.. - она закрыла глаза. - О, как
ужасно, как ужасно!
В первый раз с тех пор, как я узнал ее, она потеряла спокойствие.
Я беспомощно стоял, опустив руки.
Белый парус на горизонте почти исчез. Островитяне плыли домой,
выполнив свою миссию. Люди, которые хотели уподобиться богам, встретились
с равным соперником в лице Накаа, Судии. Этот высший законодатель выполнил
просьбу Нокики: на Танакуатуа по-прежнему оставалось лежать табу.

8
Примерно через неделю или, может быть, дней через десять (мы немного
сбились со счета) появился самолет.
Мы с Камиллой были на строительной площадке, пытаясь достроить один
из домиков, чтобы сделать его недоступным для пауков.
Мы достали себе новую одежду из запасов и заново вооружились
пульверизаторами. Инсектицид был менее сильным средством, чем снадобье
островитян, но достаточно безотказным, к тому же у нас его было несколько
больших бочек. Первое, что мы предприняли, обильно полив друг друга
инсектицидом, - обработали полосу в ярд шириной вокруг здания и уничтожили
всех пауков, оказавшихся внутри зоны. Мы лишь отчасти преуспели в этом,
потому что, во-первых, приходилось каждый день заново обрабатывать
защитную полосу, а во-вторых, кому-нибудь из пауков время от времени
удавалось, засев на кусте или дереве, перекинуть паутинку через эту
полосу, и тогда они устремлялись по ней, как по мосту.
Можно было пройти на север по побережью туда, где еще не было пауков,
но тогда сначала пришлось бы прорубить тропу, потом на спине перетащить
туда все припасы. К тому же мы не знали, сколько времени потребуется
паукам, чтобы завоевать и ту часть острова. Не знали мы толком, и когда
кончится сухой сезон, но понимали, что тогда потребуется хорошее укрытие.
Поэтому мы все же решили, что лучше всего в нашем положении будет
достроить дом, законопатить в нем все щели и соединения, сквозь которые
могут проникнуть пауки, забрать сетями все окна, плотно подогнать двойные
двери, чтобы иметь возможность отдохнуть и расслабиться хоть в одном
месте.
Все эти дни мы жили в состоянии непрекращающейся осады, что порядком
действовало на нервы. То ли наши перемещения, то ли визг пил и стук
молотков привлекали пауков - сказать трудно, но они приходили и ждали. Они
толпились живой колышущейся массой вдоль защитной линии, которую мы все
время опрыскивали. При нашем приближении они застывали. И стояли, плотно
прижавшись друг к другу, как прибрежная галька и столь же неподвижно. На
глаз их можно было принять за какую-то неодушевленную массу. Но каким-то
иным чувством, помимо зрения, ощущалось напряжение туго скрученной
пружины, тлеющей невидимой искрой, готовой сорваться лавиной. И давило
ощущение тысячи глаз, поджидающих подходящего момента для нападения. Можно
было бросить в них горсть земли, но они стояли, не шелохнувшись,
сгрудившись у невидимого барьера головами вперед, и немигающим взглядом
неотрывно глядели на нас, пока комочки земли постукивали по их спинам. Мне
уже стало казаться, что они приготовились ждать до тех пор, пока
инсектицид потеряет силу и перестанет отпугивать их, чтобы ринуться
потоком через линию этого невидимого барьера.
А мы, со своей стороны, всеми силами старались от них избавиться.
Вечером стали поливать их бензином. Бензин им пришелся совсем не по душе,
вносил смятение и панику в их ряды. Но на следующее утро прибывали новые,
которые поедали подохших накануне. Тогда мы стали поджигать бензин. И все
равно на следующий день их становилось еще больше...
Как я уже говорил, их постоянное угрожающее присутствие действовало
нам на нервы, я даже подумал, не может ли развиться на этой почве
навязчивое состояние - нечто вроде арахнофобии. Мы не могли расслабиться
ни на минуту, не вылезали из защитных костюмов и только иногда снимали
шляпы с сеткой, когда работали на открытой местности и пауки не могли на
нас спрыгнуть ниоткуда сверху. Все время нам приходилось быть начеку,
потому что почти каждый день им удавалось навести один-два своих моста на
нашу сторону. Тогда приходилось бросать все дела и хвататься за
распылители, из которых мы обрызгивали их бензином. На ночь мы тщательно
подтыкали москитные сетки вокруг себя, а утром первым делом надо было
обыскать весь дом и прилегающий к нему участок, чтобы случайно не оставить
там проникших ночью пауков.
Но наша работа двигалась. Через пять или шесть дней все углы и
соединения пола, стен и крыши были залиты фиберглассом, каждое окно
закрыто сеткой, натянутой приколоченными рейками, а по низу внутренней и
внешней двери мы пустили автоматически захлопывающиеся планки с
уплотнителями. Наконец хоть в доме мы могли чувствовать себя в
безопасности, хотя ночью все же продолжали спать для спокойствия под
сеткой.
Закончив дом, мы начали перевозить припасы и материалы из лагеря на
берегу в поселок. Для перевозки мы могли использовать трактор с прицепом,
но управиться вдвоем с перемещением, распаковкой, погрузкой и разгрузкой
контейнеров было нелегко. Обернуться туда-обратно за день мы не успевали.
После третьего такого путешествия мы заметили его. Я только подогнал
трактор к дому и слезал с сиденья, когда вдруг Камилла, стоявшая наверху
груженного трейлера, закричала, протягивая изо всех сил руку в сторону
лагуны. Я вскарабкался к ней, недоумевая, что могло привести ее в такое
состояние, и тут увидел его. На глади лагуны лежал гидроплан, на его
поплавках стояли две фигуры, а рядом болталась надувная лодка. Тарахтенье
трактора заглушило, наверно, стрекот мотора, поэтому мы и не услышали их
приближения.
Один из прилетевших спустился в лодку и взялся за поплавок, чтобы
лодка не качалась, пока второй в нее садился.
Камилла бросилась вниз.
- Быстрее, - сказала она, - мы не должны дать им высадиться на берег.
Мы помчались по дороге к лагерю. На одном из поворотов открылся вид
на лагуну. Лодка преодолела уже более половины пути до берега. Мы
припустились изо всех сил.
Когда мы выбежали из-за деревьев, лодка была уже на мелководье, и
один человек уже начал вылезать из нее. Я остановился и закричал ему, но
он был слишком далеко, чтобы услышать. Тогда я снова побежал. Второй тоже
вылез из лодки, и они шли к берегу по мелководью, ведя лодку за собой. Мы
с Камиллой закричали вместе. На этот раз они услышали, заметили нас, а
один из них приветственно помахал нам рукой. Мы отчаянно кричали и
пытались жестами показать, чтобы они плыли обратно. Они что-то сказали
друг другу и радостно замахали нам в ответ.
Оставив лодку на влажном песке за полосой прибоя, они пошли вверх по
берегу, не глядя больше на нас. Прямо перед ними виднелось приближающееся
к ним коричневое пятно. Мы завопили и снова попытались прогнать их,
показать жестами, чтобы они уходили. Но тщетно. Один из них заметил пятно.
Он что-то сказал своему спутнику и наклонился к пятну, чтобы рассмотреть
поближе. Оно достигло его ступней и моментально всего облепило.
Раздался крик.
Второй человек застыл на секунду от удивления, потом прыгнул вперед,
чтобы стряхнуть пауков. Первый начал падать, и его товарищ подхватил его,
желая поддержать. Пауки сразу перекинулись и на него. И он тоже
закричал...
Мы остановились и сидели на каком-то ящике, пока не почувствовали
себя немного лучше. Потом Камилла, глядя на лагуну, сказала:
- Вы сможете поднять самолет в воздух?
- Нет, - ответил я. - А вы можете управлять им на воде?
- Нет.
Некоторое время мы продолжали глядеть на самолет.
- А ведь на нем должно быть радио, да? - спросила она.
Мы подошли к лодке, стараясь не смотреть на тела погибших.
Действительно, кабина была радиофицирована. Я одел наушники и включил
рацию. Искаженный голос что-то неразборчиво вещал. Я подождал, и когда мне
показалось, что он кончил, нажал на кнопку с надписью "Передача" и
заговорил. Потом снова переключился на "Прием". Тот же голос продолжал так
же неразборчиво и непонятно что-то вещать. Я так и не понял, услышали меня
или нет.
- Вы понимаете, как пользоваться этим? - спросил я Камиллу.
- Нет, - сказала она. Все-таки попробовала, но успеха не добилась.
Мы решили пока оставить наши попытки и поплыли на лодке обратно к
берегу. Камилла вошла в лагерь, пока я занимался малоприятным делом,
пытаясь выяснить что-нибудь о погибших.
Когда я вновь присоединился к Камилле, то сказал:
- Один из них был пилот Джим Робертс.
Она кивнула.
- Я слышала о нем в Уияньи. Он работал на внутренних рейсах и возил
между островами в основном почту, иногда перевозя больных, - так я тогда
поняла.
- Второго звали Сомс. Он тоже жил в Уияньи. По-видимому, был там
аккредитован как корреспондент агентства новостей, - добавил я.
- Если бы только они появились, когда мы еще не завели трактор...
Кажется, я скоро поверю в табу, - сказала Камилла.

И все же в тот день мы несколько приободрились. Где-то всерьез
встревожились отсутствием вестей от нас, настолько, что выслали самолет, а
когда и этот самолет не вернется, то конечно же начнется расследование.
Как скоро - это зависело от того, сообщил ли летчик о прибытии на
Танакуатуа по радио или нет - тогда много времени уйдет на поиски
исчезнувшего самолета в море. Нам оставалось только ждать.
Через пять дней прозвучал ответ на этот вопрос в виде трех
корабельных гудков, разнесшихся над лагуной.
Мы поспешили на берег и подоспели, как раз когда небольшое,
окрашенное в серый цвет, судно спускало якорь. Оно было похоже с виду на
военное, о том же говорил и белый флаг английского военно-морского флота
на корме. Наверно, торпедный катер, - определил я.
Пройдя мимо лагеря, мы остановились у самой воды и стали размахивать
руками. С катера уже спустили маленькую шлюпку, куда сели четыре человека.
Завели подвесной мотор, но лодка двинулась не прямо к нам. Сначала сделала
круг, обогнув качающийся на волнах гидросамолет. Затем повернула к берегу.
Мы зашли в воду, чтобы встретить их. Дно лодки шаркнуло по песку, и
четверо сидящих там людей уставились на нас, как бы отказываясь верить
собственным глазам, у троих даже рты раскрылись от удивления.
Мы сняли шляпы с сетками, но это мало помогло.
- Вы - мистер Тирри? - неуверенно спросил старшина.
Я отрицательно покачал головой.
- Тирри мертв, - сказал я. - Все умерли, кроме нас.
Люди в замешательстве непонимающе смотрели на нас, с невысказанным
вопросом оглядывая с ног до головы. Уверен, что им было бы легче
воспринять нас, если бы наша одежда состояла из шортов и рубашек или была
обтрепанной в лохмотья.
- Это пауки, - сказала Камилла.
Ответ не показался старшине ни что-либо объясняющим, ни
сколько-нибудь успокаивающим, и его вполне можно было понять.
- А, пауки, - без выражения повторил он, отведя взгляд от нас и
стараясь разглядеть на берегу что-нибудь, что помогло бы ему оценить
ситуацию.
Сначала его взгляд задержала надувная лодка с гидросамолета, потом -
лежащие на песке два тела. На таком расстоянии они все еще походили на
тела, если не присматриваться, - на самом же деле пауки ничего уже не
оставили, кроме кожи и костей под опавшей одеждой.
- А эти двое? - спросил он, снова глядя на нас.
- Пауки погубили и их. Мы пытались остановить... - начала объяснять
Камилла.
- Пауки? - повторил он, пристально глядя ей в глаза.
- Да, вон они, - сказала Камилла, указывая на берег.
Он перевел взгляд туда, куда она указала и смог различить только
ничем не примечательное коричневое пятно на песке. По выражению его лица
можно было ясно прочитать, что он думает. Повернувшись к одному из
матросов, старшина обменялся с ним взглядами. Тот понимающе кивнул.
Старшина принял решение. Он поднялся с места.
- Я лучше сам пойду и взгляну на них, - сказал он.
- Нет, - воскликнула Камилла. - Вы не понимаете. Они убьют вас.
Он перешагнул через борт лодки.
- Пауки? - глядя на нее, как на человека не совсем в своем уме,
спросил он.
- Да, - сказала Камилла и обернулась ко мне: - Арнольд, остановите
его, объясните ему!
Старшина перевел настороженный взгляд на меня. Я понял вдруг, что он
начал подозревать нас, решив, что у нас есть веские причины, чтобы никого
не подпускать к телам для осмотра. Тогда я попытался урезонить его,
подействовать на него логикой.
- Посмотрите на нас, - сказал я. - Не думаете ли вы, что мы
вырядились так ради удовольствия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23