– Есть ответ? – Я подскочил к нему, прежде чем он успел перевести дух.
– Господин сказал, что он и ваш добрый друг будут сегодня вечером в Храме Друйи, у внешней стены. Вы сможете обсудить все дела после принесения жертвоприношения в честь завтрашнего празднования. Но встреча будет короткой, потому что в доме у господина очень важные гости, которых он не сможет оставить надолго.
Я дал вестнику монету и поспешил в гостиницу, чтобы дождаться шестой стражи, поскольку Друйя – бог ночи и тьмы. В Храм Друйи мой «добрый друг» придет за час до полуночи.
– Я иду с тобой, – заявила Фиона.
– Нет. Она тебя не знает. Я не хочу, чтобы ты напугала ее.
– Не думаю, что дерзийскую принцессу легко напугать. Я надену это проклятое платье, и она решит, что ты пришел с женой. Так ей будет даже проще.
С женой… Сны, страхи и путешествия последних месяцев заслонили от меня образ Исанны, хотя он постоянно был со мной. Я опасался, что то ужасное, что произошло между нами, было всего лишь проявлением более серьезной проблемы, которую я старательно не замечал очень долгое время, уверенный, что любовь найдет решение за нас. Она была королевой, в этом была ее жизнь. Она постоянно повторяла мне это, но я никогда не слушал. Я был… тем, чем я стал за долгие годы в разлуке, и, что бы она ни говорила, я никак не мог примириться с ее положением. Ее обязанности делали невозможной ее веру в меня. А мне же было необходимо доверие. Теперь наши пути разошлись окончательно, я опасался, что мы уже никогда не встретимся. Смеет ли она, позволяет ли она себе думать о сыне… и обо мне? Погрузившись в пучину воспоминаний, я не расслышал последних доводов Фионы, но, когда я вышел на шумную улицу и двинулся в сторону бронзового купола Храма Друйи, за мной хвостом следовала завернутая в белые одежды фигура.
В храме было темно, горели только свечи под красно-золотым мозаичным изображением быка у дальней стены.
Массивный купол поддерживала целая роща колонн, раскрашенных оранжевыми и красными полосами. Они мешали рассмотреть огромное изображение бога, от которого оставалось лишь ощущение чего-то гигантского и подавляющего. Толстые стены храма не пропускали шумов улицы, зато под колоннами на крюках были развешаны колокольчики, маленькие и большие, серебряные, медные и золотые. Колокольчики закачались от наших шагов, зазвенели и продолжали звенеть все время, пока мы шли к алтарю. В храме было несколько прихожан, они раскладывали на пяти алтарных камнях, уже и без того заваленных цветами, свои подношения. Я начал делать то же самое, медленно двигаясь от одного гранитного монолита к другому и оставляя на них букетики душистых трав, которые только что купил в цветочной лавке у ворот храма.
– Вы уже помолились? – спросил низенький дерзиец с аккуратно подстриженной бородой, который стоял рядом со мной у третьего камня, ожидая своей очереди положить цветы.
– Да.
– Тогда поспешим. – Он дружески подхватил меня под руку и повел в темную нишу между двумя камнями. – А эта женщина, которая идет за нами?..
– Она со мной, – сказал я, усмехаясь. – Совершенно безобидная. Клянусь жизнью.
– Хорошо. Мой кинжал всегда при мне. У вас есть четверть часа, не больше.
Прежде чем я успел поблагодарить его, Хаззир уже отошел и принялся пристально разглядывать фрески, изображающие загадочную пещеру Друйи глубоко под землей. Я шагнул в нишу, чувствуя, как за мной по пятам следует Фиона. Из тени поднялась женщина в бледно-голубом одеянии. Ее сияющие рыжие кудри были уложены в высокую прическу, открывающую самую изящную шею, какую я когда-либо видел. Я сразу почувствовал, что дела мои плохи.
– Сейонн! Ты сошел с ума, если пришел сюда!
– Ваше высочество! – Я опустился на колени, но она не протянула мне руки, ее изящной нежной руки, той самой, которая за полчаса могла переломать кучу мебели высотой в человеческий рост, если ее хозяйка была чем-то расстроена.
– Кирил был здесь две недели назад. Я не могла поверить тому, что он рассказал нам. – Я встал, глядя в ее зеленые глаза, требующие ответа, почему она должна выслушивать того, кто предал ее возлюбленного. – Александр несколько недель казнил себя за то, что подверг тебя такой опасности, так обидел тебя, снова заставил страдать. А потом оказалось, что ты так цинично предал его… и как… его лошади… Ты понимаешь, что ты наделал?
– Моя госпожа, я клянусь вам, есть объяснение моим поступкам. Я не совсем невиновен… – я не стал бы притворяться перед этим взглядом, – но я всей душой был против. Если он захочет, я буду служить ему, как и прежде, пусть даже снова в цепях. Если бы у нас было время, я рассказал бы все.
Она покачала головой:
– Если ты расскажешь мне все, это ничего не исправит. Ты прекрасно знаешь, что наши слова и желания не могут изменить мир. Зачем ты пришел? – Она бросила подозрительный взгляд на завернутую в белое Фиону, но я не собирался тратить ценные минуты на церемонии:
– Я должен выяснить, как я могу найти человека по имени Балтар.
Кровь отхлынула от ее лица, рот искривился.
– Балтар… обряды? – Лидия давно выступала против рабства.
– Да.
– Неужели месть? Я думала, ты выше…
– Человек не сможет придумать, какой мести заслуживает этот негодяй. Об этом позаботятся боги. Но я должен выяснить то, что ему известно, одну очень важную для всего моего народа вещь. Прошу вас, моя госпожа, он может обладать такими знаниями… – Как мне объяснить ей свои страхи, вопросы, хитросплетения магии и истории, страдания души, обреченной на безумие? Мне понадобится не один час.
– Это ради сына Сейонна, госпожа, его ребенок родился с демоном в душе. – Фиона откинула белую вуаль и посмотрела принцессе прямо в глаза. – Вы же понимаете, что эззарийцы избегают говорить вслух о личном.
Я хотел придушить ее. Что заставляет ее так бездумно говорить вслух о подобных вещах?
– Твой сын! – Лидия переводила изумленный взгляд с Фионы на меня и обратно. – Значит, вы жена Сейонна, королева, которая помогла…
– Нет, – хором ответили мы с Фионой.
– Тсс… – В нишу скользнул Хаззир. Он взял Лидию за руку. – На улице перед храмом какой-то шум.
– Простите меня, моя госпожа. – Я начал теснить Фиону назад. Я тоже слышал крики и шум у ворот храма. – Я не должен был компрометировать вас.
Лидия задержалась на минуту, несмотря на волнение своего спутника. Она всматривалась в мое лицо, словно запечатлевая его в памяти, чтобы позже подумать над его выражением:
– Ты получишь ответ в полночь у фонтана Гассервы.
– Моя госпожа, из этого храма есть другой выход. – Хаззир едва сдерживался, чтобы не потащить ее силой.
– Я позабочусь о том, чтобы у вас было время уйти, – сказал я. – Оставайтесь у задней двери, пока свет не погаснет. – Они ушли, прежде чем я успел договорить. Я потащил Фиону в глубину ниши. Там, в камнях, было углубление, в котором мог спрятаться ребенок или миниатюрная женщина. – Сиди здесь, не привлекай внимания, но будь готова уйти в любой момент.
– Где ты, предатель? – Гнев Александра бился о стены храма, словно язык огромного колокола. – Трус! Обманщик! – Молящиеся в ужасе покидали храм. – С кем ты встречаешься тут? Где она? Какое заклятие ты наложил на нее, заставив прийти сюда?
Я не позволю ему найти Лидию или причинить вред тем, кто находится сейчас в храме.
– Я здесь, мой господин, – отозвался я, переходя от одной колонны к другой, колокольчики заволновались и зазвучали от моего движения. – Я действительно искал ее общества, чтобы просить разобраться в происшедшем. Я надеялся, что вы выслушаете того, в ком не сомневаетесь, если вы сомневаетесь во мне.
– Где она? Как ты смеешь впутывать в свои дела мою семью?
– Она отказалась выслушать меня, мой господин. Она вернулась домой. Она говорит, что сначала я должен объяснить все вам. – В последние дни ложь давалась мне особенно легко. Сейчас он не увидит, если мое лицо вдруг пожелтеет. – И я прошу вашего внимания…
– Не проси меня ни о чем! – Его сапоги стучали по глиняным плитам пола, он метался между колоннами, выслеживая меня не с помощью мелидды, а с помощью одного только инстинкта опытного воина. – Все твои разговоры о вере, чести, свете и тьме… ты все время лгал?
Выйди ко мне и повтори все снова, я поаплодирую твоему умению притворяться.
Я переключил восприятие, прислушиваясь.
– Нет, убери, – негромко сказал он кому-то рядом с ним. – Я хочу, чтобы все ушли отсюда. Я понятия не имею, что он может сделать. И, Совари, – я безошибочно узнал звук вынимаемого из ножен меча, – если ты найдешь мою жену…
– Я буду осторожен.
Шаги затихли, в храме остался только один дерзиец, тот, что обнажил меч. Я прикрыл глаза и начал вызывать ветер, чтобы задуть свечи. Он остановился, когда в храме стемнело. Я надеялся, что леди Лидия будет двигаться быстро и бесшумно.
– Ты можешь колдовать сколько угодно, Сейонн, но один из нас доберется до тебя. Ты не предашь меня снова.
Он был совсем близко. Достаточно близко, чтобы мы могли говорить нормальным голосом, но я продолжал медленно пробираться между колоннами, заставляя умолкать колокольчики у меня за спиной и раскачивая вызванным ветром те, что висели в дальних углах храма, чтобы держать его на расстоянии.
– Мой господин, неужели вы даже не выслушаете меня?
– Я достаточно слушал. И знаешь, что я услышал? Историю о том, как Айвор Лукаш и его разбойники едва не похитили лошадей Императора, и о том, как некий маг бился с моими воинами, убив двоих и искалечив третьего. Дворяне говорят мне, что человек, неспособный уследить за своими лошадьми, не может уследить за Империей. – Его шаги звучали все ближе, его голос стал громче. В нем звучал металл. Шагах в десяти от меня вспыхнул факел. – Некоторые говорят, что это был тот же самый маг, который напал на крепость одного из моих баронов и зарубил безоружного воина; возможно, именно он ограбил сборщика налогов в Вайяполисе. Говорят, что его владение мечом превосходит умения Лидуннийских Братьев. Я знаю только одного такого человека. Я слышал, что человек, которому я верил как самому себе… которому я отдал свою дружбу и доверил свою честь… намалевал себе на лице белый кинжал и насмеялся надо мной. Это та самая история, которую ты собирался мне рассказать? Или ты изобрел иную ложь, как тогда в Дазет-Хомоле, и теперь снова скажешь, что ты не один из них?
– Если бы вы…
– Друйя, вложи разум в мою пустую голову… Я верил тебе. Но больше не стану. Выйди и расскажи мне свою историю. Но только на этот раз возьми с собой меч.
Слушать его слова было больно. Связывающие нас узы были важнее родственных, они были для меня ценнее собственной жизни. Я не мог переубедить его, не рассказав всего (если переубедить его вообще было возможно), а сейчас было не время говорить о Блезе. Слишком сильно задета гордость. Слишком много подозрений. Я должен найти способ спасти молодого мятежника. Только тогда они смогут примириться друг с другом и со мной.
– Я не прошу верить мне, мой господин. Я знаю, что слова ничего не значат, когда нанесена такая рана. Я понимаю…
– Понимаешь? Половина двадцатки Совета потребовала встречи через месяц. Они призывают меня… призывают меня… явиться и рассказать, что мне удалось сделать с мятежниками. Ты понимаешь, что это значит?
Я понимал. Унижение. А для дерзийского воина существовал лишь один способ отплатить за оказанное неуважение. Война. Все обстояло хуже, чем я предполагал.
– Что ж, если это поможет привести все в порядок… Но, господин, моя смерть, даже если она станет настоящим зрелищем, не решит проблемы. Так же как и война против собственного народа, как ни желали бы ее ваши бароны. Удержите их. Убедите их. Никто не разбирается в людях лучше вас. Когда ваш гнев поутихнет, вы вспомните, почему мы не можем лгать друг другу. Вы знаете меня так, как ни один мужчина и ни одна женщина не знают меня. Дайте мне время, и я найду способ покончить с мятежами. Клянусь!
– У меня нет времени. И у тебя тоже. – Александр не верил мне. – Я не стану забирать то, что дал тебе, но ты будешь не рад моим дарам, эззариец. Я уже издал указ, где говорится, что Айвор Лукаш и его люди считаются предателями. Я поймаю их и предам казни. Их смерть будет на твоей совести. И любой мужчина, женщина или ребенок, помогающие Лукашу едой, лекарствами или одеждой, будут считаться предателями и будут казнены как предатели.
– Мой господин, прошу…
– Что до тебя, если ты попробуешь вернуться к себе на родину, твой народ будет считаться пособником мятежников. Я сожгу Эззарию, и ни один маг не сможет погасить зажженные мною костры.
Кровь застыла у меня в жилах. Я едва мог отвечать:
– Этого можете не опасаться. Они не примут меня назад. – «Лишить меня выбора…» При всем моем знании Александра на этот раз я недооценил его ярости.
Голос принца упал почти до шепота, что было гораздо опаснее простого гнева. С остротой его слов не мог бы поспорить и самый острый клинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54