Позвякивали, шуршали черпаки элеваторов, уносящие поро-
ду на поверхность земли.
Пещера номер тридцать семь, как и все пещеры сбоку главной шахты,
представляла собой внутренность железного клепаного куба. За стенками
его испарялся жидкий воздух, охлаждая гранитную толщу. Пояс кипящей маг-
мы, видимо, был неглубоко, ближе, чем это предполагалось по данным
электромагнитных и сейсмографических разведок. Гранит был накален до пя-
тисот градусов. Остановись хотя бы на несколько минут охлаждающие прибо-
ры жидкого воздуха, все живое мгновенно превратилось бы в пепел.
Внутри железного куба стояли койки, лавки, ведра с водой. На четырех-
часовой смене рабочие приходили в такое состояние, что их полуживыми ук-
ладывали на койки, прежде чем поднять на поверхность земли.
Шумели вентиляторы и воздуходувные трубы. Лампочка под клепаным по-
толком резко освещала мрачные, нездоровые, отечные лица двадцати пяти
человек. Семьдесят пять рабочих находились в пещерах выше, соединенные
телефонами.
Шельга вышел из лифта. Кое-кто обернулся к нему, но не поздоровались,
- молчали. Очевидно, решение взорвать шахту было твердое.
- Переводчика. Я буду говорить по-русски, - сказал Шельга, садясь к
столу и отодвигая локтем банки с мармеладом, с английской солью, недопи-
тые стаканы вина. (Всем этим правительство острова щедро снабжало шахте-
ров.)
К столу подошел синевато-бледный, под щетиной бороды, сутулый, кост-
лявый еврей.
- Я переводчик.
Шельга начал говорить:
- Гарин и его предприятие - не что иное, как крайняя точка капиталис-
тического сознания. Дальше Гарина идти некуда: насильственное превраще-
ние трудящейся части человечества в животных путем мозговой операции,
отбор избранных - "царей жизни", остановка хода цивилизации. Буржуа пока
еще не понимают Гарина, - да он и сам не торопится, чтобы его поняли.
Его считают бандитом и захватчиком. Но они в конце концов поймут, что
империализм упирается в систему Гарина... Товарищи, мы должны предупре-
дить самый опасный момент: чтобы Гарин с ними не сговорился. Тогда вам
придется туго, товарищи. А вы в этой коробке решили умереть за то, чтобы
Гарин не ссорился с американским правительством. Как же теперь быть, по-
думайте? Одолеет Гарин - плохо, одолеют капиталисты - плохо. Гарин с ни-
ми сговорится - тогда уже хуже некуда. Вы еще не знаете себе цены, това-
рищи, - сила на вашей стороне. И через месяц, когда черпаки погонят зо-
лото на поверхность земли, это будет на руку не Гарину, а вам, тому де-
лу, которое мы должны совершить на земле. Если вы мне верите, но как ве-
рите, - до конца, свирепо, - тогда я - ваш вождь... Выбирайте единоглас-
но... А если не верите...
Шельга приостановился, оглянул угрюмые лица рабочих, устремленные на
него немигающие глаза, - сильно почесал в затылке...
- Если не верите, - еще буду разговаривать.
К столу подошел голый по пояс, весь в саже, плечистый юноша. Нагнув-
шись, посмотрел на Шельгу синими глазами. Поддернул штаны, повернулся к
товарищам:
- Я верю.
- Верим, - сказали остальные. Через многоверстную гранитную толщину
долетело по телефонам: "Верим, верим".
- Ну, верите, так ладно, - сказал Шельга, - теперь по пунктам: нацио-
нальные границы к вечеру уберут. Зарплату получите завтра. Гвардейцы
пусть охраняют дворец, - мы без них обойдемся. Пятнадцать душ провокато-
ров утопим, - это я первым условием поставил. Теперь задача - как можно
скорее пробиться к золоту. Правильно, товарищи?
Ночью на северо-западе появился блуждающий свет прожекторов. В гавани
тревожно завыли сирены. На рассвете, когда море еще лежало в тени, поя-
вились первые вестники приближающейся эскадры: высоко над островом зак-
ружились самолеты, поблескивая в розовой заре.
Гвардейцы открыли было по ним стрельбу из карабинов, но скоро перес-
тали. Кучками собирались жители острова. Над шахтой продолжал куриться
дымок. Били склянки на судах. На большом транспорте шла разгрузка - бе-
реговой кран выбрасывал на берег накрест перевязанные тюки.
Океан был спокоен в туманном мареве. В небе пели воздушные винты.
Поднялось солнце туманным шаром. И тогда все увидели на горизонте ды-
мы. Они ложились длинной и плоской тучей, тянувшейся на юго-восток. Это
приближалась смерть.
На острове все затихло, как будто перестали даже петь птицы, приве-
зенные с континента. В одном месте кучка людей побежала к лодкам в гава-
ни, и лодки, нагруженные до бортов, торопливо пошли в открытое море. Но
лодок было мало, остров - как на ладони, укрыться негде. И жители стояли
в столбняке, молча. Иные ложились лицом в песок.
Во дворце не было заметно движения. Бронзовые ворота заперты. Вдоль
красноватых наклонных стен шагали, с карабинами за спиной, гвардейцы в
широкополых высоких шляпах, в белых куртках, расшитых золотом. В стороне
возвышалась прозрачная, как кружево, башня большого гиперболоида. Восхо-
дящая пелена тумана скрывала от глаз ее верхушку. Но мало кто надеялся
на эту защиту: буро-черное облако на горизонте было слишком вещественно
и угрожающе.
Многие с испугом обернулись в сторону шахты. Там заревел гудок
третьей смены. Нашли время работать! Будь проклято золото! Затем часы на
крыше замка пробили восемь. И тогда по океану покатился грохот - тяже-
лые, возрастающие громовые раскаты. Первый залп эскадры. Секунды ожида-
ния, казалось, растянулись в пространстве, в звуках налетающих снарядов.
Когда раздался залп эскадры, Роллинг стоял на террасе, наверху лест-
ницы, спускающейся к воде. Он вынул изо рта трубку и слушал рев налетаю-
щих снарядов: не менее девяноста стальных дьяволов, начиненных меленитом
и нарывным газом, мчались к острову прямо в мозг Роллингу. Они победо-
носно ревели. Сердце, казалось, не выдержит этих звуков. Роллинг попя-
тился к двери в гранитной стене. (Он давно приготовил себе убежище в
подвале на случай бомбардировки.) Снаряды разорвались в море, взлетев
водяными столбами. Громыхнули. Недолет.
Тогда Роллинг стал смотреть на вершину сквозной башни. Там со вчераш-
него вечера сидел Гарин. Круглый купол на башне вращался, - это было за-
метно по движениям меридиональных щелей. Роллинг надел пенсне и всматри-
вался, задрав голову. Купол вращался очень быстро - направо и налево.
При движении направо видно было, как по меридиональной щели ходит вверх
и вниз блестящий ствол гиперболоида.
Самым страшным была та торопливость, с которой Гарин работал аппара-
том. И - тишина. Ни звука на острове.
Но вот с океана долетел широкий и глухой звук, будто в небе лопнул
пузырь. Роллинг поправил пенсне на взмокшем носу и глядел теперь в сто-
рону эскадры. Там расплывались грибами три кучи бело-желтого дыма. Левее
их вспучивались лохматые клубы, озарились кроваво, поднялись, и вырос,
расплылся четвертый гриб. Докатился четвертый раскат грома.
Пенсне все сваливалось с носа Роллинга. Но он мужественно стоял и
смотрел, как за горизонтом вырастали дымные грибы, как все восемь линей-
ных кораблей американской эскадры взлетели на воздух.
Снова стало тихо на острове, на море и в небе. В сквозной башне свер-
ху вниз мелькнул лифт. Хлопнули двери в доме, послышалось фальшивое нас-
вистывание фокстрота, на террасу выбежал Гарин. Лицо у него было изму-
ченное, измятое, волосы - торчком.
Не замечая Роллинга, он стал раздеваться. Сошел по лестнице к самой
воде, стащил подштанники цвета семги, шелковую рубашку. Глядя на море,
где еще таял дым над местом погибшей эскадры, Гарин скреб себя под мыш-
ками. Он был, как женщина, белый телом, сытенький, в его наготе было
что-то постыдное и отвратительное.
Он попробовал ногой воду, присел по-бабьи навстречу волне, поплыл, но
сейчас же вылез и только тогда увидел Роллинга.
- А, - протянул он, - а вы что, тоже купаться собрались? Холодно,
черт его дери.
Он вдруг рассмеялся дребезжащим смешком, захватил одежду и, помахивая
подштанниками и не прикрываясь, во всей срамоте пошел в дом. Такого уни-
жения Роллинг еще не переживал. От ненависти, от омерзения сердце его
оледенело. Он был безоружен, беззащитен. В эту минуту слабости он по-
чувствовал, как на него легло прошлое, - вся тяжесть истраченных сил,
бычьей борьбы за первое место в жизни... И все для того, чтобы мимо него
торжествующе прошествовал этот его победитель - голый бесстыдник.
Открывая огромные бронзовые двери, Гарин обернулся:
- Дядя, идем завтракать. Раздавим бутылочку шампанского.
Самое странное в дальнейшем поведении Роллинга было то, что он покор-
но поплелся завтракать. За столом, кроме них, сидела только мадам Ла-
моль, бледная и молчаливая от пережитого волнения. Когда она подносила
ко рту стакан, - стекло дребезжало об ее ровные ослепительные зубы.
Роллинг, точно боясь потерять равновесие, напряженно глядел в одну
точку - на золотую бутылочную пробку, сделанную в форме того самого
проклятого аппарата, которым в несколько минут были уничтожены все преж-
ние понятия Роллинга о мощи и могуществе.
Гарин, с мокрыми непричесанными волосами, без воротничка, в помятом и
прожженном пиджаке, болтал какой-то вздор, жуя устрицы, - залпом выпил
несколько стаканов вина:
- Вот теперь только понимаю, до чего проголодался.
- Вы хорошо поработали, мой друг, - тихо сказала Зоя.
- Да. Признаться, одну минуту было страшновато, когда горизонт оку-
тался пушечным дымом... Они меня, все-таки опередили... Черти... Возьми
они на один кабельтов дальше - от этого дома, чего там - от всего остро-
ва остались бы пух и перья...
Он выпил еще стакан вина и, хотя сказал, что голоден, локтем оттолк-
нул ливрейного лакея, поднесшего блюдо.
- Ну как, дядя? - он неожиданно повернулся к Роллингу и уже без смеха
впился в него глазами - Пора бы нам поговорить серьезно. Или будете
ждать еще более потрясающих эффектов?
Роллинг без стука положил на тарелку вилку и серебряный крючок для
омаров, опустил глаза:
- Говорите, я вас слушаю.
- Давно бы так... Я вам уже два раза предлагал сотрудничество. Наде-
юсь - помните? Впрочем, я вас не виню: вы не мыслитель, вы из породы
буйволов. Сейчас еще раз предлагаю. Удивляетесь? Объясню. Я - организа-
тор. Я перестраиваю всю вашу тяжеловесную, набитую глупейшими предрас-
судками капиталистическую систему. Понятно? Если я не сделаю этого -
коммунисты вас съедят с маслицем и еще сплюнут не без удовольствия. Ком-
мунизм - это то единственное в жизни, что я ненавижу... Почему? Он унич-
тожает меня, Петра Гарина, целую вселенную замыслов в моем мозгу... Вы
вправе спросить, для чего же мне нужны вы, Роллинг, когда у меня под но-
гами неисчерпаемое золото?
- Да, спрошу, - хрипло проговорил Роллинг.
- Дядя, выпейте стакан джину с кайенским перцем, это оживит ваше во-
ображение. Неужели вы хотя на минуту могли подумать, что я намерен прев-
ратить золото в навоз? Действительно, я устрою несколько горячих денеч-
ков человечеству. Я подведу людей к самому краю страшной пропасти, когда
они будут держать в руках килограмм золота, стоящий пять центов [9].
Роллинг вдруг поднял голову, тусклые глаза молодо блеснули, рот разд-
винулся кривой усмешкой...
- Ага! - каркнул он.
- То-то - ага. Поняли наконец?.. И тогда, в эти дни величайшей пани-
ки, мы, то есть я, вы и еще триста таких же буйволов, или мировых него-
дяев, или финансовых королей, - выбирайте название по-своему вкусу, -
возьмем мир за глотку... Мы покупаем все предприятия, все заводы, все
железные дороги, весь воздушный и морской флот... Все, что нам нужно и
что пригодится, - будет наше. Тогда мы взрываем этот остров вместе с
шахтой и объявляем, что мировой запас золота ограничен, золото в наших
руках и золоту возвращено его прежнее значение - быть единой мерой стои-
мости
Роллинг слушал, откинувшись на спинку стула, рот его с золотыми зуба-
ми раздвинулся, как у акулы, лицо побагровело.
Так он сидел неподвижно, посверкивая маленькими глазами. Мадам Ламоль
на минуту даже подумала: не хватит ли старика удар.
- Ага! - снова каркнул он. - Идея смела... Вы можете рассчитывать на
успех... Но вы не учитываете опасности всяких забастовок, бунтов...
- Это учитываю в первую голову, - резко сказал Гарин. - Для начала мы
построим громадные концентрационные лагеря. Всех недовольных нашим режи-
мом - за проволоку. Затем - проведем закон о мозговой кастрации... Так,
дорогой друг, вы избираете меня вождем?.. Ха! (Он неожиданно подмигнул,
и это было почти страшно.)
Роллинг опустил лоб, насупился. Его спрашивали, он обязан был поду-
мать.
- Вы принуждаете меня к этому, мистер Гарин?
- А вы как думали, дядя? На коленях, что ли, прошу? Принуждаю, если
вы сами еще не поняли, что уже давно ждете меня как спасителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
ду на поверхность земли.
Пещера номер тридцать семь, как и все пещеры сбоку главной шахты,
представляла собой внутренность железного клепаного куба. За стенками
его испарялся жидкий воздух, охлаждая гранитную толщу. Пояс кипящей маг-
мы, видимо, был неглубоко, ближе, чем это предполагалось по данным
электромагнитных и сейсмографических разведок. Гранит был накален до пя-
тисот градусов. Остановись хотя бы на несколько минут охлаждающие прибо-
ры жидкого воздуха, все живое мгновенно превратилось бы в пепел.
Внутри железного куба стояли койки, лавки, ведра с водой. На четырех-
часовой смене рабочие приходили в такое состояние, что их полуживыми ук-
ладывали на койки, прежде чем поднять на поверхность земли.
Шумели вентиляторы и воздуходувные трубы. Лампочка под клепаным по-
толком резко освещала мрачные, нездоровые, отечные лица двадцати пяти
человек. Семьдесят пять рабочих находились в пещерах выше, соединенные
телефонами.
Шельга вышел из лифта. Кое-кто обернулся к нему, но не поздоровались,
- молчали. Очевидно, решение взорвать шахту было твердое.
- Переводчика. Я буду говорить по-русски, - сказал Шельга, садясь к
столу и отодвигая локтем банки с мармеладом, с английской солью, недопи-
тые стаканы вина. (Всем этим правительство острова щедро снабжало шахте-
ров.)
К столу подошел синевато-бледный, под щетиной бороды, сутулый, кост-
лявый еврей.
- Я переводчик.
Шельга начал говорить:
- Гарин и его предприятие - не что иное, как крайняя точка капиталис-
тического сознания. Дальше Гарина идти некуда: насильственное превраще-
ние трудящейся части человечества в животных путем мозговой операции,
отбор избранных - "царей жизни", остановка хода цивилизации. Буржуа пока
еще не понимают Гарина, - да он и сам не торопится, чтобы его поняли.
Его считают бандитом и захватчиком. Но они в конце концов поймут, что
империализм упирается в систему Гарина... Товарищи, мы должны предупре-
дить самый опасный момент: чтобы Гарин с ними не сговорился. Тогда вам
придется туго, товарищи. А вы в этой коробке решили умереть за то, чтобы
Гарин не ссорился с американским правительством. Как же теперь быть, по-
думайте? Одолеет Гарин - плохо, одолеют капиталисты - плохо. Гарин с ни-
ми сговорится - тогда уже хуже некуда. Вы еще не знаете себе цены, това-
рищи, - сила на вашей стороне. И через месяц, когда черпаки погонят зо-
лото на поверхность земли, это будет на руку не Гарину, а вам, тому де-
лу, которое мы должны совершить на земле. Если вы мне верите, но как ве-
рите, - до конца, свирепо, - тогда я - ваш вождь... Выбирайте единоглас-
но... А если не верите...
Шельга приостановился, оглянул угрюмые лица рабочих, устремленные на
него немигающие глаза, - сильно почесал в затылке...
- Если не верите, - еще буду разговаривать.
К столу подошел голый по пояс, весь в саже, плечистый юноша. Нагнув-
шись, посмотрел на Шельгу синими глазами. Поддернул штаны, повернулся к
товарищам:
- Я верю.
- Верим, - сказали остальные. Через многоверстную гранитную толщину
долетело по телефонам: "Верим, верим".
- Ну, верите, так ладно, - сказал Шельга, - теперь по пунктам: нацио-
нальные границы к вечеру уберут. Зарплату получите завтра. Гвардейцы
пусть охраняют дворец, - мы без них обойдемся. Пятнадцать душ провокато-
ров утопим, - это я первым условием поставил. Теперь задача - как можно
скорее пробиться к золоту. Правильно, товарищи?
Ночью на северо-западе появился блуждающий свет прожекторов. В гавани
тревожно завыли сирены. На рассвете, когда море еще лежало в тени, поя-
вились первые вестники приближающейся эскадры: высоко над островом зак-
ружились самолеты, поблескивая в розовой заре.
Гвардейцы открыли было по ним стрельбу из карабинов, но скоро перес-
тали. Кучками собирались жители острова. Над шахтой продолжал куриться
дымок. Били склянки на судах. На большом транспорте шла разгрузка - бе-
реговой кран выбрасывал на берег накрест перевязанные тюки.
Океан был спокоен в туманном мареве. В небе пели воздушные винты.
Поднялось солнце туманным шаром. И тогда все увидели на горизонте ды-
мы. Они ложились длинной и плоской тучей, тянувшейся на юго-восток. Это
приближалась смерть.
На острове все затихло, как будто перестали даже петь птицы, приве-
зенные с континента. В одном месте кучка людей побежала к лодкам в гава-
ни, и лодки, нагруженные до бортов, торопливо пошли в открытое море. Но
лодок было мало, остров - как на ладони, укрыться негде. И жители стояли
в столбняке, молча. Иные ложились лицом в песок.
Во дворце не было заметно движения. Бронзовые ворота заперты. Вдоль
красноватых наклонных стен шагали, с карабинами за спиной, гвардейцы в
широкополых высоких шляпах, в белых куртках, расшитых золотом. В стороне
возвышалась прозрачная, как кружево, башня большого гиперболоида. Восхо-
дящая пелена тумана скрывала от глаз ее верхушку. Но мало кто надеялся
на эту защиту: буро-черное облако на горизонте было слишком вещественно
и угрожающе.
Многие с испугом обернулись в сторону шахты. Там заревел гудок
третьей смены. Нашли время работать! Будь проклято золото! Затем часы на
крыше замка пробили восемь. И тогда по океану покатился грохот - тяже-
лые, возрастающие громовые раскаты. Первый залп эскадры. Секунды ожида-
ния, казалось, растянулись в пространстве, в звуках налетающих снарядов.
Когда раздался залп эскадры, Роллинг стоял на террасе, наверху лест-
ницы, спускающейся к воде. Он вынул изо рта трубку и слушал рев налетаю-
щих снарядов: не менее девяноста стальных дьяволов, начиненных меленитом
и нарывным газом, мчались к острову прямо в мозг Роллингу. Они победо-
носно ревели. Сердце, казалось, не выдержит этих звуков. Роллинг попя-
тился к двери в гранитной стене. (Он давно приготовил себе убежище в
подвале на случай бомбардировки.) Снаряды разорвались в море, взлетев
водяными столбами. Громыхнули. Недолет.
Тогда Роллинг стал смотреть на вершину сквозной башни. Там со вчераш-
него вечера сидел Гарин. Круглый купол на башне вращался, - это было за-
метно по движениям меридиональных щелей. Роллинг надел пенсне и всматри-
вался, задрав голову. Купол вращался очень быстро - направо и налево.
При движении направо видно было, как по меридиональной щели ходит вверх
и вниз блестящий ствол гиперболоида.
Самым страшным была та торопливость, с которой Гарин работал аппара-
том. И - тишина. Ни звука на острове.
Но вот с океана долетел широкий и глухой звук, будто в небе лопнул
пузырь. Роллинг поправил пенсне на взмокшем носу и глядел теперь в сто-
рону эскадры. Там расплывались грибами три кучи бело-желтого дыма. Левее
их вспучивались лохматые клубы, озарились кроваво, поднялись, и вырос,
расплылся четвертый гриб. Докатился четвертый раскат грома.
Пенсне все сваливалось с носа Роллинга. Но он мужественно стоял и
смотрел, как за горизонтом вырастали дымные грибы, как все восемь линей-
ных кораблей американской эскадры взлетели на воздух.
Снова стало тихо на острове, на море и в небе. В сквозной башне свер-
ху вниз мелькнул лифт. Хлопнули двери в доме, послышалось фальшивое нас-
вистывание фокстрота, на террасу выбежал Гарин. Лицо у него было изму-
ченное, измятое, волосы - торчком.
Не замечая Роллинга, он стал раздеваться. Сошел по лестнице к самой
воде, стащил подштанники цвета семги, шелковую рубашку. Глядя на море,
где еще таял дым над местом погибшей эскадры, Гарин скреб себя под мыш-
ками. Он был, как женщина, белый телом, сытенький, в его наготе было
что-то постыдное и отвратительное.
Он попробовал ногой воду, присел по-бабьи навстречу волне, поплыл, но
сейчас же вылез и только тогда увидел Роллинга.
- А, - протянул он, - а вы что, тоже купаться собрались? Холодно,
черт его дери.
Он вдруг рассмеялся дребезжащим смешком, захватил одежду и, помахивая
подштанниками и не прикрываясь, во всей срамоте пошел в дом. Такого уни-
жения Роллинг еще не переживал. От ненависти, от омерзения сердце его
оледенело. Он был безоружен, беззащитен. В эту минуту слабости он по-
чувствовал, как на него легло прошлое, - вся тяжесть истраченных сил,
бычьей борьбы за первое место в жизни... И все для того, чтобы мимо него
торжествующе прошествовал этот его победитель - голый бесстыдник.
Открывая огромные бронзовые двери, Гарин обернулся:
- Дядя, идем завтракать. Раздавим бутылочку шампанского.
Самое странное в дальнейшем поведении Роллинга было то, что он покор-
но поплелся завтракать. За столом, кроме них, сидела только мадам Ла-
моль, бледная и молчаливая от пережитого волнения. Когда она подносила
ко рту стакан, - стекло дребезжало об ее ровные ослепительные зубы.
Роллинг, точно боясь потерять равновесие, напряженно глядел в одну
точку - на золотую бутылочную пробку, сделанную в форме того самого
проклятого аппарата, которым в несколько минут были уничтожены все преж-
ние понятия Роллинга о мощи и могуществе.
Гарин, с мокрыми непричесанными волосами, без воротничка, в помятом и
прожженном пиджаке, болтал какой-то вздор, жуя устрицы, - залпом выпил
несколько стаканов вина:
- Вот теперь только понимаю, до чего проголодался.
- Вы хорошо поработали, мой друг, - тихо сказала Зоя.
- Да. Признаться, одну минуту было страшновато, когда горизонт оку-
тался пушечным дымом... Они меня, все-таки опередили... Черти... Возьми
они на один кабельтов дальше - от этого дома, чего там - от всего остро-
ва остались бы пух и перья...
Он выпил еще стакан вина и, хотя сказал, что голоден, локтем оттолк-
нул ливрейного лакея, поднесшего блюдо.
- Ну как, дядя? - он неожиданно повернулся к Роллингу и уже без смеха
впился в него глазами - Пора бы нам поговорить серьезно. Или будете
ждать еще более потрясающих эффектов?
Роллинг без стука положил на тарелку вилку и серебряный крючок для
омаров, опустил глаза:
- Говорите, я вас слушаю.
- Давно бы так... Я вам уже два раза предлагал сотрудничество. Наде-
юсь - помните? Впрочем, я вас не виню: вы не мыслитель, вы из породы
буйволов. Сейчас еще раз предлагаю. Удивляетесь? Объясню. Я - организа-
тор. Я перестраиваю всю вашу тяжеловесную, набитую глупейшими предрас-
судками капиталистическую систему. Понятно? Если я не сделаю этого -
коммунисты вас съедят с маслицем и еще сплюнут не без удовольствия. Ком-
мунизм - это то единственное в жизни, что я ненавижу... Почему? Он унич-
тожает меня, Петра Гарина, целую вселенную замыслов в моем мозгу... Вы
вправе спросить, для чего же мне нужны вы, Роллинг, когда у меня под но-
гами неисчерпаемое золото?
- Да, спрошу, - хрипло проговорил Роллинг.
- Дядя, выпейте стакан джину с кайенским перцем, это оживит ваше во-
ображение. Неужели вы хотя на минуту могли подумать, что я намерен прев-
ратить золото в навоз? Действительно, я устрою несколько горячих денеч-
ков человечеству. Я подведу людей к самому краю страшной пропасти, когда
они будут держать в руках килограмм золота, стоящий пять центов [9].
Роллинг вдруг поднял голову, тусклые глаза молодо блеснули, рот разд-
винулся кривой усмешкой...
- Ага! - каркнул он.
- То-то - ага. Поняли наконец?.. И тогда, в эти дни величайшей пани-
ки, мы, то есть я, вы и еще триста таких же буйволов, или мировых него-
дяев, или финансовых королей, - выбирайте название по-своему вкусу, -
возьмем мир за глотку... Мы покупаем все предприятия, все заводы, все
железные дороги, весь воздушный и морской флот... Все, что нам нужно и
что пригодится, - будет наше. Тогда мы взрываем этот остров вместе с
шахтой и объявляем, что мировой запас золота ограничен, золото в наших
руках и золоту возвращено его прежнее значение - быть единой мерой стои-
мости
Роллинг слушал, откинувшись на спинку стула, рот его с золотыми зуба-
ми раздвинулся, как у акулы, лицо побагровело.
Так он сидел неподвижно, посверкивая маленькими глазами. Мадам Ламоль
на минуту даже подумала: не хватит ли старика удар.
- Ага! - снова каркнул он. - Идея смела... Вы можете рассчитывать на
успех... Но вы не учитываете опасности всяких забастовок, бунтов...
- Это учитываю в первую голову, - резко сказал Гарин. - Для начала мы
построим громадные концентрационные лагеря. Всех недовольных нашим режи-
мом - за проволоку. Затем - проведем закон о мозговой кастрации... Так,
дорогой друг, вы избираете меня вождем?.. Ха! (Он неожиданно подмигнул,
и это было почти страшно.)
Роллинг опустил лоб, насупился. Его спрашивали, он обязан был поду-
мать.
- Вы принуждаете меня к этому, мистер Гарин?
- А вы как думали, дядя? На коленях, что ли, прошу? Принуждаю, если
вы сами еще не поняли, что уже давно ждете меня как спасителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42