Факты — очень важная штука, полковник, опора любому диагнозу. Неужели вы предпочли бы, чтобы я с маху ринулся оперировать и отрезал еще одну руку или ногу? Или же чтобы я обсуждал близкую кончину несчастного в присутствии его жены или дочери? Врачу не следует усугублять страдания больного и его семьи лишним горем. Но ведите же, доктор Монктон, теперь я готов осмотреть вашего пациента.
Джейкоб Поул, нахмурившись, последовал за двумя своими спутниками в глубь старого фермерского дома. На физиономии его к досаде примешивалось уважение.
— Все вы, костоправы, одинаковы, — пробормотал он. — У вас на все сыщется ответ, кроме как на саму болезнь.
В доме царил стылый полумрак. Посередине длинного, выложенного неровными каменными плитами коридора, что вел к кухне и судомойне, сиротливо стояла масляная лампа. На высоких полках лежали заготовленные впрок сморщенные яблоки — их кисловатый запах был неожидан и приятен.
Монктон открыл дверь в судомойню, шагнул в темноту и неодобрительно проворчал:
— Что за досада! Я же велел ей оставаться с ним, а она взяла и ушла, а за лампой не уследила. Полковник Поул, не принесете ли фонарь из коридора?
Пока Поул ходил за фонарем, Дарвин неподвижно стоял в двери, принюхиваясь. Наконец появился свет. Монктон огляделся и вскрикнул от удивления.
— Это еще что? Его тут нет! Он же лежал вот на этой лежанке в углу.
— Может, он умер, и его отсюда вынесли? — предположил Поул.
— Да нет, вряд ли, — отозвался Монктон, однако голос его впервые звучал неуверенно. — Разве его стали бы переносить без моего разрешения?
— Похоже, все-таки перенесли, — произнес Поул. — Впрочем, это-то как раз легко выяснить.
Он запрокинул голову.
— Уилли, ты где?
Крик эхом разнесся по всему дому. Через несколько секунд сверху раздался ответный вопль:
— Что стряслось, Джейкоб? Вам там требуется помощь?
— Нет. Кто-нибудь спускался вниз, Уилли? Я имею в виду, за время моего отсутствия.
— Нет. Я боялся подхватить заразу.
— Здорово звучит, — пробурчал Поул. — Бравый старина Уилли отсиживается наверху с трубкой и фляжкой.
— Кто-нибудь тут внизу употреблял табак? — негромко осведомился Дарвин.
— Что? — уставился на него Поул. — Табак?
— Принюхайтесь, дружище. Втяните воздух. — Дарвин шагнул в комнату. — Здесь разжигали трубку, причем за последнюю четверть часа. Ну что, уловили? И что-то мне сомнительно, чтобы курила жена того человека.
Он подошел к лавке и приложил к ней пухлую руку.
— Совсем остыла. Итак, мы здесь, но ни мертвеца, ни умирающего не обнаружили. Доктор Монктон, как по-вашему, долго ли еще мог протянуть этот незнакомец?
— Недолго. — Доктор Монктон неуютно откашлялся. — Я бы сказал, не больше часа-двух.
— За час до последнего таинства — и вдруг уходит, — пробурчал Дарвин и, покачав головой, присел на краешек лежанки. — Что теперь? Вряд ли нам будет легко его отыскать, а мы все трое и так уже потеряли вечер на эту историю. Если вы не против потратить еще пару минут, мне бы хотелось услышать, что там говорил этот пациент в бреду. Вы не против, джентльмены? Обсудим?
Поул и Монктон переглянулись.
— Если желаете, хотя я крайне сомневаюсь… — начал врач, возвысив свой звучный голос на добрых пол-октавы.
— Да ладно вам, — перебил Поул. — Давайте. Только к чему обсуждать это здесь, в судомойне? Пойдемте наверх. Бьюсь об заклад, Уилл Бейли найдет нам местечко поуютнее, а коли захотите, так и по стаканчику — очень может быть, у него сыщется даже вполне приличная замена этому вашему ревеневому пирогу. — Он повернулся ко второму врачу. — Как вы знаете, доктор Монктон, когда вы осматривали этого человека, я был не просто сторонним наблюдателем. С вашего позволения, я расскажу, что видел, а вы, если сочтете нужным, меня поправите. Согласны?
— Ну, даже не знаю. Не уверен, что мне так уж хочется…
— Замечательно.
Джейкоб Поул взял лампу и зашагал обратно по коридору, предоставив остальным выбор — следовать за ним или же оставаться в темноте.
— Полковник Поул! — Вмиг растеряв всю величавость, Монктон засеменил за ним, пока Дарвин, пряча улыбку, замыкал шествие. — Помедленнее, полковник, помедленнее. Или вы хотите сломать тут в темноте ногу?
— Ну уж нет! Когда рядом с тобой сразу два доктора, перелом ноги запросто может оказаться смертельным! — Все же Поул замедлил шаг и повернул лампу так, чтобы назад, в коридор, тоже падал луч света. — Да-а, вечерок!.. Мы с Уиллом Бейли только-только устроились выкурить по трубочке виргинского да всласть поболтать про старые времена — мы вместе служили в Пондичерри и при взятии Манилы, — как вдруг снизу кричат, мол, доктору Монктону нужна еще пара рук в помощники.
— А почему не Уилл Бейли? — поинтересовался сзади Дарвин. — Это же его дом.
— Уилли уже принял на борт несколько пинт портера, а я был относительно трезв. Я оставил его тут вздремнуть, а сам спустился. — Поул фыркнул. — Я не костоправ — как вы уже сами могли догадаться, — но когда увидел тут в судомойне нашего бедолагу, так сразу понял: он одной ногой на том свете. Все бубнил себе под нос, бормотал и бормотал. А уж акцент у него — шотландский, да такой густой, хоть ломтями режь… Я добрых пару минут вслушивался, пока не разобрал. И еще он все время дрожал, и трясся, бормотал что-то, бормотал…
Женщина стояла сбоку от лежанки, обеими руками сжимая руку больного. Когда хриплый голос стал громче и отчетливей, она наклонилась над умирающим.
— Джон, нет. Не надо об этом.
В голосе ее слышался испуг. Глаза больного на краткий миг словно бы вспыхнули, приоткрылись в запавших глазницах. Женщина нервно покосилась на Джейкоба Поула и доктора Монктона, который готовил примочку из каолина и сухих трав.
— Его разум не здесь. Он… он сам не знает, что говорит. Тс-с, Джонни, лежи, успокойся.
— От Ханда-Айленд к побережью, за Минчем, — внезапно произнес несчастный, точно отвечая на какой-то незаданный вопрос. — Да-да, у самого берега… в заливе… Там-то вы его и найдете.
— Тс-с, Джонни, лежи тихо. — Подруга больного, привлекательная темноволосая женщина, согбенная трудом и заботой, крепче сжала его руку. — Постарайся поспать, Джон, тебе надо отдохнуть.
Небритый подбородок вновь затрясся, причем темная щетина подчеркивала бледность губ и восковых щек. Веки снова затрепетали.
— Двести лет, — надтреснутым голосом выговорил умирающий. — Двести лет он гниет там, и никто даже не подозревает, что хранится на борту. Один из кораблей старого короля Филиппа. Разбился и затонул. Да-да, со всей этой кучей золота, а до прошлого месяца никто ничего и знать не знал.
Джейкоб Поул рванулся вперед, на его худом лице отобразилось изумление. Женщина покачала головой.
— Сэр, не обращайте на него внимания. Он не в себе, повредился на голову.
— Расступитесь, дайте мне место, — деловито велел доктор Монктон. — А ежели вы, сэр, — он кивнул Поулу, — подержали бы его за плечи, покуда я приложу это ему к груди… А ты, добрая женщина, ступай на кухню, раздобудь еще горячей воды. Возможно, это принесет ему облегчение.
— Я не могу его оставить, — с мукой возразила женщина. — Никто ведь не знает, чем все закончится. Вдруг он…
Под яростным взглядом доктора голос ее оборвался. Она взяла большой медный таз и с видимой неохотой выскользнула за дверь. Джейкоб Поул крепко ухватил больного за плечи, для пущей надежности наклонившись вперед.
— Между берегом и Ханда-Айленд, — повторил через несколько секунд больной. Дыхание его прерывалось, воздух клокотал в горле, но в тоне сквозила уверенность. — Да-да, там и найдете, чуток к северу от Малкирка, возле устья Лох-Малкирка… Небывалая находка. Только, конечно, надобно снаряжение, там ведь глубина двадцать футов, да и слитки весят немало. А еще и этот дьявол… Без помощи никак…
Он умолк и застонал от прикосновения горячей припарки к голой груди. Скрюченные руки слабо взметнулись к горлу, потом снова упали.
— Держите его, — велел Монктон. — Начинается новый припадок.
— Держу. — Поул говорил совсем тихо. Склонившись к больному, он не сводил взгляда с синюшных губ. — Спокойней, Джонни.
Больным овладело лихорадочное возбуждение. Темная голова металась по сложенному одеялу. Исхудалые пальцы то сжимались, то разжимались.
— Идите на юг, — донесся еле внятный шепот. — На юг. Я-то знаю, каково у нас в Шотландии, тут без оружия не обойтись. Нельзя отбиваться от дьявола кортиками и мушкетами — нужна самая настоящая бомбарда. Я его видел — больше левиафана, выше Фойнавена и сильнее Фингала . Пятеро убиты, трое изувечены, а так-таки и показать-то нечего.
— Начинается, — внезапно произнес Монктон. — Конечности цепенеют.
Дыхание вырывалось из напряженного горла все с большим трудом.
— Раздобудьте оружие… не то лишь потеряем еще полклана… Оружие, а с ним уж к Лох-Малкирку, поднять слитки… с дьяволом не посражаешься… у нас только мушкеты. Да, я пойду… на юг. Нужно оружие… больше левиафана…
Когда голос затих, худые пальцы вдруг стиснули руки Поула, и тот вздрогнул — с такой силой впились ему в запястья черные ногти.
— Держите крепче, — предупредил Монктон. — Это последняя судорога.
Но не успел он договорить, как мышцы незнакомца начали расслабляться. Худые руки скользнули вниз по груди, свистящее дыхание затихло. Джейкоб Поул стоял, глядя на неподвижное лицо.
— Он… отошел?
— Нет. — У Монктона был обескураженный вид. — Еще дышит, и даже словно бы стало чуть легче. Я думал… Ну ладно, по крайней мере, он успокоился. Не могли бы вы отыскать эту женщину и проследить, чтобы принесли горячей воды? Хочу еще поставить ему банки.
Поул вглядывался в лицо больного.
— Похоже, ему гораздо лучше. Уже так не трясется. Что вы теперь будете делать?
— Ну, поставлю банки, ему явно надо пустить кровь, — кашлянул Монктон. — Потом, наверное, еще один пластырь — горчица, бургундская смола и голубиный помет. И, пожалуй, клизму из сурьмы, каменной соли и полынной горечи.
— Боже праведный! — Поул покачал головой и вытер нос рукавом. — По мне, уж лучше неделю страдать от запора. Пойду разыщу его подружку.
— И все?
Дарвин удобно устроился перед пустым камином, примостив на колени блюдо с инжиром и черносливом. Джейкоб Поул стоял у окна, задумчиво глядя в ночь и время от времени метая косые взоры на Уилла Бейли. Фермер обмяк в кресле-качалке, похрапывая, всхрюкивая и то и дело рывком возвращаясь к действительности.
— Все, что мне запомнилось — а я вслушивался изо всех сил, — пожал плечами Поул. — Не знаю, конечно, что там произошло после того, как я покинул комнату, но доктор Монктон говорит, больной лежал спокойно и в сознание не приходил. Потом доктор тоже вышел, а женщина осталась там. Дарвин взял инжирину и нахмурился.
— Не хочется ухудшать ваше и без того низкое мнение о моей профессии, однако теперь, когда доктор Монктон ушел, должен признаться, его наблюдательность меня отнюдь не впечатлила. Вот вы говорите, что видели лицо этого человека вблизи. И за время службы, верно, неоднократно видели умирающих солдат.
— О да. И, как ни грустно, даже женщин и детей, — мрачно поглядел на него Поул. — Но какое это имеет отношение к нашему делу?
Дарвин вздохнул.
— По всей видимости, никакого, во всяком случае, для вас и моего коллеги, доктора Монктона. Подумайте же, сэр, подумайте о той комнате. Подумайте о том, чем там пахло.
— Табаком? Вы уже упоминали об этом, а других запахов я что-то не припоминаю.
— Вот именно! Так спросите себя о том, чем там не пахло. Лежит умирающий, да? Лицо его уже отображает классическую предсмертную гримасу Гиппократа — отображает настолько точно, как будто она скопирована из учебника. Все так. Но где же запах смертельной болезни? Вам знаком этот запах?
Поул резко повернулся.
— Ничем таким там и не пахло! Проклятие!.. Я же чувствовал, что с комнатой что-то не так. Я прекрасно знаю этот душок — сладковатый, точно в мертвецкой. Какого же черта доктор Монктон не обратил внимания? Уж кто-кто, а он должен постоянно сталкиваться с этим запахом.
Дарвин пожал тяжелыми плечами и положил в рот очередную сморщенную сливу.
— Доктор Монктон уже перешел в своей профессии за тот рубеж, где репутация требует точных наблюдений. Такое приходит ко всем нам — рано или поздно. «Но гордый человек, что обличен минутным, кратковременным величьем и так в себе уверен, что не помнит, что хрупок, как стекло…». Да, нечто такое есть в каждом из нас, и в вас, и во мне. Впрочем, давайте зайдем чуть дальше. Больной схватил вас за запястья, вы держали его за плечи. По вашим словам, он бредил. Но каков он был на ощупь?
Поул сосредоточенно шагал взад-вперед по комнате, и без того тощая фигура вся словно бы подобралась от мучительных попыток вспомнить. Наконец полковник остановился и яростно уставился на Уилла Бейли.
— Жаль, у вас нет снадобья, чтобы он перестал храпеть. Сам себя не слышу! В таком шуме просто невозможно думать!.. Так, дайте-ка прикинуть, и каков же этот человек был на ощупь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Джейкоб Поул, нахмурившись, последовал за двумя своими спутниками в глубь старого фермерского дома. На физиономии его к досаде примешивалось уважение.
— Все вы, костоправы, одинаковы, — пробормотал он. — У вас на все сыщется ответ, кроме как на саму болезнь.
В доме царил стылый полумрак. Посередине длинного, выложенного неровными каменными плитами коридора, что вел к кухне и судомойне, сиротливо стояла масляная лампа. На высоких полках лежали заготовленные впрок сморщенные яблоки — их кисловатый запах был неожидан и приятен.
Монктон открыл дверь в судомойню, шагнул в темноту и неодобрительно проворчал:
— Что за досада! Я же велел ей оставаться с ним, а она взяла и ушла, а за лампой не уследила. Полковник Поул, не принесете ли фонарь из коридора?
Пока Поул ходил за фонарем, Дарвин неподвижно стоял в двери, принюхиваясь. Наконец появился свет. Монктон огляделся и вскрикнул от удивления.
— Это еще что? Его тут нет! Он же лежал вот на этой лежанке в углу.
— Может, он умер, и его отсюда вынесли? — предположил Поул.
— Да нет, вряд ли, — отозвался Монктон, однако голос его впервые звучал неуверенно. — Разве его стали бы переносить без моего разрешения?
— Похоже, все-таки перенесли, — произнес Поул. — Впрочем, это-то как раз легко выяснить.
Он запрокинул голову.
— Уилли, ты где?
Крик эхом разнесся по всему дому. Через несколько секунд сверху раздался ответный вопль:
— Что стряслось, Джейкоб? Вам там требуется помощь?
— Нет. Кто-нибудь спускался вниз, Уилли? Я имею в виду, за время моего отсутствия.
— Нет. Я боялся подхватить заразу.
— Здорово звучит, — пробурчал Поул. — Бравый старина Уилли отсиживается наверху с трубкой и фляжкой.
— Кто-нибудь тут внизу употреблял табак? — негромко осведомился Дарвин.
— Что? — уставился на него Поул. — Табак?
— Принюхайтесь, дружище. Втяните воздух. — Дарвин шагнул в комнату. — Здесь разжигали трубку, причем за последнюю четверть часа. Ну что, уловили? И что-то мне сомнительно, чтобы курила жена того человека.
Он подошел к лавке и приложил к ней пухлую руку.
— Совсем остыла. Итак, мы здесь, но ни мертвеца, ни умирающего не обнаружили. Доктор Монктон, как по-вашему, долго ли еще мог протянуть этот незнакомец?
— Недолго. — Доктор Монктон неуютно откашлялся. — Я бы сказал, не больше часа-двух.
— За час до последнего таинства — и вдруг уходит, — пробурчал Дарвин и, покачав головой, присел на краешек лежанки. — Что теперь? Вряд ли нам будет легко его отыскать, а мы все трое и так уже потеряли вечер на эту историю. Если вы не против потратить еще пару минут, мне бы хотелось услышать, что там говорил этот пациент в бреду. Вы не против, джентльмены? Обсудим?
Поул и Монктон переглянулись.
— Если желаете, хотя я крайне сомневаюсь… — начал врач, возвысив свой звучный голос на добрых пол-октавы.
— Да ладно вам, — перебил Поул. — Давайте. Только к чему обсуждать это здесь, в судомойне? Пойдемте наверх. Бьюсь об заклад, Уилл Бейли найдет нам местечко поуютнее, а коли захотите, так и по стаканчику — очень может быть, у него сыщется даже вполне приличная замена этому вашему ревеневому пирогу. — Он повернулся ко второму врачу. — Как вы знаете, доктор Монктон, когда вы осматривали этого человека, я был не просто сторонним наблюдателем. С вашего позволения, я расскажу, что видел, а вы, если сочтете нужным, меня поправите. Согласны?
— Ну, даже не знаю. Не уверен, что мне так уж хочется…
— Замечательно.
Джейкоб Поул взял лампу и зашагал обратно по коридору, предоставив остальным выбор — следовать за ним или же оставаться в темноте.
— Полковник Поул! — Вмиг растеряв всю величавость, Монктон засеменил за ним, пока Дарвин, пряча улыбку, замыкал шествие. — Помедленнее, полковник, помедленнее. Или вы хотите сломать тут в темноте ногу?
— Ну уж нет! Когда рядом с тобой сразу два доктора, перелом ноги запросто может оказаться смертельным! — Все же Поул замедлил шаг и повернул лампу так, чтобы назад, в коридор, тоже падал луч света. — Да-а, вечерок!.. Мы с Уиллом Бейли только-только устроились выкурить по трубочке виргинского да всласть поболтать про старые времена — мы вместе служили в Пондичерри и при взятии Манилы, — как вдруг снизу кричат, мол, доктору Монктону нужна еще пара рук в помощники.
— А почему не Уилл Бейли? — поинтересовался сзади Дарвин. — Это же его дом.
— Уилли уже принял на борт несколько пинт портера, а я был относительно трезв. Я оставил его тут вздремнуть, а сам спустился. — Поул фыркнул. — Я не костоправ — как вы уже сами могли догадаться, — но когда увидел тут в судомойне нашего бедолагу, так сразу понял: он одной ногой на том свете. Все бубнил себе под нос, бормотал и бормотал. А уж акцент у него — шотландский, да такой густой, хоть ломтями режь… Я добрых пару минут вслушивался, пока не разобрал. И еще он все время дрожал, и трясся, бормотал что-то, бормотал…
Женщина стояла сбоку от лежанки, обеими руками сжимая руку больного. Когда хриплый голос стал громче и отчетливей, она наклонилась над умирающим.
— Джон, нет. Не надо об этом.
В голосе ее слышался испуг. Глаза больного на краткий миг словно бы вспыхнули, приоткрылись в запавших глазницах. Женщина нервно покосилась на Джейкоба Поула и доктора Монктона, который готовил примочку из каолина и сухих трав.
— Его разум не здесь. Он… он сам не знает, что говорит. Тс-с, Джонни, лежи, успокойся.
— От Ханда-Айленд к побережью, за Минчем, — внезапно произнес несчастный, точно отвечая на какой-то незаданный вопрос. — Да-да, у самого берега… в заливе… Там-то вы его и найдете.
— Тс-с, Джонни, лежи тихо. — Подруга больного, привлекательная темноволосая женщина, согбенная трудом и заботой, крепче сжала его руку. — Постарайся поспать, Джон, тебе надо отдохнуть.
Небритый подбородок вновь затрясся, причем темная щетина подчеркивала бледность губ и восковых щек. Веки снова затрепетали.
— Двести лет, — надтреснутым голосом выговорил умирающий. — Двести лет он гниет там, и никто даже не подозревает, что хранится на борту. Один из кораблей старого короля Филиппа. Разбился и затонул. Да-да, со всей этой кучей золота, а до прошлого месяца никто ничего и знать не знал.
Джейкоб Поул рванулся вперед, на его худом лице отобразилось изумление. Женщина покачала головой.
— Сэр, не обращайте на него внимания. Он не в себе, повредился на голову.
— Расступитесь, дайте мне место, — деловито велел доктор Монктон. — А ежели вы, сэр, — он кивнул Поулу, — подержали бы его за плечи, покуда я приложу это ему к груди… А ты, добрая женщина, ступай на кухню, раздобудь еще горячей воды. Возможно, это принесет ему облегчение.
— Я не могу его оставить, — с мукой возразила женщина. — Никто ведь не знает, чем все закончится. Вдруг он…
Под яростным взглядом доктора голос ее оборвался. Она взяла большой медный таз и с видимой неохотой выскользнула за дверь. Джейкоб Поул крепко ухватил больного за плечи, для пущей надежности наклонившись вперед.
— Между берегом и Ханда-Айленд, — повторил через несколько секунд больной. Дыхание его прерывалось, воздух клокотал в горле, но в тоне сквозила уверенность. — Да-да, там и найдете, чуток к северу от Малкирка, возле устья Лох-Малкирка… Небывалая находка. Только, конечно, надобно снаряжение, там ведь глубина двадцать футов, да и слитки весят немало. А еще и этот дьявол… Без помощи никак…
Он умолк и застонал от прикосновения горячей припарки к голой груди. Скрюченные руки слабо взметнулись к горлу, потом снова упали.
— Держите его, — велел Монктон. — Начинается новый припадок.
— Держу. — Поул говорил совсем тихо. Склонившись к больному, он не сводил взгляда с синюшных губ. — Спокойней, Джонни.
Больным овладело лихорадочное возбуждение. Темная голова металась по сложенному одеялу. Исхудалые пальцы то сжимались, то разжимались.
— Идите на юг, — донесся еле внятный шепот. — На юг. Я-то знаю, каково у нас в Шотландии, тут без оружия не обойтись. Нельзя отбиваться от дьявола кортиками и мушкетами — нужна самая настоящая бомбарда. Я его видел — больше левиафана, выше Фойнавена и сильнее Фингала . Пятеро убиты, трое изувечены, а так-таки и показать-то нечего.
— Начинается, — внезапно произнес Монктон. — Конечности цепенеют.
Дыхание вырывалось из напряженного горла все с большим трудом.
— Раздобудьте оружие… не то лишь потеряем еще полклана… Оружие, а с ним уж к Лох-Малкирку, поднять слитки… с дьяволом не посражаешься… у нас только мушкеты. Да, я пойду… на юг. Нужно оружие… больше левиафана…
Когда голос затих, худые пальцы вдруг стиснули руки Поула, и тот вздрогнул — с такой силой впились ему в запястья черные ногти.
— Держите крепче, — предупредил Монктон. — Это последняя судорога.
Но не успел он договорить, как мышцы незнакомца начали расслабляться. Худые руки скользнули вниз по груди, свистящее дыхание затихло. Джейкоб Поул стоял, глядя на неподвижное лицо.
— Он… отошел?
— Нет. — У Монктона был обескураженный вид. — Еще дышит, и даже словно бы стало чуть легче. Я думал… Ну ладно, по крайней мере, он успокоился. Не могли бы вы отыскать эту женщину и проследить, чтобы принесли горячей воды? Хочу еще поставить ему банки.
Поул вглядывался в лицо больного.
— Похоже, ему гораздо лучше. Уже так не трясется. Что вы теперь будете делать?
— Ну, поставлю банки, ему явно надо пустить кровь, — кашлянул Монктон. — Потом, наверное, еще один пластырь — горчица, бургундская смола и голубиный помет. И, пожалуй, клизму из сурьмы, каменной соли и полынной горечи.
— Боже праведный! — Поул покачал головой и вытер нос рукавом. — По мне, уж лучше неделю страдать от запора. Пойду разыщу его подружку.
— И все?
Дарвин удобно устроился перед пустым камином, примостив на колени блюдо с инжиром и черносливом. Джейкоб Поул стоял у окна, задумчиво глядя в ночь и время от времени метая косые взоры на Уилла Бейли. Фермер обмяк в кресле-качалке, похрапывая, всхрюкивая и то и дело рывком возвращаясь к действительности.
— Все, что мне запомнилось — а я вслушивался изо всех сил, — пожал плечами Поул. — Не знаю, конечно, что там произошло после того, как я покинул комнату, но доктор Монктон говорит, больной лежал спокойно и в сознание не приходил. Потом доктор тоже вышел, а женщина осталась там. Дарвин взял инжирину и нахмурился.
— Не хочется ухудшать ваше и без того низкое мнение о моей профессии, однако теперь, когда доктор Монктон ушел, должен признаться, его наблюдательность меня отнюдь не впечатлила. Вот вы говорите, что видели лицо этого человека вблизи. И за время службы, верно, неоднократно видели умирающих солдат.
— О да. И, как ни грустно, даже женщин и детей, — мрачно поглядел на него Поул. — Но какое это имеет отношение к нашему делу?
Дарвин вздохнул.
— По всей видимости, никакого, во всяком случае, для вас и моего коллеги, доктора Монктона. Подумайте же, сэр, подумайте о той комнате. Подумайте о том, чем там пахло.
— Табаком? Вы уже упоминали об этом, а других запахов я что-то не припоминаю.
— Вот именно! Так спросите себя о том, чем там не пахло. Лежит умирающий, да? Лицо его уже отображает классическую предсмертную гримасу Гиппократа — отображает настолько точно, как будто она скопирована из учебника. Все так. Но где же запах смертельной болезни? Вам знаком этот запах?
Поул резко повернулся.
— Ничем таким там и не пахло! Проклятие!.. Я же чувствовал, что с комнатой что-то не так. Я прекрасно знаю этот душок — сладковатый, точно в мертвецкой. Какого же черта доктор Монктон не обратил внимания? Уж кто-кто, а он должен постоянно сталкиваться с этим запахом.
Дарвин пожал тяжелыми плечами и положил в рот очередную сморщенную сливу.
— Доктор Монктон уже перешел в своей профессии за тот рубеж, где репутация требует точных наблюдений. Такое приходит ко всем нам — рано или поздно. «Но гордый человек, что обличен минутным, кратковременным величьем и так в себе уверен, что не помнит, что хрупок, как стекло…». Да, нечто такое есть в каждом из нас, и в вас, и во мне. Впрочем, давайте зайдем чуть дальше. Больной схватил вас за запястья, вы держали его за плечи. По вашим словам, он бредил. Но каков он был на ощупь?
Поул сосредоточенно шагал взад-вперед по комнате, и без того тощая фигура вся словно бы подобралась от мучительных попыток вспомнить. Наконец полковник остановился и яростно уставился на Уилла Бейли.
— Жаль, у вас нет снадобья, чтобы он перестал храпеть. Сам себя не слышу! В таком шуме просто невозможно думать!.. Так, дайте-ка прикинуть, и каков же этот человек был на ощупь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45