Лучшие умы из Академии наук все еще гадают, что это за зеркальные шары. Мы опять вступаем в соревнование с американцами. Нам надо за кратчайшие сроки отстроить военные заводы. К счастью, они увязли в глубокой депрессии. У них, конечно, есть свои преимущества, но им придется потратить немалые деньги на восстановление оборонных заводов. Кроме того, любое усилие истончает ресурсы НАТО и их рассеянной по всему миру армии.
— Так что — теперь или никогда?
Растиневский вскинул бровь.
— Можно думать и так. Вы будете править землями и народами от Чукотского полуострова на востоке до Атлантического океана на западе.
— А восстановление порядка на территории Советского Союза?
Растиневский пожал плечами,
— Я твердо верю, что мы с минимальными разрушениями сможем захватить большинство промышленных центров в Западной Европе. В наших силах также удержать квалифицированных рабочих на их рабочих местах. Прибыль будет отдана советским гражданам. Когда каналы снабжения наладятся, на прилавках появятся отличные западные товары. И все недовольные успокоятся. Зачем людям жаловаться, если они сыты, если им тепло, если у них появились новые игрушки?
— А европейцы?
— У победы есть и темные стороны. Конечно же, их надо будет утихомирить. Кто сделает это лучше, чем КГБ? Вспомни, как Гитлер держал их в руках. Вспомни о трудовых лагерях, о рабочих бригадах, которыми он укрепил всю прибрежную линию. Мы сможем развить его опыт.
Евгений тихо сам себе усмехнулся.
— Ну ладно, Сергей. Я стану вашим новым Генеральным секретарем.
Растиневский важно кивнул:
— Я знал, что ты согласишься. Я уже озадачил свой персонал подготовкой твоей первой речи. Утром ее текст ляжет на твой стол. Посмотри, может, сделаешь какие-то дополнения или что-то изменишь по своему усмотрению. Пришло время привести американцев в чувство.
* * *
Светлана Детова просто влюбилась в свой головной обруч-телефон. Он ее заинтересовал гораздо больше, чем сам Ахимса. Она училась общаться с компьютером пришельцев. Если бы у нее был ее Крэй! С осторожностью, которой никогда раньше не отличалась, она скрупулезно осмотрела систему включения и начала исследовательский процесс. Светлана так боялась сделать ложный ход и услышать сигнал тревоги, что работа продвигалась медленно. Как всякий новичок, вникающий в систему, она проверяла каждый свой шаг. Когда-то она разобралась в банковских компьютерах Гонконга, “Мицубиси”, подобрав ключ к банку данных. Насколько труднее ей будет справиться с Ахимса? Ей надо было действовать крайне осмотрительно, тайно, а это — более сложная задача, нежели овладение языком Ахимса — очень-очень старым, застывшим, состоящим из свиста, писка и дребезжания.
Но не зря же Детова сделала столь блистательную карьеру в КГБ, не пользуясь блатом. Она упрямо сжала губы, уселась в кресло и сосредоточилась на двух словарях Ахимса, светящихся перед глазами, на мыслительных связях, ведущих к мозговому центру корабля. Очень медленно, шаг за шагом, но она все же вышла на доступ к банку данных. Одновременно Светлана лениво делала небрежные наброски в своем блокноте: животные, геометрические фигуры, абстракции — знаки, которые составляли ее систему запоминания.
К концу первой ночи она досиделась до того, что глаза страшно опухли, но ей удалось из разрозненных деталей создать смутные очертания целого. Слабый контур системы.
Душ не снял усталости — идеи продолжали роиться в мозгу. Детова заставила себя лечь в постель, пытаясь выбросить мысли из головы. Если она допустит ошибку, ее не спишешь на усталость.
Сон освежит ее, поможет найти отгадку, таящуюся в подсознании. Обруч, ключ к пониманию очередного пласта жужжания Ахимса, сверкал в меркнущем свете.
Достаточно ли я сообразительна? Данбер разгадала меня. Смогу ли я одурачить Ахимса? А если не смогу?
* * *
Николай покачал головой. Мэрфи пришел в себя от выстрела из внушающего благоговейный страх оружия пришельцев и высказал свое впечатление по-своему:
— Вот дерьмо! — проорал Мэрфи. Он со всех сторон оглядел странное оружие, которое дал им для тренировки Ахимса. Стальная пластина толщиной в полдюйма с грохотом разлетелась на рваные лоскуты на сотню ярдов вокруг. Осколки дымились в холодном воздухе.
— Да, впечатляет, — Николай кивнул в сторону полигона. — Из чего только я не стрелял — или в меня стреляли. Но эти… эх, если бы у нас были такие ружья в войне с афганцами, сегодня я был бы значительно моложе.
— Ага, эта стальная штуковина превратилась в крошево. Но вовсе не чувствуешь, что в них столько силы. — Мэрфи широко распахнутыми глазами взглянул на ружье, потом уставился на мишень.
— Такой эффект бывает, когда стреляешь из “СЛЭПа” пятидесятого калибра, но никак не из этого игрушечного ружьишка.
Маленков опомнился и нажал на педаль мишени. Из пола выскочила вторая стальная пластина. На ней был нарисован атакующий Пашти в натуральную величину. Прицелившись, Маленков нажал на спусковой крючок.
Раздался оглушительный выстрел. Стальные искры посыпались из сердцевины Пашти. Ружье Ахимса едва шевельнулось в его руке. Легкое частотное жужжание — и все. Отдача была столь мала, что мушка ничуть не сдвинулась. Выстрел целиком находился под контролем, пуля летела без отклонений.
— Отличная стрельба, Ники, — проворчал Мэрфи, глядя, как вдали исчезает дымовая завеса. Он надавил на пустой магазин и по новой зарядил ружье.
— Неплохо, — согласился Николай. — Как бы я хотел получить такое оружие где-нибудь около Джелалабада!
— Угу, интересно, почему они такие крепкие и круглые?
Николай осмотрел ружье. Может быть, десять фунтов, и сделано из незнакомого материала. Исследование магазина тоже ничего не дало. Это было прицельное ружье, полуавтомат, рассчитанный на три выстрела. Оно чем-то напоминало “Джи-11” Хеклера и Коха. Ствол двадцать пятого калибра, компактных размеров магазин на сто пятьдесят патронов — только для пуль. А что еще лучше — прицельное устройство увеличивало цель; кроме того, ружье могло стрелять в полной темноте.
Одетый в один из плотно облегающих тело космических костюмов, на полигоне появился Мика Габания. При виде Мэрфи и Маленкова он резко остановился.
Только не это. Я знаю этот взгляд. Как тогда, когда Олег сходил с ума и рванулся к своей девушке. Мика, не делай этого.
— Мика! Иди покажи нам свой стиль! — Маленков дружелюбно улыбнулся ему, вопреки всему сохраняя надежду. Во взгляде Габания появилась угроза, и у Николая внутри все задрожало.
— Лейтенант, я думал, что ты уже отметился на полигоне. — Габания застыл, держа руки за спиной, толстая шея напряглась, на лице сохранилось угрюмое выражение.
В затылке Николая покалывало.
— Иди постреляй с нами, Мика. Они превосходны. Подумай, как бы они пригодились нам под Зибаком.
— Угу, я здорово бы пострелял из них, когда мы наступали в Меделлине, — Мэрфи отечески похлопал по прикладу. Он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Думаю, Николай, твое время на полигоне истекло. — Габания скрестил на груди руки.
Маленков не успел ответить — заговорил Мэрфи.
— Послушай, лейтенант, вчера я немного погорячился, — Мэрфи умиротворяюще поднял руки. — Давай стрелять вместе. Черт побери, у нас и так хватает хлопот, зачем создавать их самим?
— Это не твое дело, американец.
Николай покачал головой, следя за выражением своего лица.
— Давай, Мика. Мы так давно знакомы друг с другом. Ты многое повидал, многих наших товарищей выручил из беды. Что с тобой творится? Почему ты…
— Товарищ старший лейтенант, думаю, что воспоминания о тех временах, когда мы выполняли свой священный долг и претворяли в жизнь политику партии, напомнят тебе сейчас о твоих обязанностях… и о том, с кем ты их исполняешь.
Николай положил ружье на пол. Долго так будет продолжаться?
— Мика, не заводись, пожалуйста. После того, что с нами со всеми приключилось, это…
— Может быть.
— Виктор сказал…
— Виктор сейчас не в себе.
Маленков оставался недвижим, но кровь забурлила в жилах.
— А я думаю с ним все в порядке. Мика, это ты завелся, брось этот тон. Чем я занимаюсь, тебя не касается, товарищ лейтенант.
Мышцы Габания напряглись, он скользнул глазами в сторону Мэрфи, который чуть наклонился вбок — ружье покоилось в его руках.
— Вот с кем ты тренируешься, Николай.
— Здесь свободная страна, — мягко заметил Мэрфи. — А кроме того, будет день, когда он окажется у меня за спиной. Мне хотелось бы знать, как стреляет человек, который будет прикрывать меня.
Мика кивнул, лениво усмехнулся.
— Я слышал, что американцы в основном стреляют в спину.
Лицо Мэрфи окаменело.
— Может быть, ты подойдешь поближе и повторишь, парень? Мне бы не хотелось стрелять и разносить тебя и эту стену в клочья. Может, мне нравится кто-то из ваших.
— Стойте! — крикнул в панике Николай. Пытаясь утихомирить их, он встал между ними и поднял руки. — Мы ведем себя как идиоты! Мика, не забывай, теперь мы сражаемся вместе. Мы, американцы, евреи — мы союзники! Мы на одной стороне — против Пашти!
Мэрфи стоял спокойно. Атмосфера начала разряжаться. Губы Мики медленно дрогнули, глаза заискрились.
— Союзники. Да, сейчас. Но на Земле все осталось по-старому, и мы не знаем даже, чем все это закончилось. — Он повернулся на каблуках и с прямой спиной промаршировал гневной поступью туда, откуда появился.
Николай медленно выдохнул. Сердце глухо стучало в груди. Мэрфи, стиснув челюсти, мутным взглядом смотрел в коридор, в котором исчез Габания.
— Эй, я старался.
— Знаю. — Николай тяжело вздохнул. — Не сердись на него, Мэрфи. Это… Ох, не знаю. Слишком много старых ран. У наших офицеров отличная подготовка. Мика закончил военную академию имени Фрунзе. Он несколько раз отличился. Он хороший солдат. Он… он…
— Угу, — пробормотал Мэрфи, все еще злясь. — Знаю. Послушай, Ники, забудь об этом. На этой небесной телеге надувных шаров полно отличного виски. Превосходное обслуживание: ты всего лишь подставляешь стакан, говоришь “виски” — и все отлично. Пошли. Я заказываю, и к черту Габания!
Николай рассмеялся, взял Мэрфи за руку, но так и не смог отвязаться от воспоминания о взглядах, которыми обменялись его друзья. Он знал подобный взгляд, взгляд собаки, готовой к драке, взгляд убийцы. И я обязан называть его лейтенантом чтобы сгладить ситуацию. Это к хорошему не приведет.
* * *
Когда сила притяжения придавила Риву, укрепленное сиденье, казалось, обволокло ее тело. Ее окружила удивительная прозрачная пена, которая поддерживала руки, находящиеся под действием перегрузки; она сделала разворот. Маленький прибор, измеряющий силу гравитации, мигнул, она выполнила маневр с перегрузкой 16 g, а ведь на “Ф-16” пилот способен выдержать не более 9 g.
Она успокоилась и потянула рычаг назад, тело вдавилось в сиденье, а торпеда устремилась вперед с ускорением в 10 g. На расположенном перед ее глазами экране появился бок огромной красной планеты. Скорость увеличивалась, она вспотела, глядя, как стремительно приближается поверхность планеты.
Система отключилась.
— Вы себя уничтожили, — сообщил компьютер. — Ваш корабль не обладает способностью входить в атмосферу со скоростью тысяча семьсот шестьдесят два километра в секунду. Испарение с корпуса привело ваш корабль к аварии. Будьте добры исправить ошибку.
Рива нажала на кнопку, возвращаясь на исходную позицию.
— Эй! Рива! Ты там? — что-то похожее на стук, производимый рукой в перчатке, послышалось из-за дверцы люка.
— Барб? Это ты?
— Да. Катерина и я, мы обе уже вылезли. Мы свое отработали. Не хочешь пойти съесть что-нибудь? Сегодня вечером нам предстоит изучить порядка пятнадцати досье, а завтра в шесть мы сюда вернемся.
— Вылезаю. — Она нажала на кнопку отбоя, и забавная чистая пена начала медленно исчезать, растворяясь в пространстве, окружающем сиденье пилота. Рива встала и отключила контрольные щитки в соответствии с учебником.
Когда остатки пены впитались в пол, она открыла люк и вышла наружу, стянула шлем и повесила его на вешалку рядом с тренажером.
— О-о-о, — она сделала глубокий вдох.
Барбара Дикс улыбнулась. Она стояла рядом с маленькой блондинкой, Катериной.
— Черт возьми, я никогда не летала ни на чем похожем! Однажды я заплатила одному парню двести баксов, чтобы прокатиться на “томкэте”, но мне и в голову не приходило, что я когда-то полетаю на такой штуковине! Как им удается создавать силу притяжения?
— Гравитационный контроль, — вмешалась Катерина, на лице ее было восхищение. — Если бы мы могли делать подобные вещи, подумайте, какие бы открылись возможности!
— Ты говорила что-то насчет еды?
— Ага, пошли. Я приглашаю. Ты знаешь, я возненавижу эту чертову общую столовую. В этом наряде я чувствую себя бифштексом. Если бы я хотела стать моделью “Плэйбоя”, я бы пошла по той же дорожке, что моя младшая сестра, и стала бы фотомоделью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Так что — теперь или никогда?
Растиневский вскинул бровь.
— Можно думать и так. Вы будете править землями и народами от Чукотского полуострова на востоке до Атлантического океана на западе.
— А восстановление порядка на территории Советского Союза?
Растиневский пожал плечами,
— Я твердо верю, что мы с минимальными разрушениями сможем захватить большинство промышленных центров в Западной Европе. В наших силах также удержать квалифицированных рабочих на их рабочих местах. Прибыль будет отдана советским гражданам. Когда каналы снабжения наладятся, на прилавках появятся отличные западные товары. И все недовольные успокоятся. Зачем людям жаловаться, если они сыты, если им тепло, если у них появились новые игрушки?
— А европейцы?
— У победы есть и темные стороны. Конечно же, их надо будет утихомирить. Кто сделает это лучше, чем КГБ? Вспомни, как Гитлер держал их в руках. Вспомни о трудовых лагерях, о рабочих бригадах, которыми он укрепил всю прибрежную линию. Мы сможем развить его опыт.
Евгений тихо сам себе усмехнулся.
— Ну ладно, Сергей. Я стану вашим новым Генеральным секретарем.
Растиневский важно кивнул:
— Я знал, что ты согласишься. Я уже озадачил свой персонал подготовкой твоей первой речи. Утром ее текст ляжет на твой стол. Посмотри, может, сделаешь какие-то дополнения или что-то изменишь по своему усмотрению. Пришло время привести американцев в чувство.
* * *
Светлана Детова просто влюбилась в свой головной обруч-телефон. Он ее заинтересовал гораздо больше, чем сам Ахимса. Она училась общаться с компьютером пришельцев. Если бы у нее был ее Крэй! С осторожностью, которой никогда раньше не отличалась, она скрупулезно осмотрела систему включения и начала исследовательский процесс. Светлана так боялась сделать ложный ход и услышать сигнал тревоги, что работа продвигалась медленно. Как всякий новичок, вникающий в систему, она проверяла каждый свой шаг. Когда-то она разобралась в банковских компьютерах Гонконга, “Мицубиси”, подобрав ключ к банку данных. Насколько труднее ей будет справиться с Ахимса? Ей надо было действовать крайне осмотрительно, тайно, а это — более сложная задача, нежели овладение языком Ахимса — очень-очень старым, застывшим, состоящим из свиста, писка и дребезжания.
Но не зря же Детова сделала столь блистательную карьеру в КГБ, не пользуясь блатом. Она упрямо сжала губы, уселась в кресло и сосредоточилась на двух словарях Ахимса, светящихся перед глазами, на мыслительных связях, ведущих к мозговому центру корабля. Очень медленно, шаг за шагом, но она все же вышла на доступ к банку данных. Одновременно Светлана лениво делала небрежные наброски в своем блокноте: животные, геометрические фигуры, абстракции — знаки, которые составляли ее систему запоминания.
К концу первой ночи она досиделась до того, что глаза страшно опухли, но ей удалось из разрозненных деталей создать смутные очертания целого. Слабый контур системы.
Душ не снял усталости — идеи продолжали роиться в мозгу. Детова заставила себя лечь в постель, пытаясь выбросить мысли из головы. Если она допустит ошибку, ее не спишешь на усталость.
Сон освежит ее, поможет найти отгадку, таящуюся в подсознании. Обруч, ключ к пониманию очередного пласта жужжания Ахимса, сверкал в меркнущем свете.
Достаточно ли я сообразительна? Данбер разгадала меня. Смогу ли я одурачить Ахимса? А если не смогу?
* * *
Николай покачал головой. Мэрфи пришел в себя от выстрела из внушающего благоговейный страх оружия пришельцев и высказал свое впечатление по-своему:
— Вот дерьмо! — проорал Мэрфи. Он со всех сторон оглядел странное оружие, которое дал им для тренировки Ахимса. Стальная пластина толщиной в полдюйма с грохотом разлетелась на рваные лоскуты на сотню ярдов вокруг. Осколки дымились в холодном воздухе.
— Да, впечатляет, — Николай кивнул в сторону полигона. — Из чего только я не стрелял — или в меня стреляли. Но эти… эх, если бы у нас были такие ружья в войне с афганцами, сегодня я был бы значительно моложе.
— Ага, эта стальная штуковина превратилась в крошево. Но вовсе не чувствуешь, что в них столько силы. — Мэрфи широко распахнутыми глазами взглянул на ружье, потом уставился на мишень.
— Такой эффект бывает, когда стреляешь из “СЛЭПа” пятидесятого калибра, но никак не из этого игрушечного ружьишка.
Маленков опомнился и нажал на педаль мишени. Из пола выскочила вторая стальная пластина. На ней был нарисован атакующий Пашти в натуральную величину. Прицелившись, Маленков нажал на спусковой крючок.
Раздался оглушительный выстрел. Стальные искры посыпались из сердцевины Пашти. Ружье Ахимса едва шевельнулось в его руке. Легкое частотное жужжание — и все. Отдача была столь мала, что мушка ничуть не сдвинулась. Выстрел целиком находился под контролем, пуля летела без отклонений.
— Отличная стрельба, Ники, — проворчал Мэрфи, глядя, как вдали исчезает дымовая завеса. Он надавил на пустой магазин и по новой зарядил ружье.
— Неплохо, — согласился Николай. — Как бы я хотел получить такое оружие где-нибудь около Джелалабада!
— Угу, интересно, почему они такие крепкие и круглые?
Николай осмотрел ружье. Может быть, десять фунтов, и сделано из незнакомого материала. Исследование магазина тоже ничего не дало. Это было прицельное ружье, полуавтомат, рассчитанный на три выстрела. Оно чем-то напоминало “Джи-11” Хеклера и Коха. Ствол двадцать пятого калибра, компактных размеров магазин на сто пятьдесят патронов — только для пуль. А что еще лучше — прицельное устройство увеличивало цель; кроме того, ружье могло стрелять в полной темноте.
Одетый в один из плотно облегающих тело космических костюмов, на полигоне появился Мика Габания. При виде Мэрфи и Маленкова он резко остановился.
Только не это. Я знаю этот взгляд. Как тогда, когда Олег сходил с ума и рванулся к своей девушке. Мика, не делай этого.
— Мика! Иди покажи нам свой стиль! — Маленков дружелюбно улыбнулся ему, вопреки всему сохраняя надежду. Во взгляде Габания появилась угроза, и у Николая внутри все задрожало.
— Лейтенант, я думал, что ты уже отметился на полигоне. — Габания застыл, держа руки за спиной, толстая шея напряглась, на лице сохранилось угрюмое выражение.
В затылке Николая покалывало.
— Иди постреляй с нами, Мика. Они превосходны. Подумай, как бы они пригодились нам под Зибаком.
— Угу, я здорово бы пострелял из них, когда мы наступали в Меделлине, — Мэрфи отечески похлопал по прикладу. Он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Думаю, Николай, твое время на полигоне истекло. — Габания скрестил на груди руки.
Маленков не успел ответить — заговорил Мэрфи.
— Послушай, лейтенант, вчера я немного погорячился, — Мэрфи умиротворяюще поднял руки. — Давай стрелять вместе. Черт побери, у нас и так хватает хлопот, зачем создавать их самим?
— Это не твое дело, американец.
Николай покачал головой, следя за выражением своего лица.
— Давай, Мика. Мы так давно знакомы друг с другом. Ты многое повидал, многих наших товарищей выручил из беды. Что с тобой творится? Почему ты…
— Товарищ старший лейтенант, думаю, что воспоминания о тех временах, когда мы выполняли свой священный долг и претворяли в жизнь политику партии, напомнят тебе сейчас о твоих обязанностях… и о том, с кем ты их исполняешь.
Николай положил ружье на пол. Долго так будет продолжаться?
— Мика, не заводись, пожалуйста. После того, что с нами со всеми приключилось, это…
— Может быть.
— Виктор сказал…
— Виктор сейчас не в себе.
Маленков оставался недвижим, но кровь забурлила в жилах.
— А я думаю с ним все в порядке. Мика, это ты завелся, брось этот тон. Чем я занимаюсь, тебя не касается, товарищ лейтенант.
Мышцы Габания напряглись, он скользнул глазами в сторону Мэрфи, который чуть наклонился вбок — ружье покоилось в его руках.
— Вот с кем ты тренируешься, Николай.
— Здесь свободная страна, — мягко заметил Мэрфи. — А кроме того, будет день, когда он окажется у меня за спиной. Мне хотелось бы знать, как стреляет человек, который будет прикрывать меня.
Мика кивнул, лениво усмехнулся.
— Я слышал, что американцы в основном стреляют в спину.
Лицо Мэрфи окаменело.
— Может быть, ты подойдешь поближе и повторишь, парень? Мне бы не хотелось стрелять и разносить тебя и эту стену в клочья. Может, мне нравится кто-то из ваших.
— Стойте! — крикнул в панике Николай. Пытаясь утихомирить их, он встал между ними и поднял руки. — Мы ведем себя как идиоты! Мика, не забывай, теперь мы сражаемся вместе. Мы, американцы, евреи — мы союзники! Мы на одной стороне — против Пашти!
Мэрфи стоял спокойно. Атмосфера начала разряжаться. Губы Мики медленно дрогнули, глаза заискрились.
— Союзники. Да, сейчас. Но на Земле все осталось по-старому, и мы не знаем даже, чем все это закончилось. — Он повернулся на каблуках и с прямой спиной промаршировал гневной поступью туда, откуда появился.
Николай медленно выдохнул. Сердце глухо стучало в груди. Мэрфи, стиснув челюсти, мутным взглядом смотрел в коридор, в котором исчез Габания.
— Эй, я старался.
— Знаю. — Николай тяжело вздохнул. — Не сердись на него, Мэрфи. Это… Ох, не знаю. Слишком много старых ран. У наших офицеров отличная подготовка. Мика закончил военную академию имени Фрунзе. Он несколько раз отличился. Он хороший солдат. Он… он…
— Угу, — пробормотал Мэрфи, все еще злясь. — Знаю. Послушай, Ники, забудь об этом. На этой небесной телеге надувных шаров полно отличного виски. Превосходное обслуживание: ты всего лишь подставляешь стакан, говоришь “виски” — и все отлично. Пошли. Я заказываю, и к черту Габания!
Николай рассмеялся, взял Мэрфи за руку, но так и не смог отвязаться от воспоминания о взглядах, которыми обменялись его друзья. Он знал подобный взгляд, взгляд собаки, готовой к драке, взгляд убийцы. И я обязан называть его лейтенантом чтобы сгладить ситуацию. Это к хорошему не приведет.
* * *
Когда сила притяжения придавила Риву, укрепленное сиденье, казалось, обволокло ее тело. Ее окружила удивительная прозрачная пена, которая поддерживала руки, находящиеся под действием перегрузки; она сделала разворот. Маленький прибор, измеряющий силу гравитации, мигнул, она выполнила маневр с перегрузкой 16 g, а ведь на “Ф-16” пилот способен выдержать не более 9 g.
Она успокоилась и потянула рычаг назад, тело вдавилось в сиденье, а торпеда устремилась вперед с ускорением в 10 g. На расположенном перед ее глазами экране появился бок огромной красной планеты. Скорость увеличивалась, она вспотела, глядя, как стремительно приближается поверхность планеты.
Система отключилась.
— Вы себя уничтожили, — сообщил компьютер. — Ваш корабль не обладает способностью входить в атмосферу со скоростью тысяча семьсот шестьдесят два километра в секунду. Испарение с корпуса привело ваш корабль к аварии. Будьте добры исправить ошибку.
Рива нажала на кнопку, возвращаясь на исходную позицию.
— Эй! Рива! Ты там? — что-то похожее на стук, производимый рукой в перчатке, послышалось из-за дверцы люка.
— Барб? Это ты?
— Да. Катерина и я, мы обе уже вылезли. Мы свое отработали. Не хочешь пойти съесть что-нибудь? Сегодня вечером нам предстоит изучить порядка пятнадцати досье, а завтра в шесть мы сюда вернемся.
— Вылезаю. — Она нажала на кнопку отбоя, и забавная чистая пена начала медленно исчезать, растворяясь в пространстве, окружающем сиденье пилота. Рива встала и отключила контрольные щитки в соответствии с учебником.
Когда остатки пены впитались в пол, она открыла люк и вышла наружу, стянула шлем и повесила его на вешалку рядом с тренажером.
— О-о-о, — она сделала глубокий вдох.
Барбара Дикс улыбнулась. Она стояла рядом с маленькой блондинкой, Катериной.
— Черт возьми, я никогда не летала ни на чем похожем! Однажды я заплатила одному парню двести баксов, чтобы прокатиться на “томкэте”, но мне и в голову не приходило, что я когда-то полетаю на такой штуковине! Как им удается создавать силу притяжения?
— Гравитационный контроль, — вмешалась Катерина, на лице ее было восхищение. — Если бы мы могли делать подобные вещи, подумайте, какие бы открылись возможности!
— Ты говорила что-то насчет еды?
— Ага, пошли. Я приглашаю. Ты знаешь, я возненавижу эту чертову общую столовую. В этом наряде я чувствую себя бифштексом. Если бы я хотела стать моделью “Плэйбоя”, я бы пошла по той же дорожке, что моя младшая сестра, и стала бы фотомоделью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80