- Шаров с сомнением посмотрел
на переходы Научного корпуса. Двери и номера не все имели, а
чтобы табличку какую - роскошь, излишество.
- Разумеется. Я в Алозорьевске каждую щель знаю, - сани-
тарный ответственный, похоже, не хвастал. Просто искренне
заблуждался.
- Сколько же человек работают в научном корпусе?
- Семьдесят четыре, - Зарядин ответил сразу, без запин-
ки. Таблица умножения на пять.
- А в Алозорьевске?
- Постоянный штат - две тысячи четыреста человек. Ну,
еще, конечно, люди из рабочих поселков бывают, поселенцы...
- И много их, рабочих поселков?
- Вот этого не скажу. Не мой уровень. Про десяток слы-
шал, а сколько всего... Тысяч шесть, приблизительно.
Ладно, ограничимся пока шестью тысячами четырьмястами
подозреваемыми. Минус единица. Лицо, называющее гибель людей
замором, вне подозрений. Пока.
Магистр Семеняко оказался за дверью номер четырнадцать.
- Вот, видите, пакость какая, - он показал Шарову баноч-
ку. - Наши медики дали. Руки болят. Кожа трескается, и зажи-
вать не хочет.
- Правда? - Шаров внимательнее посмотрел на руки магист-
ра. Не хватает еще лишай подцепить.
- Нет, это не заразно, - Семеняко перехватил взгляд ка-
питана. - Наверное, из-за контакта с металлами.
- Какими металлами? - Шарову стало неловко. Хорош, нече-
го сказать. А еще докторский сын.
- Моя тема. Естественное перемещение. Удивительный фено-
мен, знаете. Вот уран, например. Исчезает невесть куда, а на
его место, опять же невесть откуда, перемещается свинец. И
это безо всяких генераторов, молний, тихо и незаметно.
- Очень интересно, - покривил душой Шаров.
- Энергия, безусловно, расходуется, но внутренняя. Доб-
раться до нее, извлечь, заставить работать - задача, достой-
ная русской науки,- Семеняко обернулся на портрет Ломоносова,
висевший над столом.
- Насчет науки, - Шаров решил, что одной речи за день
достаточно. - Какие работы ведутся здесь, в Алозорьевске?
- В основном, прикладные, связанные с освоением. В перс-
пективе, когда мы получим статус отделения Академии, сможем
заняться и фундаментальными вопросами, но сейчас от нас ждут
практической отдачи, быстрой и эффективной.
- А поподробнее?
- Прежде всего, лаборатория Орсеневой...
- Это я знаю, - поспешно вставил Шаров.
- Биохимическая лаборатория, самая большая, двадцать че-
ловек. Переработка органики, построение полузамкнутого цикла.
Питание переселенцев - вопрос вопросов. Затем - механики.
Разработка коммуникаций, транспортники. Группа астрономов -
три человека. Метеорологи, геологи. Моя группа. В общем, ре-
шаем сугубо практические задачи. На создание вечного двигате-
ля, беспроволочного телеграфа и прочих утопий не отвлекаемся.
- Вы все перечислили?
- Остается лаборатория директора. Там, действительно,
теоретики. Наблюдение за полями перемещения и создание единой
теории поля. Два человека.
- Вы как будто скептически относитесь к этой проблеме?
- Помилуйте, разве я смею? Я всего-навсего магистр, а
Кирилл Петрович Леонидов - академик, десять лет провел в
Кембридже.
- Но разве теория поля не признана лженаучной? - Шаров
вспомнил университетские семинары. "Вещество, вещество, и еще
раз вещество!", ломоносовский завет.
- Директор вправе сам выбирать себе тему, - дипломатично
ответил Семеняко.
- Вы поддерживаете связь со своими коллегами?
- Ну... - было ясно, что Семеняко задет. Словно калеке в
лицо сказали, что он калека. - Мы получаем литературу - жур-
налы, монографии... Сами посылаем статьи, без подписи, но все
же...
- А личное общение? Ваши сотрудники, вы сами бываете на
симпозиумах, съездах?
- В силу специфики нашего учреждения в настоящее время
персональное участие в такого рода мероприятиях считается не-
целесообразным, - бесцветным, невыразительным голосом ответил
Семеняко, но глаза кричали: Ублюдок! Поганый, сволочной ублю-
док!
- Хорошо. Контакты с зарубежными учеными также отсутс-
твуют?
- Год назад была английская делегация. Со станции Берда.
Об этом много писали в Газете.
- Я помню. Встреча в Алозорьевске. Визит вежливости, не
так ли?
- Прибыли два представителя марсианской станции Берд,
познакомились с городом, посетили Научный корпус, провели
совместный эксперимент - определение напряженности поля пере-
мещения, и в тот же день отбыли назад, - монотонно, механи-
чески, сообщал Семеняко. Говорящая машина к вашим услугам.- В
непосредственном разговорном контакте в Научном корпусе были
задействованы двое: директор Леонидов и я, в постановке экс-
перимента с российской стороны участвовали те же. Отчет о
встрече передан в соответствующие инстанции, замечаний не
последовало.
- Чего только в этих инстанциях не случается. А как, ка-
ким путем оказались здесь англичане?
- Сначала со станции Берд их переместили через Гринвич и
релейную цепь в Пулково, а уж из Пулково - сюда. И возвраща-
лись они так же.
- А напрямую? Возможно перемещение напрямую?
- Исключено. Во-первых, станция Берд от нас в трехстах
верст, понадобилось бы полдюжины ретрансляторов. И во-вторых,
наши и Бердовские передатчики работают в зеркальном режиме -
мы возвращаем на Землю ровно столько массы, сколько она посы-
лает нам. Собственной мощности не хватит на посылку и кошки.
-"Сколько в одном месте прибудет, столько в другом тут
же убавится" - процитировал Шаров слова основоположника наук.
Вернее, прочитал - они бронзовыми буквами выведены были под
портретом Михайлы Васильевича.
- Совершенно верно.
- Насколько я помню, намечался ответный визит?
- Намечался. Но в настоящее время никакой подготовки не
ведется.
- Да, да...- Шаров знал, почему. И каждый знал. Год на-
зад Россия пыталась подружиться с Англией против Германии, но
сейчас английская оттепель кончилась, вернулись морозы. Оймя-
конские.
- А письма? Вы...или академик Леонидов? Не обмениваетесь
ли письмами с англичанами?- сказал, понимая, что несет чушь.
- Ну какие письма, капитан - вдруг озлился Семеняко. - Я
из дому, от жены три года вестей не имею. Мы - и письма в
Англию! Без права переписки, понимаете? Без права!
- Вы успокойтесь, - Шарову Семеняко не понравился с са-
мого начала, но сейчас на мгновение стало жаль магистра. Жа-
лельщик нашелся. Работу работай, тогда и жалеть времени не
станет. Уяснил? Так точно, ваше-ство! Я страсть какой умный!
- Простите, - товарищ директора по науке взял себя в ру-
ки. - Что-то я не того наговорил.
- Ничего страшного. Значит, утечка сведений отсюда иск-
лючается?
- Во всяком случае я не представляю такой возможности. А
что, имеет место?
- Имеет. Только это секрет.
- Понимаю... - Семеняко посмотрел на санитарного ответс-
твенного.
- Он допущен, - успокоил магистра Шаров. Бо-ольшой такой
секрет, секрет на весь свет.
- Если вы хотите видеть академика...
- Хочу? Это моя обязанность, - все, что я делаю здесь -
обязанность. Здесь и в любом ином месте.
- Тогда позвольте мне представить вас академику. Ваш
провожатый... Академик иногда бывает резок.
- Я подожду вас в музее, - с готовностью согласился За-
рядин. - Он здесь, рядышком, в фойе конференц-зала.
Академик Шарова не узнал. Еще бы. Сколько лет прошло -
пятнадцать? Нет, двадцать один. Не люблю арифметику. Слишком
точная наука.
- Пополнение? На укрепление научных сил?
- Нет, - поспешил представить Шарова магистр.
- А... Департамент... Наукой заинтересовались?
- У нас всем интересуются.
- Широкий профиль? Похвально, похвально. Может быть,
просветите старика, а то бьюсь-бьюсь который год, а до сути
добраться не могу.
- К вашим услугам. Если вопрос мне по силам.
- По силам, по силам. Вы ведь доки. Так вот: почему Луна
не из чугуна?
А он шутник, академик. И даже фрондер - вместо обяза-
тельного портрета Ломоносова повесил англичанина.
- Интересуетесь? Это сэр Исаак Ньютон. Не последний че-
ловек в мире науки, поверьте.
- Нисколько не сомневаюсь.
Портрет был неплох. Настоящий портрет, не олеография. И
смотрел сэр Исаак с грустью - вот и ему пришлось хлебнуть
Марса. Не думал, не гадал, и надо же... От сумы, тюрьмы и
Марса никогда не зарекайся. Действует атмосфера кабинета.
Раньше, двадцать лет назад, попасть в лабораторию Леонидова
было мечтой любого студента, легенды о Леонидовских пятницах
ходили самые невероятные. Сбылась мечта. Как всегда, не так и
не тогда.
- Ну, капитан, что в вашем департаменте насчет Луны ре-
шили?
- Луны? А зачем ее из чугуна делать? Непрактично. Тяже-
лой Луне никак нельзя быть, оторвется от хрустального свода,
двойной ущерб: в небе дырка и на Земле что-нибудь раздавит.
Да и чугуну столько не отлили, на целую Луну. На месяц разве,
и то на самый узенький.
- Удовлетворительно. С двумя минусами за избыточность
аргументов. Что на этот раз заинтересовало ваш департамент?
- А мы всем интересуемся, кто знает, что в жизни приго-
дится. Позавчера перемещением, вчера русином, завтра, может
быть, свойствами урана, - Шаров заметил, как улыбнулся скон-
фужено Семеняко. Ничего, ничего, все может быть, и уран на
что-нибудь да сгодится.
- Так чем могу служить?
- Пока не знаю, - честно ответил Шаров.
- Знать вопрос - все равно, что знать ответ, - назида-
тельно произнес академик. - Может быть, вас интересует теория
поля? Или наличие электрических разрядов в атмосфере Марса -
мы тоже прикладной тематики не чураемся? Такой громоотвод со-
орудили, только сверкни где молния. Будете снаружи, обяза-
тельно полюбуйтесь.
- А что, есть молнии?
- Марсианские. По мощности - миллионные доли земных.
Впрочем, все отчеты регулярно передаются по инстанциям.
- Пожалуй, я подумаю над вопросами. И тогда, может быть,
снова побеспокою вас.
- Уж в этом я уверен, капитан, - академик даже не привс-
тал со стула. Пренебрег. Ох, академик Леонидов, академик Лео-
нидов...
Музей Научного корпуса оказался дюжиной стендов: защит-
ный костюм покорителя, дыхательная маска покорителя, макет
приемо-передатчиков материи Попова - Гамова, образцы полезных
ископаемых, целый стенд отдан русину: химический состав,
сравнительный анализ местных и земных (боливийских) образцов,
макеты добывающих машин, схема рудника Русич, все очень поз-
навательно. Но Зарядин предпочел стенды натуры: флора и фау-
на. Шаров тоже полюбопытствовал. Марсианский шакал напоминал
карикатурного бульдога с огромной грудной клеткой и длинными
зубами.
- Это он с виду грозный, - Зарядин показал на чучело. -
А на деле, так видимость одна. Фунта четыре весит, массфунта.
Одни легкие внутри, а кости - что прутики, гнутся. Зубов,
правда, много, в три ряда.
Марсианские зайцы смотрелись почти как земные.
- Послушайте, Зарядин, сколько вам лет?
- С одна тысяча седьмого года. Тридцать два, если по
земному считать.
- Проводите меня в Департамент. Кажется, у меня там есть
кабинет.
ГЛАВА 4
Шаров запечатал пакет и протянул его Лукину:
- Это наш сегодняшний рапорт. Проследите, чтобы его пе-
реправили поскорее.
- Слушаюсь, камрад, - Лукин аккуратно спрятал пакет в
планшет. - Очередной сеанс перемещения совсем скоро, с ним и
перешлю.
- И помните: вы отвечаете за сохранность документов.
Здесь никто, повторяю, никто не вправе прикоснуться к пакету.
- Я лично вложу его в почтовый контейнер, - заверил под-
поручик.
- Прекрасно. И тогда будем считать сегодняшний день за-
вершенным. Отдыхайте. Жду вас завтра здесь - с самого утра.
День будет сложным.
Подчиненный должен быть загружен, чтобы времени не оста-
валось на доносы. Урывками, на бегу, второпях разве донос на-
пишешь? так, жалкую кляузу. Еще никто начальника за то, что
подчиненных школил, не наказывал. А наоборот - сплошь и ря-
дом. Он же, подчиненный, и наказывал. Как истинный патриот
любимого мною отечества, считаю обязанностью своею довести до
Вашего сведения, что...и т .д. и т. п. Доказывай потом - без
права переписки.
В дверь постучали. Никак, Лукин обернулся? Или налетели
на него шпионы и отбили пакет - шесть страниц рутины?
Оказалось - санитарный ответственный. Просто лист бан-
ный, а не человек.
- Я - за нарочного. Велели передать - он протянул неза-
печатанный конверт. Шаров открыл клапан, достал бумагу - бе-
лую, гладкую. Документы на такой не пишут. Смазывается текст,
стоит раз-другой пройтись по поверхности.
Это было - приглашение. Мол, по-простому, будут только
свои, без формальностей. К первому вожаку. Он посмотрел на
часы. Оставалось едва с полчаса.
- Большая честь, - пробормотал он.- А куда же идти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10