Срочно приезжайте, мать вашу, срочно, я сказал!"
В ответ раздалось не слишком уверенное.
"Восьмой?.. Чего там у вас стряслось?"
"Тут такое творится, ебена вошь..."
"Да что такое?"
"Нападение, эти гады повсюду... повсюду. Бляяя!"
После такого душераздирающего выкрика вызывающий с восьмого
объекта стих.
На этом диапазоне больше я ничего не услышал. Но как
завороженный, стал давить на кнопку тюнера. И где-то через
пятнадцать минут услышал кое-что в продолжение темы.
"Байкал, Байкал, это Селигер. Мы на восьмом объекте. Как
слышите? Прием."
"Слышим тебя нормально, Селигер. Ну, что там за катавасия?"
"Сейчас узнаем, Байкал. Это какое-то бомбоубежище. Четырех
парней оставил у входов, идем внутрь... Около двери тело."
"Труп, что ли?"
"Да вроде дышит, морда красная. Пьяный. Или без сознания.
Похоже, пытался выбежать, да и схлопотал по кумполу."
"Может, этот полковник? Ну, который звонил?"
"Может, он полковник, да только на сторожа больше похож. Сторож
из отставников, сапоги полковничьи. Скорую вызывайте...
Входим в помещение какое-то большое, похоже, что это склад.
Много ящиков... Черт, освещение погасло. Байкал, свет в районе
никто не отключал?"
"Да нет, Селигер."
"Ладно, у нас тут два фонарика... Ну и ну, Байкал, тут на
потолке какие-то твари сидят."
"Какие еще твари, Селигер?"
"Ну, словно насекомые, жужелицы, мокрицы. Только очень большие.
Ой, мать твою. Они чем-то вонючим брызгаются! Вот черт, прыгают
на нас!.."
Я услышал грохот автоматных очередей, мат, вопли. Потом
наступило молчание... Нет, не молчание. Я слышал шуршание,
шипение, какое-то чмоканье на одном конце канала, и взывания
Байкала к Селигеру на другом конце.
"Селигер, Селигер, прием. Что случилось?"
И вдруг снова гулко загавкали автоматы. А по радио
ответил другой голос, задыхающийся, звенящий.
"Байкал, это сержант Николаев. Мы потеряли пятерых."
"Как это потеряли, сержант?"
"Эти твари убили Никифорова, Салимова, Лапицкого и младшего
лейтенанта Савченко."
"Чем убили, чем!?"
"Не знаю, чем. Челюстями, хоботками какими-то, слюнями.
Когда мы подоспели, эти твари уже трупы распотрошили. От их
панцирей пули отскакивают. Если даже пробивают, брызгает
зеленая жидкость и все."
"Где эти твари сейчас, Николаев? Вы поймали хоть одну из них?"
"Они все скрылись, Байкал. Побрызгали какой-то
дрянью, из-за которой глаза слезятся, и утекли в щели на
потолке... Или нет. Они возвращаются, конец связи!..."
Больше я ничего не услышал, как ни напрягал тюнер.
Я перестал гонять настройщик, когда раздалось резкое щелканье --
под этим самым столом. У меня внутри все подпрыгнуло и
оказалось не там где надо, печенка на месте сердца и так далее.
А потом, страшно мучаясь из-за своей неловкой позы, из-за
медлительности движений, я вытащил револьвер и наклонился.
Под столом была моя мышеловка, схватившая мышку своими стальными
челюстями...
Может, конечно, я на самом деле под столом ее установил.
Так ведь бывает: то, что было не с тобой помнишь, а с тобой --
забываешь... Только эта мышка выглядела, мягко говоря,
несвежей... да она сдохла минимум неделю назад...
Тварь в эту ночь я так и не поймал. Если точнее, остаток смены я
просидел, забившись в свою будку. Единственное, что предпринял
разумное, это переписал на дискетку все, услышанное мной по
компьютерному приемнику.
На следующий день в вечерних новостях было про гибель девятерых
омоновцев при невыясненных обстоятельствах.
Я эти обстоятельства хотел было прояснить, собрался
записи свои размножить и послать в пару-тройку газет. Но не
судьба.
Дискету-то меня сперли -- наверное из кармана
пиджака, когда я еще домой возвращался после дежурства... Я ж
ехал как обычно -- на электричке, на метро.
Из этого факта я вывел мораль, что кое-кто заинтересован в
беспрепятственном развитии червяг. И кое-кто хорошо
приглядывает за мной.
5.
А когда я с работы вернулся, со мной в квартиру как будто
прошмыгнула тень. Причем не моя. Конечно, это все нормально
для застрессованного невротика, то есть для меня. Последнее
время мне вообще казалось, что в моей квартире живет кто-то
другой. А кто я такой -- вообще непонятно, кратковременное
привидение в лучшем случае. Это так по-буддистски, сказала мне
Нина, в качестве первой и последней похвалы.
Я все-таки отнесся к этой тени серьезно, в смысле вытащил
револьвер и проверил все уголки и щелки в своем жилье. Однако,
ничего подозрительного.
Тогда я достал очередной замороженный "суповой набор" из
холодильника, швырнул в кастрюлю с кипятком, подождал три
минуты, пока он станет едой. Подсел с ней к своему верному
"Секстиуму" и направился незарастающей тропой к "доктору
Хантеру" среди изумрудных игровых джунглей. Не стал состязаться
в on-line с тевтонами, янки и самураями, а выбрал генеральский
тип зверобойства -- когда бьешь с кресла, никто не мешает, а
животные расслабленные. Пример Гиреева заразителен оказался.
А, кстати, почему неуловимые червяги не трогают ничего в
гиреевской фирме или какой-то похожей зажравшейся, заваленной
льготами и субсидиями конторе?
Почему-почему? Потому что там система безопасности не чета
нашей.
А вообще, заметьте, любое нашествие всегда кому-то на руку,
поэтому оно так спокойно развивается и нарастает. Когда же
становится ясно, что оно никому не нужно, кроме каких-то
исключительных параноиков, то уже поздно. Тогда Родина-Мать
зовет самых своих глупых сыновей в добровольцы и
закидывает их трупами злобного врага.
Мыслю я вроде культурно, но чувствую с некоего момента напряг в
спинном хребте. Как будто кто-то пялится сзади и желает мне
дурного. А потом и шебуршение обозначилось. Пока саундбластеры
моего компьютера ухают и воют, я этот сомнительный звук
различаю, только уберу громкость -- тихо, как на виселице.
Я даже подумал -- может, я кого-то завел, купил там котенка или
там черепашку, а потом полная амнезия, забыл про такое дело.
Лежит какой-нибудь бедолага под диваном, обои доедает.
Да нет же, если кто и котенок, так это я сам. Файнберг тоже,
наверное, себя уговаривал по схожей схеме, а надо было на голову
шлем попрочнее надеть и забрало опустить.
Впрочем, и это бы вряд ли помогло; ты чугунок нахлобучишь, а
червяга-снайпер тебе засадит в мошонку и тоже мало не покажется.
Я выключил игру. Более того, захотел вообще покинуть свою
квартиру и прописаться в песочнице перед домом, оставив
жилплощадь невидимке.
Я снова каждый кубический сантиметр своей квартиры обшарил,
устроил тотальный шмон. Но что-то к концу его мне поплохело.
Голова стала весить на два пуда больше, и мысли еле уже
шевелились. Мыслительный аппарат забуксовал, как автомобиль в
сельской грязи.
Вдобавок в носу кран сопливый открылся, слизь кровавая течет.
По ушам будто ладонями врезали, из-за озноба челюсть прыгает.
Весь сделался я горячий, как казанок в печи. Как это
называется? Иначе, чем грипп, инфлуэнца, лихорадка не назовешь.
Я вообще-то утром промок, когда по дороге решил заскочить туда,
где люди пивком разминаются. А потом в тапках вода хлюпала.
Но, с другой стороны, простуда с гриппом меня никогда не берут.
Вот одного моего приятеля триппер не брал, даже, казалось, в
самых безнадежных случаях. Зато стоит сквознячку повеять, и
этот тип уже готов, лежит, хрипит, сложив ручки. Такой вот
разброс и плюрализм.
Я пошел на кухню угоститься чаем со спиртом, с таблеткой
парацетомола, с малиновым вареньем, и встретил в коридоре
лужицу. Очень подозрительную. Но почему-то возбуждаться и
бросаться на новые поиски уже не захотелось.
Наоборот, захотелось покоя и сладкого ничегонеделанья.
Я даже стал, как мне тогда почудилось, вполне здраво рассуждать.
Это, дескать, СНИЗУ протекает. Потолок чистый, значит не сверху.
Почему бы не быть жидкостям, которые снизу умеют течь?
Наверняка и закон физики подходящий имеется, пока неизвестный
мне -- у меня ведь полно прорех в образовании. Я-то как учился,
пока меня не выперли из института: ночью под пивко сто законов
выучу, утром сдам поскорее экзамен, потом коньяк из заначки -- и
Успокоил я себя столь незатейливым способом, загрузил
вовнутрь народные снадобья, включая хрен и чеснок, после чего
растекся на диване. Есть отпад, слегка "лечу", реминисцирую
детство золотое. Мне тогда нравилось болеть: морсик, жрачку в
постель подносят, уносят; горшок и то рядом расположился;
родным-близким от тебя ничего не надо, только вьются вокруг со
своими услугами; ты же Вальтер Скотта почитываешь.
Принял я еще немного комплексного снадобья и разморился
окончательно, потом задремал.
В дреме я будто бы по-прежнему на своем диване, но диван
мало-помалу превращается в операционный стол, а сверху
разгорается свет. Откуда ни возьмись доктор, хочет меня
оперировать. Из-под шапочки и над повязкой только два
глаза-буравчика виднеются и нос. Последняя деталька не просто
сидит на лице, а еще и вытягивается в мою сторону, на конце
становится твердой, металлической, как и полагается медицинскому
инструменту.
Кстати, в охватившем меня сне я отношусь к докторскому носу с
пониманием. А может, товарищ -- потомственный хирург? Куда
больше беспокоит, что он там собирается ковырять?
В качестве ответа металл ныряет в мой нос, потом опускается в
глотку, добирается чуть ли не до желудка. Там из докторского
носа что-то высмаркивается. И я сразу чувствую тяжесть под
ложечкой.
Сон заканчивается, возвращаюсь в явь. Батюшки -- на часах уже
семнадцать часов следующего вечера. Получается, что я почти
сутки проспал!
Да и в желудке нехорошо. Хотя чего там может быть хорошего?
Однако, есть и плюсы, за время лежки и спячки голова
облегчилась, организм мой остыл, и уши, как новые
трубы.
Я шлепанцы с дивана спустил, а рядом с моим лежачим местом
нашелся новый повод для огорчения, еще одна подозрительная
лужица с каким-то утробным запашком -- если точнее с запахом
гнилых белков.
Я, спотыкаясь, будто богатырский конь, направился к
"Секстиуму". Вот единственное, что мне не изменит, когда
успокоит, а когда и силенок подбросит. Но железная уверенность в
"докторе Хантере" рухнула, нанеся душевную травму, едва я
оказался в виртуальных джунглях.
Что-то двинулось из меня наружу, так сказать, чтобы
поздороваться. И я, метнувшись в ванную комнатку, как лев за
антилопой, стравил там харчи в раковину. По завершению
процедуры, ноги у меня, как у плюшевого мишки стали, и я ударил
туловищем пол. Упал и остался лежать.
На кафеле вскоре стало холодно. С натужным кряхтением я выполз
из ванной комнаты. Только на теплом ковре в гостиной (она же
еще кабинет и спальня) немного в себя пришел. В себя пришел,
встал, попил пивка для дезинфекции и почувствовал, что жизненные
силы ко мне возвращаются.
Любое полное сил тело, не евшее сутки, требует еды. Я налопался
макарон, задабривая живот; и наконец, мораль моя настолько
окрепла, что я пошел в ванную комнатку прибраться.
А там подарок, оказалось, меня поджидает, рассчитанный на особое
чувство прекрасного.
В раковине, той самой, куда я бле.., пардон, стравил, червячки
резвились, толстенькие, как те самые макароны, но вдобавок с
заметным сосательным отверстием с одного конца и какими-то
иголочками и крючками на другом. Это откуда они? Это из меня
что ли?!
Некоторые червяки-активисты уже просыпались на пол и неторопливо
расползались кто куда. Один червячок решил познакомиться
поближе. Присосавшись и изогнувшись, он стал процарапывать
своими крючками носок моего тапка. Я попытался отшвырнуть
малолетку, мол, знай свое место, щенок; но тут же пришлось
разочароваться в проявленной грубости.
Большой палец ноги обожгло, ошпарило и дернуло.
Током, что ли, шарахнуло? Или еще чем? Я скинул тапок вместе с
червяком. Палец уже опух и покраснел, а в нем застряла одна из
иголок. Поскорее ее вытащил и залил пострадавший член йодом.
Малыши, оказывается, опасны и способны на многое -- снимаю шляпу
перед мастерством природы.
Однако, внимание приковалось к тому, что шкафчик в ванной
комнате они весь источили (я ж на нем столько месяцев проверял
свое плотницкое мастерство), еще и пасту зубную слопали, шампунь
и то сметали. Вот этого уже простить нельзя! Даже природе.
Милая компания, тем временем, десантировалась почти в полном
составе из раковины и уже явно тяготилась тесноватой ванной.
Смышленые малыши стремились на просторы моей квартирки.
Стало обидно, что кто-то сейчас будет комиссарить на такой
скромной жилплощади.
Я, между прочим, порядок люблю, никогда на паркет не
сплевываю и хабарики к потолку не приклеиваю, хотя и умею. Да и
лишних вещей, продуктов что-то у себя не замечал. Могу я
намечающееся веселое пиршество позволить, не умаляя своего
человеческого достоинства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24