Затем - грохот! Комната затряслась, сорванная с петель
маленькая дверь упала внутрь, повалил черный дым. Грин нырнул в облако,
встал на четвереньки, проскочил через дверь, отчаянно выругавшись, когда
рукоятка меча зацепилась за раму, оборвал петлю и двинулся вперед в густом
дыму, заполнявшем приемную. Он наткнулся на брошенный таран, потом на
влажное теплое лицо упавшем солдата. Он сильно закашлялся, глотнув дыма,
но продолжал двигаться, пока не уперся головой в стену. Тогда он повернул
направо, где, как он предполагал, была дверь, нащупал ее и прошел в
соседнюю комнату, тоже наполненную дымом. Он словно жук прополз по полу и
наконец осмелился открыть глаза, чтобы оглядеться. Дым чуть поредел, но
все еще сочился в коридор через дверь прямо перед ним. Между полом и
нижним краем облака в чистом пространстве не было видно ног. Тогда он
поднялся и прошел через дверь. Он знал, что слева коридор сворачивал к
лестнице, которая сейчас была наверняка заполнена стражниками. Направо
была другая лестница, ведущая в апартаменты герцога. Он мог идти только
туда.
К счастью, дым был еще достаточно плотным, и стражники, толпящиеся на
левой лестнице, не могли его заметить. Они, наверное, думали, что он до
сих пор в комнатах герцогини. Грин надеялся, что когда они ворвутся туда,
то подумают, что он прыгнул с балкона. В таком случае они тотчас же
ринутся обшаривать ров с водой. И, не найдя его там плавающим или
утонувшим, подумают, что он выбрался на другой берег и скрылся во мраке
города.
Он нащупывал дорогу вдоль стены, ведущей к лестнице, сжимая в руке
стилет. Когда его пальцы наткнулись на человека, привалившемся к стене, он
тотчас отдернул руку, пригнулся и побежал к лестницам. Дым здесь был еще
реже, так что Грин вовремя увидел ступеньки и не споткнулся об них. Но там
уже стояли герцог и еще один человек. Они оба увидели в свете факелов его
фигуру, появившуюся из облака дыма. Но у него было преимущество
внезапности, ведь они не сразу поняли, кто это - и он успел вонзить лезвие
в горло стражника прежде, чем тот успел шевельнуться. Герцог попробовал
проскользнуть мимо Грина, но землянин выставил ногу и остановил его. Затем
он схватил правителя за руку, загнул ее ему за спину, вздернул повыше,
заставив того упасть на колени. Затем, используя руку, как рычаг, он
заставил его подняться и обрадовался, услышав стон герцога, хотя никогда
прежде не находил удовольствия в чужой боли. У него еще было время
подумать: это, может быть, из-за того, что он знает, какому количеству
несчастных жертв герцог принес страдания и смерть. Конечно, Грин как
высокоцивилизованный человек, не должен был испытывать подобных чувств. Но
разве эмоции человека когда-нибудь подчинялись воле?
- Ступай наверх! - тихо прохрипел Грин, толкая герцога к его покоям и
действуя заломленной рукой как рычагом управления. К этому времени дым
начал рассеиваться, и люди в конце коридора смогли увидеть происходящее.
Поднялся крик, и сапоги загрохотали по каменным плитам. Грин остановился,
повернул герцога лицом к толпе и приказал ему:
- Скажи им, что я убью тебя, если они не отойдут.
Для убедительности он прижал лезвие стилета к спине герцога так, что
выступила кровь. Герцог затрясся, но потом успокоился и ответил:
- Я не сделаю этого. Это позорно.
Грин не мог не восхититься таким мужеством, хотя поведение герцога
усложняло его положение. Он не стал убивать герцога, потому что это лишило
бы его единственного козыря. Он зажал стилет зубами и, все еще удерживая
одной рукой герцога, вытащил у нем из-за пояса мушкетон и выстрелил над
его плечом. Вспышка пламени обожгла герцогу ухо и заставила вскрикнуть, но
его никто не расслышал за грохотом выстрела. Ближайший воин взмахнул
руками, выронил копье и упал лицом вниз. Остальные остановились.
Несомненно, они все еще руководствовались приказом герцогини не убивать
Грина. А герцог, должно быть, появился у подножия лестницы как раз в
момент взрыва порохового заряда. И он был просто не в состоянии отдать
новый приказ - ведь грохнуло чуть не над самым его ухом.
- Назад или я убью герцога! - крикнул Грин. - Он желает, чтобы вы
отошли к лестнице и не тревожили нас, пока не поступит драй приказ!
В пляшущем свете факелов он увидел изумленные лица воинов. Только
тогда он понял, что в горячке прокричал приказ на английском языке. Он
поспешно перевел свое требование и был вознагражден зрелищем их
отступления, хотя и не слишком быстрого. После этого он потащил герцога
вверх по лестнице в его обиталище, где забаррикадировал дверь и снова
зарядил пистолет.
- Все хорошо, прекрасная маркиза, - произнес он по-английски. - Но
что будет дальше?
Комнаты правителя были роскошнее, чем у его жены, и больше по
размеру, потому что в них должны были поместиться не только многочисленные
охотничьи трофеи герцога, включая человеческие головы, но и его коллекция
стеклянных птиц. Очень легко можно было определить, к чему по-настоящему
лежала его душа: головы покрывала пыль, а блестящие крылатые существа были
безукоризненно чистыми. Должно быть, слуге, отвечающему за порядок в
комнате, хватало работы с ними, раз он пренебрегал остальными предметами.
Грин слегка улыбнулся. Когда дерешься, спасая свою жизнь, бей
противника в самое слабое место...

9
Понадобилось всего минуты две, чтобы с помощью нескольких охотничьих
плеток привязать герцога к стулу. Тем временем герцог начал приходить в
себя. Он принялся выкрикивать все проклятия, какие знал - а знал он их
довольно много - и обещать казни, какие только мог придумать (в этой
области у него тоже были обширные знания). Грин дождался, когда у герцога
устанут голосовые связки, а затем сказал ему твердым и спокойным голосом,
что он собирается сделать, если герцог не выведет его за пределы замка. В
подтверждение своей решимости он взял дубинку с железными шипами и со
свистом махнул ею в воздухе. Глаза герцога расширились, он побледнел. В
конечном счете из грозного правителя, изрыгающем проклятия на
взбунтовавшегося раба, он превратился в подавленном дрожащего старика.
- Я вдребезги разобью всех птичек в этих комнатах, - пообещал Грин. -
А потом я открою шкатулку, которая спрятана за грудой этих мехов, и
достану из нее твое самое драгоценное сокровище: птицу, которую ты не
показал даже императору, опасаясь, что тот позавидует и потребует ее в
качестве подарка для себя. Ту самую, над которой ты трясешься по ночам.
- Жена проболталась тебе! - выдохнул герцог. - Ох, какая же она
идиотка!
- Точно, - подтвердил Грин. - Она выболтала мне не один секрет по
своему легкомыслию и дурости. Противная и глупая женщина, впрочем,
подходящая супруга для тебя. Итак, я знаю, где спрятана уникальная
статуэтка иксеротра, изготовленная Айзеном Юшвой из Метзва Муза. Эта
стеклянная птичка стоит огромного налога со всего герцогства, она принесла
много слез и горя твоим подданным. Я не задумываясь уничтожу ее, хоть она
единственная в своем роде, а если Айзен Юшва умер, то ее уже никто не
повторит.
Герцог в ужасе вытаращил глаза.
- Нет-нет! - произнес он дрожащим голосом. - Это немыслимо, дико,
кощунственно! Разве в тебе нет чувства прекрасного? Ты, скотина
бесчувственная, собрался уничтожить самую красивую из всех вещей,
сделанных руками человека!
- И уничтожу.
Уголки рта у герцога опустились вниз, и он вдруг заплакал.
Грин пришел в замешательство. Он знал, насколько сильны должны быть
эмоции, чтобы перед врагом сломался человек, прошедший суровую жизненную
школу. Он невольно отметил, насколько странное существо человек. Вот
мужчина, который согласен, чтобы ему перерезали горло, лишь бы не показать
трусости перед своими слугами. Но стоило пригрозить уничтожением его
драгоценной коллекции... Грин пожал плечами. Зачем пытаться понять это?
Ему надо только использовать герцога для своей цели...
- Хорошо. Если хочешь спасти птичек, то сделай вот что... - и он
детально объяснил герцогу, каких приказов и поступков он ждет от нем в
ближайшие десять минут. Для верности он заставил его поклясться всеми
святыми клятвами, именем своей семьи и честью основателя рода, что он не
обманет.
- На всякий случай, - добавил землянин, - я возьму иксеротра с собой.
Как только я увижу, что твое слово крепко, я постараюсь, чтобы птица
вернулась к тебе неповрежденной.
- Могу я быть уверен в этом? - вымолвил герцог, закатывая свои
большие карие глаза.
- Да, я свяжусь с Жингаро - агентом по контактам Гильдии Воров, и он
вернет тебе статуэтку. Разумеется, за вознаграждение. Но прежде, чем
заключить этот договор, ты должен поклясться, что не станешь мстить ни
Эмре, моей жене, ни ее детям, не станешь отбирать у нее имущество и будешь
относиться к ней так, словно ничего не случилось.
Герцог с трудом проглотил слюну, но все-таки произнес и эту клятву.
Грин почувствовал радость: хоть он и бросает Эмру, но, по крайней мере,
уверен в ее будущем.
Через некоторое время Грин выбрался из потайного места в большом
гардеробе апартаментов герцога. Хоть герцог и поклялся страшными клятвами,
натура у него была змеиная, как у многих на этой варварской планете. Грин
стоял за дверью весь в поту и слушал громкий, временами неразборчивый
разговор между герцогом, герцогиней и солдатами. Правитель был хорошим
актером, потому что смог убедить остальных, будто он вырвался из рук
сумасшедшего раба Грина, завладел мечом и заставил того выпрыгнуть с
балкона. Конечно, несколько стражников видели большой, размером с
человека, предмет, который сорвался с балкона и с громким всплеском упал в
воду рва. Несомненно, раб сломал себе позвоночник при ударе об воду, или
потерял сознание и утонул. Как бы там ни было - он не вынырнул.
Грин слушал, прижав ухо к двери, и не мог не улыбнуться этому, хоть и
был напряжен, как пружина. Они с герцогом приложили немало усилий, чтобы
утяжелить деревянную статую бога Зузупатра увесистыми стальными подносами
так, чтобы она не могла всплыть. В лунном свете идол, должно быть,
выглядел достаточно похожим на падающего человека, любой мог ошибиться.
По-видимому, единственной неудовлетворенной стороной осталась Зьюни.
Она вспомнила все проклятья, какие знала, вела себя самым непотребным
образом, орала на своего мужа, что из-за его-де кровожадности и недомыслия
она лишилась удовольствия подвергнуть пыткам раба, пытавшегося обесчестить
ее. Лицо герцога становилось все краснее и краснее. Внезапно он гаркнул,
чтобы она прекратила вести себя, как базарная баба, и немедленно
отправлялась в свои комнаты. Чтобы подтвердить свое намерение, он приказал
нескольким стражникам проводить ее туда. Но Зьюни была слишком глупа,
чтобы увидеть, в каком опасном положении оказалась и как близка ее шея к
топору палача. Она продолжала бесноваться, пока герцог не дал знак двум
воинам взять ее под руки, что, как понял Грин, они и сделали, потому что
она закричала, чтобы они убрали от нее свои грязные лапы. Но они все же
выпроводили ее из комнаты. Но и после этого прошло некоторое время, прежде
чем герцог закрыл дверь за последним гостем.
Наконец правитель открыл дверь гардероба. В руках он держал зеленое
одеяние священника, шестиугольные очки жреца и маску для нижней половины
лица. Обычно маску надевали в том случае, если священник выполнял задание
высшего сановника. Пока лицо его было закрыто, святоша обязан был
сохранять молчание, пока не передаст сообщение человеку, для которого нес
его.
Поэтому Грин мог не опасаться лишних вопросов. Он надел хламиду, очки
и маску, опустил капюшон на голову и спрятал стеклянного иксеротра под
рубашку. Свой заряженный пистолет он держал в широком рукаве, придерживая
его рукой.
- Помни, - произнес герцог тревожно, открывая дверь и глядя, нет ли
ком на лестнице. - Помни, что ты должен заботиться о сохранности
иксеротра. Скажи агенту Гильдии Воров, чтобы он сразу запаковал фигурку в
шкатулку с шелком и опилками, дабы она не разбилась. Я буду умирать от
нетерпения в ожидании ее возвращения в мою коллекцию.
"А я, - подумал Грин, - буду умирать от нетерпения поскорее смыться
из твоего города и умчаться на ветроходе в Эсторию".
Он снова пообещал держать свое слово так же крепко, как герцог
сдержит свое, но ему следовало учитывать возможность обмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25