В желудке разлилась приятная теплота, хотя первые пару секунд Харви думал, что его вырвет. Тем не менее он стер кровь грызуна с подбородка и с серпом в руке принялся охотиться на второго зверька. А когда поймал, то решил на сей раз выбросить голову, и отсек ее серпом. Из миниатюрных артерий хлынула кровь, и Харви по-детски захихикал, наблюдая за тем, как обезглавленное животное судорожно бьется в его огромной руке.
Он коснулся лезвия серпа и улыбнулся.
Кроме того, у него на уме было еще кое-что. И когда какое-то время спустя Харви заснул, в его руках так и осталось смертоносное орудие.
Глава 6
Гарольд Пирс смахнул с рукава белого больничного комбинезона воображаемую пылинку и судорожно сглотнул. Он спускался в лифте и, уставившись в пол, прислушивался к его равномерному гудению. У другой стенки тесной кабинки стоял Уинстон Гривс. Он смотрел на Гарольда, не в силах оторвать глаз от бесформенного шрама, закрывавшего половину лица. Гривс глядел на ожог с такой же гипнотической завороженностью, с какой ребенок таращится на что-то необычное, и делал это почти бессознательно. Только когда Гарольд с глуповатой улыбкой поднял голову, Гривс вдруг обрел способность отвести глаза в сторону.
Гарольд знал, что и второй санитар разглядывает его. Для него это не внове, он и прежде множество раз ловил на себе посторонние взгляды, а иногда слышал и насмешки в свой адрес. Он мог понять их любопытство, вызванное, может быть, отвращением к его уродству, но тем не менее их откровенные взгляды всегда вызывали в нем чувство неловкости.
Что касается Гривса, ему стоило неимоверных усилий не выразить ужаса при виде лица Гарольда. Он убеждал себя в том, что со временем, конечно, привыкнет, но теперь никак не мог оторвать глаз от темно-красной бесформенной массы. Его взгляд как магнитом притягивал вид изувеченного лица, хотя за пятнадцать лет службы больничным санитаром навидался всяких ужасов. Жертвы дорожных происшествий (вспомнить хотя бы того, пролетевшего сквозь лобовое стекло парня, у которого отвалилась голова, когда Гривс с другим санитаром поднял его на носилки), дети с увечьями, обожженные, пострадавшие от несчастных случаев, особенно от уличных нападений. Припомнился и юноша, случайно попавший в уличную драку, заполучивший нож в живот, и то, как он пытался запихивать назад вываливавшиеся внутренности. Женщина, до смерти забитая мужем так, что в ее проломленном черепе виден был мозг. Ребенок с отрубленной рукой - результат баловства с работавшей сельскохозяйственной техникой. Старуха, запустившая порез на бедре до такой степени, что в нем завелись черви...
Список воспоминаний можно было бы продолжать до бесконечности.
Санитар Гривс имел примечательную внешность. В черных, жестких, как проволока, волосах серебрились седые пряди, смотревшиеся нелепо на фоне черной кожи негра. Это был маленький человечек с длинными руками, заканчивавшимися огромными кистями, несоразмерными с остальными частями тела. Гривс слыл усердным работником и хорошо справлялся со своими обязанностями. Видимо, по этой причине, думал он, именно ему поручили ознакомить Гарольда с клиникой. Всю первую неделю Гривс почти постоянно будет опекать Гарольда, помогая ему войти в курс дела.
Гарольд взглянул на чернокожего напарника и снова улыбнулся, помня о своем шраме, но даже не пытаясь его прикрыть. Гривс блеснул зубами в ответной улыбке, и Гарольд мысленно сравнил их с клавиатурой пианино. Зубы негра ослепляли. Казалось, кто-то забил ему рот кусочками фарфора. Его глаза слезились и были налиты кровью, но улыбка и печальный взгляд излучали тепло, на которое откликнулась душа Гарольда.
Только вчера он прибыл в фэйрвейлскую больницу. Фил Кут привез его сюда из психушки и помог перенести скудные пожитки Гарольда в его новый дом - небольшое строение, которое примыкало к ограде, окружавшей больничную территорию. Домик уютно располагался посреди буковой рощицы и зарослей бузины. До центрального больничного корпуса было не более четырехсот ярдов.
Больница в Фэйрвейле состояла из трех основных корпусов. Центральный блок насчитывал двенадцать палат и поднимался более чем на восемьдесят футов в высоту. На каждом этаже находились палаты А и Б, в совокупности способные вместить более шестидесяти пациентов. Детское отделение располагалось на первом этаже во флигеле, примыкавшем к больнице и соединявшемся с центральной частью длинным коридором. Так что его можно было считать тринадцатой палатой. Отдельно от главного здания размещался корпус трудотерапии, немногочисленный, но преданный делу медперсонал которого помогал пожилым, вымотанным болезнями пациентам восстановить силы и навыки, которыми они обладали до поступления в больницу. Среди больных были и такие, для кого даже такая простейшая процедура, как наливание в чашку чая, представлялась не более не менее, как двенадцатым подвигом Геракла. К корпусу трудотерапии примыкал небольшой гимнастический зал, в котором сердечники проделывали нетрудные физические упражнения, а пострадавшие от переломов рук и ног подвергались серьезной восстановительной нагрузке. В паре минут ходьбы от больницы, отделенные от главного здания стоянкой машин, располагались выстроенные из красного кирпича жилые помещения медперсонала.
Фэйрвейл находился приблизительно в миле от центра Игзэма и обслуживал население района площадью в тридцать квадратных миль. Так как в своем районе он являлся единственной больницей «Скорой помощи», пациентов всегда было более чем достаточно. Больница гордилась поддерживаемым в сверкающем состоянии медицинским оборудованием, в числе которого был опухолевый сканнер и другое современное медицинское оснащение. Безостановочная работа отделений рентгена, ЭЭГ, ЭКГ и патологии обеспечивала постоянный наплыв амбулаторных пациентов, превышавший даже число стационарных больных. В кабинете патологии, который посещали амбулаторные больные, делались анализы крови и мочи. Настоящая же работа патологоанатомов Фэйрвейла проходила в лабораториях полуподвального помещения основного здания. В каждой из этих четырех отдельных лабораторий стояло по три стальных анатомических стола, где вскрывали и исследовали человеческие трупы. Досконально изучались частицы тканей, родинки, опухоли, даже в случае необходимости подвергались тщательному исследованию кожные чешуйки. Здесь все под контролем. Каждый образец сопровождался детальными записями - от развернутого аутопсического отчета до описания мельчайшей частицы мягких тканей. Картотека с этой информацией занимала две большие комнаты в двадцать футов шириной и в два раза большей длины. Лаборатории освещались холодным белым светом, исходившим от нескольких рядов флюоресцентных ламп, в то время как широкий коридор, ведущий от лабораторий к лифтам, казался темным из-за тускло мерцавшего света, отражавшегося в плитках пола и стен.
Когда лифт остановился, Гарольд посмотрел вверх на световое табло и увидел, что ряд букв и цифр над дверью погас. В темноте светилась лишь одна буква "Б". Уинстон Гривс повел его за собой по коридору, ведущему к патологоанатомическим лабораториям, и Гарольд ощутил, как по коже его пробежал холодок, он вздрогнул.
- Здесь всегда холодно, - объяснил ему Гривс. - В лабораториях поддерживают температуру в пятьдесят пять градусов (12° С). Иначе нельзя: то, что в них исследуют, начинает попахивать. - Он улыбнулся. Его зубы, казалось, пожелтели в этом тусклом свете.
Гарольд понимающе кивнул и зашагал рядом, ощущая, как, приближаясь к двери одной из лабораторий, весь покрывается гусиной кожей. Входящих приветствовала вызывающая надпись:
ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
- В данный момент это касается и вас, - с улыбкой заметил Гривс.
Попросив Гарольда подождать, он постучал в дверь. Мгновение спустя чей-то голос пригласил войти, что Гривс и сделал, прикрыв за собой дверь. Гарольд же почувствовал себя одиноко и простоял так довольно долго, воротя нос от запаха, исходившего из лаборатории, подумал: какой-то непривычный запах антисептика, - более едкий, отталкивающий. На самом деле это был формальдегид. Засунув руки в карманы униформы, Гарольд стал ходить взад-вперед около двери, оглядываясь по сторонам. Из лаборатории не доносилось ни звука. Если кто-то и работал там, делал он это удивительно бесшумно. Гарольду наскучило ожидание, он миновал одну дверь, потом другую и подошел к повороту коридора.
Прямо перед собой, в конце более короткого его ответвления на расстоянии двадцати футов, увидел грубую деревянную дверь. Гарольд подошел к ней и замер. Никаких запрещающих надписей не было видно. Расслышать ему тоже ничего не удалось, кроме...
Он шагнул поближе.
За дверью раздалось глухое урчание, тотчас сменившееся прерывистым звуком, напоминавшим шумное дыхание астматика.
Он взялся за ручку и повернул ее.
Дверь поддалась, и Гарольд вошел.
В него ударила почти осязаемая волна жара, заставив отпрянуть, и какое-то время Гарольд пытался адаптироваться к необычной атмосфере. Осмотревшись, он поразился, насколько велика была комната - квадрат со стороной не менее сорока футов и высоким потолком. Выкрашенные когда-то в белое стены почернели от грязи и копоти. Прямо перед ним на голом полу стоял огромный металлический котел. Торчавшая из него труба уходила в потолок. Вот оттуда и доносилось урчание!
Между тем внимание Гарольда привлек еще один звук: слева от него раздавалось громкое жужжание. Повернувшись, он увидел сооружение, напоминавшее генератор и изобилующее шкалами, проводами и выключателями. Гарольд вновь повернулся к котлу и примыкавшей к нему топке. Ее плотно прикрывала тяжелая дверца из проржавевшего металла. Потолок почернел и покоробился, в воздухе пахло горелым. Гарольд отчего-то вздрогнул, руки задрожали, и его слегка затрясло. Он попытался сделать глубокий вдох, но горло сдавил спазм.
В углу комнаты стояло с полдюжины тележек, заваленных постельным бельем. Гарольд шагнул поближе и закашлялся от ударившего в нос смрада. То были мятые простыни, выпачканные экскрементами, засохшей кровью и рвотной массой.
У него на лбу выступили капельки пота, и он, смахнув их дрожащей рукой, двинулся к топке. По мере приближения к котлу жара усиливалась. На выступе, рядом с закрытой дверцей, лежала пара грубых рукавиц, набор длинных щипцов и гаечный ключ. Тут же была навалена гора угольных брикетов, от обломков которых в горячий воздух поднималась черная пыль.
Гарольд отчетливо различил рев бушующего пламени, и тело его стала сотрясать еще более неудержимая дрожь.
В его воспаленном мозгу возник кошмарный образ матери. Охваченная огнем, с отпадавшей от лица и рук кожей, она что-то держала в своих пылающих руках. Это был маленький брат Гордон - огненный шар с торчащим из него черным обрубком руки...
Гарольд крепко зажмурил глаза, пытаясь отогнать страшное видение. Он сделал шаг назад, подальше от печи.
- Гарольд!
Он чуть было не закричал, услышав голос за спиной. Обернулся. Лицо его пылало, дыхание стало частым и прерывистым.
В дверном проеме стоял Уинстон Гривс.
- С вами все в порядке? - обеспокоенно спросил негр, видя, что напарник чем-то встревожен.
Гарольд кивнул и едва слышно произнес:
- Прошу прощения. Я тут бродил и зашел в эту комнату.
Гривс понимающе кивнул.
- Котельная, - пояснил он. - Бойлер отапливает часть больницы. А это, - он указал на генератор, - служит как запасной вариант. На случай перебоев в работе центральной системы электрообеспечения он автоматически включается в режим.
- А что там? - Гарольд кивнул в сторону тошнотворно пахнувших тюков с бельем.
- Они лежат здесь до тех пор, пока прачечная не заберет их в стирку. Которые уже не годятся, мы сжигаем.
Чернокожий повернулся и повел Гарольда прочь, прикрыв за собой дверь. Они пошли обратно по коридору к лифту.
- В любом случае я собирался показать вам котельную, - сказал Гривс. - За этим мы и спустились сюда. Сегодня днем нам придется выполнить там кое-какую работу.
Гарольд с трудом проглотил слюну, но ничего не сказал. Мягко, почти бессознательно он коснулся изуродованной щеки и подумал об ужасном, невыносимом жаре внутри топки, и вновь в его сознании возникли образы горящих в огне матери и брата. Гривс только что сказал ему, что им придется выполнить кое-какую работу... Какую же? Голова шла кругом.
Пока они ждали лифт, у Гарольда взмокла спина.
Без какой-либо видимой причины он ощутил, как его охватывает ужас.
* * *
До обеда Гривс проводил с Гарольдом экскурсию по больнице. Он рассказывал новичку о его обязанностях, показывал, где что находится, представлял его другим сотрудникам, и только у двух из них при виде Гарольда лица остались невозмутимыми. Гривс доброжелательно болтал на разные темы: о погоде, своей работе, футболе, политике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Он коснулся лезвия серпа и улыбнулся.
Кроме того, у него на уме было еще кое-что. И когда какое-то время спустя Харви заснул, в его руках так и осталось смертоносное орудие.
Глава 6
Гарольд Пирс смахнул с рукава белого больничного комбинезона воображаемую пылинку и судорожно сглотнул. Он спускался в лифте и, уставившись в пол, прислушивался к его равномерному гудению. У другой стенки тесной кабинки стоял Уинстон Гривс. Он смотрел на Гарольда, не в силах оторвать глаз от бесформенного шрама, закрывавшего половину лица. Гривс глядел на ожог с такой же гипнотической завороженностью, с какой ребенок таращится на что-то необычное, и делал это почти бессознательно. Только когда Гарольд с глуповатой улыбкой поднял голову, Гривс вдруг обрел способность отвести глаза в сторону.
Гарольд знал, что и второй санитар разглядывает его. Для него это не внове, он и прежде множество раз ловил на себе посторонние взгляды, а иногда слышал и насмешки в свой адрес. Он мог понять их любопытство, вызванное, может быть, отвращением к его уродству, но тем не менее их откровенные взгляды всегда вызывали в нем чувство неловкости.
Что касается Гривса, ему стоило неимоверных усилий не выразить ужаса при виде лица Гарольда. Он убеждал себя в том, что со временем, конечно, привыкнет, но теперь никак не мог оторвать глаз от темно-красной бесформенной массы. Его взгляд как магнитом притягивал вид изувеченного лица, хотя за пятнадцать лет службы больничным санитаром навидался всяких ужасов. Жертвы дорожных происшествий (вспомнить хотя бы того, пролетевшего сквозь лобовое стекло парня, у которого отвалилась голова, когда Гривс с другим санитаром поднял его на носилки), дети с увечьями, обожженные, пострадавшие от несчастных случаев, особенно от уличных нападений. Припомнился и юноша, случайно попавший в уличную драку, заполучивший нож в живот, и то, как он пытался запихивать назад вываливавшиеся внутренности. Женщина, до смерти забитая мужем так, что в ее проломленном черепе виден был мозг. Ребенок с отрубленной рукой - результат баловства с работавшей сельскохозяйственной техникой. Старуха, запустившая порез на бедре до такой степени, что в нем завелись черви...
Список воспоминаний можно было бы продолжать до бесконечности.
Санитар Гривс имел примечательную внешность. В черных, жестких, как проволока, волосах серебрились седые пряди, смотревшиеся нелепо на фоне черной кожи негра. Это был маленький человечек с длинными руками, заканчивавшимися огромными кистями, несоразмерными с остальными частями тела. Гривс слыл усердным работником и хорошо справлялся со своими обязанностями. Видимо, по этой причине, думал он, именно ему поручили ознакомить Гарольда с клиникой. Всю первую неделю Гривс почти постоянно будет опекать Гарольда, помогая ему войти в курс дела.
Гарольд взглянул на чернокожего напарника и снова улыбнулся, помня о своем шраме, но даже не пытаясь его прикрыть. Гривс блеснул зубами в ответной улыбке, и Гарольд мысленно сравнил их с клавиатурой пианино. Зубы негра ослепляли. Казалось, кто-то забил ему рот кусочками фарфора. Его глаза слезились и были налиты кровью, но улыбка и печальный взгляд излучали тепло, на которое откликнулась душа Гарольда.
Только вчера он прибыл в фэйрвейлскую больницу. Фил Кут привез его сюда из психушки и помог перенести скудные пожитки Гарольда в его новый дом - небольшое строение, которое примыкало к ограде, окружавшей больничную территорию. Домик уютно располагался посреди буковой рощицы и зарослей бузины. До центрального больничного корпуса было не более четырехсот ярдов.
Больница в Фэйрвейле состояла из трех основных корпусов. Центральный блок насчитывал двенадцать палат и поднимался более чем на восемьдесят футов в высоту. На каждом этаже находились палаты А и Б, в совокупности способные вместить более шестидесяти пациентов. Детское отделение располагалось на первом этаже во флигеле, примыкавшем к больнице и соединявшемся с центральной частью длинным коридором. Так что его можно было считать тринадцатой палатой. Отдельно от главного здания размещался корпус трудотерапии, немногочисленный, но преданный делу медперсонал которого помогал пожилым, вымотанным болезнями пациентам восстановить силы и навыки, которыми они обладали до поступления в больницу. Среди больных были и такие, для кого даже такая простейшая процедура, как наливание в чашку чая, представлялась не более не менее, как двенадцатым подвигом Геракла. К корпусу трудотерапии примыкал небольшой гимнастический зал, в котором сердечники проделывали нетрудные физические упражнения, а пострадавшие от переломов рук и ног подвергались серьезной восстановительной нагрузке. В паре минут ходьбы от больницы, отделенные от главного здания стоянкой машин, располагались выстроенные из красного кирпича жилые помещения медперсонала.
Фэйрвейл находился приблизительно в миле от центра Игзэма и обслуживал население района площадью в тридцать квадратных миль. Так как в своем районе он являлся единственной больницей «Скорой помощи», пациентов всегда было более чем достаточно. Больница гордилась поддерживаемым в сверкающем состоянии медицинским оборудованием, в числе которого был опухолевый сканнер и другое современное медицинское оснащение. Безостановочная работа отделений рентгена, ЭЭГ, ЭКГ и патологии обеспечивала постоянный наплыв амбулаторных пациентов, превышавший даже число стационарных больных. В кабинете патологии, который посещали амбулаторные больные, делались анализы крови и мочи. Настоящая же работа патологоанатомов Фэйрвейла проходила в лабораториях полуподвального помещения основного здания. В каждой из этих четырех отдельных лабораторий стояло по три стальных анатомических стола, где вскрывали и исследовали человеческие трупы. Досконально изучались частицы тканей, родинки, опухоли, даже в случае необходимости подвергались тщательному исследованию кожные чешуйки. Здесь все под контролем. Каждый образец сопровождался детальными записями - от развернутого аутопсического отчета до описания мельчайшей частицы мягких тканей. Картотека с этой информацией занимала две большие комнаты в двадцать футов шириной и в два раза большей длины. Лаборатории освещались холодным белым светом, исходившим от нескольких рядов флюоресцентных ламп, в то время как широкий коридор, ведущий от лабораторий к лифтам, казался темным из-за тускло мерцавшего света, отражавшегося в плитках пола и стен.
Когда лифт остановился, Гарольд посмотрел вверх на световое табло и увидел, что ряд букв и цифр над дверью погас. В темноте светилась лишь одна буква "Б". Уинстон Гривс повел его за собой по коридору, ведущему к патологоанатомическим лабораториям, и Гарольд ощутил, как по коже его пробежал холодок, он вздрогнул.
- Здесь всегда холодно, - объяснил ему Гривс. - В лабораториях поддерживают температуру в пятьдесят пять градусов (12° С). Иначе нельзя: то, что в них исследуют, начинает попахивать. - Он улыбнулся. Его зубы, казалось, пожелтели в этом тусклом свете.
Гарольд понимающе кивнул и зашагал рядом, ощущая, как, приближаясь к двери одной из лабораторий, весь покрывается гусиной кожей. Входящих приветствовала вызывающая надпись:
ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
- В данный момент это касается и вас, - с улыбкой заметил Гривс.
Попросив Гарольда подождать, он постучал в дверь. Мгновение спустя чей-то голос пригласил войти, что Гривс и сделал, прикрыв за собой дверь. Гарольд же почувствовал себя одиноко и простоял так довольно долго, воротя нос от запаха, исходившего из лаборатории, подумал: какой-то непривычный запах антисептика, - более едкий, отталкивающий. На самом деле это был формальдегид. Засунув руки в карманы униформы, Гарольд стал ходить взад-вперед около двери, оглядываясь по сторонам. Из лаборатории не доносилось ни звука. Если кто-то и работал там, делал он это удивительно бесшумно. Гарольду наскучило ожидание, он миновал одну дверь, потом другую и подошел к повороту коридора.
Прямо перед собой, в конце более короткого его ответвления на расстоянии двадцати футов, увидел грубую деревянную дверь. Гарольд подошел к ней и замер. Никаких запрещающих надписей не было видно. Расслышать ему тоже ничего не удалось, кроме...
Он шагнул поближе.
За дверью раздалось глухое урчание, тотчас сменившееся прерывистым звуком, напоминавшим шумное дыхание астматика.
Он взялся за ручку и повернул ее.
Дверь поддалась, и Гарольд вошел.
В него ударила почти осязаемая волна жара, заставив отпрянуть, и какое-то время Гарольд пытался адаптироваться к необычной атмосфере. Осмотревшись, он поразился, насколько велика была комната - квадрат со стороной не менее сорока футов и высоким потолком. Выкрашенные когда-то в белое стены почернели от грязи и копоти. Прямо перед ним на голом полу стоял огромный металлический котел. Торчавшая из него труба уходила в потолок. Вот оттуда и доносилось урчание!
Между тем внимание Гарольда привлек еще один звук: слева от него раздавалось громкое жужжание. Повернувшись, он увидел сооружение, напоминавшее генератор и изобилующее шкалами, проводами и выключателями. Гарольд вновь повернулся к котлу и примыкавшей к нему топке. Ее плотно прикрывала тяжелая дверца из проржавевшего металла. Потолок почернел и покоробился, в воздухе пахло горелым. Гарольд отчего-то вздрогнул, руки задрожали, и его слегка затрясло. Он попытался сделать глубокий вдох, но горло сдавил спазм.
В углу комнаты стояло с полдюжины тележек, заваленных постельным бельем. Гарольд шагнул поближе и закашлялся от ударившего в нос смрада. То были мятые простыни, выпачканные экскрементами, засохшей кровью и рвотной массой.
У него на лбу выступили капельки пота, и он, смахнув их дрожащей рукой, двинулся к топке. По мере приближения к котлу жара усиливалась. На выступе, рядом с закрытой дверцей, лежала пара грубых рукавиц, набор длинных щипцов и гаечный ключ. Тут же была навалена гора угольных брикетов, от обломков которых в горячий воздух поднималась черная пыль.
Гарольд отчетливо различил рев бушующего пламени, и тело его стала сотрясать еще более неудержимая дрожь.
В его воспаленном мозгу возник кошмарный образ матери. Охваченная огнем, с отпадавшей от лица и рук кожей, она что-то держала в своих пылающих руках. Это был маленький брат Гордон - огненный шар с торчащим из него черным обрубком руки...
Гарольд крепко зажмурил глаза, пытаясь отогнать страшное видение. Он сделал шаг назад, подальше от печи.
- Гарольд!
Он чуть было не закричал, услышав голос за спиной. Обернулся. Лицо его пылало, дыхание стало частым и прерывистым.
В дверном проеме стоял Уинстон Гривс.
- С вами все в порядке? - обеспокоенно спросил негр, видя, что напарник чем-то встревожен.
Гарольд кивнул и едва слышно произнес:
- Прошу прощения. Я тут бродил и зашел в эту комнату.
Гривс понимающе кивнул.
- Котельная, - пояснил он. - Бойлер отапливает часть больницы. А это, - он указал на генератор, - служит как запасной вариант. На случай перебоев в работе центральной системы электрообеспечения он автоматически включается в режим.
- А что там? - Гарольд кивнул в сторону тошнотворно пахнувших тюков с бельем.
- Они лежат здесь до тех пор, пока прачечная не заберет их в стирку. Которые уже не годятся, мы сжигаем.
Чернокожий повернулся и повел Гарольда прочь, прикрыв за собой дверь. Они пошли обратно по коридору к лифту.
- В любом случае я собирался показать вам котельную, - сказал Гривс. - За этим мы и спустились сюда. Сегодня днем нам придется выполнить там кое-какую работу.
Гарольд с трудом проглотил слюну, но ничего не сказал. Мягко, почти бессознательно он коснулся изуродованной щеки и подумал об ужасном, невыносимом жаре внутри топки, и вновь в его сознании возникли образы горящих в огне матери и брата. Гривс только что сказал ему, что им придется выполнить кое-какую работу... Какую же? Голова шла кругом.
Пока они ждали лифт, у Гарольда взмокла спина.
Без какой-либо видимой причины он ощутил, как его охватывает ужас.
* * *
До обеда Гривс проводил с Гарольдом экскурсию по больнице. Он рассказывал новичку о его обязанностях, показывал, где что находится, представлял его другим сотрудникам, и только у двух из них при виде Гарольда лица остались невозмутимыми. Гривс доброжелательно болтал на разные темы: о погоде, своей работе, футболе, политике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34