Правда, на фоне тех возможностей, какие открывались перед ним на путях приватизации и акционирования, золото Красюка мало значило. Но золото есть золото. Кто не терял головы от его колдовского блеска...
- Все на бюджет надеетесь? Самим надо соображать, - сказал Плонский. Хозяйственная инициатива...
- Что?! - заорал Супрунюк таким тоном, словно перед ним был распоследний зэк. Даже испугал, заставил Плонского умолкнуть. - Мы не работаем, что ли? Но вот ведь какая фигня получается: чем больше работаем, тем больше у нас забот.
- Почему?
- А налоги! А выплаты всякие! С ИТК спрос как с любой коммерческой организации, никаких поблажек.
- А нужны поблажки?
- Вот! - пьяно выкрикнул Супрунюк. И оглянулся, чего-то вдруг испугавшись. Навалился грудью на стол, зашептал: - Спонсоры нужны, деньги, скидки на трудности, на специфический рабочий контингент...
Последние слова ему пришлось повторить трижды, поскольку они никак не хотели выговариваться.
- Деньги даром никто не даст. Дураки перевелись.
- Не даром. Не да-аром. Договоримся.
- Если договориться, то, пожалуй, можно и поискать благодетеля. Получите деньги на все, что вам потребно, а в обмен только одно - право распоряжаться вашей рабсилой...
- Мы такому в ноги поклонимся. Построю и - на колени. Всю колонию раком поставлю, - заорал Супрунюк.
- Это надо вежливо делать, демократически...
- А как же! Построю и вежливо прикажу: становитесь раком, а не то...
Затрещал телефон, стоявший у двери на столике, прервал страстную тираду.
Плонский встал, взял трубку. Он не сразу узнал голос, торопливый, захлебывающийся, спросил сердито:
- Кто говорит?
- Да я это, Костров. Вы просили позвонить сразу, как только...
- Что, поймал?!
Он даже удивился, что не узнал. Костров был местным фанатом-радиолюбителем. Перед ним Плонский поставил задачу - не слезать с волны, на которую может включиться маяк, встроенный в транзистор, переданный Сизову. Заказал это и другим близко знакомым, - в метеослужбе, в воинской части. А сам забыл, закрутился в делах приватизации.
Майор, сидевший за столом, резко обернулся.
- Кто поймал? Кого?
Плонский замахал ему рукой: ешь, мол, закусывай, это о другом.
- Точно на этой волне. Сигналы неровные, с перерывами, но четкие, разъяснил Костров.
- Ошибки нет?
- Александр Евгеньевич, вы же меня знаете...
- Спасибо.
Он положил трубку, постоял, стараясь унять заторопившееся сердце. Значит, золото нашли и теперь надо лететь туда, как договорились с Сизовым. Значит, надо звонить Толмачу, единственному, кто может быстро достать вертолет. У него, первого фирмача района, были деньги. А за деньги нынче можно хоть на космической ракете. Деньги у Плонского тоже были, но ему светиться не следовало, и лучше всего было сделать вид, что он воспользовался попутным транспортом.
"Да ведь у него же свой вертун" - вспомнил Плонский, удивившись своей забывчивости. Ни у кого прежде не было персональных вертолетов, мудрено ли забыть!
- Я на минуту отлучусь, - сказал он майору и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
В соседней комнате был параллельный телефон. Плонский снял трубку, послушал гудок, подождал щелчка, что означало бы, что майор подслушивает, не дождался и набрал номер. Обрадовался, сразу узнав тяжелый, с хрипотцой голос Толмача.
- Это я, - сказал он, не представившись. - Узнаешь?
- Конечно! - радостно закричал Толмач. - Я свои долги не забываю. В чем нужда?
- А просто так я не могу позвонить?
- Спасибо.
- За что?
- За "просто так". Рад это слышать от вас. Но я думаю, вы все-таки по делу.
- Угадал. Есть дело. Ты свой вертун еще не продал?
- Зачем же? Стоит, дожидается.
- Летаешь на нем?
- Когда нужно, летаю.
- Завтра не собираешься?
Толмач помолчал, переваривая информацию, сказал осторожно:
- А если собираюсь?
- Отлично. Меня захватишь? Одного.
- Понятно. Тогда я тоже полечу один, - заявил сообразительный Толмач. - Утром позвоню.
Положив трубку, Плонский постоял в задумчивости: как объяснить завтра цель этого вылета в тайгу? Решил ничего не объяснять. Разве не полагается завтрашнему хозяину тайги осмотреть свои будущие владения? А то, что там придется взять на борт двух человек, так это всего лишь случайность. Люди бедствовали, как не помочь бедствующим?.. А может, и никого не придется брать, все будет по обстоятельствам...
* * *
Толмач позвонил рано утром, спросил с подобострастием в голосе, какое всегда нравилось Плонскому, хоть он в этом никому и никогда не признавался:
- Извините, не разбудил? Когда за вами заехать?
- А когда можно?
- Хоть сейчас. Вертолет в готовности.
- Тогда сейчас.
- Одевайтесь, я еду.
Толмач явился через двадцать минут, как всегда одетый в джинсовый костюм, явно не надеванный, и он выглядел в нем пижоном, собравшимся на тусовку. Плонский накинул на плечи свой обычный серый пиджак, в котором ходил всегда, сунул в карман коробку транзистора, открыл холодильник, собираясь взять с собой хоть что-нибудь съестное, но Толмач остановил его.
- Обижаете, Александр Евгеньевич! Все есть.
Еще через сорок минут они приехали на аэродром. Пилот был тот же молчаливый, с виду даже застенчивый парень в плотной, по самое горло застегнутой куртке.
- Не догулял или не выспался? - спросил Толмач, похлопав его по плечу. - Ничего, успеешь отоспаться и нагуляться. Рейс коммерческий, так что будет и заработок.
- Какой груз? - спросил пилот.
Толмач вопросительно посмотрел на Плонского, и тот объяснил:
- Груза никакого не будет. Наша задача - осмотреть тайгу - и только.
- Маршрут?
Пилот раскинул карту, и Плонский обвел рукой треугольник: вахтовый участок Дубова - таежные озера - поселок Никша. Нарочно показал большое пространство, чтобы не угадывалось, какое конкретно место его интересует.
День был ясный, солнечный, лететь над тайгой было одно удовольствие. Сопки внизу становились все выше, лесистые склоны то круто уходили вниз, то стремительно подсовывались под самые колеса вертолета. Эти взлеты-падения завораживали, и Плонский долго глядел в иллюминатор. А когда оторвался от созерцания красот, увидел накрытый стол. Были тут и выпивка, и закуска всякая, и стоял открытый термос, из которого с легким парком исходил будоражащий запах кофе. Толмач снова оказался более чем предусмотрительным.
- Позавтракать вы ведь не успели! - прокричал он, наклонившись близко к Плонскому.
- Послушай, мы с тобой сколько знакомы? - в свою очередь прокричал Плонский. И закашлялся: шум в салоне был такой, что приходилось перенапрягать голос.
- Давно.
- Так кончай "выкать".
- Не могу, Александр Евгеньевич. Я привык уважать старших.
- А по-моему, ты просто дистанцируешься.
- Зачем?
- На всякий случай.
Толмач поставил на стол термос, который держал в руках.
- Вы мне не доверяете?
- Разве я дал повод?
- Нет, но...
- Значит, закрываем вопрос. Дай-ка мне кофе.
- Не "выкать" я не могу, - крикнул Толмач, наливая из термоса кофе в большую пластмассовую кружку.
- Привыкай. Возможно, нам с тобой предстоят серьезные дела.
- На меня всегда можете рассчитывать.
Его насторожило то, что Толмач не заинтересовался, не спросил, какие дела им предстоят. Ясно было, что хитрый фирмач знает куда больше, чем можно предполагать. Впрочем, почему бы ему не знать? Нет опаснее заблуждения, что только ты один информирован...
Раздумывая над тем, какое место займет Толмач в будущей хозяйственной империи, Плонский стал смотреть в иллюминатор. Увидел знакомую дорогу, по которой он недавно ездил. Показались обширные вырубки, свидетельствующие о близости лесозаготовительного вахтового участка Дубова, а затем и сам участок - дома, хаотично разбросанные вдоль голых берегов речки.
Еще минуту назад Плонский собирался остановиться тут, а теперь вдруг раздумал. Расспрашивать о беглецах значило привлечь к себе внимание. Сизов-то с Красюком ушли сразу после того, как он приезжал сюда. Если трое зэков, сбежавшие следом, знали про золото, то и Дубов, всего скорей, знает. Не совсем же он дурак, Дубов, чтобы не связать имя зампрокурора с этим золотом...
Плонский увидел, как Дубов выскочил из конторы и замахал фуражкой, думая, вероятно, что вертолет - из колонии.
Пилот обернулся, показал рукой вниз, спрашивая, садиться ли?
Плонский покачал головой, и через минуту постройки таежного поселения исчезли вдали.
Теперь он смотрел в иллюминатор не отрываясь. До Круглого озера, где разбился вертолет с золотом, было еще далеко, но мысль о трех зэках, ушедших следом за Сизовым и Красюком, не давала покоя. Плонский вынул транзитор, покрутил колесико настройки, поставил на нужную волну, поднес к уху. Маяка не было слышно. Он убрал приемник, снова припал к иллюминатору. И вдруг увидел внизу человека. Скорчившись, подтянув колени к животу, этот человек лежал в траве и, должно быть, спал.
Пилот это тоже увидел. Вертолет снизился, и стало ясно, что человек, всего скорей, мертв: рев винтов поднял бы спящего. Пилот опять обернулся, и Плонский показал ему рукой, чтобы садился. Требовалось убедиться, что это не Сизов и не Красюк.
Место здесь было открытое - лес отступал от обширной болотины, и сесть удалось совсем близко от лежавшего на земле человека.
Сразу, как вылез из вертолета, Плонский понял, что человек мертв: тошнотный запах тления ощущался на расстоянии. Это был кто-то совсем незнакомый, ясно, что не охотник, а, всего скорей, один из тех троих, сбежавших из поселения Дубова.
- Убит, что ли? - спросил Толмач, посмотрев на Плонского: прокурор должен это видеть сразу. Не дождался ответа, отошел в сторону, поднял с земли какие-то полузасохшие стебли и заявил уверенно: - Нет, не убит, отравлен. Скорее всего, сам отравился, нажрался ядовитого веха.
Они постояли в отдалении от трупа, не сговариваясь повернулись и пошли прочь: не связываться же с выяснением личности мертвеца.
Шли - молчали. Долго молчали и потом, когда летели. Разговаривать, а тем более кричать, поскольку в вертолете иначе не поговоришь, никому не хотелось.
Вид тайги менялся. Недавняя буря, наломавшая дров и в райцентре, по-видимому, бушевала тут со всей свирепостью. На пологих склонах сопок местами были сплошные лесоповалы.
Плонский опять достал транзистор, но, как ни крутил колесико настройки, ничего не услышал. Это обеспокоило: здесь, вблизи, сигналы "маяка" должны были слышаться отчетливо. Тогда он стал пристальнее всматриваться в пестроту изуродованного леса, рассчитывая увидеть дым костра.
Обрадовался, когда показалось внизу круглое, словно очерченное циркулем, озеро с тонким хвостиком впадавшей в него речушки: значит, разбившийся вертолет где-то близко. Он попросил пилотов покружить над этим местом, но не увидел ни дыма костра, ни останков того вертолета. Попросил сделать круг пошире - и снова ничего. И только тут понял, почему в прошлом году так долго искали вертолет с золотом: тайга, как море, быстро прятала то, что попадало в ее объятия.
Долго кружить над одним районом было рискованно - не только Толмач, но и пилот мог догадаться, что он ищет, - и Плонский велел лететь дальше по указанному маршруту - на Никшу.
Этот горный поселок он впервые видел с воздуха и залюбовался им. В узком распадке под крутыми склонами сопок прямая, словно аэродромная посадочная полоса, лежала поблескивавшая асфальтом дорога, вдоль которой с обеих сторон стояли белые дома. А над ними, в самом конце этой дороги, высились громадные, мавзолейно-угловатые корпуса горно-обогатительного комбината. Того самого, что в скором времени должен стать его, Плонского, собственностью.
Вид комбината и поселка смягчил горечь от неудачного полета, душившую его. Что-то важное было связано с этим комбинатом. Какая-то новая идея должна была вот-вот родиться. И он напрягся, стараясь не упустить нить размышлений.
И вдруг, внезапно, понял сразу все. Вот что он предложит начальнику ИТУ майору Супрунюку - этот комбинат и этот поселок. Как только получит полный контроль над ними. Пусть Супрунюк переносит колонию сюда, пусть зэки живут в этих домах и работают на комбинате. Вольные работяги едва ли долго вытерпят соседство с зэками и потащат свои семьи кто куда. Освобождающиеся дома он, Плонский, передаст пенитенциарным ведомствам. Не бесплатно, конечно. И это может стать началом сотворения здесь горно-добывающего мегаполиса, в котором полудармовой труд заключенных долго будет обогащать его, хозяина, землевладельца, благодетеля...
Ушлый Толмач сразу уловил перемену в настроении зампрокурора, достал бутылку, показал на стакан: наливать, мол? Плонский кивнул. Выпил, и ему захотелось сейчас же поведать Толмачу о своих грандиозных задумках.
- Гляди! - крикнул он, показывая на иллюминатор.
- Что?
- Поселок.
- Отличный поселок. И что?..
Толмач подался вперед, рассчитывая услышать разъяснения, но Плонский уже понял: доверительного разговора в таком шуме не получится.
- Налей еще! - крикнул он, показывая на бутылку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26