- На юг, мимо Грейт-Уэйкеринга к Шоберинессу, или на север, пустынное побережье и скалы до самого Уэст-Мерси, очень красиво.
- Эти названия нам ни о чем не говорят, - заметил Борис.
- Да? - Том Лэннинг так воззрился на Бориса, точно тот сообщил ему о своем кровном родстве с семьей Виндзор. - Откуда же вы приехали?
- Мы приехали...
- Издалека, - неожиданно перебила его Ольга. - Мы приехали из страны нескончаемого сна, от которого невозможно очнуться, заполненного выстрелами и преследованиями, замешанного на запахе крови. Мы поднялись из нашего персонального ада, обманув тысячеглавых драконов, стерегущих врата...
Лэннинг несколько оторопел.
- А... Это стихи Джима Моррисона?
- Нет, мои.
- Чудесно, мисс... Так куда идем?
- В открытое море, - решила Ольга.
- В море, так в море...
Лэннинг отшвартовал яхту (если уж именовать так "Аманду Линн") и подал вперед ручку газа. Дизель сердито зарычал, за кормой клокотала вспененная вода. Градов и Ольга стояли у кормовой надстройки, пиво Борис водрузил на вибрирующую крышку люка. Одну банку он предложил Лэннингу, тот подмигнул, сорвал кольцо, снова повернулся к штурвалу и добавил газа.
Борис и девушка находились за спиной Тома. Он не видел их и из-за шума мотора едва ли слышал их разговор, да и не понимал по-русски, но они слышали друг друга...
- Здесь совсем нет чаек, - заметила Ольга.
- Чаек?..
- В море должны быть чайки. Провожать корабли.
- Гм... Ну да, может быть, они появятся позже.
Лэннинг ещё увеличил скорость. "Аманда" ходко перескакивала с волны на волну, и устоять на ногах было нелегко. Борис и Ольга уселись на рундук возле борта. Сюда летели брызги. Борис облизнул воду с губ - она была пресной. Закатное солнце нарисовало золотую дорожку на гребнях волн. Берег удалялся, а впереди виднелись два громадных пассажирских лайнера - слишком далеко, чтобы рассмотреть их.
- Ты хотела бы написать картину... Вот такую? - жест Бориса получился неопределенным, охватывающим землю, море и небо.
Иллерецкая отрицательно покачала головой.
- Зачем? Все это уже есть.
- А по телевизору тебя обозвали мастером портрета и пейзажа. И на выставке я видел...
- Ах, это... Это ученические работы. Я не собиралась их выставлять, Родзянко уговорил. А мои настоящие картины тебе нравятся?
- Не знаю. Они меня и притягивают и пугают. Как в фильме, когда ждешь, что вот-вот что-то случится...
- И ничего не случается?
Борис посмотрел на девушку немного отстраненно, будто думал о своем.
- Нет, случается. Что-то ВСЕГДА случается... А большой, наверно, переполох поднялся на выставке... Ну, и среди твоих знакомых, когда ты исчезла.
- Видимо, так, - равнодушно кивнула девушка.
- Кто-то может с ума сойти от беспокойства...
- Нет, никто.
- Да? Это прекрасно... Я хотел сказать, это скверно.
Иллерецкая слабо улыбнулась - Борис не мог поручиться, что ему не почудилась эта улыбка.
- А ты? - произнесла девушка с неуверенной интонацией.
- Что я? - откликнулся Борис.
- Из-за тебя есть кому сходить с ума?
- О, да... Толпы моих будущих читателей. Правда, они ещё не знают, какая утрата их постигла.
- Я серьезно.
- Серьезно? Хорошо.
- Что хорошо?
- То, что ты серьезно задаешь такой вопрос.
Борис повернулся к девушке. Капельки воды на её лице сверкали, как крохотные бриллианты.
- Это дождь, что идет с омраченных небес, - пробормотал он.
- Что?
Борис ощутил дыхание девушки, столь отличное от морского ветерка. Оно пахло... Молоком? Это невозможно, и тем не менее, это так. Молоком, свежескошенной травой, чем-то далеким, детским.
- Ничего. Просто какое-то стихотворение.
Борис осторожно коснулся губами губ девушки. Она не ответила и не отстранилась. Ее ресницы трепетали, но это был только ветер.
- Наш корабль идет ко дну? - прошептал Борис так близко от её лица, что она не услышала, а почувствовала его слова.
- Это так, капитан.
- Но мы можем уйти на берег.
- Нет, капитан. Никто не может. Людям лишь кажется, что можно сесть в шлюпки и вернуться на берег. На самом деле никто и никогда не уходит с тонущих кораблей.
- Никто и никогда?
- Нет.
Борис обнял девушку, глядя в её невероятно синие, как небо, глаза. Всегда что-то случается, и никто не уходит с тонущих кораблей.
Уцепившись за низенький фальшборт, девушка встала и закричала по-английски:
- Хей, шкипер! Мы возвращаемся в гавань!
Удивленный Том Лэннинг оглянулся.
- Но вы же ещё ничего не видели! Я хотел показать вам древние скалы Блэкуотера, мисс...
- Бунт?! Я прикажу протащить вас под килем!
Лэннинг расхохотался, демонстрируя крепкие белые зубы, и заложил такой крутой вираж, что девушка не удержалась на ногах и плюхнулась на колени Бориса. Через двадцать минут "Аманда Линн" причалила там, откуда отправилась в путь.
- Спасибо, Том, - искренне поблагодарил Лэннинга Борис. - Это было лучшее путешествие в моей жизни.
Пожав руку озадаченному мореплавателю, он подхватил девушку и вынес на берег.
- Пиво забыли! - окликнул его Том.
- Угощаю, - великодушно объявил Борис, которого переполняла жажда благотворительности.
- Поставь меня на землю, уронишь, - смеясь, взмолилась Иллерецкая.
- Уроню то, что мне дорого?! Никогда! Однажды я уронил и разбил бутылку водки, так это мне был урок на всю жизнь.
Он донес девушку до самого дома, изрядно запыхавшись. Борис пренебрегал спортом и не привык держать в руках груз тяжелее записной книжки, но на сей раз ему так хотелось сделать исключение...
В парке, под густыми древесными кронами, уже совершенно стемнело. Борис нашарил выключатель и зажег четырехгранные фонарики, осветившие крыльцо.
- Добро пожаловать домой, - сказал он.
- Но это не наш дом, - с грустью проговорила девушка.
- Нет, это наш дом. Дом странников, укрывающихся от грозы.
Борис прошел в гостиную, включил бра по обеим сторонам книжных полок.
- Я промокла и замерзла, - пожаловалась Ольга.
- Прими горячий душ, а я растоплю камин.
- Ты умеешь топить камин?
- Надо же когда-то учиться.
Она отправилась в ванную, а Борис занялся камином. Сначала он напустил в комнату столько дыма, что можно было повесить не просто топор, а полный комплект снаряжения пожарной бригады. Борис открыл окна, и дым немного рассеялся, зато образовался сквозняк и принес с собой новую напасть: огонь в камине заполыхал с такой чудовищной силой, что знаменитый костер Паниковского бледнел в сравнении с ним. Борис схватился за кочергу. Наконец он ухитрился умерить пламя, так что дикий вой в трубе перестал напоминать о запусках баллистических ракет.
Оля вышла из ванной в темно-фиолетовом долгополом халате. Она кашлянула от дыма, устроилась в кресле у камина. Халат чуть распахнулся на груди.
- У тебя здорово получилось... для первого раза, - произнесла она. Можно снимать исторический фильм о газовой атаке немцев на Ипре в 1914 году... Но все-таки закрой окна. Я простужусь.
Борис выполнил её просьбу, а она говорила:
- Знаешь, в этой ванной я была вроде Алисы в стране чудес. Там есть такие штуки...
- Какие? - спросил Борис, выуживая сигарету из деревянного ящичка в верхнем отделении бара.
- Такие... Их надо крутить, а потом нажимать.
- Ну да?
- Еще бы... Я поняла, именно в этом всё дело, когда попадаешь в чужую страну. Люди, автомобили, магазины - все такое же. Дома немного другие, но главное отличие в мелочах. Как открыть воду в ванной? Как позвонить по уличному телефону? Куда бросать жетоны, чтобы пройти в метро, и есть ли у них вообще жетоны? В книгах об этом не пишут.
- Конечно, не пишут, - согласился Борис. - Это само собой разумеется. Пойду посмотрю на твои штуки. Значит, сначала крутить, а потом нажимать? Не наоборот?
Девушка обиженно взглянула на Бориса.
- Интересно, как это у тебя выйдет...
Пошуровав кочергой в камине, Борис загасил сигарету и двинулся в ванную. Он разделся, встал под душ и приступил к исследованию никелированной панели, обилием ручек, кнопок и рычажков похожей на пульт управления космического корабля. Он едва не ошпарился, прежде чем научился регулировать температуру воды. Но больше, чем столь очевидное стремление усложнять жизнь, Бориса удивило наличие окна в наружной стене, через которое был виден парк. Впрочем, почему бы и нет, подумал он. Ванная с окном снизу доверху, без штор - невидаль в России, но здесь, в Англии, в стране покоя и безопасности, на территории частного владения, куда никто без приглашения не забредет, она уместна как нигде. Иллюзия единства с природой, да почему иллюзия? Единство. Ведь и портьеры в гостиной - не для того, чтобы кто не подглядел, а элемент дизайна, для уюта...
Второго халата не оказалось. Борис закутался в огромное полотенце наподобие древнего римлянина. Вернувшись в гостиную, он вскинул руку в салюте.
- Марк Антоний, начальник конницы и сенатор, приветствует тебя, царица Египта!
- О... Ты похож на Антония. Особенно очки.
- Я Антоний в современной трактовке, - пояснил Борис. - Очки символизируют большой ум.
Пока он принимал душ, гостиная успела согреться. При мягком освещении, дополненном отсветами оранжевого пламени, комната стала ещё более уютной и домашней, даже словно уменьшилась в размерах. Оля сервировала стол, приготовив скромную закуску из запасов Слейда, поставила в центр новую бутылку вина. Приспособлением вроде автоматического штопора, найденным Олей - тоже характерный штрих непривычного быта - Борис откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.
- Давай выпьем за корабли, - сказала девушка. Отражение огненных языков плясало в рубиновой сердцевине бокала. - За те, что идут ко дну?
- Нет. За те, что держат путь к далекому дому... И возвращаются. И за вас, храбрый капитан.
- Корабли не возвращаются, - Борис поднял бокал. - Корабли уходят и приходят, а это совсем не одно и то же.
- Я рада.
- Чему?
- Я и сама так думала, а ты правильно угадал.
- Я не угадывал, я теперь знаю.
Они выпили понемногу, просто чтобы ощутить вкус вина.
- Неужели для того, чтобы отличить важное от пустяков, - сказала Ольга, опуская взгляд вниз, к огню, - неужели для этого надо, чтобы в нас стреляли?
- А что, по-твоему, важно?
- Сидеть в кресле у камина.
- Пить вино.
- Говорить ни о чем.
- И молчать о том же.
Они улыбнулись друг другу одними глазами.
- Планировка английских домов, - промолвил Борис, - такая же загадка, как и те штуки в ванной. Например, мистер Слейд упоминал о том, что где-то тут есть спальня. Но вот где...
Оля подошла к Борису, присела на подлокотник его кресла, провела рукой по его влажным волосам.
- Зачем тебе спальня, Антоний? Вот ковер. Это шкура льва, поверженного Гераклом. А за окнами шумит великий Рим, и так близка битва при Акциуме...
Борис прикоснулся щекой к щеке девушки, глядя, как опадают и становятся красными языки пламени в камине.
- Антоний проиграл битву при Акциуме, - очень тихо выдохнул он.
- Нет. Если ты сражался, ты уже не проиграл.
10
Джек Слейд очень устал. Так всегда с ним бывало: бюрократическая канитель после операции выматывала сильнее, чем работа на холоде, во враждебном окружении.
Марстенс уехал на какое-то таинственное совещание на Даунинг-стрит, и Слейд получил долгожданную передышку. Он даже позволил себе выпить рюмку французского коньяка - только одну, как лекарство от усталости.
В кабинете было полутемно из-за прикрытых штор. Слейд включил компьютер, вынул из сейфа привезенную из Москвы дискету, посмотрел на нее. Здесь, в Лондоне, ещё никто не заглядывал в файл, никто кроме Слейда даже не взял дискету в руки, и это было очень странно. Как правило, любая новая информация сразу попадает в оборот специалистов, а уж такая... Ведь из отчета Слейда всем предельно ясно, ЧТО он привез! И Марстенс ничего не объяснил, лишь намекнул, что Даунинг-стрит в растерянности, и многое должно проясниться после совещания. Многое? Ну что ж, подождем...
Слейд вложил дискету в дисковод и подумал о пароле, составленном Борисом и Ольгой независимо друг от друга - о несуществующем в языке, но таком трогательном слове "LIVEHOPE"...
Имени файла на экране не появилось. Слейд нахмурился. Сбой компьютера? Нет, все работает нормально. С противным ощущением электрической дрожи вдоль позвоночника Слейд вызвал программу восстановления удаленной информации. Программа утверждала, что с дискеты ничего не удалялось. Это была чистая отформатированная дискета.
Слейд вынул её из дисковода. Та самая дискета, "Вербатим", со слегка потертой наклейкой, с карандашной пометкой. Да она и не может быть другой. Тогда как же... Ведь никто не имел возможности форматировать прямо на глазах у Слейда!
Чертовщина... Слейд уперся пустым взором в столь же пустой экран. Из транса его вывел прерывистый сигнал интеркома.
- Мистер Слейд, немедленно зайдите к мистеру Марстенсу.
Вот как - немедленно. Что стряслось? Почему Марстенс вернулся так быстро? Обычно эти совещания бесконечны.
Сунув дискету в карман, Слейд вышел из кабинета. Марстенса он нашел в странном расположении духа - тот выглядел не рассерженным, не озабоченным, а.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52