С нашего балкона хорошо было видно. У нас тогда шли
нелады, скандалы, словом, не до того. Однажды ночью лежал я без сна и все
смотрел на эту штуку. Подумалось: ежели они такие всемогущие, чего б им
стоило уладить все наши с тобой дела - и квартиру, и любовь, и заработки,
словом все. А уж я б им...
(Целый абзац жирно, неприглядно замазан)... словом, когда это
выяснилось, предпринять что-то было уже невозможно. Я оказался полностью в
их власти, в этих подземельях, которым вроде и конца-краю нет. Это не в
иных мирах, это по сути рядом с тобой, но - недостижимо, и все время
страшное ощущение полной потери себя. Фатальный вздор - представлять их
посланцами издалека, это обычные бесы, они просто регулярно меняют
приманку и облик. Но не это главное - Ниночка, тот, кто живет с тобою
теперь, это вовсе не я, знай! Это изделие, кукла, Буратино с
тремя-четырьмя датчиками, он еле умеет говорить, да и на меня не очень-то
смахивает, но им сходство и не важно, они заряжают внушением, и тебе, за
исключением очень уж грубых несуразиц, все кажется нормальным. Нинок, я
пропал окончательно, но ты еще можешь выбраться.
Эта иллюзия, нынешнее верование в "серебристых людей" из пространства
оборачивается уже теперь многими жертвами; расскажи об этом, где надо,
подключи контрразведку. Здесь много тех, что числятся пропавшими без
вести.
Этого Буратино можно уничтожить, нужно только (несколько строк
зачеркнуто) и тогда все станет на место. Тогда - но это почти несбыточно,
- может быть, ты вызволишь и меня. Главное, пока не позволяй ему
(зачеркнуто), не подписывай ничего в его присутствии, не смотри в глаза -
они читают по взгляду, не эта кукла, конечно, а те, кто пользуется им, как
биноклем; на него действуют, как это ни смешно, лишь заклятья, те, что я
перечислил.
Нина, про... (тут письмо обрывается на полуслове, внизу страницы
длинный росчерк, будто писавшего куда-то вдруг поволокли).
ВСЕ ПРОТИВ ВСЕХ
Столетье назад - теперь это видно - тогдашний широкий всеохватный
гуманизм напитан был крепчайшей убежденностью, что мировой вектор событий
несомненно к лучшему, "из мрака" - так тогдашние прогрессисты обзывали
свою чудесную пору. И огромный хрустальный массив той убежденности лишь
нынче, похоже, осел, растрескался, обратился в стеклянный бой. Но жить без
такой вот эпохальной веры в лучшее - это ведь вовсе уподобиться хряку, что
сегодня повизгивает, жрет, плодится, а завтра, глядишь, его уже потрошат
на заднем дворе. И все же этой славной людской традиции, блистательной
перспективе вдали, по всему видать окончательно пришел конец. А потому и
биологическая природа наша, чувствительная к таким вещам как сейсмограф,
меняется на глазах.
Как водится, плебс первый нутром ощутил перемену, и случаи
четвероногого хождения, всего лишь пяток лет назад бывшие сенсацией,
теперь никого особо не удивляют. А массовая регистрация лекарями (их,
правда, теперь по-старинке именуют ведунами), случаев атавизма? Не далее
как позавчера встретился нам в подземном переходе экземпляр -
дымчато-серый, волчьей масти юноша, что куда-то мчался, держа в зубах (!)
дамскую сумочку. Да, именно волосатость - вот первое, что бросается в
глаза, волосатость и - следствие - отказ от одежды. Еще симптом: женский
бюст (у молодежи это особенно заметно), явно смещается книзу, ближе, так
сказать, к коровьему варианту, а верхние два ряда желез остаются
недоразвитыми. Посему новое поколение так потешается над классическими,
еще кое-где уцелевшими мраморными торсами, потешается на свой лад,
усевшись в кружок прямо на грязный пол возле монумента, закатив глаза и
раскачиваясь на седалищах, хохочут они - но это уже не совсем людской
хохот, скорее какой-то визгливый кашель - до тех пор, пока заводила стаи
не вспрыгнет на плечи злосчастной Венере и серией ужимок не доведет своих
приятелей до окончательного изнеможения.
Почему мы ходим по улицам с дробовиками? Ведь патроны к ним давно уже
вышли, и в обыденной жизни гораздо сподручнее стальной прут, или
монтировка? Тут сказывается, на мой взгляд, возрождающееся мистическое
отношение к огнестрельному оружию, из тусклого родового воспоминания об
огненной смертоносной трубке, их опасаются чем дальше, тем больше, помимо
всякой логики. Не понятно также, как ориентируются враждующие стаи в
потасовках, как они различают друг друга - по масти? По запаху?
Что впечатляет по сравнению с недавним, так это молчаливость нынешней
жизни.
Вопли и крик - лишь в момент крайнего возбуждения, драки, насилия, в
прочее же время мои соплеменники (могу ли с полным правом теперь их так
называть?) быстро и безгласно снуют по своим делам, обмениваясь друг с
другом знаками угрозы, или приязни, в зависимости от характера встречи. То
там, то здесь возникает внезапно людское скопление, куча, короткий визг -
и, подойдя туда (с дробовиком, разумеется), находишь на опустевшей
площадке затоптанное тело, или же изнасилованную, с воющим плачем
собирающую разбросанные манатки.
Кое-кто думает, что нынешний образ жизни - дело преходящее, голод,
эпидемии, нашествие дальних врагов вскорости вынудит к нормализации,
хочешь того или нет. Однако ж надежды на такое держатся лишь на благих
предположениях; ожидаемого голода нет уже который год, ибо слабый, но
постоянный ручеек продовольствия неизменно течет сюда из какого-то
дальнего таинственного источника; эпидемии здесь как-то не отмечались -
даже грипп, - но это и понятно, любой занемогший завтра же будет пришиблен
недоброжелателем, или первым встречным, и эпидемия пресечется на корню. Ну
а завоеватель, если он только не клинический дебил, наверняка сто раз
прикинет, нужно ли ему вообще заполучать этот рассадник убийц. То есть,
даже надежда на агрессора отпадает.
К слову, способ транспортировки женщин в клетках на колесиках (это
обычно грубое сопряжение овощного контейнера и тележки из универсама),
похоже, стал общепринятым. С той же целью применяются железные бочки,
которые легче катить. Это не гарантирует полностью, что жену не отнимет
встречная разбойная ватага, но создает какую-то видимость защиты, и
два-три перекрестка с таким буксиром вполне можно пробежать
беспрепятственно. Надежнее все же содержать своих женщин в малодоступных,
скрытых полостях домов - бывших ванных, кладовках и погребах, вместе с
припасами. Вообще, нынешний образ жизни способствует домоседству
обремененных женами и детьми отцов, и напротив того, бродяжничеству и
хищничеству молоди, начиная от наводящих жуть несметных подростковых толп
до малочисленных шаек зрелых холостяков, действующих наверняка. Целые
кварталы контролируются группами, на первый взгляд вовсе ничем не
спаянными изнутри, склочными, ежечасно конфликтующими - и, тем не менее,
по сигналу тревоги все это войско мгновенно запруживает улицы;
разномастное, мохнатое, урча и повизгивая, то и дело переходя на
четвероногий галоп, они стремительно перетекают из подворотни в подворотню
в поисках врагов. И горе тогда злосчастному меняле, расположившемуся на
подстилке у входа со своим нехитрым товаром (старый комбинезон, тыква,
чугунок проса), прохожей старухе, либо даже клыкастому патриарху, всего
лишь выглянувшему на шум.
И тут поневоле вспоминается, приходит на ум невероятная длительность
и стабильность пещерного периода, с его устойчивым людоедским укладом. И
недоумение, отчего, мол, кроманьонец, по всем статьям нам подобный, столь
долго практиковал сугубо крысий образ жизни, потихоньку улетучивается. А
восторженная вера во всеобщее движение по спирали и вверх к издавна
предопределенному сиянию вспоминается уже без досады, без умиления, без
ностальгии, просто как очередной обольстительный вывих чистого разума.
Переходя через улицу, посмотри сперва налево, потом направо, потом
опять налево, и снова направо, и так все время. Опасность может нагрянуть
с любой стороны.
"НОВЕЙШАЯ ГЕРАЛЬДИКА", ВЫПУСК 3 (ФРАГМЕНТ)
...На зеленом поле в обрамлении, отдаленно имитирующем оковку щита -
белый орлоконь, вставший на дыбы, увенчанный миниатюрным колечком
рубинового цвета с жемчужным шариком (распространенный в то время символ
искусственного спутника Земли, однако есть мнение, что кольцо в равной
степени может отображать орбиту электрона в атоме, как ее тогда
представляли. Над щитом, в месте, где традиционно помещалась корона, или
же рыцарский шлем - рельеф Галактики, на фоне которой Х-образный сюжет,
выполненный в той же технике значковой эмали - белая рука в позиции, так
сказать рукопожатья, держит значительных размеров коричневый фаллос, что,
надо полагать, символизирует популярный в то время лозунг насчет дружбы
рас. Отсутствие желтой руки (или такого же фаллоса), по-видимому, говорит
о том, что дружба эта не распространялась в тот момент на монголоидов.
Орлоконь - фигура малоизученная в геральдике, и разные исследователи
трактуют ее каждый по-своему. Ближе к истине, надо думать, представление,
что в этом образе пытались соединить такие черты, как неукротимая
воинственность, с поистине лошадиным терпением, что вполне согласуется с
историческим портретом страны в ту эпоху.
Однако же наибольшее недоумение знатоков вызывает вовсе не эта сама
по себе нетрадиционная композиция герба, а как раз не особенно бросающаяся
в глаза деталь, именно: внизу под щитом, где зачастую помещают девиз,
голубеет миниатюрный овальчик с надписью "Форд". В эмблематике этот символ
достаточно изучен и знаменует собой всего лишь вид распространенного
некогда экипажа, в работе которого использовался принцип колеса, а также
тепловой бензиновый двигатель. Каково назначение этого знака в данном
гербе - сказать трудно.
РАССКАЗ ДЕСЯТНИКА
Проснулся затемно, а Работники уже шумят. Выглянул - у ворот под
фонарем толкутся, бочки перегружают. Я там для них специально штабель
бочек устроил, чтоб, когда делать нечего, возились себе. Ясное дело,
Работникам без работы невозможно.
Другие возле кормушки стоят, ждут, когда я им тюри набуровлю. Рано
еще, постоите. Оделся, сапоги натянул - и во двор. Взял с собой двух
Работников, один нивелир несет, второй рейку, на дамбу двинулись -
определить, чего нынче делать надо. Позавчера Строитель дал мне задание
насыпать дамбу через долину. Сам велел, чтоб тут было озеро. А заодно по
дамбе дорогу проложить.
Вернулся, как раз шесть пробило. Открыл кран, напустил им тюри. Бочки
бросили перетаскивать, к еде потянулись. И я тем временем перекусил. Жую,
в окно посматриваю на улицу.
А там Солдат полно, танков, кухонь походных, Командиров. Все прет на
выход из человейника. В форме, в касках, при оружии. Не понравилось мне
это - опять, значит, войну объявят. Грузовик прокатил с Красотками для
Солдат. Солдат - это тебе не Работник бесполый какой-нибудь, он всегда до
баб лютый. Красотки все черненькие, одинаковые, щебечут, как пташки.
Второй грузовик с блондинками. Пекутся о Солдатах у нас в человейнике,
всеобщая, так сказать, любовь к армии.
Кончили Работники тюрю, раздал я им тачки, ломы, лопаты - и на дамбу.
Рассказал, показал, закипела работа - любо-дорого глядеть. Раньше все это
машины делали, да Ученые подсчитали, что Работники дешевле. И то правда:
Работника держать гроши стоит - ест тюрю из тыквы, спит в ящике 200х40х60,
а работы за день переделает, что твой трактор. Тихие, не то что Солдаты -
ни баб, ни скандалов. Говорил мне знакомый, Десятник, как и я: мол, хотели
и Солдат сделать бесполыми, да не вышло. Солдату свирепость нужна, а
получились Солдаты кроткие, как волы.
Роют мои волы ложе под дамбу, а тут по селектору войну объявили.
Третья уже война с начала года. Сам, говорят, войнами решил ускорить
естественный отбор. Наш человейник, пятый, объявил войну третьему. Оно и
правильно, третий человейник уж очень пакостный, хотя бы то одно, что там
все рыжие. Да и прочие человейники рядом не лучше. Один наш приличный,
несмотря на такое окружение. Но - некстати эта война для нас, ужас как
некстати. Дамбу не успеем к сроку, как пить дать.
Принялись они тут же нас бомбить. Загнал я Работников в убежище,
воткнул телевизор, стали смотреть войну. Сперва наши насели на третий,
только дым повалил. Часа не прошло, как уже вражеский инкубатор подступили
штурмовать. Солдаты остервенились вконец - шутка ли, три месяца не
воевали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
нелады, скандалы, словом, не до того. Однажды ночью лежал я без сна и все
смотрел на эту штуку. Подумалось: ежели они такие всемогущие, чего б им
стоило уладить все наши с тобой дела - и квартиру, и любовь, и заработки,
словом все. А уж я б им...
(Целый абзац жирно, неприглядно замазан)... словом, когда это
выяснилось, предпринять что-то было уже невозможно. Я оказался полностью в
их власти, в этих подземельях, которым вроде и конца-краю нет. Это не в
иных мирах, это по сути рядом с тобой, но - недостижимо, и все время
страшное ощущение полной потери себя. Фатальный вздор - представлять их
посланцами издалека, это обычные бесы, они просто регулярно меняют
приманку и облик. Но не это главное - Ниночка, тот, кто живет с тобою
теперь, это вовсе не я, знай! Это изделие, кукла, Буратино с
тремя-четырьмя датчиками, он еле умеет говорить, да и на меня не очень-то
смахивает, но им сходство и не важно, они заряжают внушением, и тебе, за
исключением очень уж грубых несуразиц, все кажется нормальным. Нинок, я
пропал окончательно, но ты еще можешь выбраться.
Эта иллюзия, нынешнее верование в "серебристых людей" из пространства
оборачивается уже теперь многими жертвами; расскажи об этом, где надо,
подключи контрразведку. Здесь много тех, что числятся пропавшими без
вести.
Этого Буратино можно уничтожить, нужно только (несколько строк
зачеркнуто) и тогда все станет на место. Тогда - но это почти несбыточно,
- может быть, ты вызволишь и меня. Главное, пока не позволяй ему
(зачеркнуто), не подписывай ничего в его присутствии, не смотри в глаза -
они читают по взгляду, не эта кукла, конечно, а те, кто пользуется им, как
биноклем; на него действуют, как это ни смешно, лишь заклятья, те, что я
перечислил.
Нина, про... (тут письмо обрывается на полуслове, внизу страницы
длинный росчерк, будто писавшего куда-то вдруг поволокли).
ВСЕ ПРОТИВ ВСЕХ
Столетье назад - теперь это видно - тогдашний широкий всеохватный
гуманизм напитан был крепчайшей убежденностью, что мировой вектор событий
несомненно к лучшему, "из мрака" - так тогдашние прогрессисты обзывали
свою чудесную пору. И огромный хрустальный массив той убежденности лишь
нынче, похоже, осел, растрескался, обратился в стеклянный бой. Но жить без
такой вот эпохальной веры в лучшее - это ведь вовсе уподобиться хряку, что
сегодня повизгивает, жрет, плодится, а завтра, глядишь, его уже потрошат
на заднем дворе. И все же этой славной людской традиции, блистательной
перспективе вдали, по всему видать окончательно пришел конец. А потому и
биологическая природа наша, чувствительная к таким вещам как сейсмограф,
меняется на глазах.
Как водится, плебс первый нутром ощутил перемену, и случаи
четвероногого хождения, всего лишь пяток лет назад бывшие сенсацией,
теперь никого особо не удивляют. А массовая регистрация лекарями (их,
правда, теперь по-старинке именуют ведунами), случаев атавизма? Не далее
как позавчера встретился нам в подземном переходе экземпляр -
дымчато-серый, волчьей масти юноша, что куда-то мчался, держа в зубах (!)
дамскую сумочку. Да, именно волосатость - вот первое, что бросается в
глаза, волосатость и - следствие - отказ от одежды. Еще симптом: женский
бюст (у молодежи это особенно заметно), явно смещается книзу, ближе, так
сказать, к коровьему варианту, а верхние два ряда желез остаются
недоразвитыми. Посему новое поколение так потешается над классическими,
еще кое-где уцелевшими мраморными торсами, потешается на свой лад,
усевшись в кружок прямо на грязный пол возле монумента, закатив глаза и
раскачиваясь на седалищах, хохочут они - но это уже не совсем людской
хохот, скорее какой-то визгливый кашель - до тех пор, пока заводила стаи
не вспрыгнет на плечи злосчастной Венере и серией ужимок не доведет своих
приятелей до окончательного изнеможения.
Почему мы ходим по улицам с дробовиками? Ведь патроны к ним давно уже
вышли, и в обыденной жизни гораздо сподручнее стальной прут, или
монтировка? Тут сказывается, на мой взгляд, возрождающееся мистическое
отношение к огнестрельному оружию, из тусклого родового воспоминания об
огненной смертоносной трубке, их опасаются чем дальше, тем больше, помимо
всякой логики. Не понятно также, как ориентируются враждующие стаи в
потасовках, как они различают друг друга - по масти? По запаху?
Что впечатляет по сравнению с недавним, так это молчаливость нынешней
жизни.
Вопли и крик - лишь в момент крайнего возбуждения, драки, насилия, в
прочее же время мои соплеменники (могу ли с полным правом теперь их так
называть?) быстро и безгласно снуют по своим делам, обмениваясь друг с
другом знаками угрозы, или приязни, в зависимости от характера встречи. То
там, то здесь возникает внезапно людское скопление, куча, короткий визг -
и, подойдя туда (с дробовиком, разумеется), находишь на опустевшей
площадке затоптанное тело, или же изнасилованную, с воющим плачем
собирающую разбросанные манатки.
Кое-кто думает, что нынешний образ жизни - дело преходящее, голод,
эпидемии, нашествие дальних врагов вскорости вынудит к нормализации,
хочешь того или нет. Однако ж надежды на такое держатся лишь на благих
предположениях; ожидаемого голода нет уже который год, ибо слабый, но
постоянный ручеек продовольствия неизменно течет сюда из какого-то
дальнего таинственного источника; эпидемии здесь как-то не отмечались -
даже грипп, - но это и понятно, любой занемогший завтра же будет пришиблен
недоброжелателем, или первым встречным, и эпидемия пресечется на корню. Ну
а завоеватель, если он только не клинический дебил, наверняка сто раз
прикинет, нужно ли ему вообще заполучать этот рассадник убийц. То есть,
даже надежда на агрессора отпадает.
К слову, способ транспортировки женщин в клетках на колесиках (это
обычно грубое сопряжение овощного контейнера и тележки из универсама),
похоже, стал общепринятым. С той же целью применяются железные бочки,
которые легче катить. Это не гарантирует полностью, что жену не отнимет
встречная разбойная ватага, но создает какую-то видимость защиты, и
два-три перекрестка с таким буксиром вполне можно пробежать
беспрепятственно. Надежнее все же содержать своих женщин в малодоступных,
скрытых полостях домов - бывших ванных, кладовках и погребах, вместе с
припасами. Вообще, нынешний образ жизни способствует домоседству
обремененных женами и детьми отцов, и напротив того, бродяжничеству и
хищничеству молоди, начиная от наводящих жуть несметных подростковых толп
до малочисленных шаек зрелых холостяков, действующих наверняка. Целые
кварталы контролируются группами, на первый взгляд вовсе ничем не
спаянными изнутри, склочными, ежечасно конфликтующими - и, тем не менее,
по сигналу тревоги все это войско мгновенно запруживает улицы;
разномастное, мохнатое, урча и повизгивая, то и дело переходя на
четвероногий галоп, они стремительно перетекают из подворотни в подворотню
в поисках врагов. И горе тогда злосчастному меняле, расположившемуся на
подстилке у входа со своим нехитрым товаром (старый комбинезон, тыква,
чугунок проса), прохожей старухе, либо даже клыкастому патриарху, всего
лишь выглянувшему на шум.
И тут поневоле вспоминается, приходит на ум невероятная длительность
и стабильность пещерного периода, с его устойчивым людоедским укладом. И
недоумение, отчего, мол, кроманьонец, по всем статьям нам подобный, столь
долго практиковал сугубо крысий образ жизни, потихоньку улетучивается. А
восторженная вера во всеобщее движение по спирали и вверх к издавна
предопределенному сиянию вспоминается уже без досады, без умиления, без
ностальгии, просто как очередной обольстительный вывих чистого разума.
Переходя через улицу, посмотри сперва налево, потом направо, потом
опять налево, и снова направо, и так все время. Опасность может нагрянуть
с любой стороны.
"НОВЕЙШАЯ ГЕРАЛЬДИКА", ВЫПУСК 3 (ФРАГМЕНТ)
...На зеленом поле в обрамлении, отдаленно имитирующем оковку щита -
белый орлоконь, вставший на дыбы, увенчанный миниатюрным колечком
рубинового цвета с жемчужным шариком (распространенный в то время символ
искусственного спутника Земли, однако есть мнение, что кольцо в равной
степени может отображать орбиту электрона в атоме, как ее тогда
представляли. Над щитом, в месте, где традиционно помещалась корона, или
же рыцарский шлем - рельеф Галактики, на фоне которой Х-образный сюжет,
выполненный в той же технике значковой эмали - белая рука в позиции, так
сказать рукопожатья, держит значительных размеров коричневый фаллос, что,
надо полагать, символизирует популярный в то время лозунг насчет дружбы
рас. Отсутствие желтой руки (или такого же фаллоса), по-видимому, говорит
о том, что дружба эта не распространялась в тот момент на монголоидов.
Орлоконь - фигура малоизученная в геральдике, и разные исследователи
трактуют ее каждый по-своему. Ближе к истине, надо думать, представление,
что в этом образе пытались соединить такие черты, как неукротимая
воинственность, с поистине лошадиным терпением, что вполне согласуется с
историческим портретом страны в ту эпоху.
Однако же наибольшее недоумение знатоков вызывает вовсе не эта сама
по себе нетрадиционная композиция герба, а как раз не особенно бросающаяся
в глаза деталь, именно: внизу под щитом, где зачастую помещают девиз,
голубеет миниатюрный овальчик с надписью "Форд". В эмблематике этот символ
достаточно изучен и знаменует собой всего лишь вид распространенного
некогда экипажа, в работе которого использовался принцип колеса, а также
тепловой бензиновый двигатель. Каково назначение этого знака в данном
гербе - сказать трудно.
РАССКАЗ ДЕСЯТНИКА
Проснулся затемно, а Работники уже шумят. Выглянул - у ворот под
фонарем толкутся, бочки перегружают. Я там для них специально штабель
бочек устроил, чтоб, когда делать нечего, возились себе. Ясное дело,
Работникам без работы невозможно.
Другие возле кормушки стоят, ждут, когда я им тюри набуровлю. Рано
еще, постоите. Оделся, сапоги натянул - и во двор. Взял с собой двух
Работников, один нивелир несет, второй рейку, на дамбу двинулись -
определить, чего нынче делать надо. Позавчера Строитель дал мне задание
насыпать дамбу через долину. Сам велел, чтоб тут было озеро. А заодно по
дамбе дорогу проложить.
Вернулся, как раз шесть пробило. Открыл кран, напустил им тюри. Бочки
бросили перетаскивать, к еде потянулись. И я тем временем перекусил. Жую,
в окно посматриваю на улицу.
А там Солдат полно, танков, кухонь походных, Командиров. Все прет на
выход из человейника. В форме, в касках, при оружии. Не понравилось мне
это - опять, значит, войну объявят. Грузовик прокатил с Красотками для
Солдат. Солдат - это тебе не Работник бесполый какой-нибудь, он всегда до
баб лютый. Красотки все черненькие, одинаковые, щебечут, как пташки.
Второй грузовик с блондинками. Пекутся о Солдатах у нас в человейнике,
всеобщая, так сказать, любовь к армии.
Кончили Работники тюрю, раздал я им тачки, ломы, лопаты - и на дамбу.
Рассказал, показал, закипела работа - любо-дорого глядеть. Раньше все это
машины делали, да Ученые подсчитали, что Работники дешевле. И то правда:
Работника держать гроши стоит - ест тюрю из тыквы, спит в ящике 200х40х60,
а работы за день переделает, что твой трактор. Тихие, не то что Солдаты -
ни баб, ни скандалов. Говорил мне знакомый, Десятник, как и я: мол, хотели
и Солдат сделать бесполыми, да не вышло. Солдату свирепость нужна, а
получились Солдаты кроткие, как волы.
Роют мои волы ложе под дамбу, а тут по селектору войну объявили.
Третья уже война с начала года. Сам, говорят, войнами решил ускорить
естественный отбор. Наш человейник, пятый, объявил войну третьему. Оно и
правильно, третий человейник уж очень пакостный, хотя бы то одно, что там
все рыжие. Да и прочие человейники рядом не лучше. Один наш приличный,
несмотря на такое окружение. Но - некстати эта война для нас, ужас как
некстати. Дамбу не успеем к сроку, как пить дать.
Принялись они тут же нас бомбить. Загнал я Работников в убежище,
воткнул телевизор, стали смотреть войну. Сперва наши насели на третий,
только дым повалил. Часа не прошло, как уже вражеский инкубатор подступили
штурмовать. Солдаты остервенились вконец - шутка ли, три месяца не
воевали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24