
— Послушай внимательно, Кулинис! — Я срываюсь на рык. — Никого, кроме меня и моих людей, там не будет! Ты все понял, хорек?
В трубке на некоторое время воцарилось молчание, а потом короткие гудки. Хорек нажал на отбой. Ну и пошел он ко всем чертям! Все равно приползет. Никуда он не денется. Раз не хочет по-хорошему — будет по-плохому. Я снимаю трубку и набираю номер телефона местного представительства центрального телевидения…
Да, пожалуй, я был не прав, когда избрал карьеру военного. Надо было идти на факультет журналистики. Чувствовал бы я себя, конечно, законченной крысой, но зато имел бы возможность нагадить на любую голову… Ну, положим, не на любую, но на ближайшую, за которую заплатили, — легко!
Ведь говорено было дураку Кулинису — выдай, что просят, и не вмешивайся. Так нет же. Денег ему, видите ли, захотелось. Вот и получил. По полной схеме. Только не то, чего хотел, а то, что выдали. А выдали ему, надо полагать, по самое «не хочу». И правильно сделали: жадность фраера сгубила. К таким результатам нежелание думать головой и приводит.
Когда телевизионщики приехали по моей просьбе в наш штаб, Ленус уже заготовил такое выступление, что закачаешься. Но ничего говорить не пришлось — вместе с телевизионщиками приехал важный и толстый дядя из городской администрации, который отодвинул сотрудников «независимого телевидения» в угол и, взяв с меня клятву, что никаких политических мероприятий в отведенных мне помещениях проводиться не будет, выдал мне бумаги на эти самые помещения. Я несколько опешил, а телевизионщикам между тем в ненавязчивой форме порекомендовали заснять замечательный сюжет о том, как городские власти заботятся о подростках. На этом все и закончилось. Не могу сказать, что я особо возражал, чего нельзя сказать о Ленусе, который просто горел желанием разорвать Кулиниса на запчасти. Желанием он-то, может, и горел, но прекрасно понимал, что разорвут этого урода без нашего участия. Туда твари и дорога.
Теперь необходимо подумать и о своих: подготовить армию за такой короткий срок скорее всего невозможно. Но мне в общем-то нужна не совсем армия. Так что шанс у меня есть.
Устав призван регламентировать жизнь солдата. Для того он, собственно, и пишется. Никто никогда не пишет уставов в расчете на то, что у солдата недюжинный интеллект. В принципе автор должен как раз рассчитывать на что-то усредненное. Даже, наверное, на что-то ниже среднего уровня. Но не на законченных же тупиц! Второй час читаю «творение» Ромуса и уже нахожусь в состоянии полной растерянности: сквозь такой кондовый язык не всякий взрослый прорвется. Что же тогда говорить о детях, которыми мы руководим? А формулировки какие…
Понятно, что все придется переписывать, но как же не хочется! Да и времени на это совершенно нету: вот-вот уже должны начаться тренировки. Кстати, о тренировках. Какой восторг испытала городская власть от идеи занять сопляков на все лето! Это же и преступность снизится, и галочку можно поставить, что работа с молодежью ведется в соответствующих объемах. Смешно становится, когда представляешь себе, как они будут рвать на своих плешах последние волосы через несколько недель. А так всегда бывает, если не желаешь выполнять работу, которая тебе поручена, и все пускаешь на самотек.
На самотек… Интересно, Ромус написал свою чушь именно чушью по той причине, что решил: и так сойдет, или он серьезно полагает, что его художества может нормально воспринять среднестатистический человек?
Я поборол в себе желание прямо сейчас снять трубку телефона и нагнуть нашему начальнику штаба матов. Не воспримет. Да кроме того — еще и жутко обидится. Зря, между прочим. Обижаться тут абсолютно не на что. А вот головой ему думать иногда не мешает. Но нужно признать, что последнее Ромусу не грозит. И похоже, никогда не грозило. Уставописатель хренов…
Хорошо. И что мне с этой макулатурой делать? Ознакомить командиров подразделений? Так ведь заплюют! Правильно заплюют, честно говоря. Потому как воспринять эту чушь невозможно. Остается только одно — использовать устав вооруженных сил. Использовать в том виде, в котором он есть. А самому ехать в Столицу и крепко поговорить с Ромусом о бренности бытия. Может быть, даже с использованием грубой физической силы…
Я так ничего и не решил. Это плохо. И могу сказать, что ничего решить в ближайшее время не удастся. А это еще хуже. Устав вооруженных сил использовать — как временная заглушка пройдет, но дальше надо думать. Но теперь на это уже придется наплевать: мне необходимо начинать готовить людей.
* * *
— Господа офицеры! Смирно! — С интересом осматриваю строй. Все подтянуты, на лицах торжество, смешанное с ликованием. Дети. Маленькие дети, которые почувствовали, что им вот-вот дадут поиграться со взрослыми игрушками. Было бы, пожалуй, смешно, если бы не было так страшно. Страшно и за них, и за себя. Что же вырастет из таких детей? Они ведь слишком рано познакомились с оружием. Слишком…
Мне всегда казалось, что скаутские организации необходимо упразднить. Или не всегда… Но сейчас, глядя на то, что я сотворил, я четко понимаю, что необходимость в упразднении имеется. Нельзя из мальчишек делать солдат с самого детства. Нельзя — и все! Ведь они потом ничего не захотят делать: бряцать оружием удобнее и проще. Я же и сам такой. Но кто-то же должен быть врачом, строителем, рабочим, ученым… А если с самого детства привит вкус к бряцанию оружием? Тогда, с очень высокой вероятностью, не будет никаких врачей и ученых! Будут военные. Много. Только смысла в таком количестве военных нету никакого.
Вот и получается, что мы лишаем будущего целое поколение. А может быть, я ошибаюсь? В конце концов все мальчишки играют в войну… Да, играют, но не настолько серьезно. И, как правило, не погибают во время таких игр. Как правило… Н-да… Пора встряхнуться.
— Господа офицеры, вольно! — Еще раз осматриваю строй и стараюсь абстрагироваться от всего постороннего. — С сегодняшнего дня вы пройдете курс ускоренной подготовки, что позволит вам в дальнейшем выступить в роли инструкторов для ваших подразделений. В этот курс входит общефизическая, огневая подготовка, краткий курс по вождению бронетехники и введение в разведоперации. Курс рассчитан на две недели. По его окончании вы будете сдавать зачет лично мне. После успешной сдачи зачета приступите к обучению ваших подчиненных. Напоминаю: несдача зачета автоматически приводит к лишению нашивок. Вопросы есть?
Вопросов у них, естественно, уйма. Но сформулировать они эти вопросы пока не в состоянии. Ничего, если что-то будет непонятно — я постараюсь объяснить. Когда это требуется, я умею объяснять доходчиво.
— Раз вопросов нет — разойдись! Начало первого занятия через пятнадцать минут. Без опозданий!
Сплевываю на уже успевший разогреться асфальт и отхожу в сторону. У меня есть пятнадцать минут, значит, можно перекурить. А не рановато ли я начал высаживать по пачке в день? Вроде как в четырнадцать не очень и положено. Как-то об этом даже и не задумывался. Правильно: к чему задумываться, если впереди или смерть, или очередное омоложение… Лет, скажем, через тридцать.
— Сколько раз уже наблюдал, но все еще не могу скрыть восхищения. — В словах Ленуса звучит легкий сарказм. — Приятно, наверное, командовать?
— Естественно, — отвечаю я, стараясь чтобы голос звучал до предела самодовольно. — Это тебе не перед чиновниками лебезить.
Пикировка явно предшествует разговору, которого я ждал со вчерашнего вечера. Скотина Ленус это понимает и потому тянет время. Сейчас главное — не показать нетерпения. Иначе и отвечать в подобном тоне не стоило, а стоило сразу же грубо оборвать нашего зарвавшегося пропагандиста и потребовать четкого доклада. Но тогда все удовольствие от словесной дуэли пойдет коту под хвост. С точки зрения старого козла Альтуса, это было бы правильно, но мне почему-то кажется, что нет. В конце концов нет причины, по которой мы не можем себе позволить повалять дурака. Пока у нас еще есть на это время.
— Перед чиновниками, говоришь? — Ленус задумывается на какую-то долю секунды. — Может, и придется. Что-то тут такое происходит, чего я понять не могу…
Действительно, происходит что-то непонятное. Мы облажались, и за нами сейчас должны присматривать очень качественно. Я бы даже сказал: пасти нас должны. А тут… помещение хотите — пожалуйста, тренировки какие-то подозрительные — пожалуйста. Дурной привычки смотреть телевизор я в последнее время лишился, но краем уха слышал о каких-то выступлениях недовольной публики. Но что почем — понятия не имел. До вчерашнего дня.
А вчера явился ко мне руководитель нашей «взрослой» антипрезидентской организации и принялся права качать. Да так увлеченно, что я поневоле заслушался. Я, видите ли, обязан ему своих бойцов предоставить для разбрасывания наглядной агитации, колонну организовать на завтрашний митинг протеста и так далее и тому подобное. Сперва меня это искренне веселило, но потом заставило задуматься: да что же такое вокруг происходит? Доморощенному революционеру я, естественно, предложил вместо колонны и листовок пешую прогулку с эротическим уклоном, но решил выяснить, что же это за карусель завертелась.
Самому мне к власть имущим соваться не особо хотелось, вот и послал я Ленуса. Тем более что он с ними уже чуть ли не дружбу водит… Да, деньги — это великая сила!
Вот теперь Ленус вернулся. И вернулся, надо признать, ни с чем…
— Так чего ты понять не можешь? — Первые же слова моего приятеля, когда он начал говорить по делу, меня расстроили. — Там все так сложно?
— Нет, Магнус, там все до предела просто. — Ленус грустно вздыхает. — Вот эта простота меня и настораживает. Смотри: как раз в тот момент, когда нам нужно время, мы это самое время и получаем. Требуется нам помещение — пожалуйста. Мы-то с тобой обрадовались, но ведь должно же этому быть какое-то разумное объяснение!
— Это все я и без тебя знаю, — зло рявкаю я. — И что?
— А то. — Ленус поднимает вверх палец. — Что мы с тобой вокруг не смотрим! Тут явно собираются революцию без нас делать!
— И каким боком это тебе мешает? — с легкой издевкой спрашиваю я. — Неймется поучаствовать? Так я же не против!
Ленус ожидал от меня чего угодно, но не такой легкомысленной глупости. Аж задохнулся бедненький.
— Что ты мелешь?!
— Ту же самую чушь, что и ты, — парирую я. — Тебе не ясно, что нам кто-то помогает? Или ты не знаешь, кто это?
— Понятия не имею. — Ленус растерян. — А ты знаешь?
— И я понятия не имею! По этой причине не компостируй себе и окружающим мозги и спокойно занимайся подготовкой людей. Все равно раньше, чем попытаемся сбросить Президента, ни ты, ни я ничего не узнаем. А некоторые из наших соратничков ничего не узнают до конца своей жизни. Тебе что-то непонятно?
— Да. Непонятно! На кой черт ты меня посылал все разнюхивать? — Лицо Ленуса пышет праведным гневом.
— Проверял свои теории, — улыбаясь во все тридцать два зуба отвечаю я. — Или прикажешь мне в неведении находиться?
— Теории? Какие теории? Ты надо мной издеваешься?
— Нет. Не издеваюсь. Нас кто-то старательно ведет к цели. Аккуратно помогает не наступить на грабли, которых мы не замечаем, вытаскивает из ям, в которые мы проваливаемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Дай-ка мне трубку. — Выражение лица Ленуса не предвещает для моего оппонента ничего хорошего. Я отрицательно качаю головой. Только психов Ленуса мне сейчас и не хватало. Что-то наш главный идеолог в последнее время часто срывается…
— Значит, мне нужно собирать пресс-конференцию? Хорошо, господин Кулинис, я ее соберу, но я очень сомневаюсь, что вы после этого будете и дальше ведать делами молодежи в Городке.
Он что-то проблеял в ответ, а потом попросил подождать. Явно совещается с такими же, как он, моральными уродами, засевшими в никому не нужном управлении. Не возражаю. Должен же он наконец понять, что ничего не получит. Я могу заплатить за ценную информацию, за положительное отношение к нам властей, но не хорькообразному уроду, жаждущему пролезть своей крысиной мордой во власть. А ведь он еще даже не догадывается, что никакой власти в ближайшее время у него просто не будет. И не только у него. Наконец в трубке появляется' звук:
— Мы посоветовались с коллегами, — писклявый голос «специалиста» по делам молодежи меня изрядно раздражает, — и решили пойти вам навстречу. У нас есть чудесное помещение, но есть и ряд условий.
— Каких условий? — стараясь не выдать интонацией своего отношения к говорящему, спрашиваю я. Это уже что-то новенькое. Условия эта мразь мне будет выдвигать! Ладно, посмотрим.
— Вместе с твоими ребятами там будут тренироваться еще и…
— Послушай внимательно, Кулинис! — Я срываюсь на рык. — Никого, кроме меня и моих людей, там не будет! Ты все понял, хорек?
В трубке на некоторое время воцарилось молчание, а потом короткие гудки. Хорек нажал на отбой. Ну и пошел он ко всем чертям! Все равно приползет. Никуда он не денется. Раз не хочет по-хорошему — будет по-плохому. Я снимаю трубку и набираю номер телефона местного представительства центрального телевидения…
Да, пожалуй, я был не прав, когда избрал карьеру военного. Надо было идти на факультет журналистики. Чувствовал бы я себя, конечно, законченной крысой, но зато имел бы возможность нагадить на любую голову… Ну, положим, не на любую, но на ближайшую, за которую заплатили, — легко!
Ведь говорено было дураку Кулинису — выдай, что просят, и не вмешивайся. Так нет же. Денег ему, видите ли, захотелось. Вот и получил. По полной схеме. Только не то, чего хотел, а то, что выдали. А выдали ему, надо полагать, по самое «не хочу». И правильно сделали: жадность фраера сгубила. К таким результатам нежелание думать головой и приводит.
Когда телевизионщики приехали по моей просьбе в наш штаб, Ленус уже заготовил такое выступление, что закачаешься. Но ничего говорить не пришлось — вместе с телевизионщиками приехал важный и толстый дядя из городской администрации, который отодвинул сотрудников «независимого телевидения» в угол и, взяв с меня клятву, что никаких политических мероприятий в отведенных мне помещениях проводиться не будет, выдал мне бумаги на эти самые помещения. Я несколько опешил, а телевизионщикам между тем в ненавязчивой форме порекомендовали заснять замечательный сюжет о том, как городские власти заботятся о подростках. На этом все и закончилось. Не могу сказать, что я особо возражал, чего нельзя сказать о Ленусе, который просто горел желанием разорвать Кулиниса на запчасти. Желанием он-то, может, и горел, но прекрасно понимал, что разорвут этого урода без нашего участия. Туда твари и дорога.
Теперь необходимо подумать и о своих: подготовить армию за такой короткий срок скорее всего невозможно. Но мне в общем-то нужна не совсем армия. Так что шанс у меня есть.
Устав призван регламентировать жизнь солдата. Для того он, собственно, и пишется. Никто никогда не пишет уставов в расчете на то, что у солдата недюжинный интеллект. В принципе автор должен как раз рассчитывать на что-то усредненное. Даже, наверное, на что-то ниже среднего уровня. Но не на законченных же тупиц! Второй час читаю «творение» Ромуса и уже нахожусь в состоянии полной растерянности: сквозь такой кондовый язык не всякий взрослый прорвется. Что же тогда говорить о детях, которыми мы руководим? А формулировки какие…
Понятно, что все придется переписывать, но как же не хочется! Да и времени на это совершенно нету: вот-вот уже должны начаться тренировки. Кстати, о тренировках. Какой восторг испытала городская власть от идеи занять сопляков на все лето! Это же и преступность снизится, и галочку можно поставить, что работа с молодежью ведется в соответствующих объемах. Смешно становится, когда представляешь себе, как они будут рвать на своих плешах последние волосы через несколько недель. А так всегда бывает, если не желаешь выполнять работу, которая тебе поручена, и все пускаешь на самотек.
На самотек… Интересно, Ромус написал свою чушь именно чушью по той причине, что решил: и так сойдет, или он серьезно полагает, что его художества может нормально воспринять среднестатистический человек?
Я поборол в себе желание прямо сейчас снять трубку телефона и нагнуть нашему начальнику штаба матов. Не воспримет. Да кроме того — еще и жутко обидится. Зря, между прочим. Обижаться тут абсолютно не на что. А вот головой ему думать иногда не мешает. Но нужно признать, что последнее Ромусу не грозит. И похоже, никогда не грозило. Уставописатель хренов…
Хорошо. И что мне с этой макулатурой делать? Ознакомить командиров подразделений? Так ведь заплюют! Правильно заплюют, честно говоря. Потому как воспринять эту чушь невозможно. Остается только одно — использовать устав вооруженных сил. Использовать в том виде, в котором он есть. А самому ехать в Столицу и крепко поговорить с Ромусом о бренности бытия. Может быть, даже с использованием грубой физической силы…
Я так ничего и не решил. Это плохо. И могу сказать, что ничего решить в ближайшее время не удастся. А это еще хуже. Устав вооруженных сил использовать — как временная заглушка пройдет, но дальше надо думать. Но теперь на это уже придется наплевать: мне необходимо начинать готовить людей.
* * *
— Господа офицеры! Смирно! — С интересом осматриваю строй. Все подтянуты, на лицах торжество, смешанное с ликованием. Дети. Маленькие дети, которые почувствовали, что им вот-вот дадут поиграться со взрослыми игрушками. Было бы, пожалуй, смешно, если бы не было так страшно. Страшно и за них, и за себя. Что же вырастет из таких детей? Они ведь слишком рано познакомились с оружием. Слишком…
Мне всегда казалось, что скаутские организации необходимо упразднить. Или не всегда… Но сейчас, глядя на то, что я сотворил, я четко понимаю, что необходимость в упразднении имеется. Нельзя из мальчишек делать солдат с самого детства. Нельзя — и все! Ведь они потом ничего не захотят делать: бряцать оружием удобнее и проще. Я же и сам такой. Но кто-то же должен быть врачом, строителем, рабочим, ученым… А если с самого детства привит вкус к бряцанию оружием? Тогда, с очень высокой вероятностью, не будет никаких врачей и ученых! Будут военные. Много. Только смысла в таком количестве военных нету никакого.
Вот и получается, что мы лишаем будущего целое поколение. А может быть, я ошибаюсь? В конце концов все мальчишки играют в войну… Да, играют, но не настолько серьезно. И, как правило, не погибают во время таких игр. Как правило… Н-да… Пора встряхнуться.
— Господа офицеры, вольно! — Еще раз осматриваю строй и стараюсь абстрагироваться от всего постороннего. — С сегодняшнего дня вы пройдете курс ускоренной подготовки, что позволит вам в дальнейшем выступить в роли инструкторов для ваших подразделений. В этот курс входит общефизическая, огневая подготовка, краткий курс по вождению бронетехники и введение в разведоперации. Курс рассчитан на две недели. По его окончании вы будете сдавать зачет лично мне. После успешной сдачи зачета приступите к обучению ваших подчиненных. Напоминаю: несдача зачета автоматически приводит к лишению нашивок. Вопросы есть?
Вопросов у них, естественно, уйма. Но сформулировать они эти вопросы пока не в состоянии. Ничего, если что-то будет непонятно — я постараюсь объяснить. Когда это требуется, я умею объяснять доходчиво.
— Раз вопросов нет — разойдись! Начало первого занятия через пятнадцать минут. Без опозданий!
Сплевываю на уже успевший разогреться асфальт и отхожу в сторону. У меня есть пятнадцать минут, значит, можно перекурить. А не рановато ли я начал высаживать по пачке в день? Вроде как в четырнадцать не очень и положено. Как-то об этом даже и не задумывался. Правильно: к чему задумываться, если впереди или смерть, или очередное омоложение… Лет, скажем, через тридцать.
— Сколько раз уже наблюдал, но все еще не могу скрыть восхищения. — В словах Ленуса звучит легкий сарказм. — Приятно, наверное, командовать?
— Естественно, — отвечаю я, стараясь чтобы голос звучал до предела самодовольно. — Это тебе не перед чиновниками лебезить.
Пикировка явно предшествует разговору, которого я ждал со вчерашнего вечера. Скотина Ленус это понимает и потому тянет время. Сейчас главное — не показать нетерпения. Иначе и отвечать в подобном тоне не стоило, а стоило сразу же грубо оборвать нашего зарвавшегося пропагандиста и потребовать четкого доклада. Но тогда все удовольствие от словесной дуэли пойдет коту под хвост. С точки зрения старого козла Альтуса, это было бы правильно, но мне почему-то кажется, что нет. В конце концов нет причины, по которой мы не можем себе позволить повалять дурака. Пока у нас еще есть на это время.
— Перед чиновниками, говоришь? — Ленус задумывается на какую-то долю секунды. — Может, и придется. Что-то тут такое происходит, чего я понять не могу…
Действительно, происходит что-то непонятное. Мы облажались, и за нами сейчас должны присматривать очень качественно. Я бы даже сказал: пасти нас должны. А тут… помещение хотите — пожалуйста, тренировки какие-то подозрительные — пожалуйста. Дурной привычки смотреть телевизор я в последнее время лишился, но краем уха слышал о каких-то выступлениях недовольной публики. Но что почем — понятия не имел. До вчерашнего дня.
А вчера явился ко мне руководитель нашей «взрослой» антипрезидентской организации и принялся права качать. Да так увлеченно, что я поневоле заслушался. Я, видите ли, обязан ему своих бойцов предоставить для разбрасывания наглядной агитации, колонну организовать на завтрашний митинг протеста и так далее и тому подобное. Сперва меня это искренне веселило, но потом заставило задуматься: да что же такое вокруг происходит? Доморощенному революционеру я, естественно, предложил вместо колонны и листовок пешую прогулку с эротическим уклоном, но решил выяснить, что же это за карусель завертелась.
Самому мне к власть имущим соваться не особо хотелось, вот и послал я Ленуса. Тем более что он с ними уже чуть ли не дружбу водит… Да, деньги — это великая сила!
Вот теперь Ленус вернулся. И вернулся, надо признать, ни с чем…
— Так чего ты понять не можешь? — Первые же слова моего приятеля, когда он начал говорить по делу, меня расстроили. — Там все так сложно?
— Нет, Магнус, там все до предела просто. — Ленус грустно вздыхает. — Вот эта простота меня и настораживает. Смотри: как раз в тот момент, когда нам нужно время, мы это самое время и получаем. Требуется нам помещение — пожалуйста. Мы-то с тобой обрадовались, но ведь должно же этому быть какое-то разумное объяснение!
— Это все я и без тебя знаю, — зло рявкаю я. — И что?
— А то. — Ленус поднимает вверх палец. — Что мы с тобой вокруг не смотрим! Тут явно собираются революцию без нас делать!
— И каким боком это тебе мешает? — с легкой издевкой спрашиваю я. — Неймется поучаствовать? Так я же не против!
Ленус ожидал от меня чего угодно, но не такой легкомысленной глупости. Аж задохнулся бедненький.
— Что ты мелешь?!
— Ту же самую чушь, что и ты, — парирую я. — Тебе не ясно, что нам кто-то помогает? Или ты не знаешь, кто это?
— Понятия не имею. — Ленус растерян. — А ты знаешь?
— И я понятия не имею! По этой причине не компостируй себе и окружающим мозги и спокойно занимайся подготовкой людей. Все равно раньше, чем попытаемся сбросить Президента, ни ты, ни я ничего не узнаем. А некоторые из наших соратничков ничего не узнают до конца своей жизни. Тебе что-то непонятно?
— Да. Непонятно! На кой черт ты меня посылал все разнюхивать? — Лицо Ленуса пышет праведным гневом.
— Проверял свои теории, — улыбаясь во все тридцать два зуба отвечаю я. — Или прикажешь мне в неведении находиться?
— Теории? Какие теории? Ты надо мной издеваешься?
— Нет. Не издеваюсь. Нас кто-то старательно ведет к цели. Аккуратно помогает не наступить на грабли, которых мы не замечаем, вытаскивает из ям, в которые мы проваливаемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47