газеты обрыдли ему до
тошноты, и как же приятно было рвать их в клочья и делать из клочьев
папье-маше, а уж из этой массы плюс картон, фанера, проволока,
просмоленная бечевка и разношерстные электронные детали, позаимствованные
в других отделах, он вместе с бригадой рабочих из декоративной мастерской
монтировал бутафорское оборудование для бутафорских опытов в новом корпусе
отдела этики.
Спору нет, занятие было веселое. Они устанавливали всевозможные
машины - самоосвещающиеся, жужжащие,тикающие машины и машины создающие
многоцветные эффекты северного сияния в газоразрядных лампах.
Устанавливали сотни всяческих "ографов", клетки с хомяками и белыми
крысами, батареи осциллоскопов, свинцовые экраны защиты от излучения и
операционный стол. Когда они кончили, бутафорская лаборатория походила на
лабораторию гораздо больше, чем настоящая.
гордостью реквизита была "машина этических решений", которую
Голдвассер построил специально для демонстрирования. Назвал он ее
"дельфийская пифия-1". это был здоровенный пульт из серой стали с
телепечатающей клавиатурой и набором градуированных дисков. Когда на
клавиатуре набирали моральную дилемму, диски указывали глубину, ширину и
интенсивновсть протекающих процессов, замеренных соответственно в павлах,
кальвинах и моисеях, а телепринтер печатал машинное решение.
Можно было, например, спросить: "должен ли человек ценить красоту
превыше добра?"
Машина тогда бы ответила: "истинная красота должна быть доброй;
истинное добро должно быть прекрасным".
К тому же Голдвассер научил машину присовокуплять: "ваше величество".
В последний вечер перед генеральной репетицией Голдвассер по
собственной инициативе допоздна засиделся в новом корпусе - доводил
"ографы" до кондиции, устраивал на ночь белых мышей. Только он собрался
выключить свет и уйти, как его взгляд скользнул по "пифии-1", Голдвассер
вернулся и стал ее глубокомысленно созерцать. Ему казалось, что во многом
она - гораздо более солидное и убедительное достижение, чем все его,
Голдвассера, печальные схватки в родном отделе с вопросником по убийствам
и с парализованной девушкой.
Он улыбнулся машине, погладил ее, и на какую-то секунду ему даже
почудилось, будто машина в ответ замурлыкала. Он уселся перед клавиатурой
и, опустив голову на руки, мечтательно глядел на нее до тех пор, пока она
со всей мыслимой плавностью не раздвоилась у него в глазах, предоставив
ему рассуждать о вакууме мысли в промежутке между двумя изображениями.
рука его машинально потянулась к клавишам, и он одним пальцем отстучал
вопрос: "что такое хорошая жизнь?"
Он снова дал изображению раздвоиться. И тут на каждом изображении
увидел нажатую клавишу. Он вздрогнул и выпрямился на стуле. Машина успела
отпечатать:
"%"
%? это еще что за этический совет? не для того Голдвассер отлаживал
машину, чтобы она выдавала загадочные ответы вроде "%". А пока он хлопал
глазами, появились новые буквы:
"нп от? Верл".
Кровь чужеродной жидкостью застыла у него в венах. "нп от? Верл"
положительно сделало бы честь любой дельфийской пифии. К тому же машина не
присовокупила "ваше величество". Голдвассер почувствовал себя доктором
франкенштейном. Творение его рук вышло из под его власти.
Машина продолжала печатать:
"неч ссссссссссссссссссссссссссссссссссссбббб".
Оправившись от шока, Голдвассер начал приходить в себя. тут явно
орудует чужая сила, естественная или сверхъестественная. В машину вселился
бес. Голдвассер простер руки, трясущиеся от нервной дрожи, и неритмично
отстучал на послушных клавишах:
"кто там?"
Пауза. Потом машина отозвалась:
"ннечего сссссооббббббщитть".
Голдвассер уставился на эти слова, пытаясь их осмыслить. Машина вновь
заработала по собственному почину:
"нне нее ене нечего сообщить".
Голдвассер стал делать выводы. "нп от? верл" - это, может быть, язык
домовых, но ни одно сверхъестественное существо не скажет "нечего
сообщить".
"что вы затеяли?" - отстучал он.
Ответа не было. На мгновенье зажглась красная лампочка, датчик
моральной интенсивности зарегистрировал было вялый 1 моисей, но на
бумажной ленте не отразилось ничего.
"ну?" - отстучал Голдвассер.
Машина заколебалась.
"п-по вполне понятным п-причинам, - отпечатала она, - не имею права
разглашать сведения о своей работе".
"вот как?" - отстучал Голдвассер.
"да". - подтвердила машина.
" Тогда я вам объясню, что вы делаете, - отстучал Голдвассер. Вы
посягаете на мою машину".
Машина призадумалась.
"с-служу ее величеству к-королеве", - отпечатала она довольно сухо.
"серьезно?" - не поверил Голдвассер.
"да".
"ну, тогда дело другое".
"я забрался в эту машину в порядке исполнения служебного долга".
"чего?"
"долга".
"в таком случае, я вас выпущу".
"очень обяжете".
Голдвассер поднял пульт машины. Из ее чрева вылез немолодой человек в
плаще с поясом и мягкой фетровой шляпе трильби.
- Добрый вечер, - сказал он.
- Добрый вечер, - сказал Голдвассер.
- ну, мне пора.
- Вы не останетесь?
- к сожалению, тороплюсь.
- правда? что ж, если вам действительно надо...
- очень мило с вашей стороны, что вы приглашали меня остаться.
- Может, как-нибудь в другой раз?
- с большим удовольствием.
- Доброй ночи.
- Доброй ночи.
человек приподнял шляпу и юркнул в стенной гардероб, а дверцу за
собой прикрыл тщательно, но с таким расчетом, чтобы осталась небольшая
щелка, через которую можно было бы по-прежнему следить за Голдвассером.
"усиленная служба безопасности в связи с королевским визитом",
подумал Голдвассер. Он чувствовал, что защита у него на диво.

29
Как и следовало ожидать, на генеральной репетиции все пошло вкривь и
вкось.
Впервые во плоти и крови явились все гости, которых пригласили
пожимать королевскую руку. была, естественно, большая группа из
объединенной телестудии во главе с Ротемиром Пошлаком и сэром Прествиком
Ныттингом. были директора строительных фирм. Были промышленники -
изготовители вычислительных машин, члены правительства и муниципалитета.
Были представители фирм, поставлявших институту кровельные материалы,
паркет, батареи центрального отопления, водопроводные трубы,
электропроводку, оконнные стекла, малярные краски, обои, аппараты
электросварки, бетономешалки и строительные леса; представители
подрядчиков от ассенизаторов и сантехников; представители поставщиков
бумажной ленты и самописцев, фанеры и просмоленной бечевки; представители
фирмы проката, предоставившей красный ковер, и представители компании
"имперские товары для церемоний". все явились с женами.
Никто не знал, куда податься. Выжидательно слоняясь, они забрели в
коридор, но миссис Плашков не могла перекрыть своим голосом общий шум, и
они снова поразбрелись: жены - на поиски места, где можно присесть, мужья
- на поиски уборных, к тому времени благополучно забитых досками и
закрашенных под цвет стен. Все вполголоса осведомлялись друг у друга:
"послушайте, какого черта, неужто здесь все терпят до вечера?" это вводное
замечание дало толчок великому множеству бесед, кое-кому удалось убедить
кое-кого приобрести вычислительные машины или подписать контракты на
застекление окон и вывозку нечистот. Один доверительно брал другого за
локоть, и собеседники плутали среди неразберихи лестниц и чехлов, там, где
рабочие заканчивали последнюю отделку всевозможных церемониальных
сооружений, а жены плелись следом, толкуя о недостатках иностранной
прислуги и о сравнительных преимуществах нефти перед углем для
центрального отопления. Сэр Прествик Ныттинг вместе с постоянным
вице-секретарем из министерства уселись на свежевыкрашенную скамью, и у
обоих сзади на брюках появилось по зеленому пятну. жена заведующего
отделом сбыта бумажной ленты лишилась туфли, застрявшей в бетонной кашице.
Малолетнюю дочку Чиддингфолда начало тошнить, и она, не выпуская букета из
рук, заперлась в дамском туалете.
К тому времени как сотрудники института загнали для рукопожатий всех
до единого в коридор, было уже поздно и в воздухе реяло заразительное
чувство паники. Пробило три часа, а люди все еще толпились в беспорядке.
Но вот на подъездную дорожку свернул автомобиль Ноббса, и ансамбль
институтских магнитофонов грянул государственный гимн. Джелликоу выступил
вперед, отдал честь и ухватился за ручку двери. Дверца не поддавалась.
- не открывается, ваше величество! - взвыл Джелликоу.
- что? - переспросил Ноббс, прижав лицо к боковому стеклу наподобие
зверя в клетке.
- Дверца, по-моему, заперта, мистер Ноббс!
- заперта?
- нажмите кнопку, мистер Ноббс, ваше величество!
- какую кнопку? не вижу! где она?
- ради всего святого! - заорал Нунн. - Мы уже запаздываем на
пятнадцать секунд! Открывайте другую!
- она тоже заперта! - взвизгнул Ноббс, окончательно пав духом.
- бога ради, водитель, - воскликнул Нунн, - отоприте ему дверцу!
- не могу, сэр, - сказал водитель. - мне нипочем не просунуть руку
через стеклянную перегородку.
- лезьте через борт, машина-то без верха! - скомандовал Нунн.
Ноббс повиновался, весь дрожа, мокрый от пота.
- Добрый день, ваше величество, - сказал Чиддингфолд, пожимая ему
руку.
- А теперь бегом, Ноббс! - заорал Нунн. - Мы на полторы минуты
отстали от графика.
Ноббс пустился бегом. Сначала вдоль почетного караула, потом
наперерез за причитающимся ему букетом.
- где букет? - воскликнул он, в отчаянии озираясь по сторонам.
- неважно, - сказал Нунн. - пошевеливайтесь! не забывайте, у нас
всего лишь генеральная репетиция.
В сопровождении Чиддингфолда и Нунна Ноббс взбежал вверх по лестнице,
врезался в суматошную толпу и начал пожимать руки, применяя метод
случайного отбора.
- Да шевелитесь же, Ноббс! - подстегвал его Нунн, пока они
продирались через толпу. - Мы задержались уже на две с половиной минуты.
Наконец, отстав от графика на шесть минут, группа высоких гостей
приступила к обходу учреждения.
- Возьмите ноги в руки, - заорал Нунн. - попробуйте наверстать время
в коридорах.
добежав до отдела спорта, Ноббс до того запыхался, что не мог
произнести заготовленные вопросы. А сэр Прествик Ныттинг, одним махом
преодолев два лестничных марша, ведущих к отделам моды и прессы, свалился
с легким сердечным приступом.
- так держать! - вскричал Нунн. - Вечером все образуется.
Когда они примчались к буфету, выстроенному специально для
торжественного случая, у Ноббса кололо в боку и болел живот, а отставание
от графика возросло до девяти минут.
- ешьте же, Ноббс, - задыхаясь вымолвил Нунн, когда Чиддингфолд
подскочил с "максимально вероятной закусочной нагрузкой" - тремя бокалами
шампанского, четырьмя чашками чая, пятью сандвичами, двумя эклерами и
наполеоном. - посмотрим... Посмотрим, можно ли это проглотить... За пять с
половиной минут.
шумная была трапеза. Каждый прилагал все усилия, чтобы не задыхаться
и не пыхтеть, но воздух так и гудел от грома топочущих ног в дальних
коридорах, пока остальные участники забега преодолевали дистанцию и один
за другим вваливались в комнату. Мужчины напряженно и нетерпеливо
спрашивали друг друга: "куда же, к дьяволу, запропастился у них туалет?"
из угла, где комнатные растения образовали густую зеленую стенку,
явственно доносились забористые словечки, смех и звон бьющегося стекла.
это веселились шестеро лаборантов, которых посадили в загончик для прессы,
поручив испытать прочность загородки на швыряние бутылками и сандвичами.
В конце концов держащегося за живот Ноббса спешно выпроводили из
института и запихнули в автомобиль, а упавшего сэра Прествика нашли и
отправили в больницу.
- сами виноваты, Прествик, - мягко упрекнул его Пошлак, провожая
носилки до дверей. - Вечно вы стараетесь, взваливаете на себя непосильное
бремя, правда ведь? гости попарно разошлись, а сотрудники института
повалились на стулья, отыскивая их методом случайного отбора. Над разбитым
стеклом, над объедками сандвичей, над явными отпечатками двух телес, над
модельной туфлей, застрявшей в бетоне, и несколькими десятками
протрезвевших кибернетиков нависла гробовая тишина.
- очень здорово! - сказал наконец Нунн.
Никто ничего не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23