— Я не могу! — взвыл он. — Я не могу это сделать!
— Конечно можешь. И помни, они не в состоянии причинить тебе боль.
— Значит, они — просто иллюзия?
— Этого я не говорил. Но поверь мне, Том, они не смогут навредить тебе, если ты сам им не позволишь. Сосредоточься только на банке. Старайся не думать ни о чем другом.
Что-то упало Тому на голову, и когда он поднял руку, чтобы смести это, то нащупал нечто гораздо более массивное, чем ожидал. Он шумно втянул в себя воздух и сбросил паука, ероша волосы обеими руками, а затем затопал ногами, как ребенок, впавший в истерику. Том увидел, как серое тело и толстые ноги паука рухнули в шевелящуюся массу, пока он исполнял свой непроизвольный боевой танец. Действовать!
Страх скрылся под толстым слоем смятения и брезгливости. Забыв, что левая нога и рука не в порядке (под объединенным воздействием чудесной силы паники и адреналина), он бросился к столу, безумно размахивая руками перед собой; поскользнувшись, чуть не упал, но, к счастью, сумел сохранить и равновесие, и скорость.
Между дверью и столом расстояние было невелико, но Тому казалось, что их разделяет не меньше ста миль, — жесточайшая пытка, испытание для самого храброго мужчины. Он моментально достиг стола — потребовалось каких-то сто лет, не больше, — и замер, руки его потянулись схватить проклятый сосуд, но ум оказался не готов к этому действию. Пауки скользили и расползались по стеклянной банке, сама банка была только входом или выходом в бесконечный туннель, через который исчадия ада выползали на свет.
Он чувствовал, что эти существа опять падают ему на голову, почти такие же легкие, как снежинки, пока он рассматривал перевернутую банку, но сейчас он слишком сосредоточился, чтобы смахивать их. Тупые иголки царапали кожу головы. Вниз по щеке что-то пробежало.
— Бери ее!
Не только раздраженный крик Ригвита прозвучал в комнате, этот же приказ раздался у Тома в голове. Словно загипнотизированный, он оглянулся и увидел маленькую конструкцию, сложившуюся из кишащих черных и коричневых тел и тысяч движущихся нитей, в форме его маленького друга Ригвита. Только раскосые глазки, которые моргали и смахивали пауков, и шевелящиеся губы свидетельствовали, что эльф еще жив под слоем насекомых.
— Выброси ее, сделай это сейчас, пока еще не слишком поздно! — Слова были только слегка искажены.
Снова побуждаемый к действию, Том наклонился вперед, стряхнул столько пауков, сколько смог, затем схватил грязную стеклянную банку за ободок. Пауки — сотни подлых, ненавистных существ — продолжали вылезать из банки, но он не обращал на них внимания — да и с какой стати? В комнате их были миллионы... Держа банку перед собой, точно от нее исходил дурной запах, молодой человек бросился к передней двери. Было трудно пробираться сквозь кучи (судя по тому, как тонули в них легкие ботинки, там находился уже не один слой) ползущих тел, и к множеству почти подавленных страхов прибавился новый. Что, если он рухнет на этот отвратительный ковер? Тогда какие у него шансы? Они моментально обовьют его своей паутиной, спеленают так, что он не сможет двигаться... Том заставил себя отбросить подобные мысли, приструнил разыгравшееся воображение. Не так-то это просто...
Киндред подошел к двери, зажав стеклянную банку в изгибе локтя. (Он вновь и вновь содрогался, пока это не перешло в постоянную дрожь, потому что пауки по-прежнему вылезали из горла банки, падали на пол или ползли вверх по его руке.) Затем повернул ключ, схватился за ручку и толкнул дверь. Черт, он же закрыл верхний и нижний засовы!
Несчастный взвыл от разочарования, и немедленно два, три — Господи, кажется, целая толпа! — может быть, четыре паука заползли ему в рот. С омерзением, почти рыдая, он выплюнул их, но не небрежно и хладнокровно, как Ригвит, а конвульсивно отхаркиваясь, — кроме одного, который застрял между языком и зубами. Ощутив во рту какую-то жижу, Киндред подавился, сейчас больше всего ему хотелось вызвать рвоту, но в любом случае времени на это не было.
Том нащупал засов под шевелящимся слоем, закрыл глаза (он почувствовал как бы капли дождя на веках — капли дождя? — хотел бы он, чтобы это оказалось так!) и отдернул засов. Дверь чуть подалась внутрь, верх был свободен. Не тратя зря времени и отказываясь верить, что все его тело теперь покрыто кишащими пауками, — принятие этого факта означало верный путь к безумию, кроме того, на это опять не хватало времени, — Том опустился на колени и схватился за то, что, как он надеялся, являлось концом нижнего засова Его хватка сокрушила маленькие тела, и он потянул так сильно, что стержень засова выскочил из своего гнезда. Дверь сдвинулась на какие-то миллиметры, но теперь она была свободна.
Что-то защекотало в ухе Тома и рискнуло полезть дальше. Том засунул палец внутрь и раздавил это, затем выцарапал ногтем. Было тяжело — о Господи, как же чертовски тяжело это было! — сохранять ум в состоянии оцепенения, но Том понимал, что другого выхода нет, он должен дойти до конца.
Он встал и одним движением распахнул дверь — и до чего же здорово оказалось вдыхать теплый летний воздух, видеть ярчайшие из звезд, даже несмотря на то, что приходится смаргивать раздражающий мусор! Как хорошо просто видеть и ощущать внешний мир, реальность вместо кошмарного сна. Но с ним еще не было покончено.
Жжение на спине. Укус в шею. Крошечные клешни, впившиеся в руку. Они становились реальностью! Они ухитрились из иллюзии перейти в настоящий мир, несмотря на все то, о чем говорил ему Ригвит. Том осознал, что чем дольше продолжалось вторжение, тем больше ослабевала его вера в нормальный мир, так что реальность съежилась, под конец уступив место нереальному. Молодой человек ощущал боль, и, если он быстро с этим не справится, она станет сильнее, чем можно вынести. Перехватив банку в другую руку, в правую, и игнорируя пауков, жуков и Бог знает что еще, что лезло из отверстия, Киндред отвел руку назад и швырнул прочь омерзительный сосуд.
Стеклянная банка описала правильную дугу, выбрасывая по дороге тела, как реактивный самолет — инверсионный след, и приземлилась где-то на опушке леса. Чувствуя, что все силы и решимость оставили его, Том тяжело оперся о дверную раму, наблюдая за насекомыми, которые торопливо покидали коттедж, образовав шевелящийся поток, который втягивало обратно в грязную стеклянную банку.
35
Перед бурей
Том, вздрогнув, проснулся, и всеобъемлющая паника чуть не захватила его снова. Лихорадочно обшарив глазами комнату, он убедился, что в спальне никого нет и уже наступил день. Комод, придвинутый к двери, напомнил ему о событиях предыдущей ночи.
Когда мерзкие твари убрались, он обессиленно рухнул на пороге. Том не имел понятия, сколько пролежал там, но очнулся от мягких добрых слов эльфа, который, держа перед ним стакан с какой-то жидкостью, просил его выпить. Едва пересохшие губы коснулись сладковатого напитка, как зелье, попав внутрь, отправилось путешествовать по венам, артериям и даже дыхательным путям, достигая каждой части организма, от пальцев ног до кончиков ногтей на руках.
— Оно поможет тебе заснуть, — кажется, сказал ему Ригвит.
Путь от крыльца до своей постели он мог восстановить в памяти только частично, например как запирал дверь на ключ и на засовы, хотя эльф уверял, что на сегодняшнюю ночь все опасности закончились. Еще он помнил, как мучительно долго на четвереньках поднимался в спальню, а Ригвит ободрял его. Но с этого момента наступал провал. Он не помнил, как придвигал комод к двери, как, полностью одетый, свалился в постель. Том посмотрел на свои босые ноги и предположил, что это Ригвит стянул с него ботинки и накрыл его простыней. К счастью, сон поглотил несчастного целиком, без всяких сновидений.
Том встал с кровати, все его тело одеревенело, но левая рука и нога оказались более подвижными, чем он ожидал. Молодой человек покрутил локтем в воздухе, расслабляя мышцы левой руки, затем несколько раз поднял левое колено к груди, наклоняясь вперед. Движения выходили неуклюжими и слегка болезненными, но во всем остальном он чувствовал себя прекрасно. Оглядывая свою одежду, Киндред заметил маленькие темные пятнышки — кровь и раздавленные тела врагов; кроме того, его свитер был порван в нескольких местах. Не возникло ни малейшего желания поднимать свитер и рассматривать кожу под ним.
Вместо этого он подошел к окну. День был сырым, просторное одеяло светлых облаков закрывало солнце и рассеивало его сияние. В лесу царила тишина, и, сколько Том ни прислушивался, ни один птичий крик не донесся до его ушей.
С некоторым страхом молодой человек вышел на площадку лестницы и взглянул вниз, ожидая увидеть убитых пауков, — и конечно, зрелище потрясло его, поскольку он все же надеялся не обнаружить их здесь, считая всех пауков плодом своего воображения, просто иллюзией, посланной в коттедж ведьмой Нелл Квик. И разве Ригвит не сказал, что они не могут причинить ему вред, имея в виду, что пауки реальны только в его сознании? Том был сбит с толку. Он видел их, ощущал их снующие лапы на собственной коже, но они не кусали и не жалили его. По крайней мере, почти до самого конца... Наверное, именно заверение Ригвита, что они не причинят ему реального вреда, как-то уменьшило их возможности. Если бы эльф не явился вовремя, кто знает, как бы воспринял это его собственный ум?
Том осторожно пошел вниз по лестнице, стараясь не наступать босыми ногами на пятна и крохотные тела с загнутыми лапками, и с опаской открыл дверь в кухню. Там было то же самое: никаких живых существ, но повсюду — настоящее кладбище пауков, чью зловещую мрачность никак не умалял дневной свет.
Рядом с лежащей на столе книгой — теперь, как он заметил, закрытой — стоял кувшин, содержавший тот самый напиток, который так нравился ему раньше; по крайней мере, Том полагал, что тот же самый. Молодой человек позвал эльфа, но ответа не получил. Наверное, Ригвит хоть и является хранителем коттеджа, но на самом деле не живет в нем, а приходит и уходит когда вздумается.
Чувствуя свою вину (конечно, следовало бы вспомнить об этом раньше), Киндред попытался позвонить в больницу в Шрусберри, куда увезли Кэти Бадд, но из мобильника доносился только треск акустических помех. Он решил позже съездить в город и наведаться в больницу. Затем Том выпил напиток прямо из кувшина и почти мгновенно ощутил ту же реакцию, что и в первый раз: внезапную отчаянную страсть к жизни; его ум очистился от всего неприятного, силы вернулись. С вновь приобретенным энтузиазмом молодой человек вымел из коттеджа раздавленные трупики; содрав с себя грязную одежду, засунул ее в большой помойный бак, располагавшийся в задней части дома, затем долго лежал в горячей ванне, скреб кожу щеткой, опять отмокал, пока вода не остыла. Вытершись, он осознал, что страшно голоден, и, быстро надев темно-синюю рубашку с короткими рукавами, джинсы и мягкие черные высокие ботинки, соорудил себе огромный завтрак из бекона, сосисок, яичницы и помидоров. Прикончив оставшийся в кувшине сок и вытерев губы салфеткой, Том решил, что теперь может сразиться с целым миром.
Однако на целый день это чувство сохранить не удалось.
* * *
Он звал ее, но не получил ответа.
Том бродил по лесу в поисках Дженнет, но девушки нигде не было видно. Не встретил он и других фей, а также животных, которые раньше попадались ему в больших количествах. Леса казались пустыми, бесплодными, лишенными жизни, если не считать самой растительности.
Так хотелось утешиться в ее объятиях, услышать от нее объяснения происходящему. Возвращение в Брейкен превратилось в настоящий кошмар, события последней недели начали давить на него и умственно, и физически. Какое бы облегчение он ни получил от напитка, его действие уже стало проходить, соответственно уменьшались силы и энтузиазм. Но это было не единственной причиной, по которой Том хотел бы увидеть Дженнет.
Молодой человек понимал, что любит ее. Он думал о своей фее, о ее очаровании — и только этот образ преобладал над всем остальным. Если бы не Дженнет, Том, возможно, с легкостью упаковал бы сумки, забрался в джип и уехал из Брейкена навсегда. Хотя... Возможно, он остался бы до кончины сэра Рассела. Уж это он обязан сделать для человека, которому стольким обязан.
Сэр Рассел — человек старых правил, чьи устоявшиеся взгляды и традиционные ценности не позволяли счесть приемлемым рождение ребенка вне брака. Его можно было воспринимать как некий обломок прошлого, часть той эпохи, которая вовсе не являлась такой уж благочестивой; но в любом случае он — дед Тома по отцу, и только это в конце концов имело значение. Несмотря на его неприятие, Том не сомневался, что Бетан и, возможно, даже его отец — Джонатан, сын сэра Рассела, — хотели бы, чтобы он находился здесь, когда смерть к старику подошла так близко.
Ну и, разумеется, ему любопытно было узнать, какую игру затеяли Нелл Квик и Хьюго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53