Подлетев ближе, Найл разглядел паучьи туши,
плавающие в бурой воде брюхом кверху.
Пролетев над рекой, шар продрейфовал в нескольких метрах от Белой
башни. В этой части города, судя по всему, основная часть зданий осталась
невредимой, но на улицах повсюду виднелось битое стекло. Проплывая затем
вблизи дворца Каззака, Найл свесился из мешка, пытаясь заглянуть в окна.
Именно в этот момент его окликнул голос матери. Сложив ладони рупором, Найл
прокричал:
- Я здесь! Где ты?
- Здесь, в спальне!
Голос был таким ясным, будто доносился с нескольких метров. Юноша,
вздрогнув, очнулся и шалыми от сна глазами оглядел комнату, ожидая увидеть
мать. Стоял полумрак, и комната была пуста.
Какой-то миг Найл был близок к тому, чтобы разрыдаться от нахлынувшего
отчаяния и одиночества. И тут, вглядевшись в лиловый небосвод за окном,
внезапно осознал ее присутствие.
Едва закрыв глаза и сосредоточась, он различил мать, сидящую, скрестив
ноги, на полу дворцовой опочивальни; глаза закрыты.
Сознания матери и сына слились в контакте, и Найл почувствовал радость
и облегчение, узнав из ее послания, что с родными все благополучно.
Но когда сам попытался отправить встречный сигнал, сосредоточенность
поколебалась: мозг все еще находился наполовину в объятиях сна. Контакт был
утерян, и Найл остался один.
Через несколько минут в дверь заглянул Доггинз.
- Ну как, получше?
- Намного, спасибо.
- До собрания дойдешь, ничего? У Найла опустилась душа.
- Как, еще одно собрание Совета?
- Нет, на этот раз только люди. Но мне, видимо, понадобится твоя
поддержка.
- Моя поддержка? - переспросил Найл удивленно.
- Да, на нашей коллегии; навроде гражданского собрания. Ходит слух,
что там попытаются протащить решение осудить мои действия.
- А это, что, сколько-нибудь серьезно?
- Еще бы. Могут приказать мне уничтожить жнецы.
- Какая блажь!
Доггинз не успел ответить - в дверь постучали. Вошла Селима, неся с
собой лампу, залившую комнату необычайно ярким светом. Найл посмотрел на
лампу с удивлением:
- Что это?
- Обыкновенный газовый фонарь. Своего рода семейная тайна. Изобретение
моего деда, но использовать его нам никогда не разрешалось.
- Почему? Доггинз раздраженно передернул плечами.
- Раскоряки утверждают, что это механизм.
- Как он действует?
- Вот сюда заливается нефть, - Доггинз постучал по блестящему
металлическому шарику возле основания фонаря. - Насосик гонит ее вверх по
трубке, и она испаряется, ударяясь о керамическую сетку накаливания. На
самом деле просто.
Найл широко раскрытыми глазами смотрел на фонарь. Интриговал не
столько внешний вид устройства, сколько впечатление, что он уже полностью с
ним знаком. И тут мгновенная вспышка интуиции дала ответ. Как и умение
читать, это знание было вживлено ему в память Стигмастером.
В миг озарения Найл ощутил в себе множество других фрагментов знания,
дремлющих в глубинах памяти; несколько секунд он чувствовал ошеломляющую
раздвоенность, будто его собственная сущность была под вопросом.
Доггинз полез в ящик стола.
- Вот еще один образчик запретного знания. На кровать шлепнулась
увесистая книга. Найл взглянул на обложку: <Принципы электроники>.
- Почему запретного?
- Потому что все книги запрещены. Пункт двадцать второй Договора о
примирении гласит: <Книгопечатание и книгочейство запрещается под страхом
смерти>. Потому книги по большей части хранятся в музеях, запертые в
стеклянные ящики.
- Но ты же умеешь читать?
- А как же. Здесь все по большей части грамотны. Это секрет,
передаваемый от отца к сыну. Но если пауки узнают, мы окажемся в беде.
Двадцать лет назад случайно всплыло, что один из наших умеет читать -
девяностолетний старик. Так ведь настояли на казни.
- И жуки пошли на это?
- А куда денешься? Ведь речь шла о положениях Договора.
Найл листал страницы книги, теряясь от обилия математических формул.
- Кто обучил тебя грамоте? - как бы между прочим спросил вдруг
Доггинз.
Найлу потребовалась секунда, чтобы осмыслить вопрос. Затем он
удивленно вскинул голову.
- А как ты догадался?
- Вон зрачки как движутся. Так кто тебя обучил?
- Машина, - ответил Найл, улыбнувшись. Доггинз зыркнул на него из-под
опущенных бровей.
- Та самая, что подкинула тебе пищевые таблетки?
Найл засмеялся такой дотошности.
- Точно.
- А где она, твоя машина?
- В Белой башне.
У Доггинза расширились глаза.
- Ты серьезно? Найл кивнул.
- Ты что, там был?
- Да.
Лицо Доггинза внезапно побледнело.
- Как ты пробрался туда?
- Вот с этим. - Найл протянул руку и взял трубку, лежащую на стопке
одежды. Нажал на кнопку - трубка раздвинулась. Он вручил ее Доггинзу. - Ты
что-нибудь чувствуешь?
- Вроде как покалывает. - Доггинз старался говорить спокойно, но голос
срывался и рука подрагивала, выдавая волнение. - Где ты ее раздобыл?
- Нашел в пустыне.
Найл подробно рассказал, как они с отцом нашли укрытие от песчаной
бури и как ветер обнажил древние развалины. Когда стал описывать блестящую
машину, Доггинз кивнул.
- Наверно, "кузнечик". Основной вид дальнерейсового транспорта в конце
двадцать первого века. - Он взглянул на трубку у себя в руках. - Но сам я
прежде никогда их не видел. Извини, продолжай.
Когда Найл подошел к тому, как он пробирался в башню, волнение
Доггинза возросло еще сильнее; он, очевидно, уж и усидеть не мог на месте.
Лицо из бледного сделалось пунцовым. Найл с ошеломлением почувствовал, как
от Доггинза лучится некая почти осязаемая сила, кажущаяся удивительно
навязчивой, почти гнетущей. Юноша испытал облегчение, когда при описании
Стигмастера Доггинз его прервал:
- Нет, теперь пусть только попробуют сказать, что я не прав! Глорфин
все уши прожужжал, что надо довольствоваться тем, что у нас есть, и не
высовываться...
- Глорфин?
- Наш гражданский лидер, глава коллегии. Он говорит, нам судьбу надо
благодарить, что мы в услужении именно у жуков, и жить себе, пока живется.
Но какой был смысл людям прежних времен накапливать все эти знания, если
они пропадают зря?
- Они рассчитывали, что мы ими воспользуемся, когда окажемся готовы.
- Вот мы уже и готовы, - бойко подытожил Доггинз. - Я с рождения
готов. Найл покачал головой.
- Старец говорил, что есть нечто, о чем он не может мне сказать. То,
что я должен уяснить сам...
- Что именно?
- Например, как свергнуть пауков.
- Это мы выяснили. - Волнение полностью овладело Доггинзом. - Что еще?
- Не могу припомнить, - с сомнением сказал Найл. - Но он, похоже,
подразумевал, что есть нечто такое, что откроется мне только со временем...
- А ты как думал! - Доггинз порывисто вышагивал взад-вперед по
комнате, в свете фонаря его тень жила своей собственной жизнью. - Так во
всем. Нельзя оценить по достоинству того, что слишком легко дается. Но
этого я ждал всю свою жизнь... - В дверь постучали. - Ч-черт! - Доггинз от
досады дернул головой.
- Члены коллегии уже здесь, ждут в столовой.
- Ну, надо же, в такой момент! - Он с усилием овладел собой. - Ладно,
скажи им, что будем через несколько минут. - Когда Селима вышла, выдвинул
ящик стола. - На-ка, наденешь, - и кинул Найлу желтую тунику слуги жуков.
Найл проворно облачился и повесил на шею медальон. И случайно заметил,
что у Доггинза на шее что-то висит.
- Что у тебя там?
Доггинз усмехнулся со странной игривостью. Из-под туники он вытянул...
медальон, почти такой же, что и на шее у Найла, только серебристый. И тут
Найл понял.
- Так вот почему на меня так действовали твои мысли! У тебя эта
штуковина, оказывается, повернута на меня.
Доггинз взвесил медальон на ладони.
- Я его позаимствовал в музее. Ты мне вот что скажи. У тебя не бывает
так, что от него становится невмоготу?
- На первых порах было. Освоишься.
- Слава Богу, если так. А то весь день хожу как выжатый. Ты свой в
башне раздобыл? - Найл кивнул. - Дашь попробовать?
Они обменялись медальонами. Едва повесив на себя доггинзовский, Найл
почувствовал разницу. Вначале показалось, что этот гораздо сильнее, затем
стало ясно, что дело здесь не просто в силе. Как и у него, этот медальон
собирал волю в единый тугой луч, если направлять его внутрь; если наружу,
то воля рассеивалась на окружающее. Но было в этой силе что-то жестокое и
грубое, словно громкий повелительный окрик.
Минуты не прошло, как голова у Найла уже разбухла от тяжести.
- Этот, похоже, не такой сильный, - рассудил Доггинз и бросил медальон
Найлу. Тот, вместо того чтобы повесить его на шею, опустил в карман туники.
Чутье подсказало, что пока организм ослаблен, медальон будет лишь ухудшать
самочувствие.
Идя за Доггинзом по коридору, Найл обратил внимание, что из дверей на
него повсюду посверкивает глазенками ребятня; оказывается, он здесь
заметная персона.
Вошли в просторную комнату, основную часть которой занимал
полированный стол овальной формы; массивный, разместится человек двадцать.
Большинство стульев вокруг было уже занято. Из присутствующих Найл
узнал только троих - Милона, Уллика и Симеона, того самого лекаря.
Когда Доггинз вошел, все встали, но было видно, что это так, для
проформы. Он занял место в конце стола, и Найлу указал сесть рядом.
Невысокий бородач с обильной проседью, сидящий на противоположной стороне,
прокашлялся.
- Прошу прощения, но допускается ли на официальных заседаниях коллегии
присутствие посторонних?
- Глорфин сам сказал, что хотел бы расспросить нашего гостя. А сделать
это без его непосредственного присутствия, сами понимаете, затруднительно.
Коротышка-бородач густо покраснев.
- Он что, не может дождаться за дверьми, пока вызовут?
Раскраснелся и Доггинз. сверкнул сердито
глазами.
- Нет, Пибус, не может. Он свободный человек и не обязан выстаивать за
дверьми и отвечать на наши вопросы. Он может послать всех нас к чертям и
уйти. Кроме того, он гость в моем доме...
Коротышка запунцовел и потупился под жестким взглядом Доггинза.
Сидящий возле человек - длинный, лысый, с изнуренным лицом и выпяченной
челюстью - кашлянул и коротко сказал:
- Принято к сведению. Все. Давайте начинать, - хотя было заметно, что
он недоволен.
Доггинз опустил взгляд на гладь стола, будто бы принимая упрек, но по
поджатым губам было ясно, что смирения в нем нет.
- Прежде чем начнем, - сказал лысый, - может, ты нам представишь
своего гостя?
- Это Найл, - сказал Доггинз. - Родом из пустынного района Северного
Хайбада.
- Это беглый раб, которого разыскивают пауки, я так понимаю? - Вопрос
исходил от толстяка, макушку которого покрывали жесткие белые завитки.
Доггинз резко на него посмотрел.
- И не то, и, тем более, не другое. Корбин. Он не раб, поскольку
родился на свободе. И не беглый, потому что попал сюда против воли, а
следовательно, имеет полное право на побег.
Корбин тускло усмехнулся.
- Не слишком ли предвзятый ответ?
- Нет, - твердо сказал Доггинз. - Предвзято звучит именно твой вопрос.
- Давайте прекратим препирательства, - нетерпеливо прервал лысый. -
Стоящий нынче перед коллегией вопрос предельно прост:
правомерны ли твои действия? Ты сам как ответишь: да или нет?
- Я отвечу: да.
В глазах Глорфина мелькнуло недовольство. Было видно, что ему не
нравится такой тон.
- Затрудняюсь понять, чем именно ты аргументируешь свой ответ. Разве
не ты повел группу слуг в город пауков?
- Я, - кивнул Доггинз.
- У тебя было на то разрешение нашей коллегии или Совета наших хозяев?
-Нет.
- В таком случае, твои действия противоправны.
Доггинз категорично покачал головой.
- Никак не могу согласиться. За два часа до того, как нам отправиться
в квартал рабов, один из приближенных Хозяина возложил мне на голову длань
и заявил, что отныне жуки считают меня одним из равных себе. То есть
посвятил меня в почетный чин саарлеба. Из чего следует, что я имею право
принимать решения, не спрашивая согласия у членов коллегии.
- Из чего следует, - встрял Пибус, - что у тебя появилось право
устраивать вооруженные провокации против наших союзников?
-Никакой провокации не было, была элементарная самооборона.
- Милон и Уллик уже изложили свою точку зрения. Теперь же мы хотим
выслушать и обсудить все то, что расскажешь нам ты.
Доггинз:
- Очень хорошо. Вы понимаете, что весь мой пороховой запас взлетел на
воздух во время спектакля?
Небольшого роста остролицый человек прервал, спросив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12