Вот, смотри!
Она сбросила свой наряд, сложила его и танцующим шагом направилась к роботу, игравшему роль покупателя. Вручив ему сверток (конечно, с изящными поклонами), она принялась разоблачаться – так чарующе грациозно, что я не выдержал и поощрил ее громким свистом. Хоть мы находились не в спальне, зато были одни, так что поводов для ревности не имелось.
Любуясь Шандрой (дьявольский соблазн, заметил бы аркон Жоффрей!), я думал о всех преимуществах долгой жизни и о несчастных наших предках, чей век казался мне мимолетным светлым проблеском во мраке подземелья. Разумеется, долгая жизнь отсрочила наше свидание с Господом – или, предположим, с Сатаной, но для всех трех сторон игра обрела новый интерес. Я бы сказал, что игровое поле стало гораздо просторней, что дает возможность совершить множество грехов и либо искупить их, не беспокоясь о нехватке времени, либо окончательно предаться дьяволу. Так что прогресс в генетике и геронтологии только на руку обоим главным партнерам, что бьются за наши бессмертные души. Шандра закончила приседать и кланяться, набросила легкий халатик и порхнула ко мне.
– Ну, ты видел? Не стоит недооценивать меня, дорогой! И Кассильду тоже!
Массаракш! Наука Кассильды пошла ей впрок, с этим я не рискнул бы спорить! Я видел, что моя Золушка, моя монастырская затворница, превратилась в юную принцессу, и я знал, что на этом метаморфозы не закончились: еще год-два, и она станет настоящей королевой.
Я сказал ей об этом, и Шандра, рассмеявшись, поцеловала меня в щеку. Потом хихикнула и дернула за рукав.
– Знаешь, Грэм, о чем я сейчас думаю? Я вспоминаю сестру Камиллу…
– Почему? С ней связано что-то приятное?
– Нет, скорее смешное… Она пугала меня, говорила, что я буду стоять раздетой перед толпами похотливых самцов… что ты продашь меня в каком-нибудь рабовладельческом мире… Пусть так, думала я, и знала, что все равно уйду с тобой. А теперь… теперь… – Шандра задохнулась от смеха. – Теперь я рада бы раздеться, да ты не позволяешь!
ГЛАВА 10
Мы провели на Малакандре три счастливых месяца. Как я упоминал, биология являлась тут модной наукой, и половину моего зверинца расхватали в считанные дни. Разумеется, не шабнов и не черных единорогов (их завезли с Барсума еще тысячелетие назад), но оранжевые обезьянки, птерогекконы и прочая живность пользовались заслуженным успехом. Кое-что я обменял, пополнив свой зоопарк малакандрийскими экземплярами и памятуя о том, что инопланетные формы жизни всегда находят сбыт на развитых мирах. Самым ценным из моих приобретений являлся скачущий сфинкс – здоровенная тварь, напоминавшая кенгуру-переростка, с крокодильей пастью и могучим двухметровым хвостом. Эти сфинксы, эндемики пустынь южного материка, отличаются резвостью, неутомимостью и невероятной свирепостью, и потому охота на них стала одной из любимых забав местной знати. Схватка в этих сафари идет с переменным успехом: охотники мчатся на шабнах и вооружены лучеметами, а сфинксы скачут на своих двоих и пускают в дело когти и зубы. Они всеядны и страшно прожорливы, так что, если охотнику не повезет, клонировать нечего. Помните, я говорил о малакандрийских монархах, любителях таких забав? Ну, теперь вам известно, в чьем желудке они упокоились.
Я приобрел оплодотворенную самку сфинкса и заморозил в криогенной камере. Вид ее – когти, клыки, хвост и все остальное – не внушал доверия; животные в зверинце не поняли бы меня, если б я сунул такую тварь в одну из клеток. К тому же я не собирался делить с ней мясо корабельной коровы – это был совершенно лишний расход, причем немалый, учитывая ее аппетиты. Я не нуждался в том, чтобы держать ее бодрствующей и активной. Облик и повадки этих монстров запечатлели голофильмы, а если б какой-нибудь зоопарк пожелал разжиться таким экземпляром, я продал бы ткань для клонирования.
Кристаллошелк с Барсума расхватали за неделю, и это был отличный бизнес, хотя три отреза мне пришлось преподнести Его Краальскому Величеству Ван Дейку Умслопогасу Двадцать Третьему. Ну, что ж, это одна из привилегий царствующего монарха – принимать дары и благодарить за них парой милостивых улыбок. Но и в этом случае малакандрийская традиция была достаточно разумной и гуманной: одаривший монарха не должен был одаривать губернаторов краалей и всяких мелких чиновников, которым нет числа. Собственно, такие действия грозили бы мне опалой и изгнанием с планеты, так как дар королю – знак уважения, а все прочие дары – бессовестный подкуп. Теперь вы понимаете, чем я рисковал, добывая своих шабнов! Но самый потрясающий успех выпал на долю панджебского серебра. Заслуга в том принадлежала Шандре. Я арендовал зал в лучшем из столичных отелей, и ее первое выступление прошло на самом высоком уровне – хотя потом ее прозвали Леди-Которая-Не-Раздевается. Возможно, это подбавило огонька к нашему костру, а может, дело заключалось в другом – в вольном толковании моих речей, произнесенных на “Цирцее”. Если помните, я говорил, что Шандра живет как принцесса, и, намекнув на благородство ее родословной, не касался фамильных титулов. Но слова мои были перетолкованы, искажены и перевраны – в том смысле, что Шандра в самом деле является принцессой, и не откуда-нибудь, а со Старой Земли! Я отрицал это на каждой пресс-конференции, но репортеры светской хроники предпочитали мне не верить, интригуя читателей и зрителей невероятными измышлениями.
Бытовали три конкурирующие версии. Согласно первой Шандра отличалась своенравием, непокорностью и романтическим складом характера – что и подтвердила, сбежав из королевского дворца с космическим бродягой-спейстрейдером. Вторая версия была помягче: согласно ей леди Шандра покинула престол ради научных изысканий в области онтогенеза, филогенеза и общей морфологии. Наконец, гипотеза номер три объявляла ее изгнанницей, которой суровый монарх-отец велел покинуть Землю и маячить перед глазами тысячелетие-другое, пока не сотрется след ее проступка. Спектр предполагаемых проступков трактовался весьма широко – от убийства из ревности до мезальянса и адюльтера.
Все это выглядело таким смешным! В масштабах Галактики Мерфи был совсем неподалеку от Малакандры, и мне казалось, что трое малакандрийцев из четырех должны представлять облик своих ближайших соседей. Но такова человеческая иррациональность: если хочется, чтобы желаемое стало реальным, рассудок спит и логика безмолвствует. Ergo, они пожелали принцессу со Старой Земли – и они ее получили! Хотя бы лишь в собственном воображении.
Но вернусь к моим панджебским статуэткам.
Я нанял шустрого агента по имени Ван Рийс Галази, и этот парень, испросив полную свободу действий и пять процентов с выручки, устроил целое представление. Он ухитрился собрать коллекцию снобов из всех краалей Малакандры; речь, которую он произнес перед этой публикой, меня восхитила, и я записал ее слово в слово – как образчик самого беспардонного вранья, какое мне доводилось слышать за последние шесть или семь тысячелетий.
– Леди и джентльмены! – начал мой многоопытный агент. – Вам сказочно повезло, так как Ее Высочество принцесса Киллашандра пожелала одарить наш мир своим фамильным серебром. Вы спросите о поводах и причинах? И я отвечу вам, что Ма-лакандра напоминает Ее Высочеству о покинутой родине, об утонченных нравах королевского двора, об изящных искусствах, процветавших под сенью царственных башен и стен… Вот их плоды! – Широкий жест в сторону панджебских статуэток. – Вот малая часть великих земных творений, наследие Ее Высочества принцессы, завещанное ей благородным отцом, пронесенное через космические бездны на Малакандру, в наш прекрасный и достойный мир. Малая часть, повторю я, очень малая – на всех вас не хватит! Ибо принцесса не может расстаться со всеми своими сокровищами, а эти, – новый широкий жест, – предлагает вам не ради наживы, а исключительно в знак симпатии, в надежде, что каждый предмет попадет в достойные руки и превратится в родовую реликвию, хранимую бережно, как память о той, что принесла их вам и даровала в своей безмерной щедрости. Даровала, повторю я! Ибо цена этим предметам, украшавшим некогда опочивальни и гостиные королевского дворца, назначена чисто символическая. Вот, взгляните, наш первый номер, группа из трех нагих лесбиянок… – Голограмма во весь экран. – Какие позы! Сколько грации и изящества! Какая экспрессия! Сколько чувства, неги и сладострастия! Их руки и ноги переплетены, их станы изогнуты, их губы полураскрыты в экстазе, и мнится, что с них слетит сейчас упоительный стон… Вершина любви, леди и джентльмены! Чрезвычайно поучительное зрелище! А это чудо предлагается вам всего лишь за…
Тут он назвал такую стартовую цену, что я чуть не свалился со стула. Но публика отреагировала иначе – никто со стульев не падал и не пытался покинуть зал. Наоборот, они начали прибавлять, и после ожесточенной борьбы три лесбиянки достались тучному господину из крааля Мозамбо, южный континент. Мой Галази перешел ко второму номеру, такому же соблазнительному на вид (юная леди совокупляется со змеем), и дело пошло-поехало. Вечером, прикинув выручку, я понял, что мои панджебские статуэтки окупились двадцатикратно – хвала Ее Высочеству принцессе Киллашандре! Рассчитавшись с агентом, я перевел часть выручки на личный счет своей супруги, как справедливую компенсациею ее имиджа. В глазах местных снобов она была принцессой – неважно, изгнанной или покинувшей родину из любви к наукам, – а достояние принцесс ценится гораздо выше товаров какого-то бродяги-спейстрейдера.
Теперь я уверился, что любое шоу, любой аукцион, любой бизнес с участием моей Шандры просто обречен на успех.
Закончив торговые дела, я не спешил улетать с Малакандры. Мне хотелось, чтобы моя прекрасная леди вкусила толику одобрения людей, не похожих на меня, чтобы она прошла испытание известностью и славой и обрела необходимый иммунитет.
К чести Шандры, должен заметить, что ей это удалось. Она была в меру таинственна и экзотична, в меру вежлива и приветлива и бесспорно умна – словом, она не разочаровывала. Она научилась держать публику на расстоянии, вести беседу с холодной сдержанностью, а временами – с едким сарказмом; она могла отстаивать свои убеждения с такой логичностью и силой, что я порою изумлялся. Пожалуй, за это ей стоило благодарить Мерфийский Ар-конат – ее упрямый, непокорный дух был закален сорокалетием испытаний, не снившихся в благополучных мирах, подобных Барсуму и Малакандре. И репортеры светской хроники не раз убеждались в этом.
Мы объездили северный материк, затем перебрались на южный, чтобы осмотреть те необычные места, где плодородные равнины смыкаются с засушливой бесплодной прерией, предвестницей жарких пустынь. Здесь тоже было жарко; но днем, когда мы выезжали на прогулку, защитой от зноя служили искусственные облака, а ночью мы останавливались в маленьких отелях под куполами с микроклиматом. Этот крааль, называвшийся Кафра, был знаменит своими природными ландшафтами, неисчислимыми стадами шабнов и, разумеется, охотой. Вдоль всей его северной границы, рядом со степью, напоминавшей австралийский буш, тянулась цепочка тех самых отелей – убежищ для благородных охотников, желавших сразиться со сфинксами и прочей нечистью, водившейся в пустыне. Эти убежища были вполне комфортабельными, со смешанной обслугой из роботов и людей, с проводниками-следопытами и обязательным загоном, где содержались верховые шабны. Губернатор Кафры, Ван Дейк Мбона, пятнадцатый сын правящего монарха, пожелал устроить для нас сафари, но я отказался. Я – мирный торговец и не люблю поднимать оружие, даже на хищных тварей вроде сфинксов; я предпочитаю продавать их, а не убивать. Зато мы с Шандрой получили огромное наслаждение от прогулок верхом – одного из немногих удовольствий, коим “Цирцея” не могла нас побаловать. Я вновь убедился, что шабны соединяют достоинства лошади и верблюда, но лишены их недостатков – они послушны и неутомимы, могут скакать от зари до зари и не пытаются сбросить неопытных седоков на землю. У них длинные голенастые ноги и могучие спины (это – от дромадеров), а шеи – изящные и гибкие, с пышными гривами; морды же как у лошадей, с бархатными ноздрями и кротким взглядом огромных карих глаз. Шандра была в восторге от наших скакунов и научилась управляться с ними удивительно быстро.
В один из дней мы возвратились к ужину и на пороге гостиничного ресторанчика попали в засаду. Этот парень (я имею в виду репортера), вероятно, поджидал нас несколько часов и теперь готовился за все отыграться. Над его макушкой торчали две голо-камеры на гибких стержнях, на шее болталось ожерелье из микрофонов, а прочий арсенал заключался в наглости, бесцеремонности и неплохо отточенном языке. Видом он походил на рептилию – тощий, длинный, зубастый, с вытянутыми челюстями и кожей сероватого оттенка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55