Максовых кроссовок не было.
Одного взгляда на кровать племянника хватило, чтобы подозрения превратились в уверенность: мальчишка-таки успел проснуться раньше остальных и уже куда-то сбежал.
- Черт!
На крик из-за перегородки выбежал Остапович, дико вращая глазами.
Юрий Николаевич рассказывал о случившемся, одеваясь и мысленно проклиная самого себя за безответственность.
- Чаго, цикава, ты хвалюешся? - удивился (или сделал вид, что удивился) журналист. - Ну пайшоу хлапчына пагуляць. Дык не у леси ж жывем, ваукоу няма. Чаго хвалявацца?
Пришлось смолчать.
Но минутой позже Журский вспомнил о «странности», не дававшей ему покоя, и разразился громкой тирадой неприличностей.
И вместо того, чтобы объяснять другу суть происходящего, поволок его во двор.
После ночного дождя следы в грязи рядом с умывальником были очень хорошо видны.
- Видишь вот эти отпечатки? Явно кто-то чужой.
- Ты што ж, усе адбитки абутку, яки у доме есць, знаеш? - Остапович был само воплощение сарказма.
- Нет, но… А-а, ладно. Какая, в общем, разница? Ясно, что хлопец куда-то смотался. Может, мама его видела?
И они отправились на огород искать Настасью Петровну.
А Рябый, удивленно наблюдавший за людьми, вернулся наконец к себе в будку, чтобы доесть сушку.
4
- Ты чаго сення якийсь прышыблены?
- Сон дурацкий приснился, - Макс вздохнул и покрепче ухватился за велосипед (ему выпало ехать на багажнике). - Зато проснулся вовремя. То есть, раньше дяди с корреспондентом.
- Я-асна… А мне сны амаль не сняцца.
- Это тебе так кажется. Наверное, просто не запоминаешь.
Дениска спорить не стал.
- Можа быць. Але мне часто сницца жыцце.
- Это как? - растерялся Макс.
- А так. У снах жа бувае такоя, чаго на самам дзеле быць ня можа. А я бачу тое, што быць можа… магло б, кали гэта здарылася - там, дзе я гэта бачу…
- Ну ты наговорил. Ничего не понимаю.
- Я тоже, - вздохнул Дениска. - Давай лепей паспяшым, а то скора бабка или твае родзичы пачнуць нас шукаць. Дык каб меней их хваляваць…
- Да и в «легенду» ж нужно вписаться, - подхватил Макс. - Иначе…
- Привет, хлопцы!
На дорогу выбежал взъерошенный Захарка.
- Куды гэта вы у такую рань?
- Так, - отмахнулся Дениска. - Праветрицца вырашыли. А што там Аксанка? Шчаненка не знайшли?
- Не-а, - сразу помрачнел Захарка. - Учора цельный дзень шукали - як у ваду… А што, сення ваш карэспандэнт будзе штось рабиць?
Макс иронически хмыкнул:
- Еще бы! Что ж ему, в потолок плевать?
- Дык выхадныя ж…
- У поли ж працують, - вмешался Дениска. - Вось и ен будзе. У поли.
- А…
- Выбачай, дагаворым иншым разам!
Приближался лес, наплывал гигантской зеленой волной, этаким замершим на мгновение цунами, готовым в следующее мгновение обрушиться и смять, растерзать, уничтожить - и пронестись дальше, оставляя за собой обломки и клочья…
- Жутковато! - поежился Макс. - Еще туман этот…
- Ды и мокра, напэуна. Пасля начнога-та дажджа.
Казалось, лес доверху, до самых макушек, залит густым белесым напитком, тягучим и вяжуще-сладким на вкус.
«Какая гадость. Ну ничего, камень у самой дороги, отыщем!» - Макс скомандовал остановку, едва завидев знакомые папоротниковые заросли. Во всяком случае, заросли очень напоминали те, у которых он во вторник видел ящерицу (а уж с нее-то все и началось!).
Увы, через пару минут, излазив все вокруг и как следует вымокнув в росе, Макс вынужден был признать: с местом он ошибся, камня поблизости нет.
Они прошли чуть дальше, в надежде, что уж там-то отыщутся те самые папоротники - но дальше тянулся ряд низкорослых елочек.
- Может, плохо искали? - несмело предположил Макс. - Ну не выдумываю же я!
Вернулись обратно и снова прочесали «подозрительный» участок. Собственно, прочесывал один Макс - Дениска, разуверившись в том, что им удастся вообще что-нибудь найти, лениво разглядывал новую паутину, доплетаемую сноровистым пауком.
«Ладно, чего там… В таком тумане, если и есть он где-нибудь, можем и не заметить».
Мальчик шагнул к приятелю, всерьез заинтересовавшемуся хлопотами ткача-искусника, споткнулся о незамеченный корень и, не удержавшись, шлепнулся прямо в мох.
- О!
- Больно? - участливо спросил Дениска. И потянулся помочь собрать сушки, выпавшие из кармана приятеля.
- Нет. Погляди, - Макс поднялся с земли и показал в центр моховой подушки. Та была разорвана, словно нечто пробило ее изнутри; зеленые жгутики, вырванные и поломанные, неровным кольцом обрамляли прорыв.
- Ну и?..
- Он был здесь.
- Хто?!
- Не кто, а что! Камень! - и в подтверждение своих слов мальчик вторично указал на дыру во мху. - Он был здесь, я точно помню.
- Значыць, украли, - подытожил Дениска. - Або ж ен сам падняуся ды пайшоу.
- Вряд ли, если б украли, было бы заметно. Мох же в остальных местах неповрежденный. Да и кому нужен камень?
- И?..
- Не знаю, - развел руками Макс. - Он крошился… может… Нет, ерунда, конечно, но, может, из-за дождя он… распался?
Дениска покачал головой:
- Ну ты даеш! Фантазия на узроуни.
- Ладно… Ну что, поедем домой, пока не хватились? И выбрось ты наконец эти сушки!
5
Короче, оказалось именно так, как и думал Игорь. Мальчишки попросту сбежали куда-то за огород соседки (Гордеичихой ее, кажется, зовут…) - и там играли, никем не замеченные. А следы, оставшиеся в грязи, - от той-таки Гордеичихи, ибо она приходила спросить у матери Журского, нет ли внука у них.
Столько шуму из ничего! И это при том, что обычно в деревне дети могут целыми днями пропадать неизвестно где - никто и не почешется.
Вообще Журский последними днями какой-то кипешной стал. Вот и сегодня, вспомнил, что нынче суббота и почта закрыта - так он распереживался, клял себя за забывчивость и пр. Хотел, понимаешь, брату позвонить. И? Ну в понедельник позвонит, два дня разницы!
Умеют люди нервные клетки гробить.
Но пускай Журские сами разбираются со своими психозами, Игорь им здесь не помощник и не врач. У него сегодня планов выше крыши, а времени на все, как всегда, наверняка не хватит.
…В первом же доме никого не оказалось (захлебывавшийся собственным лаем пес не в счет). У второго на лавочке сидела дряхлая, как сам мир, старушенция. Бабуля медленно подняла на Игоря глаза, склонила голову, приставила к уху ладонь и попросила повторить вопрос. «Круги»? «Ранней»? Конечно, сынок, были.
И впала в задумчивое оцепенение, из которого Игорю так и не удалось ее вывести.
С остальными - не лучше. Остапович подозревал, что отыщи он хоть одного мужика, с тем разговаривать было б полегче, но, как на зло, попадались либо такие вот старушки - божьи одуванчики, либо угрюмые тетки. Ни те, ни другие на вопросы отвечать не желали, их даже не вдохновлял фотоаппарат, специально взятый Игорем с собой и вывешенный для такого случая на груди. В конце концов журналист наткнулся на Захарку, и это окончательно решило судьбу сегодняшнего интервьюирования. В сопровождении местного «информбюро» продолжать путь не имело смысла.
Остапович отправился обедать, убеждая себя в том, что в выходной день работать, в общем-то, не годится.
Как выяснилось, пока он отсутствовал, Журский с племянником и Денисом успели сходить на речку и позапускать кораблики. Что мальчишка, что дядя - оба одинаково восхищенно рассказывали об этом, и Игорь мысленно развел руками: кому что. То они паникуют, то…
6
- …И кстати, не хочешь присоединиться? Я сегодня ближе к вечеру к Хворостине собираюсь. Ну, к тому мужику, что вчера и позавчера подходил, когда мы забор чинили.
Игорь Всеволодович отрицательно покачал головой:
- У мяне иншыя планы.
- Как знаешь. …Нет, ну надо же! Не телевизор - одно наказание!
Дядя Юра вот уже битых полчаса безуспешно пытался настроить бабушкин телик на какую-то программу. В газете писали, что будут транслировать какой-то матч, и Юрий Николаевич хотел непременно посмотреть его.
- Усе адно будуць паказываць увечары. Дык у гэтага свайго сябра и паглядзишь, - резонно заметил журналист.
- Поглядеть-то я погляжу, но ведь не годится, чтобы в доме телевизор не работал!
- Так ен же працюець. Тольки не усе праграмы бярэць.
Это было правдой. Телик работал: включенный в сеть, он демонстрировал бегущие серые волны помех и сопровождал это зрелище малогармоничным шипением. А вечером даже что-то показывал - но только после того, как за его настройку брался Николай Михайлович.
- Дядь Юр, а правда, что дедушка был в партизанах?
- Что?.. В партизанах? Правда, - Юрий Николаевич оставил в покое строптивый «ящик» и, подойдя к Максу, заглянул в фотоальбом: - Да, это твой дед, в первые дни после войны. Видишь, молодой совсем. Нас с твоим папой еще и на свете не было…
- Я чув, - отозвался из-за стола, за которым он что-то записывал, журналист, - што тут немцау амаль не было?
- Насколько я знаю из рассказов родителей, в первые месяцы людям здесь тоже пришлось несладко. Потом уже, когда появились серьезные партизанские отряды, с которыми фашистам пришлось считаться, когда постепенно они вытеснили отсюда немцев, - установилась относительная стабильность. Хотя все равно… жили-то за линией фронта, в тылу у врага. Прямо как на вулкане. Сегодня все в порядке, завтра нагрянет карательный отряд… Одним словом, горя хлебнули щедро.
А отец, как только оказалось. что немцы уже близко, ушел в партизаны (он в партии состоял, ему никак было нельзя оставаться в селе; кстати, семью его потом вырезали, как «партийцев»). Правда, партизанил севернее, а сюда вернулся после войны. Только и смог послать матери одну весточку, что все с ним нормально (они тогда не поженились еще, но друг друга уже любили).
Очень переживал, как она здесь. В 43-м, когда фашисты начали отступать, шли они через Камень. Но, слава Богу, никто не пострадал.
Юрий Николаевич замолчал.
- Странно, - заметил Остапович. - Я чув, немцы, уцякаючы, выкарыстоували палитыку «выжженной зямли».
- В общем, да. Не всегда, часто, но не всегда использовали. Иногда им попросту не хватало времени.
На сей раз журналист промолчал.
А Макс разглядывал фотографию дедушки и думал о том, что ведь когда была война, он, наверное, мечтал о том, что все потом уляжется и они с бабушкой смогут жить в мире. Выходит, сбылась его мечта. Как это здорово, когда такие мечты сбываются!
- А ты, козаче, пойдешь со мной в гости?
- Мне надо еще кузнечиков покормить, - сообщил Макс (и это было чистой правдой!). - И вообще…
- Тогда обещай, что будешь вести себя хорошо и не сбежишь никуда без бабушкиного разрешения, - («Вот ведь что досадно: я не могу ему попросту запретить выходить из дому, а то он непременно сделает все наоборот. И следить за ним целый день я тоже не могу. Но мать за ним приглядит…»)
- Обещаю, - («Уйти к ведьмаркиному дому - это ведь не сбежать, правильно?»)
7
Ушли через огород, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Гордеичихе Дениска наплел что-то про ловлю насекомых. Потом захватили сумку, давно, еще со вчерашнего вечера, лежавшую в тайнике, у дальнего края Гордеичихиной бани, - и в путь.
- Яны точна там! - Дениска воодушевленно рубал ладонью воздух, как заправский генерал на каком-нибудь военном совете. - Скарбы! У таких хатах не можа не быць скарбоу!
- Откуда у ведьмарки сокровища?
- Ды мало ль адкуль! - возмутился приятель. - Людзям дапамагала? Дапамагала. От и плацили. И ваабшчэ…
- А где искать-то? Дом большой. Как попасть, мы вчера обсудили, но этого мало.
- Давай спачатку пападзем. Там пабачым.
Добрались до Струйной и вдоль берега пошли на юг, к мосту, а уже оттуда - к избушке. Сегодня обходить через лес не стали - все равно без велосипеда, да и время тратить не хотелось.
- Интересно, что ты собираешься делать с сокровищами? - поинтересовался Макс.
- Хиба ж гэта важна? Ды и скарбы бываюць разные.
- Согласен. И все-таки, что?
- Эх! - вздохнул Дениска. - Справа ж не у скарбах! Прыгода - вось што галоунае.
- А знаешь, - подхватил Макс, - что главное в приключении? Счастливый финал!
- Гэта точна, - согласился приятель. - Бяз гэтага - никуды.
Наконец они подошли к дому, слишком близко, чтобы и дальше болтать о чем попало.
- Лестница, - шепотом напомнил Макс.
- Идзем.
Они отыскали ее не сразу, и в первый момент Макс даже обрадовался, что не придется лезть на чердак… он очень боялся того, что предстояло, теперь можно было в этом признаться хотя бы самому себе. Но вместе с тем его и тянуло туда; сейчас мальчик понимал, что чувствует герой фильма-ужастика, шагающий в дверной проем дома-призрака. Он чувствовал в эти минуты то же самое: смесь страха и любопытства; и второе пересиливало.
- Вось дзе, - указал Дениска. - Ляжыць, даражэнькая.
Поднять лестницу не удалось, слишком уж ее оплели стеблями травы. Пришлось обрубать их - здесь пригодился захваченный приятелем ножик.
Затем они отволокли лестницу к задней, глухой стене избы, направленной к погосту. Установили; Денис ножом вырыл две ямки, туда вставили нижний конец лестницы и еще привалили сверху тяжелыми булыжниками, чтобы она не съехала.
- З дзяцинства баюся драбин, - признался Дениска. - Неяк дауно, малый яшчэ быу, захацеу на гарышча залезци.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31