Мы мчались во весь дух, не жалея аккумуляторов. Что ни говори, а тела нам фонд соорудил преотличные. Не знаю, установили ли мы какие-нибудь рекорды скорости, но бежать, не чувствуя усталости, не хватая жадно воздух разинутым ртом, было удобно.
ГЛАВА 12
Яркие звезды висели совсем низко, прямо над головой. Они почему-то были ярче маленькой нарождающейся луны. Постепенно глаза привыкли к темноте. Мы бежали по шоссе, и лагеря уже почти не было видно, лишь светло-туманное пятно света от прожектора висело над горизонтом.
Может быть, помогало движение, но страха почти уже не было. Не было ощущения, что сейчас послышится вой машины позади, крики или даже хлопок выстрела.
В беге была какая-то отрешенность от всего. Ритрит остался позади, мгновенно потерял свою реальность. Впереди все было зыбко и смутно. Реальным был лишь этот фантастический бег по темной пустыне под яркими южными звездами. Мне вдруг примерещилось, что я всегда бежал так и всегда буду бежать.
Может быть, в тюрьме есть своя прелесть, подумал я. Не надо думать, не надо ничего решать, но и свобода опьяняла. И словно в ответ на мои мысли Тони сказал:
— Хорошо.
Странно было слышать голос бегущего человека именно таким — совершенно не запыхавшимся, совершенно спокойным.
— Будем надеяться, что Луиза ждет нас, иначе придется бежать до самого Шервуда, — сказал я. По моим расчетам, мы пробежали уже около двух миль, и машина должна была ждать нас где-то невдалеке. Если она вообще смогла приехать. И в этот момент слева от шоссе коротко мигнули фары. Спасибо, Лу, спасибо, любовь моя.
Не успели мы еще подбежать к машине, как она уже развернула ее и вывела на шоссе.
— Все нормально? — срывающимся голосом спросила она, как только мы ввалились в машину. Она даже не поздоровалась. Бедняжка, каково ей было стоять здесь и ждать, появимся мы или нет.
— Спасибо, Лу, спасибо, моя маленькая обезьянка.
— Куда мы едем? — спросил Тони.
— В Карайо, — твердо ответила Луиза. — Это всего двадцать миль, и мы будем там через четверть часа.
— Как только они заглянут в будку у ворот, они поймут, что кто-то бежал. Еще несколько минут, чтобы определить, кто именно, — как-то очень спокойно сказал Тони, — и тут же они начнут поиски. Если уже не начали.
— А как они будут искать? — спросила Луиза. — Через милю или две развилка. Одна дорога ведет на аэродром, другая — в Карайо, третья — в Дарли.
— Но искать они все равно будут, — упрямо сказал Тони.
— А вот и развилка, — сказала Луиза. Не снижая скорости, она повернула налево. Еще через несколько минут она сказала:
— Ники, там сзади несколько пледов. Сейчас мы подъедем к мотелю, в котором я остановилась. Скорее всего, старушка у ворот ничего не разглядит в темноте, но на всякий случай лягте оба на пол и бросьте на себя пледы.
Гм, никогда я не замечал у Луизы таких командирских наклонностей.
Кряхтя, мы выполнили ее приказание, и почти тут же она снизила скорость и затормозила.
— Добрый вечер, миссис Пареро, — приветливо сказала Луиза, и старушечий голос пробормотал в ответ:
— Добрый вечер.
— Какая тут у вас в «Южном кресте» тишина, — вздохнула Луиза.
— Тишина! — фыркнула миссис Пареро. — Будет тихо, когда мотель почти пустой.
«Если через минуту Тони не слезет с меня, на этом побег может окончиться, — подумал я. — Что-нибудь во мне он наверняка раздавит».
— Спокойной ночи, — весело сказала Луиза.
— Спокойной ночи, мисс, — буркнула старуха, и машина снова тронулась, проехала еще метров сто и остановилась около маленького домика.
— Сейчас, одну минутку, я проверю, все ли спокойно. — Луиза вылезла из машины, осмотрелась, наверное, потому что тут же скомандовала: — Все спокойно, вылезайте, джентльмены.
Комнатка была небольшая, с двумя кроватями. Шторы были плотно закрыты.
— Вот ваша одежда, — сказала Луиза, поставила на стол небольшой чемоданчик, открыла и достала два женских туалета, два дамских парика, светлый и темный. — И поторопитесь, подружки. Мне еще нужно заняться вашей косметикой. К сожалению, мисс Баушер, я не знаю ваших вкусов, поэтому уж не взыщите.
— Ну, — сказал я, — посмотри на меня. Долгим и любящим взглядом.
— Зачем?
— Потому что у меня сильное подозрение, что, встреть ты меня на улице через день или два, ты не узнаешь своего молоденького Ника.
— Я всегда узнаю тебя.
— Не уверен. Поэтому я и прошу приглядеться ко мне. Тем более, что сейчас мы превратимся в дам.
Через четверть часа мы с Тони посмотрели друг на друга и церемонно поклонились.
— Вы прекрасно выглядите, мисс Баушер, — сказал я. Самое смешное, я почти не преувеличивал. Светлый парик, элегантная кофточка и брюки сделали его не просто похожим на молодую женщину, эта женщина выглядела довольно привлекательно, хотя и немножко вульгарно из-за щедрой косметики.
— И вы тоже, моя милочка, — кокетливо улыбнулся Тони. — Мне всегда нравились брюнетки…
За окном послышался шум подъезжающей машины, скрипнули тормоза, и в дверь постучали.
Прятаться было поздно, да и некуда. Обидно было. Именно не столько страшно, сколько обидно. Эта обида не оставляла места страху. Было обидно и жаль. Жаль, что все кончилось так буднично и пошло, жаль было Луизу. Я мгновенно увидел мысленным взором ее лицо, когда меня и Тони будут уводить. Жаль, жаль… Всего жаль. Придумать такой план, так удачно претворить его в жизнь и — попасть в силки в жалком мотеле с дурацким названием «Южный крест». Я подтянул к себе приготовленную Луизой сумочку, куда только что сунул пистолет.
Тони тоже схватил свою сумочку, швырнул ее на кровать и улегся сам.
— Кто там? — спросила Луиза, и я даже успел подумать с каким-то нелепым спокойствием стороннего наблюдателя, что она потрясающе владеет собой: голос ее звучал естественно. Чуточку раздраженно и нетерпеливо.
— Простите, мисс, — послышался мужской голос, — это полиция. Старуха у въезда сказала мне, что вы недавно возвратились, и я хотел спросить, не попадались ли вам по дороге двое мужчин лет тридцати? Произошло ограбление, и мы ищем…
— Обычно я не присматриваюсь к мужчинам этих лет, — сказала Луиза. — Если уж интересоваться мужчинами, то лет с пятидесяти. К тому же я торопилась, меня ждали мои приятельницы.
«С ума она сошла, — пронеслось у меня в голове. — К чему этот риск, он, может быть, и так удовлетворился бы разговором через дверь».
— У каждого свои вкусы, — философски заметил полицейский.
— Что делать, мне еще нет и тридцати… А ваши приятельницы…
— О, они ничего видеть не могли, они были здесь все время, — вы ведь не выходили, Роберта? — спросила она меня и ободряюще подмигнула.
Я тихонько буркнул что-то, и Луиза приоткрыла дверь.
— Вы, впрочем, сами можете спросить их.
Полицейский вошел в комнату. Должно быть, после темной улицы глаза его не сразу адаптировались к яркому свету. Он несколько раз мигнул. Ресницы у него были коротенькие и белесые, и форма казалась на нем неуместной. Естественнее он выглядел бы с закатанными до колен джинсами и с удочками в руке.
— Добрый вечер, — смущенно пробормотал он. — Прошу прощения, час уже поздний, но служба… — Он вздохнул, давая понять, что предпочел бы сейчас службе другое занятие.
Сейчас он скажет: «Ну-ка, снимите, ребята, свои парички и поднимите вверх руки». Я не боялся. Бояться было просто некогда, потому что я мысленно видел себя подходящим к полицейскому, медленно, неохотно поднимающим руки — и вдруг короткий, неожиданный удар. Именно неожиданный. Терять нам было нечего. Или, наоборот, слишком много мы могли потерять из-за этого лопуха с белесыми ресницами, который не знал, куда девать свои здоровенные руки, и дурашливо переминался с ноги на ногу.
— Еще раз простите за вторжение, девочки, — смущенно вздохнул он. — Сами понимаете, ограбление…
— Я понимаю, — сказала Луиза и улыбнулась полицейскому. Тони тоже улыбнулся. Более вызывающей бабы я давно не видел. Наверное, полицейский — тоже, потому что он приложил руку к фуражке и начал задом пятиться в дверь.
Еще через несколько секунд гравий дорожки упруго хрустнул под колесами машины и все было кончено. На какую-то долю секунды я даже почувствовал нелепое сожаление. Все пружины были взведены, и теперь нужно было осторожно отпустить их.
— Поздравляю, девочки, — Луиза поцеловала меня и Тони. — Вы блестяще сдали экзамен. Особенно вы, — она улыбнулась Тони. — Придется, наверное, смягчить вам косметику. А то вы действуете на мужчин как паровой молот.
— Паровые молоты давно не применяются, мисс Феликс. Но я догадываюсь, о чем вы говорите. Вы правы. И вообще, если уж быть дамой, я бы предпочел не походить на официантку из провинциального кафе…
— Тони, ты знаешь, как это называется? — сердито спросил я.
— Как, моя милочка? — кокетливо спросил Тони и даже хихикнул.
— Официантка из провинциального кафе — это гранд-дама по сравнению с тобой…
— Девочки, не спорьте. Я замечаю, что парики, тушь и помада очень быстро изменили ваш характер. Вы оба стали мелочны, капризны и сварливы. Только что миновала опасность, а вы, вместо того чтобы поблагодарить меня, спорите, похож ли мистер Баушер на официантку.
— Лу, я бы поцеловал тебя, но помада…
— Не бойся, она не пачкается. Те помады перестали применяться вместе с паровыми молотами, — она победоносно посмотрела на Тони. — Но может, нам все-таки лучше не оставаться здесь. Если мы выедем, скажем, через полчаса…
— Нет, Лу, не стоит. Именно тогда мы можем привлечь внимание. Наверняка все патрульные полицейские машины сейчас предупреждены. А утром даже за сто метров любой полицейский увидит, что в машине три девицы и что это вовсе не то, что нужно. Скажи, мне показалось в темноте, что это не твоя машина? Или это действительно так?
— О, Ники, я столько раз все обмозговывала, пока ждала этот день. И я подумала: а вдруг существует хоть одна тысячная шанса, что у них есть описание и номер моей машины? Сначала я хотела взять машину напрокат, потом и это испугалась сделать. И тут — представляешь, Ники, какое везение! — звонит подруга, да ты ее видел, Роберта, помнишь, толстушечка такая? Звонит и говорит, что уезжает на две недели и не соглашусь ли я приглядывать за ее котом и квартирой. Ты же знаешь, как теперь: стоит уехать на неделю, и квартиру твою ограбят почти со стопроцентной гарантией. И вместе с ключом от квартиры я получила и ключ от машины.
— Молодец, Лу.
Она так измучилась, так нанервничалась, что почти сразу же уснула, а я сидел в темноте в кресле и думал о странном ощущении вырванности из времени, которое испытал, когда мы бежали по шоссе. Чем ближе Шервуд, тем непреодолимее казались препятствия, тем легкомысленнее — наш план. Или нужно было приползти на брюхе в Ритрит и покорно отдать свои головы на разрядку, или не думать о том, что ожидает нас в Шервуде.
Но сколько я ни пытался воссоздать ощущение вневременности, ничего у меня не получалось. Я думал о профессоре Трампелле, о Венделе Люшесе — этом странном восходителе на жизненную пирамиду, о том, что он подготовит мне в Шервуде. Одно у него не отнимешь: он был умным человеком и умел понимать, что движет людьми. Или исками.
Наутро мы выехали в Шервуд и добрались до него за два дня, без всяких приключений. В Шервуде мы разделили с Тони привезенные Луизой деньги, и он уехал к себе в Кинглоу. Мы договорились, что он будет звонить нам.
Мы стояли с Луизой в чужой квартире. Она уткнулась носом в мое плечо и долго молчала. А потом пробормотала:
— Ники, почему это так, стоит мне прижаться к тебе, и я начинаю думать, что все как-то образуется, все будет хорошо. Я говорю себе, что я глупа. И ничего образоваться не может, но все равно мне спокойно с тобой. И раньше и теперь, когда ты стал иском. И даже когда на тебе дамский парик. Я понимаю весь абсурд своих чувств, но у тебя на плече образуется странный, противоестественный островок спокойствия и надежды.
Я прижался щекой к голове Луизы. В памяти своей я сейчас плакал. И не моя вина, что глаза мои были сухи. У меня не было слез. Бедная Лу, всегда я мучил ее. Всегда что-то стояло между нами. Всегда, даже когда мы стояли вот так, обнявшись, у меня было ощущение, что мы на противоположных берегах зловещей темной реки, которую не переплывешь, не перейдешь вброд.
Убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь. Забыть о профессоре Трампелле, о его испуганных водянистых глазах, которые он прятал от меня, о страхе смерти, ужасе пробуждения и кошмарной каменной неподвижности первых мгновений в новом искусственном теле. Забыть о проповедях Антуана Куни и странных беседах с Венделом Люшесом. Забыть все. Забыть обман, кражу моей жизни и тела. Быть только с Луизой. Наверное, это вообще идеал нашего частнопредпринимательского общества — столько-то частных норок, в которых сидят боящиеся друг друга частные раки-отшельники.
Нет, это было невозможно. Какую бы я норку ни выкопал нам, как бы уютна она ни была, все равно я не найду в ней покоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40