Теперь бывшие воины служили техниками, инженерами и учеными. Многие из них и до сих пор подвергались высокому риску на работе или занимали ответственные посты, например, были охранниками правителей. По этой причине заболевания воинов чаще всего носили травматический характер и требовали оперативного, а не медикаментозного лечения. Эту работу выполняли военные хирурги.
А самую верхнюю ступень в соммарадванской медицинской иерархии занимали целители правителей – целители тех, на чьих плечах лежала еще более высокая ответственность и которые порой получали меньшее вознаграждение за свою работу и меньшее удовлетворение от нее.
Класс правителей составляли управленцы, академики, исследователи и планировщики. От этих людей, лишенных всякого риска получения физических травм, зависела безбедная жизнь не только городов, но и всей планеты. Заболевания, поражавшие правителей, в основном касались их психики. Их целители прибегали к чародейству, заклинаниям, симпатической магии и прочим методам нетрадиционной медицины.
– Естественно, – продолжала Ча Трат, – по мере развития нашей цивилизации в социальном и научном плане стали иметь место такие случаи, когда приходилось совмещать ответственность. Бывает, что и рабы ломают конечности или воин в процессе обучения на более ответственный пост вдруг получает стресс, а бывает, что и у правителя появляются жалобы на плохую работу желудочно-кишечного тракта, хотя чаще это встречается у рабов. Подобные случаи требуют того, чтобы целитель практиковал либо ниже своего уровня, либо выше.
С древнейших времен, – завершила свой рассказ соммарадванка, – наши медики подразделялись на врачей, хирургов и чародеев.
– Благодарю, – протянул Лиорен. – Теперь я понял. Все дело в семантической путанице и слишком буквальном переводе. Для вас «заклинание» означает психотерапевтический прием, который может быть простым, длительным или сложным, а тот, кто применяет приемы психотерапии, то есть чародей, на самом деле является психологом, который...
– Да нет же, не психологом! – яростно возразила Ча Трат, но тут же, вспомнив о пациенте, понизила голос. – Эту ошибку совершает каждый несоммарадванин. На нашей планете психолог – это медик низкой категории, который пытается создавать видимость научной деятельности путем измерения импульсов головного мозга или регистрации изменений в организме под воздействием физического или умственного стресса. Кроме того, психолог ведет наблюдение за пациентом с точки зрения его поведения. Психолог пытается применять невнятные законы к области страшных снов и изменений внутренней реальности, он пытается превратить в науку то, что прежде было искусством – искусством, которое практиковали только чародеи.
Чародей же может как пользоваться инструментами и таблицами психолога, так и игнорировать их, – торопливо продолжала Ча Трат, не давая Лиорену даже вставить слово. – Чародей может произносить заклинания, которые воздействуют на сложные, нематериальные структуры мозга. Чародей пользуется словами, молчанием, мгновенными наблюдениями, а самое главное – интуицией, для того чтобы обнаружить, а впоследствии – переориентировать больную внутреннюю реальность пациента, уравнять ее с внешней реальностью окружающего мира. Между простым психологом и чародеем – большая разница.
Соммарадванка уже чуть не кричала, однако датчики не регистрировали никаких изменений в состоянии больного.
Лиорен понял, что соммарадванке редко выпадает возможность свободно поговорить о родной планете, о тех немногочисленных друзьях, которые у нее там остались, излить душу, рассказать о том, как ее притесняли на работе, из-за чего она и оказалась в итоге в Главном Госпитале Сектора. Ча Трат говорила и говорила. Она подробно поведала Лиорену о том, как вышло, что из-за строжайшего кодекса медицинской чести, принятого у нее на родине, она ухитрилась натворить бед в госпитале, и как в конце концов ее спас О'Мара. Она говорила о том, каковы были ее чувства в то время, когда происходили все эти события. Ясно: Ча Трат хотела – а может быть, ей было просто необходимо, – поговорить о себе.
Откровенность за откровенность? Лиорен задумался, может ли он, единственный тарланин в госпитале, вот так же говорить с Ча Трат – единственной соммарадванкой? Разве ему самому не нужен такой разговор? И он заговорил... Мало-помалу беседа превратилась в дружеский обмен вопросами и откровенными ответами.
Лиорен и сам не заметил, как начал рассказывать Ча Трат о своих переживаниях во время катастрофы на Кромзаге и после нее, о том, как чувствовал невероятную вину, о том, как он беспомощно гневался на Корпус Мониторов и О'Мару за то, что ему отказали в заслуженной – как он считал – смерти и вместо этого так жестоко осудили его на жизнь.
Тут Ча Трат, вероятно, увидев, что Лиорен уж слишком разволновался, перевела разговор на О'Мару и те причины, по которым Главный Чародей взял ее и Лиорена к себе в отделение, и как это вышло, что Лиорен получил задание, и почему он попал к больному, у которого при всем желании нельзя было ничего узнать.
Еще они поговорили о Селдале, а потом стали гадать – не зайти ли им к Маннену завтра, если он, конечно, доживет до завтра... как вдруг пациент, который все это время, по идее, пребывал без сознания, вдруг открыл глаза и посмотрел на них.
– Я... то есть мы... просим прощения, сэр, – поспешно извинилась Ча Трат. – Мы предположили, что вы без сознания, поскольку ваши глаза были закрыты с тех самых пор, как мы вошли, а биодатчики не регистрировали никаких изменений в вашем состоянии. Могу лишь предположить, что вы поняли нашу ошибку и притворялись спящим, покуда мы говорили о делах личного порядка, – вы так поступили из вежливости, чтобы нас не смутить.
Голова Маннена отклонилась влево, потом вправо – так земляне выражают отрицание. Но Лиорену показалось, что глядящие на него глаза землянина моложе, чем тело – дряблое, морщинистое. А когда Маннен заговорил, речь его была подобна шелесту ветра в стеблях высокой травы. Маннен говорил медленно, тратя большие усилия на то, чтобы правильно выговорить слова.
– Тоже... неверно, – произнес старик. – Я... никогда... не бываю... вежлив.
– Мы и не заслуживаем вежливости, диагност Маннен, – согласился Лиорен, заставив и разум, и голос вынырнуть на поверхность жгуче-горячего океана смущения. – Отвечаю за этот визит к вам я один, только я один и виноват. Теперь мне кажется, что не стоило вас беспокоить, и мы немедленно уйдем. Еще раз прошу извинить нас.
Одна из сухих, обтянутых морщинистой кожей рук, лежащих поверх одеяла, едва заметно дрогнула – казалось, старик хочет приподнять руку и жестом попросить Лиорена умолкнуть, он бы, наверное, поднял руку, если бы ему хватило сил. Лиорен умолк.
– Я знаю... зачем вы... пришли. – Прикроватный транслятор еле сумел уловить его голос, – Я слышал все... что вы... говорили... о Селдале... и о себе. Ужасно интересно... Но я слушал вас... почти два часа... и устал... и скоро усну... по-настоящему. Теперь уходите.
– Немедленно уйдем, сэр, – послушно проговорил Лиорен.
– Если решите зайти еще, – прошелестел Маннен, – выберите... более удачное... время... мне бы хотелось... расспросить вас... и еще послушать... Только не медлите... с визитом.
– Понимаю, – сказал Лиорен. – Постараюсь зайти поскорее.
– Может быть... я сумею... вам помочь... в деле с Селдалем... а вы за это... расскажете мне... побольше про Кромзаг... и окажете... еще одну... маленькую услугу.
Землянин Маннен много лет работал диагностом. Его помощь, его понимание проблем Селдаля были бы бесценны – в особенности же потому, что он хотел поделиться своими соображениями добровольно, и вдобавок Лиорену не нужно было тратить время на то, чтобы скрыть истинную причину своих расспросов. Однако тарланин понимал, что за это ему придется заплатить непомерно высокую цену. Пациент даже не представлял, какие болезненные раны предстояло разбередить Лиорену.
Но прежде чем Лиорен успел ответить, губы Маннена разъехались в особенной землянской гримасе, которой представители этого вида порой реагировали на юмор либо выражали дружелюбие или сочувствие.
– А я-то... еще думал... что мне труднее всех, – прошептал старик.
Глава 11
В дальнейшем визиты Лиорена к Маннену стали более продолжительными, абсолютно конфиденциальными и совершенно не такими болезненными, как предполагал тарланин.
Он попросил Гредличли – Старшую сестру той палаты, где лежал Маннен, – извещать его всякий раз, когда больной приходил в сознание и был в состоянии принимать посетителей, независимо от больничного распорядка. Такое случалось и среди ночи. Прежде чем согласиться на посещение Лиореном Маннена, Гредличли пошла и получила согласие самого старика. До сих пор Маннен не принимал никого, кроме хирурга, совершавшего плановые обходы, поэтому Гредличли была крайне удивлена, когда Маннен распорядился пускать к нему Лиорена в любое время дня и ночи.
Ча Трат же сказала Лиорену, что у нее недостаточно оснований для того, чтобы прерывать сон или бросать другую, более важную работу ради того, чтобы мчаться к Маннену вместе с Лиореном и продолжать изучение дела Селдаля – в конце концов это дело поручили Лиорену. Правда, Ча Трат не отказывалась помогать тарланину в других делах – лишь бы они не создавали для нее больших личных неудобств. В результате соммарадванка присутствовала только на самом первом визите Лиорена к Маннену.
Во время третьего посещения бывшего диагноста Лиорен с огромным облегчением узнал, что старика интересует не только Кромзаг, однако был несколько разочарован тем, что не продвинулся в изучении характера Селдаля, и очень удивлен, что большую часть времени Маннен рассказывает о себе.
– При всем моем уважении к вам, доктор, – сказал как-то Лиорен после одного особо длительного фрагмента самодиагностики Маннена. – Я не располагаю мнемограммой землянина, которая дала бы мне возможность составить собственное мнение о вашем случае. Кроме того, я сотрудник Отделения Психологии, и мне не разрешена медицинская практика. Ваш лечащий врач – Селдаль, а он...
– А он разговаривает со мной... словно я... грудной младенец, – ворвался в речь Лиорена Маннен. – Или... пациент... пребывающий в предсмертной... агонии. Вы-то... хотя бы... не предлагаете... ввести мне... смертельную дозу... из милосердия. Вы тут затем... чтобы... собрать сведения... о Селдале... и в ответ... удовлетворить мое... любопытство... насчет вас. Нет, я не так... боюсь самой смерти... как того, что... у меня слишком много... времени на мысли... о ней.
– Вам больно, доктор?
– Черт подери... сами же знаете, что... не больно. – Голос Маннена от злости звучал громче обычного. – Это... раньше, давно... когда были плохие анестетики... они так угнетали непроизвольные мышечные... функции... они приносили больному... не меньше мук... чем сама боль. Тогда медику нечего было... терзаться и... критиковать себя... и больные на тот свет... отправлялись быстрее. А теперь мы научились... избавлять больных... от боли... практически без... побочных эффектов... и мне нечего делать... как только ждать... какой из моих... внутренних органов... откажет первым.
Я бы не позволил, – закончил тираду Маннен, – Селдалю копаться... в моих внутренностях... но эта закупорка... действительно досаждала мне.
– Я вам очень сочувствую, – вздохнул Лиорен. – Потому что я тоже хочу умереть. Но вы-то можете без боли, с гордостью оглянуться на свое прошлое, вам не так страшно ждать близкой кончины. У меня же в прошлом только вина и одиночество, а сейчас – только страдания, которые я принужден терпеть, пока не...
– Вы правда мне сочувствуете, Лиорен, – вмешался Маннен. – Вы производите на меня впечатление... создания гордого и бесчувственного... какой-то очень умелой... органической целительной машины. Катастрофа на Кромзаге показала... что в машине есть поломка. Вы хотите эту машину... уничтожить... а О'Мара хочет починить. Не знаю... кого из вас... ждет успех.
– Я бы никогда, – возразил Лиорен, – не стал прибегать к самоуничтожению для того, чтобы избежать наказания.
– Обычному сотруднику госпиталя, – продолжал свою мысль Маннен, – я бы такого... не сказал... не сказал бы... таких обидных слов. Я знаю, вы думаете, что заслуживаете... и таких слов... и даже хуже... и не ждете от меня... извинений... Но я прошу у вас... прощения... потому что... приношу вам такую боль... Я не знал, что такая... боль бывает... Я вам делаю больно... и ничего не говорю своим друзьям... когда они ко мне... приходят... не хочу, чтобы они знали... что я просто... мстительный старик.
И прежде чем Лиорен успел открыть рот и возразить, Маннен прошептал:
– Я принес боль... существу, которое... мне боли не причиняло. Оправдаться я могу... только если сумею вам... помочь... сведениями о Селдале. Когда он придет ко мне... завтра утром... я задам ему... хитрые... очень личные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42