И тут нам все стало ясно! Резким движением заведя руки за спину, он распрямился, выпятил грудь и… стали ясно видны два отчетливых холмика под ковбойкой.
«Святой боже! — воскликнул я. — Так Келли — девушка!»
«Келли — мой сын! — заорала „леди Макбет“. — У него чисто мужская ориентация! И всегда таковой останется!»
Мы не обратили на эту дуру внимания. Глория подошла к перепуганной девушке, издавая тихое успокаивающее шипение. Очень нежно она сняла у Келли со лба хирургическое зеркало, и стало видно ее лицо. Да, это была самая настоящая девушка, и даже уже не очень молоденькая — ей, видимо, было около тридцати. Она, пожалуй, была даже хорошенькой, но сейчас ее личико исказилось от смущения и страха.
Мамаша Туссен продолжала вопить:
«И Келли обретет успех в театре, где всем заправляют мужчины, а потому ни одна женщина успеха добиться не может! Он станет звездой и сыграет в новых спектаклях — чертенка Пака в „Сне“ note 19, Оливера Твиста, Тома Сойера. Его имя будет, будет светиться над крышами театров! КЕЛЛИ ТУССЕН! А тогда и мое имя станет бессмертным!»
Но для нас ее вопли были просто звуковым фоном. Глория вытащила крошечную бутылочку из-под шампанского.
«Келли, дорогая, это вы сделали такой прелестный сувенир? — В ответ последовал молчаливый кивок. — И вы оставили его у нас на крыльце? — Еще один кивок. — И вы написали эту замечательно правдоподобную историю? И просили о помощи?»
Лицо Келли просветлело: «В-в-вам понравилось?»
«Очень! Но почему вы это сделали?»
«Чтобы привлечь внимание».
Я тихонько сказал: «А вот это уже слова настоящего профессионала! Это я понимаю! Сперва нужно завоевать внимание — неважно, как именно! А Келли наше внимание завоевать, безусловно, удалось! Примите мои поздравления».
«Спасибо. — Она даже сподобилась улыбнуться и тут же от смущения прикрыла рот ладошкой. — Было очень забавно сочинять все это».
«Но если вам нужна помощь, почему же вы не вошли и не попросили ее?» — спросила Глория.
«Я боялась. Все это было так странно и так отличалось от здешней жизни…»
«Но теперь-то вы скажете, какая помощь вам требуется?»
Ее ответ был последним сюрпризом. Келли вся так и вспыхнула. «Я хочу быть большой! -выпалила она, указывая на свою мать. — Больше, чем мама! И чтобы она наконец перестала торчать у меня за спиной!»
— Нет, — сказал Адам, — не хочешь ты становиться крупнее чисто физически, дорогая Келли! Так твоей проблемы не решить, да и в любом случае этого я тебе дать не могу. Придется тебе удовольствоваться тем, что ты так и останешься очаровательной крошкой, petite fille, так сказать, и будешь отлично сознавать, что столько женщин вокруг мечтают поменяться с тобой своим ростом.
Вот это да! Ах, коварный леопард-обольститель!
— Зато я могу тебе дать, — продолжал наш Магнетрончик, — силу мысли, и мысли твои будут куда более самобытными и прекрасными, чем у этой курицы, твоей матери, которая, по словам Альфа и Няни, обладает мозгами типичной провинциальной актрисенки. Ты будешь мыслить куда яснее и легко станешь находить ответы на любые вопросы, так что мадам Туссен останется только подавляться! — Он в очередной раз растерянно посмотрел на меня: — «Подавляться», Альф? Так можно сказать?
— Скорее «удивляться».
— Спасибо. Итак, дорогая Келли, знаешь, что мне от тебя нужно в обмен на все эти качества?..
Она, не шевелясь, сидела на диване, слишком смущенная, чтобы поднять на него глаза. Но заслышав его последние слова, встрепенулась, затаила дыхание и пролепетала:
— Ч-что?
— Но это всего лишь одна небольшая услуга!
— В-вы хотите, может быть, чтобы я с-сдела— ла вам какие-то макеты? Или кукол?
— Не совсем. У нас есть некий объем закодированной информации, которую мы никак не можем извлечь. А с вашим опытом работы с миниатюрными объектами и с вашей ТЕПЕРЕШНЕЙ гениальностью вы, вероятно, сможете нам помочь… Видите, этот микрочип поврежден, а нам совершенно необходима содержащаяся в нем информация, так что вы должны постараться его починить.
— Значит, у тебя ничего не вышло? Даже с помощью Шрдлу? — спросил я.
— Нет. Он безнадежен! Это как раз он и повредил чип.
— А где он сейчас?
— Отправился в Библиотеку Конгресса, на ходу декламируя стихи Кольриджа, Мэттью Арнольда, Артура Саймонса, Суинберна, Томаса Элиота, а также швыряясь цитатами из произведений всех известных литературных критиков. Он будет одним из самых больших зануд среди всех известных докторов филологии! — Адам повернулся к Келли: — Так вы попытаетесь помочь нам, дорогая? Это будет нелегко, и у вас может ничего не получиться, но это неважно. Победите вы или проиграете — все равно цена будет вами уплачена! И это будет ваше последнее занятие… э-э-э… миниатюрными делами. Я помогу вам сменить их на что-нибудь… побольше.
— Я попробую, мистер Мазер. — Я с трудом расслышал ее тихий голосок.
— Вам это покажется довольно странным, Кел-ли, — сказал Адам, галантно помогая девушке встать с дивана. — То, что мы просим вас починить, в те годы еще не было даже изобретено. Это такая мини-память с огромным количеством ячеек, в которых хранится всякая информация. Вы внимательно обследуете микрочип и постараетесь найти поврежденные ячейки. А теперь пройдемте вот сюда. — И он повел Келли к Дыре, крикнув мне на ходу: — А тебе. Альф, возможно, кое-что и удалось, но на всякий случай все-таки постучи по дереву!
— Кому какое дело? Я способен оказать достойное сопротивление любому чудовищу — творению этого Калиостро!
— Ах-ха-ха! Ох-хо-хо! Значит, вы с ней окончательно спелись! — И скрытая панелями дверь захлопнулась.
— Это ты ему ультранула, Глория? — спросил я.
— «Ультранула»? Как это?
— Рассказала с помощью ультразвука.
— Нет! — засмеялась она. — Он заметил, как ты переменился, и сам догадался.
— Я переменился?
— Удивительно! Ужасно! Потрясающе!
— А ты?
— Удивительно! Ужасно! Потрясающе!
— Да. Я чувствую себя так, словно обнаружил истоки Нила.
— А я чувствую себя как обнаруженный тобой Нил!
Мы сели. Глория устроилась у меня на коленях, сцепив мои руки у себя на талии и тесно прильнув ко мне.
— Я люблю тебя, люблю, люблю, — шептал я. — Ты моя первая и единственная любовь!
— И ты моя первая. Моя САМАЯ первая!
— Не надо шутить.
— Но это так и есть.
— Может, ты еще и девственницей до меня была?
— Да, была.
— Вот как? А я думал…
Она закрыла мне рот поцелуем. Ее трепещущий раздвоенный язычок скользнул по моим губам… Мы все еще пылали страстью, когда из Дыры появились наконец Адам и Келли. Но мы и не подумали переменить позу, пока Келли не произнесла резковатым, чуть ломким голосом:
— Ну все, дело сделано. Можешь отдавать в проявку. — Мы с Глорией мгновенно разомкнули объятия и уставились на нее.
Она по-прежнему была в своих вельветовых штанишках и старой ковбойке, но внутри у нее теперь отчетливо чувствовалась такая сила, что мне даже стало страшно за судьбу ее матери. Да и всего остального мира тоже.
— Большое спасибо, Мазер, — сказала она. Теперь ее слышно было просто отлично. — Я была полной дурой, тратя время на такое дерьмо, как это ублюдочное лилипутское шоу. Ведь Вторая мировая война только и ждет, когда о ней начнут снимать фильм — документальный сериал!
На студии, принадлежащей компании «Таусер филмс». Я, пожалуй, сделаю три части — война в воздухе, на море и на земле. По часу каждая. Единственная проблема — первичное финансирование. Хотя я думаю, что сумею уговорить Би-би-си предоставить мне кредит и кое-какие скидки. «Годы, которые высекли мир» — неплохое название. Тысячи действующих лиц… Ладно, всем привет. Чао!
И она исчезла.
— Господи Иисусе! Ничего себе — «всем привет!» — Я прямо-таки ошалел.
— Да, недурная перемена! — усмехнулся Адам. — Я даже начинаю гордиться своей меняльной лавкой.
— Она сумела устранить повреждения?
— Угу. И теперь у нас есть отличная основа для создания искусственного интеллекта.
— Но каким «большим Я» ты заменил ее комплекс неполноценности? Запихнул в ее головку мозги и находчивость Сесила Б. Де Милля? note 20
— Нет, Ф.Т. Барнумаnote 21.
— Ничего себе! Тогда вполне возможно, что в список этой «тысячи действующих лиц» будет включено целое слоновье стадо.
— И все слоны будут носить кличку Джумбо note 22!
— Одного я понять не могу, — сказал я. — Ей ведь явно ничего не стоило с помощью одного-единственного желания добраться сюда, так почему же она ждала столько лет?
— Из-за страха, Альф. Это все страх Неведомого. Именно он чаще всего тормозит все сокровенные желания.
ГЛАВА 4. СЕМЕРО ОТЛИЧНО ПОВЕШЕННЫХ ДЖЕНТЛЬМЕНОВ
Позднее, когда Адам отправился в Олдувайское ущелье note 23, чтобы примерно за миллион лет до сегодняшнего дня попытаться отыскать там источник происхождения Коллективного Бессознательного, я спросил Глорию, где здесь главный Рубильник. Я понимал, что здесь просто должна быть какая-нибудь такая штуковина, иначе даже наш Магнетрон, наш великолепный Загадочный Кот вполне мог бы заблудиться в глубинах времени-пространства. Ведь и мы, мошенники, тоже должны иногда отдохнуть, верно?
Глория отодвинула стоявшую в нише изысканную бледно-голубую китайскую вазу, и за ней на стене оказался весьма простой выключатель. Я протянул руку и повернул его. Ничего вроде бы не изменилось… но изменилось все! Постоянное поле сингулярности в одну секунду порождало идеальный «прерыватель Дедекинда» note 24, который и давал нам возможность существовать как бы в безвременном пространстве, где можно было бездельничать, есть, пить, заниматься сексом, принимать душ, выманивать у клиентов деньги и снова делать все это без малейшего ущерба для клиентов — ни одному из них не пришлось ждать (да этого попросту и не могло случиться), пока мы пребывали в комнате Глории на самом верху, куда вела чугунная лестница и где по стенам были развешаны все ее прежние кожи.
— Целая галерея Глорий! — заметил я, погладив ближайшую ко мне кожу.
— И, между прочим, постоянно обновляющаяся, — заметила она, — на радость человеку и зверю. Ляг со мной в постель, о Альф тысячи звезд! Разве не ждала я терпеливо там внизу этих мгновений?
— О да! — сказал я, целуя ее снова и снова. Несколько раз Я пытался встать с нашего ложа, но опять падал как подкошенный в ее объятия, погружаясь в глубину ее глаз, и меня приветствовало ее тихое ласковое шипение, похожее на шелест волн какого-то древнего моря… приветствовало и увлекало — куда-то вниз, вниз…
…И мерещились мне чугунные ступени под моими босыми ногами, неясные, далекие, и слабо освещенная комната, которую я миновал и вышел в огромную дверь, ощупью продвигаясь по темным коридорам, где стены были украшены странными произведениями искусства, исполненными сексуальной агрессивности и насилия. Указателями мне служили отметины могучих когтей леопарда, и я старался не отступать от тропы, ведущей меня между «одевающим» и «раздевающим» полями…
…пока не пришел туда, где висели те семеро, колышемые неощутимым ветерком, — на самом деле, кажется, это было первым проблеском в осознании мною реальности, а все остальное… все остальное — лишь отпечатки в памяти первых впечатлений моего посещения этого странного места… Что-то было в этом поле такое… Не знаю, как оно работало, но лучше было туда вообще не входить!
Я сделал еще несколько шагов вперед. Нагнулся, коснулся чего-то и почувствовал смертный холод…
То была его рука. Я крепко ее сжал — не знаю, был ли то художник Пьетро или крестоносец, уверенным я быть никак не мог… — и повернул тело так, чтобы слабый свет впереди меня…
— С-с-с-с! Альф! Что ты здесь делаешь? — Я почувствовал на плече руку Глории. — Ты ходил во сне! Как лунатик! Пойдем скорее отсюда!
Она крепко вцепилась в мое плечо — как и я сам в руку своего повешенного приятеля. Благодаря нашим объединенным усилиям он наконец повернулся так, как нужно…
Я тут же выпустил его руку.
— Что это? Сон? — спросил я в ужасе, когда свет упал повешенному на лицо.
Это было мое лицо! У повешенного, вращавшегося передо мной в бледном свете, было мое лицо!
— Господи, Глория, с какой это стати наш дорогой Котик подвесил на мясной крюк моего двойника?!
— То, что он рассказал тебе об этих людях, чистая правда. Просто вот этот случайно оказался похож на тебя.
Я пробежал чуть дальше, понимая, что теперь вполне смогу еще некоторое время выдержать этот холод, и схватил за ноги следующего. Я резко повернул его, и передо мной вновь оказалось мое собственное лицо! Я перешел к третьему повешенному, перевернул… То же самое! И у четвертого тоже, и у всех остальных… Я упал на колени.
И почувствовал, что она обнимает меня за плечи.
— Все! Что это, Глория?! Он что, коллекционирует покойников, похожих на меня? Или ждет, не стану ли я номером восемь? Может, мне пора бежать отсюда, пока не поздно? Впрочем, разве сбежишь от человека, который может последовать за тобой куда угодно? Что ему нужно? Зачем они здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
«Святой боже! — воскликнул я. — Так Келли — девушка!»
«Келли — мой сын! — заорала „леди Макбет“. — У него чисто мужская ориентация! И всегда таковой останется!»
Мы не обратили на эту дуру внимания. Глория подошла к перепуганной девушке, издавая тихое успокаивающее шипение. Очень нежно она сняла у Келли со лба хирургическое зеркало, и стало видно ее лицо. Да, это была самая настоящая девушка, и даже уже не очень молоденькая — ей, видимо, было около тридцати. Она, пожалуй, была даже хорошенькой, но сейчас ее личико исказилось от смущения и страха.
Мамаша Туссен продолжала вопить:
«И Келли обретет успех в театре, где всем заправляют мужчины, а потому ни одна женщина успеха добиться не может! Он станет звездой и сыграет в новых спектаклях — чертенка Пака в „Сне“ note 19, Оливера Твиста, Тома Сойера. Его имя будет, будет светиться над крышами театров! КЕЛЛИ ТУССЕН! А тогда и мое имя станет бессмертным!»
Но для нас ее вопли были просто звуковым фоном. Глория вытащила крошечную бутылочку из-под шампанского.
«Келли, дорогая, это вы сделали такой прелестный сувенир? — В ответ последовал молчаливый кивок. — И вы оставили его у нас на крыльце? — Еще один кивок. — И вы написали эту замечательно правдоподобную историю? И просили о помощи?»
Лицо Келли просветлело: «В-в-вам понравилось?»
«Очень! Но почему вы это сделали?»
«Чтобы привлечь внимание».
Я тихонько сказал: «А вот это уже слова настоящего профессионала! Это я понимаю! Сперва нужно завоевать внимание — неважно, как именно! А Келли наше внимание завоевать, безусловно, удалось! Примите мои поздравления».
«Спасибо. — Она даже сподобилась улыбнуться и тут же от смущения прикрыла рот ладошкой. — Было очень забавно сочинять все это».
«Но если вам нужна помощь, почему же вы не вошли и не попросили ее?» — спросила Глория.
«Я боялась. Все это было так странно и так отличалось от здешней жизни…»
«Но теперь-то вы скажете, какая помощь вам требуется?»
Ее ответ был последним сюрпризом. Келли вся так и вспыхнула. «Я хочу быть большой! -выпалила она, указывая на свою мать. — Больше, чем мама! И чтобы она наконец перестала торчать у меня за спиной!»
— Нет, — сказал Адам, — не хочешь ты становиться крупнее чисто физически, дорогая Келли! Так твоей проблемы не решить, да и в любом случае этого я тебе дать не могу. Придется тебе удовольствоваться тем, что ты так и останешься очаровательной крошкой, petite fille, так сказать, и будешь отлично сознавать, что столько женщин вокруг мечтают поменяться с тобой своим ростом.
Вот это да! Ах, коварный леопард-обольститель!
— Зато я могу тебе дать, — продолжал наш Магнетрончик, — силу мысли, и мысли твои будут куда более самобытными и прекрасными, чем у этой курицы, твоей матери, которая, по словам Альфа и Няни, обладает мозгами типичной провинциальной актрисенки. Ты будешь мыслить куда яснее и легко станешь находить ответы на любые вопросы, так что мадам Туссен останется только подавляться! — Он в очередной раз растерянно посмотрел на меня: — «Подавляться», Альф? Так можно сказать?
— Скорее «удивляться».
— Спасибо. Итак, дорогая Келли, знаешь, что мне от тебя нужно в обмен на все эти качества?..
Она, не шевелясь, сидела на диване, слишком смущенная, чтобы поднять на него глаза. Но заслышав его последние слова, встрепенулась, затаила дыхание и пролепетала:
— Ч-что?
— Но это всего лишь одна небольшая услуга!
— В-вы хотите, может быть, чтобы я с-сдела— ла вам какие-то макеты? Или кукол?
— Не совсем. У нас есть некий объем закодированной информации, которую мы никак не можем извлечь. А с вашим опытом работы с миниатюрными объектами и с вашей ТЕПЕРЕШНЕЙ гениальностью вы, вероятно, сможете нам помочь… Видите, этот микрочип поврежден, а нам совершенно необходима содержащаяся в нем информация, так что вы должны постараться его починить.
— Значит, у тебя ничего не вышло? Даже с помощью Шрдлу? — спросил я.
— Нет. Он безнадежен! Это как раз он и повредил чип.
— А где он сейчас?
— Отправился в Библиотеку Конгресса, на ходу декламируя стихи Кольриджа, Мэттью Арнольда, Артура Саймонса, Суинберна, Томаса Элиота, а также швыряясь цитатами из произведений всех известных литературных критиков. Он будет одним из самых больших зануд среди всех известных докторов филологии! — Адам повернулся к Келли: — Так вы попытаетесь помочь нам, дорогая? Это будет нелегко, и у вас может ничего не получиться, но это неважно. Победите вы или проиграете — все равно цена будет вами уплачена! И это будет ваше последнее занятие… э-э-э… миниатюрными делами. Я помогу вам сменить их на что-нибудь… побольше.
— Я попробую, мистер Мазер. — Я с трудом расслышал ее тихий голосок.
— Вам это покажется довольно странным, Кел-ли, — сказал Адам, галантно помогая девушке встать с дивана. — То, что мы просим вас починить, в те годы еще не было даже изобретено. Это такая мини-память с огромным количеством ячеек, в которых хранится всякая информация. Вы внимательно обследуете микрочип и постараетесь найти поврежденные ячейки. А теперь пройдемте вот сюда. — И он повел Келли к Дыре, крикнув мне на ходу: — А тебе. Альф, возможно, кое-что и удалось, но на всякий случай все-таки постучи по дереву!
— Кому какое дело? Я способен оказать достойное сопротивление любому чудовищу — творению этого Калиостро!
— Ах-ха-ха! Ох-хо-хо! Значит, вы с ней окончательно спелись! — И скрытая панелями дверь захлопнулась.
— Это ты ему ультранула, Глория? — спросил я.
— «Ультранула»? Как это?
— Рассказала с помощью ультразвука.
— Нет! — засмеялась она. — Он заметил, как ты переменился, и сам догадался.
— Я переменился?
— Удивительно! Ужасно! Потрясающе!
— А ты?
— Удивительно! Ужасно! Потрясающе!
— Да. Я чувствую себя так, словно обнаружил истоки Нила.
— А я чувствую себя как обнаруженный тобой Нил!
Мы сели. Глория устроилась у меня на коленях, сцепив мои руки у себя на талии и тесно прильнув ко мне.
— Я люблю тебя, люблю, люблю, — шептал я. — Ты моя первая и единственная любовь!
— И ты моя первая. Моя САМАЯ первая!
— Не надо шутить.
— Но это так и есть.
— Может, ты еще и девственницей до меня была?
— Да, была.
— Вот как? А я думал…
Она закрыла мне рот поцелуем. Ее трепещущий раздвоенный язычок скользнул по моим губам… Мы все еще пылали страстью, когда из Дыры появились наконец Адам и Келли. Но мы и не подумали переменить позу, пока Келли не произнесла резковатым, чуть ломким голосом:
— Ну все, дело сделано. Можешь отдавать в проявку. — Мы с Глорией мгновенно разомкнули объятия и уставились на нее.
Она по-прежнему была в своих вельветовых штанишках и старой ковбойке, но внутри у нее теперь отчетливо чувствовалась такая сила, что мне даже стало страшно за судьбу ее матери. Да и всего остального мира тоже.
— Большое спасибо, Мазер, — сказала она. Теперь ее слышно было просто отлично. — Я была полной дурой, тратя время на такое дерьмо, как это ублюдочное лилипутское шоу. Ведь Вторая мировая война только и ждет, когда о ней начнут снимать фильм — документальный сериал!
На студии, принадлежащей компании «Таусер филмс». Я, пожалуй, сделаю три части — война в воздухе, на море и на земле. По часу каждая. Единственная проблема — первичное финансирование. Хотя я думаю, что сумею уговорить Би-би-си предоставить мне кредит и кое-какие скидки. «Годы, которые высекли мир» — неплохое название. Тысячи действующих лиц… Ладно, всем привет. Чао!
И она исчезла.
— Господи Иисусе! Ничего себе — «всем привет!» — Я прямо-таки ошалел.
— Да, недурная перемена! — усмехнулся Адам. — Я даже начинаю гордиться своей меняльной лавкой.
— Она сумела устранить повреждения?
— Угу. И теперь у нас есть отличная основа для создания искусственного интеллекта.
— Но каким «большим Я» ты заменил ее комплекс неполноценности? Запихнул в ее головку мозги и находчивость Сесила Б. Де Милля? note 20
— Нет, Ф.Т. Барнумаnote 21.
— Ничего себе! Тогда вполне возможно, что в список этой «тысячи действующих лиц» будет включено целое слоновье стадо.
— И все слоны будут носить кличку Джумбо note 22!
— Одного я понять не могу, — сказал я. — Ей ведь явно ничего не стоило с помощью одного-единственного желания добраться сюда, так почему же она ждала столько лет?
— Из-за страха, Альф. Это все страх Неведомого. Именно он чаще всего тормозит все сокровенные желания.
ГЛАВА 4. СЕМЕРО ОТЛИЧНО ПОВЕШЕННЫХ ДЖЕНТЛЬМЕНОВ
Позднее, когда Адам отправился в Олдувайское ущелье note 23, чтобы примерно за миллион лет до сегодняшнего дня попытаться отыскать там источник происхождения Коллективного Бессознательного, я спросил Глорию, где здесь главный Рубильник. Я понимал, что здесь просто должна быть какая-нибудь такая штуковина, иначе даже наш Магнетрон, наш великолепный Загадочный Кот вполне мог бы заблудиться в глубинах времени-пространства. Ведь и мы, мошенники, тоже должны иногда отдохнуть, верно?
Глория отодвинула стоявшую в нише изысканную бледно-голубую китайскую вазу, и за ней на стене оказался весьма простой выключатель. Я протянул руку и повернул его. Ничего вроде бы не изменилось… но изменилось все! Постоянное поле сингулярности в одну секунду порождало идеальный «прерыватель Дедекинда» note 24, который и давал нам возможность существовать как бы в безвременном пространстве, где можно было бездельничать, есть, пить, заниматься сексом, принимать душ, выманивать у клиентов деньги и снова делать все это без малейшего ущерба для клиентов — ни одному из них не пришлось ждать (да этого попросту и не могло случиться), пока мы пребывали в комнате Глории на самом верху, куда вела чугунная лестница и где по стенам были развешаны все ее прежние кожи.
— Целая галерея Глорий! — заметил я, погладив ближайшую ко мне кожу.
— И, между прочим, постоянно обновляющаяся, — заметила она, — на радость человеку и зверю. Ляг со мной в постель, о Альф тысячи звезд! Разве не ждала я терпеливо там внизу этих мгновений?
— О да! — сказал я, целуя ее снова и снова. Несколько раз Я пытался встать с нашего ложа, но опять падал как подкошенный в ее объятия, погружаясь в глубину ее глаз, и меня приветствовало ее тихое ласковое шипение, похожее на шелест волн какого-то древнего моря… приветствовало и увлекало — куда-то вниз, вниз…
…И мерещились мне чугунные ступени под моими босыми ногами, неясные, далекие, и слабо освещенная комната, которую я миновал и вышел в огромную дверь, ощупью продвигаясь по темным коридорам, где стены были украшены странными произведениями искусства, исполненными сексуальной агрессивности и насилия. Указателями мне служили отметины могучих когтей леопарда, и я старался не отступать от тропы, ведущей меня между «одевающим» и «раздевающим» полями…
…пока не пришел туда, где висели те семеро, колышемые неощутимым ветерком, — на самом деле, кажется, это было первым проблеском в осознании мною реальности, а все остальное… все остальное — лишь отпечатки в памяти первых впечатлений моего посещения этого странного места… Что-то было в этом поле такое… Не знаю, как оно работало, но лучше было туда вообще не входить!
Я сделал еще несколько шагов вперед. Нагнулся, коснулся чего-то и почувствовал смертный холод…
То была его рука. Я крепко ее сжал — не знаю, был ли то художник Пьетро или крестоносец, уверенным я быть никак не мог… — и повернул тело так, чтобы слабый свет впереди меня…
— С-с-с-с! Альф! Что ты здесь делаешь? — Я почувствовал на плече руку Глории. — Ты ходил во сне! Как лунатик! Пойдем скорее отсюда!
Она крепко вцепилась в мое плечо — как и я сам в руку своего повешенного приятеля. Благодаря нашим объединенным усилиям он наконец повернулся так, как нужно…
Я тут же выпустил его руку.
— Что это? Сон? — спросил я в ужасе, когда свет упал повешенному на лицо.
Это было мое лицо! У повешенного, вращавшегося передо мной в бледном свете, было мое лицо!
— Господи, Глория, с какой это стати наш дорогой Котик подвесил на мясной крюк моего двойника?!
— То, что он рассказал тебе об этих людях, чистая правда. Просто вот этот случайно оказался похож на тебя.
Я пробежал чуть дальше, понимая, что теперь вполне смогу еще некоторое время выдержать этот холод, и схватил за ноги следующего. Я резко повернул его, и передо мной вновь оказалось мое собственное лицо! Я перешел к третьему повешенному, перевернул… То же самое! И у четвертого тоже, и у всех остальных… Я упал на колени.
И почувствовал, что она обнимает меня за плечи.
— Все! Что это, Глория?! Он что, коллекционирует покойников, похожих на меня? Или ждет, не стану ли я номером восемь? Может, мне пора бежать отсюда, пока не поздно? Впрочем, разве сбежишь от человека, который может последовать за тобой куда угодно? Что ему нужно? Зачем они здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29