Человек в белом халате проверял медицинское оборудование.
Питтман обошел машину. Мотор работал на холостом ходу. Фары были погашены. Широкоплечий приземистый мужчина в темном костюме бросил окурок в лужу и насторожился, заметив Питтмана.
«Да, — подумал Питтман, — без сигареты на таком дожде долго не простоишь».
Кивнув человеку, который и не подумал ответить на приветствие, Питтман потянулся к ручке двери. Вдруг он заметил, что лампочка над входом погашена. Войдя в здание и поднявшись по четырем бетонным ступеням на лестничную площадку, Питтман увидел второго здоровяка в темном костюме, который подозрительно смотрел на Питтмана. При этом выражение лица у него было жестким. Он стоял, прислонившись к стене в самом начале лестницы, ведущей наверх.
Но Питтман не собирался подыматься наверх, а направился через площадку к залитому светом больничному коридору. В нос ему ударил хорошо знакомый едкий запах антисептиков, пищи и лекарств. Этот запах буквально въелся в стены, и Питтман каждый день его ощущал. Днем и ночью все этажи были заполнены им. Впитала его в себя и одежда Питтмана. И он до сих пор ощущал его дома, хотя после смерти Джереми уже прошла не одна неделя.
Все эти воспоминания ожили с такой отчетливостью, что Питтман заколебался. Неужели он снова должен пройти через это, чтобы не обидеть Берта? Впервые после смерти Джереми он переступил порог больницы. Покинув лифт, Питтман вошел прямо в коридор.
Только бы у него не возникло искушение подняться на десятый этаж, к палате Джереми, вместо того чтобы выйти на шестом, где сейчас находился Миллгейт и где в реанимации умер сын.
Неожиданно внимание его привлек звук за спиной. От стены рядом с дверью, в которую только что вошел Питтман, отделился мужчина с широкой выпуклой грудью, в слишком длинной для его роста ветровке. Направляясь к лифту, Питтман не мог заметить его в том месте, где он стоял.
— Чем могу помочь? — произнес он таким голосом, словно только что проглотил битое стекло. — Заблудились? Вам куда надо?
— Не заблудился. Скорее растерялся.
Агрессивный тон мужчины заставил Питтмана насторожиться. Инстинкт подсказывал, что правду говорить нельзя.
— На десятом этаже лежит мой сын. Мне разрешено оставаться около него по ночам. Но иногда я просто не могу заставить себя идти к нему.
— Хм. На десятом этаже, говорите? И что, серьезно болен?
— Рак.
— Да, действительно серьезно.
Человек говорил с таким явным безразличием, что Питтману стало не по себе. Он придумал на ходу вполне правдоподобную версию. И вид у него был прямо-таки невинный. Упаси Бог открыть настоящую причину своего появления в больнице типу, который неизвестно что прячет под ветровкой.
Звук шагов заставил Питтмана оглянуться. В помещении появился второй здоровяк — в плаще. Он стоял, прислонившись к стене, как раз напротив того места, где раньше находился человек в ветровке. На их одежде не было следов дождя. А дождь начался уже минут пятнадцать тому назад. Значит, они ждали по крайней мере четверть часа, подумал Питтман. С какой целью? Тут он вспомнил о человеке с сигаретой и втором, на лестнице, и еще больше напрягся.
— В таком случае вам лучше побыстрее подняться к вашему парню, — произнес тот, что в плаще.
— Вы правы, — ответил Питтман, нажимая на кнопку вызова и чувствуя, что нервы на пределе.
Неожиданно раздался звонок, и двери кабины раздвинулись.
— Я не могу взять на себя такую ответственность!
— Никто этого от вас и не требует. Теперь он мой пациент.
Кабина была переполнена. Двое санитаров поспешно вывезли из нее каталку, на которой лежал человек с кислородной маской на лице. От левой руки больного тянулась гибкая трубка к капельнице с физиологическим раствором. Капельницу держала медицинская сестра, семенящая вслед за каталкой. Худощавый молодой человек спорил с пожилым краснолицым мужчиной, со стетоскопом на шее и папкой в руках, в которой, видимо, была история болезни.
— Но риск слишком...
— Я же сказал, что всю ответственность беру на себя.
Молодой человек выскользнул из лифта, и в тот же самый момент Питтман почувствовал, как чьи-то руки обхватили его сзади за плечи и отшвырнули в сторону. Каталка, два санитара, медсестра и молодой человек пронеслись мимо него по направлению к лестничной клетке. Когда краснолицый бросился вслед, чтобы остановить их, на его пути встали двое верзил, находившихся в лифте.
— Проклятье! Сейчас же пропустите меня!
— Спокойно, док. Все в полном ажуре.
Питтман поморщился от боли в плечах. Через стеклянную дверь он увидел, как человек на площадке бросился к входным дверям и распахнул их. Санитары протолкнули каталку через дверной проем, приподняли и помчались вниз по ступеням, ведущим к выходным дверям. Все еще удерживаемый за плечи, Питтман повернул голову и заметил снаружи у дверей того, кто недавно курил сигарету.
Санитары с каталкой, медицинская сестра и напористый молодой человек исчезли в ночи. Мрачный коренастый мужчина, отпустив Питтмана, выскочил на лестничную клетку и оттуда через входную дверь на улицу.
Человека со стетоскопом била дрожь.
— Господи, я позвоню в полицию. Они не имеют...
Конца фразы Питтман не услышал. Его заглушил звук захлопывающихся дверей частной «скорой помощи», стоявшей у входа. Он выбежал наружу. И вглядываясь во тьму, увидел отъезжающую «скорую» и следующий за ней темный «олдсмобиль».
Питтман, не задерживаясь, выбежал под дождь. Наблюдая, как изо рта при дыхании вырывается пар, он шлепал по лужам в ту сторону, где на углу находилась неотложная помощь. Там было легче поймать такси. В этом Питтман убедился, еще когда навещал Джереми.
Такси вынырнуло из-за поворота, едва не сбив Питтмана.
— Не зевай, приятель!
Питтман поспешно влез в машину.
— Видите впереди частную «скорую»? — Он показал туда, где в квартале от них серый микроавтобус и «олдсмобиль» остановились у светофора. — В ней мой отец, его перевозят для лечения в другую больницу. Держитесь за ними.
— Что-то не так в этой больнице?
— Нет необходимого оборудования. Быстрее. Пожалуйста. — Питтман вручил водителю двадцать баксов, и такси рванулось вперед.
Питтман сидел на заднем сиденье, стирая со лба капли дождя и пытаясь восстановить дыхание.
«Что здесь, черт побери, происходит?» — подумал он.
Хотя лицо пациента на каталке было скрыто кислородной маской, Питтман успел заметить морщинистые, с коричневыми пятнами руки, такую же морщинистую тонкую шею и сухие, жидкие седые волосы. Старик. Сомнений нет. Для далеко идущих выводов этого, разумеется, маловато, но Питтман не мог отделаться от мысли, что на каталке был не кто иной, как Джонатан Миллгейт.
15
— Вы, кажется, сказали, что вашего папашу перевозят в другую больницу.
— Совершенно верно.
— Ну тогда, значит, не в Нью-Йорке. Потому что мы уже в Нью-Рошели. Вы разве не заметили?
Питтман прислушивался к равномерному постукиванию дворников по лобовому стеклу и шелесту шин на сыром асфальте. Он усиленно придумывал приемлемое объяснение.
— На «скорой помощи» есть радио. Возможно, они связались с больницей и выяснили, что там тоже нет необходимого оборудования.
— На Лонг-Айленде, где я живу, полно отличных лечебниц. Не понимаю, почему бы им не двинуть туда? А что с вашим стариком?
— Мотор барахлит.
— Да... У моего брата тоже. Тридцать лет курит. Сейчас с трудом ходит по комнате. Будем надеяться, что у вашего папаши хватит силенок, потому что «скорая», похоже, не собирается останавливаться и в Нью-Рошели. Господи, еще немного, и мы попадем в Коннектикут.
Яркий свет фар рассекал струи дождя.
— Пожалуй, сообщу диспетчеру, как обстоят дела. Мне очень жаль вашего отца, но давайте договоримся, приятель. Если мы доедем до Стэмфорда или до другого такого же Богом забытого места, мне ни за что не найти пассажира обратно в город. Так что платить будете за оба конца.
— Согласен.
— Каким образом?
Дождь громко барабанил по крыше.
— Простите, я не расслышал. Вы что-то спросили?
— Каким образом вы собираетесь мне платить? Наличные есть? По первой прикидке это не меньше сотни баксов.
— Не беспокойтесь, свое получите.
— Как же не беспокоиться? А вдруг у вас нет наличных? Постойте, похоже, они поворачивают.
У поворота на север на дорожном указателе значилось: «СКАРСДЕЙЛ/УАЙТ ПЛЕЙНС».
16
— Что за деревья там, справа?
— Похоже на парк, — сказал Питтман.
— Или на лес. Мы, приятель, черт знает куда заехали. Так я и знал. Где тут в этой глуши искать пассажира?
— Какая же это глушь? Видите, там, слева, дома. Это какое-то селение. И довольно крупное. Вон впереди указатель. Что там? Ага, «САКСОН ВУДЗ. ПАРК И ГОЛЬФ-КЛУБ». Я же сказал вам, что это не деревня.
— Что ж. Эти ребята на «скорой», видимо, привезли вашего папашу поиграть в гольф или... Постойте. Они притормаживают.
Такси тоже замедлило ход.
— "Скорая" сворачивает, — сказал Питтман. — Направо.
Они проехали вдоль высокой каменной ограды и ворот, закрывающих путь на въездную аллею. Когда хвостовые огни «скорой помощи» и «олдсмобиля» исчезли в темноте, створки металлических кованых ворот закрылись, приведенные в действие электроникой.
— Чудно, в наши времена больницы строят как особняки, — удивился водитель. — Что, черт побери, происходит, приятель?
— Понятия не имею.
— Как это?
— Честно. Сам ничего не понимаю. Отец серьезно болен. Я думал, что...
— Слушайте, а может быть, здесь наркотики?
Питтман в замешательстве ничего не ответил.
— Вы не слышали, о чем я спросил?
— Нет, наркотики здесь ни при чем. Вы же собственными глазами видели, «скорая» отъезжала от больницы.
— Это верно. Ну ладно, я не намерен кататься до утра вокруг Скарсдейла. Нутром чую, что где-то рядом. Путешествие окончено, приятель. Или вы возвращаетесь вместе со мной, или выметаетесь из машины. В любом случае платить за оба конца.
Водитель развернул машину в обратную сторону.
— О'кей. Я сойду там, где они свернули с дороги, — сказал Питтман.
Таксист выключил фары и остановил автомобиль в пятидесяти ярдах от ворот.
— Это на всякий случай, если вы не захотите сообщить, что следили за ними, — пояснил он.
— Я же говорю, здесь нет никаких наркотиков.
— О чем речь? Конечно. А теперь гоните сто пятнадцать баксов.
Питтман пошарил по карманам.
— Я уже дал вам двадцатку.
— Не мелочитесь! То были мои чаевые.
— Но у меня нет такой суммы.
— Как? Я же спрашивал, есть или...
— Кредитная карточка?
— Не пойдет! Машина не оборудована для расчетов по ней.
— В таком случае я расплачусь чеком.
— Побойся Бога, приятель. Не держи меня за идиота. Однажды я уже попался на чеке...
— Вам сказано, что наличных у меня нет. Я мог бы отдать вам часы, но они не стоят и пятнадцати долларов.
— Чек, — ворчал водитель, — что за работенка!
Питтман заполнил и передал таксисту чек. Тот, изучив напечатанный на нем адрес, заявил:
— Покажите водительские права.
Он переписал номер Питтмана с карточки социального страхования и бросил:
— Ну, если чек окажется фальшивым, приятель...
— Обещаю, не окажется.
— А если окажется, я заявлюсь к тебе и переломаю ноги!
— Постарайтесь обналичить его до следующей субботы.
— А что случится в следующую субботу?
— Меня не будет поблизости.
Питтман выбрался из машины и воздал хвалу небу за то, что дождь опять превратился в мелкую изморось. Такси исчезло в темноте. Лишь отъехав на значительное расстояние, водитель включил фары.
17
В наступившей тишине Питтман почувствовал себя совершенно одиноким. Он сунул руки в карманы плаща, чтобы хоть немного согреться, и двинулся вдоль дороги. Обочина была засыпана гравием, песчаное основание под ним размякло от дождя, поэтому каждый шаг Питтмана сопровождался едва слышным скрипом. Фонарей на дороге не было, ни единого. Питтман вглядывался в темноту, но видел лишь стену слева. Наконец тьма перестала быть непроницаемой, и Питтман понял, что добрался до металлических ворот.
Стараясь не касаться решетки, он попытался рассмотреть, что за ней. Где-то далеко за деревьями и кустарником мерцали огоньки. Похоже, там находился большой особняк.
«Что теперь? — размышлял он. — Два часа ночи. Моросит дождь. Он заехал Бог знает куда. Нечего было тащиться в больницу, следить за „скорой“, так же как и...»
Когда глаза привыкли к темноте, он, изучив ворота, покачал головой. Нет, ему не проникнуть за них. Более того, нет сомнений, что за кованой оградой находятся сенсоры. Еще до смерти Джереми и своего нервного срыва Питтман готовил серию статей для воскресного приложения к газете. Один из материалов был посвящен «Жучковому королю». Так Питтман окрестил эксперта по всякого рода приборам, обеспечивающим секретность. «Король» обнаруживал подслушивающие устройства, именуемые в просторечии «жучками», и, восхищенный энтузиазмом Питтмана, щедро поделился с ним информацией о своей профессии. Великолепная память журналиста до сих пор удерживала все детали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Питтман обошел машину. Мотор работал на холостом ходу. Фары были погашены. Широкоплечий приземистый мужчина в темном костюме бросил окурок в лужу и насторожился, заметив Питтмана.
«Да, — подумал Питтман, — без сигареты на таком дожде долго не простоишь».
Кивнув человеку, который и не подумал ответить на приветствие, Питтман потянулся к ручке двери. Вдруг он заметил, что лампочка над входом погашена. Войдя в здание и поднявшись по четырем бетонным ступеням на лестничную площадку, Питтман увидел второго здоровяка в темном костюме, который подозрительно смотрел на Питтмана. При этом выражение лица у него было жестким. Он стоял, прислонившись к стене в самом начале лестницы, ведущей наверх.
Но Питтман не собирался подыматься наверх, а направился через площадку к залитому светом больничному коридору. В нос ему ударил хорошо знакомый едкий запах антисептиков, пищи и лекарств. Этот запах буквально въелся в стены, и Питтман каждый день его ощущал. Днем и ночью все этажи были заполнены им. Впитала его в себя и одежда Питтмана. И он до сих пор ощущал его дома, хотя после смерти Джереми уже прошла не одна неделя.
Все эти воспоминания ожили с такой отчетливостью, что Питтман заколебался. Неужели он снова должен пройти через это, чтобы не обидеть Берта? Впервые после смерти Джереми он переступил порог больницы. Покинув лифт, Питтман вошел прямо в коридор.
Только бы у него не возникло искушение подняться на десятый этаж, к палате Джереми, вместо того чтобы выйти на шестом, где сейчас находился Миллгейт и где в реанимации умер сын.
Неожиданно внимание его привлек звук за спиной. От стены рядом с дверью, в которую только что вошел Питтман, отделился мужчина с широкой выпуклой грудью, в слишком длинной для его роста ветровке. Направляясь к лифту, Питтман не мог заметить его в том месте, где он стоял.
— Чем могу помочь? — произнес он таким голосом, словно только что проглотил битое стекло. — Заблудились? Вам куда надо?
— Не заблудился. Скорее растерялся.
Агрессивный тон мужчины заставил Питтмана насторожиться. Инстинкт подсказывал, что правду говорить нельзя.
— На десятом этаже лежит мой сын. Мне разрешено оставаться около него по ночам. Но иногда я просто не могу заставить себя идти к нему.
— Хм. На десятом этаже, говорите? И что, серьезно болен?
— Рак.
— Да, действительно серьезно.
Человек говорил с таким явным безразличием, что Питтману стало не по себе. Он придумал на ходу вполне правдоподобную версию. И вид у него был прямо-таки невинный. Упаси Бог открыть настоящую причину своего появления в больнице типу, который неизвестно что прячет под ветровкой.
Звук шагов заставил Питтмана оглянуться. В помещении появился второй здоровяк — в плаще. Он стоял, прислонившись к стене, как раз напротив того места, где раньше находился человек в ветровке. На их одежде не было следов дождя. А дождь начался уже минут пятнадцать тому назад. Значит, они ждали по крайней мере четверть часа, подумал Питтман. С какой целью? Тут он вспомнил о человеке с сигаретой и втором, на лестнице, и еще больше напрягся.
— В таком случае вам лучше побыстрее подняться к вашему парню, — произнес тот, что в плаще.
— Вы правы, — ответил Питтман, нажимая на кнопку вызова и чувствуя, что нервы на пределе.
Неожиданно раздался звонок, и двери кабины раздвинулись.
— Я не могу взять на себя такую ответственность!
— Никто этого от вас и не требует. Теперь он мой пациент.
Кабина была переполнена. Двое санитаров поспешно вывезли из нее каталку, на которой лежал человек с кислородной маской на лице. От левой руки больного тянулась гибкая трубка к капельнице с физиологическим раствором. Капельницу держала медицинская сестра, семенящая вслед за каталкой. Худощавый молодой человек спорил с пожилым краснолицым мужчиной, со стетоскопом на шее и папкой в руках, в которой, видимо, была история болезни.
— Но риск слишком...
— Я же сказал, что всю ответственность беру на себя.
Молодой человек выскользнул из лифта, и в тот же самый момент Питтман почувствовал, как чьи-то руки обхватили его сзади за плечи и отшвырнули в сторону. Каталка, два санитара, медсестра и молодой человек пронеслись мимо него по направлению к лестничной клетке. Когда краснолицый бросился вслед, чтобы остановить их, на его пути встали двое верзил, находившихся в лифте.
— Проклятье! Сейчас же пропустите меня!
— Спокойно, док. Все в полном ажуре.
Питтман поморщился от боли в плечах. Через стеклянную дверь он увидел, как человек на площадке бросился к входным дверям и распахнул их. Санитары протолкнули каталку через дверной проем, приподняли и помчались вниз по ступеням, ведущим к выходным дверям. Все еще удерживаемый за плечи, Питтман повернул голову и заметил снаружи у дверей того, кто недавно курил сигарету.
Санитары с каталкой, медицинская сестра и напористый молодой человек исчезли в ночи. Мрачный коренастый мужчина, отпустив Питтмана, выскочил на лестничную клетку и оттуда через входную дверь на улицу.
Человека со стетоскопом била дрожь.
— Господи, я позвоню в полицию. Они не имеют...
Конца фразы Питтман не услышал. Его заглушил звук захлопывающихся дверей частной «скорой помощи», стоявшей у входа. Он выбежал наружу. И вглядываясь во тьму, увидел отъезжающую «скорую» и следующий за ней темный «олдсмобиль».
Питтман, не задерживаясь, выбежал под дождь. Наблюдая, как изо рта при дыхании вырывается пар, он шлепал по лужам в ту сторону, где на углу находилась неотложная помощь. Там было легче поймать такси. В этом Питтман убедился, еще когда навещал Джереми.
Такси вынырнуло из-за поворота, едва не сбив Питтмана.
— Не зевай, приятель!
Питтман поспешно влез в машину.
— Видите впереди частную «скорую»? — Он показал туда, где в квартале от них серый микроавтобус и «олдсмобиль» остановились у светофора. — В ней мой отец, его перевозят для лечения в другую больницу. Держитесь за ними.
— Что-то не так в этой больнице?
— Нет необходимого оборудования. Быстрее. Пожалуйста. — Питтман вручил водителю двадцать баксов, и такси рванулось вперед.
Питтман сидел на заднем сиденье, стирая со лба капли дождя и пытаясь восстановить дыхание.
«Что здесь, черт побери, происходит?» — подумал он.
Хотя лицо пациента на каталке было скрыто кислородной маской, Питтман успел заметить морщинистые, с коричневыми пятнами руки, такую же морщинистую тонкую шею и сухие, жидкие седые волосы. Старик. Сомнений нет. Для далеко идущих выводов этого, разумеется, маловато, но Питтман не мог отделаться от мысли, что на каталке был не кто иной, как Джонатан Миллгейт.
15
— Вы, кажется, сказали, что вашего папашу перевозят в другую больницу.
— Совершенно верно.
— Ну тогда, значит, не в Нью-Йорке. Потому что мы уже в Нью-Рошели. Вы разве не заметили?
Питтман прислушивался к равномерному постукиванию дворников по лобовому стеклу и шелесту шин на сыром асфальте. Он усиленно придумывал приемлемое объяснение.
— На «скорой помощи» есть радио. Возможно, они связались с больницей и выяснили, что там тоже нет необходимого оборудования.
— На Лонг-Айленде, где я живу, полно отличных лечебниц. Не понимаю, почему бы им не двинуть туда? А что с вашим стариком?
— Мотор барахлит.
— Да... У моего брата тоже. Тридцать лет курит. Сейчас с трудом ходит по комнате. Будем надеяться, что у вашего папаши хватит силенок, потому что «скорая», похоже, не собирается останавливаться и в Нью-Рошели. Господи, еще немного, и мы попадем в Коннектикут.
Яркий свет фар рассекал струи дождя.
— Пожалуй, сообщу диспетчеру, как обстоят дела. Мне очень жаль вашего отца, но давайте договоримся, приятель. Если мы доедем до Стэмфорда или до другого такого же Богом забытого места, мне ни за что не найти пассажира обратно в город. Так что платить будете за оба конца.
— Согласен.
— Каким образом?
Дождь громко барабанил по крыше.
— Простите, я не расслышал. Вы что-то спросили?
— Каким образом вы собираетесь мне платить? Наличные есть? По первой прикидке это не меньше сотни баксов.
— Не беспокойтесь, свое получите.
— Как же не беспокоиться? А вдруг у вас нет наличных? Постойте, похоже, они поворачивают.
У поворота на север на дорожном указателе значилось: «СКАРСДЕЙЛ/УАЙТ ПЛЕЙНС».
16
— Что за деревья там, справа?
— Похоже на парк, — сказал Питтман.
— Или на лес. Мы, приятель, черт знает куда заехали. Так я и знал. Где тут в этой глуши искать пассажира?
— Какая же это глушь? Видите, там, слева, дома. Это какое-то селение. И довольно крупное. Вон впереди указатель. Что там? Ага, «САКСОН ВУДЗ. ПАРК И ГОЛЬФ-КЛУБ». Я же сказал вам, что это не деревня.
— Что ж. Эти ребята на «скорой», видимо, привезли вашего папашу поиграть в гольф или... Постойте. Они притормаживают.
Такси тоже замедлило ход.
— "Скорая" сворачивает, — сказал Питтман. — Направо.
Они проехали вдоль высокой каменной ограды и ворот, закрывающих путь на въездную аллею. Когда хвостовые огни «скорой помощи» и «олдсмобиля» исчезли в темноте, створки металлических кованых ворот закрылись, приведенные в действие электроникой.
— Чудно, в наши времена больницы строят как особняки, — удивился водитель. — Что, черт побери, происходит, приятель?
— Понятия не имею.
— Как это?
— Честно. Сам ничего не понимаю. Отец серьезно болен. Я думал, что...
— Слушайте, а может быть, здесь наркотики?
Питтман в замешательстве ничего не ответил.
— Вы не слышали, о чем я спросил?
— Нет, наркотики здесь ни при чем. Вы же собственными глазами видели, «скорая» отъезжала от больницы.
— Это верно. Ну ладно, я не намерен кататься до утра вокруг Скарсдейла. Нутром чую, что где-то рядом. Путешествие окончено, приятель. Или вы возвращаетесь вместе со мной, или выметаетесь из машины. В любом случае платить за оба конца.
Водитель развернул машину в обратную сторону.
— О'кей. Я сойду там, где они свернули с дороги, — сказал Питтман.
Таксист выключил фары и остановил автомобиль в пятидесяти ярдах от ворот.
— Это на всякий случай, если вы не захотите сообщить, что следили за ними, — пояснил он.
— Я же говорю, здесь нет никаких наркотиков.
— О чем речь? Конечно. А теперь гоните сто пятнадцать баксов.
Питтман пошарил по карманам.
— Я уже дал вам двадцатку.
— Не мелочитесь! То были мои чаевые.
— Но у меня нет такой суммы.
— Как? Я же спрашивал, есть или...
— Кредитная карточка?
— Не пойдет! Машина не оборудована для расчетов по ней.
— В таком случае я расплачусь чеком.
— Побойся Бога, приятель. Не держи меня за идиота. Однажды я уже попался на чеке...
— Вам сказано, что наличных у меня нет. Я мог бы отдать вам часы, но они не стоят и пятнадцати долларов.
— Чек, — ворчал водитель, — что за работенка!
Питтман заполнил и передал таксисту чек. Тот, изучив напечатанный на нем адрес, заявил:
— Покажите водительские права.
Он переписал номер Питтмана с карточки социального страхования и бросил:
— Ну, если чек окажется фальшивым, приятель...
— Обещаю, не окажется.
— А если окажется, я заявлюсь к тебе и переломаю ноги!
— Постарайтесь обналичить его до следующей субботы.
— А что случится в следующую субботу?
— Меня не будет поблизости.
Питтман выбрался из машины и воздал хвалу небу за то, что дождь опять превратился в мелкую изморось. Такси исчезло в темноте. Лишь отъехав на значительное расстояние, водитель включил фары.
17
В наступившей тишине Питтман почувствовал себя совершенно одиноким. Он сунул руки в карманы плаща, чтобы хоть немного согреться, и двинулся вдоль дороги. Обочина была засыпана гравием, песчаное основание под ним размякло от дождя, поэтому каждый шаг Питтмана сопровождался едва слышным скрипом. Фонарей на дороге не было, ни единого. Питтман вглядывался в темноту, но видел лишь стену слева. Наконец тьма перестала быть непроницаемой, и Питтман понял, что добрался до металлических ворот.
Стараясь не касаться решетки, он попытался рассмотреть, что за ней. Где-то далеко за деревьями и кустарником мерцали огоньки. Похоже, там находился большой особняк.
«Что теперь? — размышлял он. — Два часа ночи. Моросит дождь. Он заехал Бог знает куда. Нечего было тащиться в больницу, следить за „скорой“, так же как и...»
Когда глаза привыкли к темноте, он, изучив ворота, покачал головой. Нет, ему не проникнуть за них. Более того, нет сомнений, что за кованой оградой находятся сенсоры. Еще до смерти Джереми и своего нервного срыва Питтман готовил серию статей для воскресного приложения к газете. Один из материалов был посвящен «Жучковому королю». Так Питтман окрестил эксперта по всякого рода приборам, обеспечивающим секретность. «Король» обнаруживал подслушивающие устройства, именуемые в просторечии «жучками», и, восхищенный энтузиазмом Питтмана, щедро поделился с ним информацией о своей профессии. Великолепная память журналиста до сих пор удерживала все детали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47