Подошедший к подъезду Зельц был вежливо препровожден постоянно улыбающимся солдатом на третий этаж, где его ждал уже знакомый майор. Кроме него в комнате находился еще один человек (улыбчивый солдат со странным именем «Окунь», сказав что-то майору и украдкой показав Зельцу... язык, сразу же ушел) - невысокий, седой, одетый в тот же непривычный желтовато-коричневый камуфляж без каких-либо знаков различия. Стоя рядом с Московенко («Маскауфенко», как переиначил его фамилию Зельц), он несколько секунд молча рассматривал застывшего капитана, еще не решившего, как следует вести себя в данной ситуации - с одной стороны, Зельц вроде бы являлся военнопленным, с другой - он себя таковым не ощущал. Неловкое молчание первым нарушил Зельц:
- Капитан двадцать первой бронетанковой дивизии Ольгерт Зельц прибыл для... ведения... переговоров. К вашим услугам, господа...
Стоящие перед ним люди переглянулись. Первым заговорил пожилой:
- Что ж, рад с вами познакомиться, капитан. Честно говоря, не ожидал... Впрочем, ладно... Вы меня хорошо понимаете (говорил он на чистейшем берлинском)?
- Абсолютно. Ваш немецкий идеален. Можете считать это за комплимент, но я давно не слышал подобного. Вы, вероятно, бывали в Германии? Берлин, может быть, Потсдам?
- Десять лет, капитан. Я десять лет служил на вашей родине.
- Служили? - Похоже, этого Зельц услышать не ожидал. - Десять лет? Где?
Вместо ответа собеседник жестом указал ему на широкую мраморную скамью:
- Присаживайтесь. Разговор предстоит долгий и... непростой...
Кивнув, Зельц сел, оба его собеседника сделали то же самое.
- Как мне обращаться к вам? Вы тоже военный человек? Как и господин майор?
- О, простите, капитан, это действительно не совсем вежливо с моей стороны. Разрешите представиться - генерал Музыкальный, военная разведка России...
Он не договорил, с удивлением глядя на вскочившего Зельца (привычка - вторая натура: настоящий офицер остается таковым в любой ситуации).
- Простите, господин генерал. Я не знал. Разрешите присесть?
- Садитесь, капитан, садитесь. Вы вовсе не обязаны так... э... поступать. Я не ваш непосредственный начальник, в конце концов...
- Мои, как вы изволили выразиться, непосредственные начальники погибли. Младшему офицеру непозволительно в присутствии...
Генерал махнул рукой:
- Ладно, ладно, капитан, я понимаю. Вольно.
- Благодарю. - Зельц вновь опустился на сиденье. - Я могу задать вопрос?
- Пожалуйста.
- Каков мой... статус? Я военнопленный?
- Военнопленный? - Простейший вопрос неожиданно поставил генерала в тупик. - Ну... я так не думаю... Скорее всего нет. Потерпите немного - и поймете почему. Хорошо?
- Да. - Зельц хотел попросить разрешений закурить, но не решился, - Вы хотели что-то мне рассказать?
- Скорее спросить... - Музыкальный на несколько секунд замолчал, подыскивая наиболее подходящую формулировку. - Вы знаете, какой сейчас год?
- Год?.. - ошарашено переспросил капитан. - Я не ослышался, герр генерал, - вас интересует год? Время? Дата?
- Да, капитан, вы поняли правильно. Сами ведь хвалили мой немецкий!
- Простите. Сейчас весна 1942 года, господин генерал. Третий год войны... - неожиданно грустно добавил он. Впрочем, собеседник этого вроде бы не заметил.
- Что ж, все верно, капитан, все абсолютно верно... - Голос генерала стал отчего-то тихим и несколько взволнованным. Обернувшись к Московенко, Юрий Сергеевич по-русски спросил: «У тебя есть календарик, Саша?»
- Может, не стоит? - Московенко полез во внутренний карман, но доставать требуемое не спешил. - Секретность...
- Да какая тут секретность, Саша... - устало пробормотал он. - От кого секретность? От него? - Генерал кивнул на непонимающе прислушивающегося Зельца. - Мы сейчас в одной лодке, и, боюсь, это все серьезнее, чем я предполагал. Если для него сейчас сорок второй, то какой год для нас?
Московенко молча кивнул и протянул ему картонный прямоугольник карманного календаря. Музыкальный взял его и подал Зельцу:
- Посмотрите на этот предмет, капитан. Я понимаю, что вам сложно будет это понять и принять, но, поверьте, нам ничуть не легче...
Зельц молча рассматривал небольшой прямоугольничек, пытаясь вникнуть в суть увиденного. Календарь. Обычный календарь за непомерно, просто нереально далекий 2002 год. Месяцы, дни. Что они имели в виду? ЧТО? Неужели... Нет, этого не может быть... Шестьдесят лет... Необычная форма, незнакомое оружие у их солдат... Генерал, десять лет служивший в Германии и знающий немецкий лучше большинства его солдат... Нет, чушь... Но... НЕУЖЕЛИ ЭТО ПРАВДА?! Или... нечеловечески хитрый ход советской разведки... Русские... Вежливые, без звезд и помятых приплюснутых фуражек... Он не сказал советская военная разведка, сказал - военная разведка России... Нет... ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Или... МОЖЕТ?!
Окончательно сбитый с толку, Зельц молча протянул картонку генералу. Он ничего не понимал... Или не хотел понять - обрушившееся на него знание было слишком огромным. Непомерно сложным для него, простого танкиста, уставшего от ненужной войны, жары, идиотизма начальства, разлуки с оставшимися в Германии женой и ребенком...
- Хотите выпить? - Генерал обращался к нему, протягивая плоскую фляжку. - Коньяк с кофе, два к одному - рецепт спецназа. Глотните, капитан, полегчает. Поверьте мне. Я русский, я знаю... Кстати, можете курить. - Простите, что не предложил раньше...
Зельц благодарно принял фляжку и сделал несколько больших глотков... Не обращая внимания на обожженное горло (Война учит пить совсем не так, как на гражданке), вытащил смятую пачку сигарет, но не нашел ни одной целой... Протянув руку, взял сигарету из предложенной майором диковинной сине-белой пачки с надписью «Parliament» на крышке... Закурил... И неожиданно почувствовал, что отпустило...
* * *
- Но почему я должен вам верить? - неуверенным голосом спрашивал Зельц спустя двадцать минут. - Идет война, многие разведки мира лезут вон из кожи, чтоб провести выгодную им рокировку. Я ведь прав?
- Правы, капитан... - Музыкальный расплескал по трем алюминиевым «походно-диверсионным» стаканчикам остатки коньяка (уже из второй фляги, первая давно опустела - за прошедшее время Зельц уже дважды выходил на балкон и подавал своим знак, что все в порядке). - Но, поверьте, Ольгерт, мы не в лучшем положении, чем вы. По крайней мере я не могу объяснить, что здесь происходит. Час назад я знал много больше вас, сейчас мы знаем поровну. Этот город... Я искал его всю жизнь и думал, что, отыскав, получу ответы на все вопросы... А сейчас... У меня гораздо больше вопросов, чем было раньше... Мы в равном положении, Зельц, и подозреваю, что только вместе мы сможем что-либо понять. Ладно... - Генерал поставил опустевший стаканчик на стол. - Собственно говоря, разве вам недостаточно доказательств? Вы видели наше оружие и снаряжение - разве шестьдесят лет назад что-нибудь подобное было? Возможно, не стоило этого делать, но я вкратце пересказал вам всю прошедшую за эти годы историю- согласитесь, Зельц, неужели это было похоже на ложь?
- Нет... - угрюмо буркнул Зельц, которого после изнурительного пустынного марша и контузии довольно сильно развезло. - Не похоже... И я, скорее всего, даже верю вам. Но... вы же понимаете, как это тяжело- узнать столько всего... Человек не должен знать будущее - это нарушает все существующие законы бытия... Я, наверное, просто не был готов к подобному... э... испытанию...
- Да, вы правы... И тем не менее все это правда. Я хотел бы, чтобы вы поняли одну вещь, капитан: Германия была и остается великой страной, но... в ней живут люди. Обычные люди, которым, как и нам с вами, свойственно ошибаться... Я имею в виду не только вашего фюрера, Зельц, но и многих других, о которых вы, к счастью, ничего пока не знаете... Вы понимаете, о чем я, капитан?
- Да! - неожиданно твердо ответил тот. - Я понимаю. И согласен с вами - нам нужно действовать сообща. Хотя бы до тех пор, пока мы... не разберемся, что здесь происходит... У вас есть предложения?
- Предложения... - слегка насмешливо протянул Музыкальный. - Хорошо бы их иметь, эти предложения. Для начала соберите ваших людей и убедитесь, что они не наделают непростительных глупостей. Надеюсь, у вас в подчинении был только один Мудель?
Зельц поморщился:
- Я тоже надеюсь, господин генерал, - и, прежде чем уйти, на всякий случай уточнил: - Значит, я свободен?
Генерал переглянулся с Московенко и пожал плечами:
- Да вас никто и не держал... Я ведь объяснял- мне необходимо было просто поговорить с вами. Идите.
- Есть! - Зельц четко, словно и не пил, развернулся («И что это я?! Сам ведь злился на Шульца - и вот тебе на. Хотя с этим генералом приятно иметь дело.) и вышел из комнаты. Подождав, пока он спустится и выйдет на улицу, Музыкальный повернулся к майору:
- Похоже, приличный фриц, а, Саша? Не думаю, чтобы он нам полностью поверил, но... Могло быть хуже... По крайней мере он начал думать...
- Проконтролируем?
- Естественно. А как же иначе? Пусть Скала остается на позиции, а вместо Монгола... Кто там у тебя еще снайперит?
- Л его, - помедлив секунду, ответил майор, - он пару раз на подмене работал. Не Робин Гуд, конечно, но с такого расстояния не промажет.
- Хорошо, пусть он вместо Монгола на чердаке посидит. А там посмотрим - кукиш в кармане держать, конечно, не будем, но и брататься погодим... Иди, распорядись... Да, и вот еще что: пошли-ка с Зельцем парочку своих ребят - на всякий случай. Ну, иди, иди... А я тут посижу - устал я что-то, Саша, старый, видно, стал... - И, не давая Московенко оспорить последнее утверждение, махнул рукой: - Иди, майор, иди...
Часть вторая
ХРАНИТЕЛИ
1
Пересекая площадь в обратном направлении, Зельц продолжал размышлять над услышанным. Все, о чем рассказали ему два русских офицера, было слишком нереальным, чтобы оказаться ложью. Такой вот удивительный парадокс. Поверил ли он? Ответа на сей сакраментальный вопрос капитан Зельц не знал. Каждая переданная противнику дезинформация преследует какую-то определенную цель - обмануть, заставить принять неверное решение, рассредоточить силы, начать подготовку к обороне или наступлению в более выгодном для дезинформирующей стороны месте... Какую цель могли преследовать в данном случае русские, Зельц не мог даже представить. Конечно, это не означало их абсолютной искренности, но...
Вернувшись в сопровождении двоих спецназовцев к поджидавшим его солдатам (хотя это было сделано для его якобы безопасности, Зельц, конечно, не был в восторге от такого эскорта, но спорить не стал), капитан приказал всем уцелевшим построиться. К сожалению, выяснилось, что среди погибших при взрыве был и обер-лейтенант Шульц - захлопнувшаяся от ударной волны крышка башенного люка размозжила ему голову*[Именно поэтому во время афганской и чеченской кампаний танкисты старались в бою никогда не закрывать плотно люки своих боевых машин - бывали случаи, когда весь экипаж погибал от акустического удара и избыточного давления при взрыве на поверхности брони самой обычной ручной гранаты]... Остальные четверо членов экипажа остались живы, хотя и получили тяжелейшую акустико-гипербарическую контузию - в этом смысле экипажу зельцевского танка, люки которого в момент взрыва были открыты, повезло больше.
Таким образом, общее число уцелевших достигло двадцати трех человек (считая двух очнувшихся после короткой схватки с группой Окуня солдат Муделя). Сам фельдфебель в этот список не вошел, поскольку Зельц даже не знал, где он в данный момент находится. Да его это, честно говоря, и не интересовало - опыт совместной с фельдфебелем службы в Тунисе и Ливии убедил капитана, что Мудель относится к той редкой породе людей, которые хоть и попадают по собственной дурости в самые идиотские ситуации, всегда выходят из них с минимальными для себя потерями.
Что же касается предупреждения генерала относительно возможных «глупостей» со стороны своих подчиненных, то Зельц принял, как ему показалось, поистине соломоново решение: он не стал требовать сдать оружие, но собственноручно изъял и запер в танке «до дальнейших распоряжений» весь наличный боекомплект. Правда, не обошлось без эксцессов: рядовой Йохан из второго взвода, которого капитан давно подозревал в тайном сотрудничестве с особым отделом, выхватил спрятанный пистолет и с криком: «Вы предатель, капитан, армия фюрера не идет на компромиссы!» - попытался застрелить его. Однако прежде чем ствол поравнялся с грудью Зельца, один из спецназовцев рывком оттолкнул Йохана в сторону, а второй, поднырнув под готовое выстрелить оружие, перехватил сжимающую его руку и нанес два коротких удара - в живот и горло, между кадыком и нижней челюстью. Захрипев, Йохан опрокинулся навзничь и затих... Спустя минуту бывший осведомитель был мертв... Все заняло лишь несколько секунд - когда Зельц выпрямился, оба его телохранителя уже снова невозмутимо стояли чуть позади. Один из них, невысокий коренастый крепыш с коротко остриженными светлыми волосами (это был еще не знакомый читателю спецназовец Анаболик), улыбнувшись, протянул капитану отобранный у Йохана пистолет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
- Капитан двадцать первой бронетанковой дивизии Ольгерт Зельц прибыл для... ведения... переговоров. К вашим услугам, господа...
Стоящие перед ним люди переглянулись. Первым заговорил пожилой:
- Что ж, рад с вами познакомиться, капитан. Честно говоря, не ожидал... Впрочем, ладно... Вы меня хорошо понимаете (говорил он на чистейшем берлинском)?
- Абсолютно. Ваш немецкий идеален. Можете считать это за комплимент, но я давно не слышал подобного. Вы, вероятно, бывали в Германии? Берлин, может быть, Потсдам?
- Десять лет, капитан. Я десять лет служил на вашей родине.
- Служили? - Похоже, этого Зельц услышать не ожидал. - Десять лет? Где?
Вместо ответа собеседник жестом указал ему на широкую мраморную скамью:
- Присаживайтесь. Разговор предстоит долгий и... непростой...
Кивнув, Зельц сел, оба его собеседника сделали то же самое.
- Как мне обращаться к вам? Вы тоже военный человек? Как и господин майор?
- О, простите, капитан, это действительно не совсем вежливо с моей стороны. Разрешите представиться - генерал Музыкальный, военная разведка России...
Он не договорил, с удивлением глядя на вскочившего Зельца (привычка - вторая натура: настоящий офицер остается таковым в любой ситуации).
- Простите, господин генерал. Я не знал. Разрешите присесть?
- Садитесь, капитан, садитесь. Вы вовсе не обязаны так... э... поступать. Я не ваш непосредственный начальник, в конце концов...
- Мои, как вы изволили выразиться, непосредственные начальники погибли. Младшему офицеру непозволительно в присутствии...
Генерал махнул рукой:
- Ладно, ладно, капитан, я понимаю. Вольно.
- Благодарю. - Зельц вновь опустился на сиденье. - Я могу задать вопрос?
- Пожалуйста.
- Каков мой... статус? Я военнопленный?
- Военнопленный? - Простейший вопрос неожиданно поставил генерала в тупик. - Ну... я так не думаю... Скорее всего нет. Потерпите немного - и поймете почему. Хорошо?
- Да. - Зельц хотел попросить разрешений закурить, но не решился, - Вы хотели что-то мне рассказать?
- Скорее спросить... - Музыкальный на несколько секунд замолчал, подыскивая наиболее подходящую формулировку. - Вы знаете, какой сейчас год?
- Год?.. - ошарашено переспросил капитан. - Я не ослышался, герр генерал, - вас интересует год? Время? Дата?
- Да, капитан, вы поняли правильно. Сами ведь хвалили мой немецкий!
- Простите. Сейчас весна 1942 года, господин генерал. Третий год войны... - неожиданно грустно добавил он. Впрочем, собеседник этого вроде бы не заметил.
- Что ж, все верно, капитан, все абсолютно верно... - Голос генерала стал отчего-то тихим и несколько взволнованным. Обернувшись к Московенко, Юрий Сергеевич по-русски спросил: «У тебя есть календарик, Саша?»
- Может, не стоит? - Московенко полез во внутренний карман, но доставать требуемое не спешил. - Секретность...
- Да какая тут секретность, Саша... - устало пробормотал он. - От кого секретность? От него? - Генерал кивнул на непонимающе прислушивающегося Зельца. - Мы сейчас в одной лодке, и, боюсь, это все серьезнее, чем я предполагал. Если для него сейчас сорок второй, то какой год для нас?
Московенко молча кивнул и протянул ему картонный прямоугольник карманного календаря. Музыкальный взял его и подал Зельцу:
- Посмотрите на этот предмет, капитан. Я понимаю, что вам сложно будет это понять и принять, но, поверьте, нам ничуть не легче...
Зельц молча рассматривал небольшой прямоугольничек, пытаясь вникнуть в суть увиденного. Календарь. Обычный календарь за непомерно, просто нереально далекий 2002 год. Месяцы, дни. Что они имели в виду? ЧТО? Неужели... Нет, этого не может быть... Шестьдесят лет... Необычная форма, незнакомое оружие у их солдат... Генерал, десять лет служивший в Германии и знающий немецкий лучше большинства его солдат... Нет, чушь... Но... НЕУЖЕЛИ ЭТО ПРАВДА?! Или... нечеловечески хитрый ход советской разведки... Русские... Вежливые, без звезд и помятых приплюснутых фуражек... Он не сказал советская военная разведка, сказал - военная разведка России... Нет... ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Или... МОЖЕТ?!
Окончательно сбитый с толку, Зельц молча протянул картонку генералу. Он ничего не понимал... Или не хотел понять - обрушившееся на него знание было слишком огромным. Непомерно сложным для него, простого танкиста, уставшего от ненужной войны, жары, идиотизма начальства, разлуки с оставшимися в Германии женой и ребенком...
- Хотите выпить? - Генерал обращался к нему, протягивая плоскую фляжку. - Коньяк с кофе, два к одному - рецепт спецназа. Глотните, капитан, полегчает. Поверьте мне. Я русский, я знаю... Кстати, можете курить. - Простите, что не предложил раньше...
Зельц благодарно принял фляжку и сделал несколько больших глотков... Не обращая внимания на обожженное горло (Война учит пить совсем не так, как на гражданке), вытащил смятую пачку сигарет, но не нашел ни одной целой... Протянув руку, взял сигарету из предложенной майором диковинной сине-белой пачки с надписью «Parliament» на крышке... Закурил... И неожиданно почувствовал, что отпустило...
* * *
- Но почему я должен вам верить? - неуверенным голосом спрашивал Зельц спустя двадцать минут. - Идет война, многие разведки мира лезут вон из кожи, чтоб провести выгодную им рокировку. Я ведь прав?
- Правы, капитан... - Музыкальный расплескал по трем алюминиевым «походно-диверсионным» стаканчикам остатки коньяка (уже из второй фляги, первая давно опустела - за прошедшее время Зельц уже дважды выходил на балкон и подавал своим знак, что все в порядке). - Но, поверьте, Ольгерт, мы не в лучшем положении, чем вы. По крайней мере я не могу объяснить, что здесь происходит. Час назад я знал много больше вас, сейчас мы знаем поровну. Этот город... Я искал его всю жизнь и думал, что, отыскав, получу ответы на все вопросы... А сейчас... У меня гораздо больше вопросов, чем было раньше... Мы в равном положении, Зельц, и подозреваю, что только вместе мы сможем что-либо понять. Ладно... - Генерал поставил опустевший стаканчик на стол. - Собственно говоря, разве вам недостаточно доказательств? Вы видели наше оружие и снаряжение - разве шестьдесят лет назад что-нибудь подобное было? Возможно, не стоило этого делать, но я вкратце пересказал вам всю прошедшую за эти годы историю- согласитесь, Зельц, неужели это было похоже на ложь?
- Нет... - угрюмо буркнул Зельц, которого после изнурительного пустынного марша и контузии довольно сильно развезло. - Не похоже... И я, скорее всего, даже верю вам. Но... вы же понимаете, как это тяжело- узнать столько всего... Человек не должен знать будущее - это нарушает все существующие законы бытия... Я, наверное, просто не был готов к подобному... э... испытанию...
- Да, вы правы... И тем не менее все это правда. Я хотел бы, чтобы вы поняли одну вещь, капитан: Германия была и остается великой страной, но... в ней живут люди. Обычные люди, которым, как и нам с вами, свойственно ошибаться... Я имею в виду не только вашего фюрера, Зельц, но и многих других, о которых вы, к счастью, ничего пока не знаете... Вы понимаете, о чем я, капитан?
- Да! - неожиданно твердо ответил тот. - Я понимаю. И согласен с вами - нам нужно действовать сообща. Хотя бы до тех пор, пока мы... не разберемся, что здесь происходит... У вас есть предложения?
- Предложения... - слегка насмешливо протянул Музыкальный. - Хорошо бы их иметь, эти предложения. Для начала соберите ваших людей и убедитесь, что они не наделают непростительных глупостей. Надеюсь, у вас в подчинении был только один Мудель?
Зельц поморщился:
- Я тоже надеюсь, господин генерал, - и, прежде чем уйти, на всякий случай уточнил: - Значит, я свободен?
Генерал переглянулся с Московенко и пожал плечами:
- Да вас никто и не держал... Я ведь объяснял- мне необходимо было просто поговорить с вами. Идите.
- Есть! - Зельц четко, словно и не пил, развернулся («И что это я?! Сам ведь злился на Шульца - и вот тебе на. Хотя с этим генералом приятно иметь дело.) и вышел из комнаты. Подождав, пока он спустится и выйдет на улицу, Музыкальный повернулся к майору:
- Похоже, приличный фриц, а, Саша? Не думаю, чтобы он нам полностью поверил, но... Могло быть хуже... По крайней мере он начал думать...
- Проконтролируем?
- Естественно. А как же иначе? Пусть Скала остается на позиции, а вместо Монгола... Кто там у тебя еще снайперит?
- Л его, - помедлив секунду, ответил майор, - он пару раз на подмене работал. Не Робин Гуд, конечно, но с такого расстояния не промажет.
- Хорошо, пусть он вместо Монгола на чердаке посидит. А там посмотрим - кукиш в кармане держать, конечно, не будем, но и брататься погодим... Иди, распорядись... Да, и вот еще что: пошли-ка с Зельцем парочку своих ребят - на всякий случай. Ну, иди, иди... А я тут посижу - устал я что-то, Саша, старый, видно, стал... - И, не давая Московенко оспорить последнее утверждение, махнул рукой: - Иди, майор, иди...
Часть вторая
ХРАНИТЕЛИ
1
Пересекая площадь в обратном направлении, Зельц продолжал размышлять над услышанным. Все, о чем рассказали ему два русских офицера, было слишком нереальным, чтобы оказаться ложью. Такой вот удивительный парадокс. Поверил ли он? Ответа на сей сакраментальный вопрос капитан Зельц не знал. Каждая переданная противнику дезинформация преследует какую-то определенную цель - обмануть, заставить принять неверное решение, рассредоточить силы, начать подготовку к обороне или наступлению в более выгодном для дезинформирующей стороны месте... Какую цель могли преследовать в данном случае русские, Зельц не мог даже представить. Конечно, это не означало их абсолютной искренности, но...
Вернувшись в сопровождении двоих спецназовцев к поджидавшим его солдатам (хотя это было сделано для его якобы безопасности, Зельц, конечно, не был в восторге от такого эскорта, но спорить не стал), капитан приказал всем уцелевшим построиться. К сожалению, выяснилось, что среди погибших при взрыве был и обер-лейтенант Шульц - захлопнувшаяся от ударной волны крышка башенного люка размозжила ему голову*[Именно поэтому во время афганской и чеченской кампаний танкисты старались в бою никогда не закрывать плотно люки своих боевых машин - бывали случаи, когда весь экипаж погибал от акустического удара и избыточного давления при взрыве на поверхности брони самой обычной ручной гранаты]... Остальные четверо членов экипажа остались живы, хотя и получили тяжелейшую акустико-гипербарическую контузию - в этом смысле экипажу зельцевского танка, люки которого в момент взрыва были открыты, повезло больше.
Таким образом, общее число уцелевших достигло двадцати трех человек (считая двух очнувшихся после короткой схватки с группой Окуня солдат Муделя). Сам фельдфебель в этот список не вошел, поскольку Зельц даже не знал, где он в данный момент находится. Да его это, честно говоря, и не интересовало - опыт совместной с фельдфебелем службы в Тунисе и Ливии убедил капитана, что Мудель относится к той редкой породе людей, которые хоть и попадают по собственной дурости в самые идиотские ситуации, всегда выходят из них с минимальными для себя потерями.
Что же касается предупреждения генерала относительно возможных «глупостей» со стороны своих подчиненных, то Зельц принял, как ему показалось, поистине соломоново решение: он не стал требовать сдать оружие, но собственноручно изъял и запер в танке «до дальнейших распоряжений» весь наличный боекомплект. Правда, не обошлось без эксцессов: рядовой Йохан из второго взвода, которого капитан давно подозревал в тайном сотрудничестве с особым отделом, выхватил спрятанный пистолет и с криком: «Вы предатель, капитан, армия фюрера не идет на компромиссы!» - попытался застрелить его. Однако прежде чем ствол поравнялся с грудью Зельца, один из спецназовцев рывком оттолкнул Йохана в сторону, а второй, поднырнув под готовое выстрелить оружие, перехватил сжимающую его руку и нанес два коротких удара - в живот и горло, между кадыком и нижней челюстью. Захрипев, Йохан опрокинулся навзничь и затих... Спустя минуту бывший осведомитель был мертв... Все заняло лишь несколько секунд - когда Зельц выпрямился, оба его телохранителя уже снова невозмутимо стояли чуть позади. Один из них, невысокий коренастый крепыш с коротко остриженными светлыми волосами (это был еще не знакомый читателю спецназовец Анаболик), улыбнувшись, протянул капитану отобранный у Йохана пистолет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38