Ужин был превосходный и обильный, в десять раз больше, чем мне нужно было, чтобы насытиться. Эктор ел за троих, а остальное пришлось на мою долю. За едой мы беседовали, обменивались новостями. О беременности королевы он уже знал и сразу завел про это разговор, но я не поддержал его и справился вместо этого, успешно ли прошел в Вирокониуме совет королей. Он присутствовал на этом совете и лишь недавно возвратился домой.
– Успешно ли? – переспросил Эктор. – Трудно сказать. Съехались многие. Коэль Регедский, понятно, был, и все другие властители здешних земель. – Он перечислил с десяток своих соседей. – Один только Риокатус Вертерский прислал гонца, сказался больным.
– А вы, стало быть, не поверили?
– Кто поверит хоть единому слову этого шакала? Разве что другой такой же подлый блюдолиз, – в сердцах ответил мне Эктор. – Но волки собрались всей стаей, так что пожиратели падали в счет не идут.
– И король Стрэтклайда был?
– О да, конечно, Кау приехал. Ему, понимаешь ли, с запада пикты житья не дают. Они сроду соседям в печенки лезли. Кау хоть и сам пиктских кровей, но готов вступить в любой союз, который помог бы ему держать в руках эти его дикие земли, так что к совету королей он отнесся благосклонно. На него, я уверен, можно будет положиться. Другой разговор, сумеет ли он держать в подчинении свору своих сыновей. Слышал ты, что наделал один из них, совсем еще юный негодяй по имени Хель? Ему бы, кажется, и копье-то поднимать не по возрасту, а умудрился минувшей весной взять силой одну из дочерей Мориена. Как раз на пути в монастырь: папаша при рождении дал обет отпустить ее в монахини. Поднял молокосос копье на девицу, и рука не дрогнула. Когда отец об этом узнал, она уж была за кордоном и не в том виде, чтобы соваться в монастырь, даже самый терпимый. – Эктор усмехнулся. – Мориен, конечно, в крик: насилие, мол, да все его на смех подняли, ну он и приумолк, поладили миром. Стрэтклайд, некуда деваться, раскошелился, но в Вирокониуме он и Мориен сидели в разных концах зала, а Хель и вовсе носу не показал. Ну да они сговорились забыть взаимные обиды. Утер это дело сумел уладить, так что с Регедом и Стрэтклайдом теперь добрая половина северян стоит за верховного короля.
– А другая половина? – спросил я. – Что Лот?
– Лот? – Эктор фыркнул. – Этот бахвал! Да он распишется в верности самому дьяволу вместе с Гекатой за несколько лишних акров земли. О Британии он печется не больше, чем вон тот пес у очага. Даже меньше. И он, и бешеный выводок его братьев сидят на своей холодной скале, и дела им ни до кого нет. Эти будут сражаться, только если им выгодно, и весь сказ. – Эктор помолчал, глядя в огонь и носком сапога щекоча брюхо псу; животное зевнуло и блаженно прижало уши. – Но на словах он за нас, и, может быть, я возвел на него напраслину. Времена-то меняются, теперь и варвары, вроде Лота, не могут не видеть, что, если мы не объединимся и не свяжем себя нерушимой клятвой, быть опять Всемирному Потому.
Под этим Эктор подразумевал не наводнение, а великое вторжение диких племен, происшедшее столетие назад. Пикты и саксы и присоединившиеся к ним скотты из Ирландии хлынули в Британию через вал Адриана, все на пути обрекая огню и топору. Тогда их под Сегонтиумом наголову разбил Максим, он прогнал их прочь, завоевав Британии мир, а себе – империю и место в легенде.
Я сказал:
– Лотиану принадлежит ключевое место в обороне, задуманной Утером, даже более важное, чем Регеду и Стрэтклайду. Я слышал – вот не знаю, правда ли? – что по берегам Алаунуса тоже поселились англы и что союзных англов к югу от Йорка по реке Абусу теперь в два раза больше, чем при жизни моего отца.
– Это правда, – сокрушенно подтвердил Эктор. – И южнее Лотиана на побережье нет никого, кроме Уриена, еще одного стервятника, который кормится от Лота. Да нет, пожалуй, я и к нему несправедлив. В конце-то концов, ведь он женат на Лотовой сестре, как же ему не плясать под его дудку. А кстати, говоря об этом...
– О чем? – спросил я, потому что он не договорил.
– О женитьбе. – Он нахмурился, но тут же ухмыльнулся. – Забавное дело, хотя затея дьявольски опасная. Ты знаешь, что у Утера есть побочная дочь, не помню ее имени, ей сейчас лет семь или восемь?
– Моргауза. Да, я ее помню. Она родилась в Бретани.
Моргаузу родила от Утера одна бретонская девица, она последовала за ним и в Британию, надеясь, по-видимому, на брак, ибо была хорошего рода и к тому же, насколько известно, единственная женщина, имевшая от него ребенка. (Многие в войске Утера, кто потихоньку, а кто и вслух, диву давались, как это ему удается не оставлять за собой целого хвоста ублюдков, подобно тому как сеятель оставляет за собой в борозде зеленую поросль. Однако та девица была единственная, насколько мне было известно. И Утеру, я думаю, тоже. Он был человек справедливый и щедрый и если и лишал девиц девства, то иных обид от него не потерпела ни одна.) Дочь свою он признал, содержал ее с матерью в одном из своих замков, а когда мать вышла замуж за его придворного, взял девочку к себе в дом. Я видел ее когда-то в Бретани: худенькое, пепельноволосое дитя с огромными глазами и маленьким поджатым ротиком.
– Так что же Моргауза?
– Утер выяснял возможности выдать ее за Лота, когда она созреет для постели.
Я поднял брови.
– А Лот что об этом думает?
– Лот? Ты бы на него посмотрел. Смех, да и только. Почернел от злости, будто росомаха, как услышал, что ему, королю Лоту, прочат Утерову побочную дочь, однако же речи вел учтивые, осторожные, боялся – а вдруг другой-то дочери, в законе рожденной, у короля не будет. Бастарды и их супруги и раньше, случалось, наследовали королевства. Не при тебе будь сказано, разумеется.
– Разумеется. Вот, стало быть, как Лот высоко метит?
Эктор кивнул.
– Ни много ни мало как в верховные короли, можешь мне поверить.
Я, нахмурясь, размышлял. Лота я никогда не видел, он был едва ли старше, чем я, лет двадцати с небольшим, и хотя сражался под знаменем моего отца, но так уж получилось, что пути наши не пересеклись ни разу.
– Так Утер хочет привязать к себе Лотиан, а Лот не против, чтобы его привязали? Каковы бы ни были Лотовы тайные устремления, но по крайней мере это означает, что он будет сражаться за верховного короля, когда дойдет до дела. А Лотиан – наш главный оплот против англов и других, кто наседает на нас с севера.
– О да, сражаться он будет, – кивнул Эктор. – Разве только англы предложат ему кус полакомее, чем сулит Утер.
– Даже так?
Я встревожился. Эктор, человек простой и прямолинейный, был при всем том очень проницателен и, как никто, осведомлен в сложном соотношении сил на наших побережьях.
– Ну, может быть, я слегка и преувеличил. Но на мой взгляд, Лот – личность бессовестная и честолюбивая, а такое сочетание не сулит ничего доброго сеньору, который не сумел бы его ублаготворить.
– А каковы его отношения с королем Регеда? – Я думал о том, каково будет жить младенцу в Галаве с таким соседом, как Лот, на северо-востоке, за Пеннинским хребтом.
– О, дружеские, дружеские. Как у двух псов, когда перед обоими стоит по полной миске. Так что пока беспокоиться причин нет, а с божьей помощью и не будет. Забудем о них, и давай выпьем. – Он вылил в себя целый кубок вина, поставил его на стол порожним и вытер усы. Потом устремил на меня вопросительный, умный взгляд. – Ну? А теперь не пора ли к делу, мой мальчик? Не затем же ты проделал столь долгое путешествие, чтобы сытно поужинать и посудачить со старым фермером? Чем я могу служить сыну Амброзия?
– Племяннику Амброзия, вернее будет сказать.
И я объяснил ему все. Он выслушал меня молча. При всей его доброте и сердечности он не был человеком порыва, скоропостижного решения. В свое время Эктор почитался хладнокровным и расчетливым военачальником, какому цены нет в любом деле – от жаркой битвы до упорной осады. Когда я передал ему королевское решение о моей опеке над младенцем, он только выразил удивление взглядом и вздернутой бровью, но выслушал меня, не перебивая и не отводя глаз от моего лица.
Я кончил, и он расправил плечи.
– Что ж. Одно могу сказать тебе сразу, Мерлин: я горд и рад, что ты обратился ко мне. Ты знаешь, как я относился к твоему отцу. И сказать тебе по чести, мой мальчик... – Он закашлялся, но продолжал, отвернувшись к огню: – Меня всегда печалило, что сам ты рожден вне брака. Это конечно, между нами, сам понимаешь. Утер, впрочем, тоже взялся за дело неплохо...
– Гораздо лучше, чем сумел бы я, уверяю тебя, – с улыбкой ответил я ему. – Мой отец не раз говорил, что мы с Утером на двоих обладаем свойствами одного хорошего короля. У него была заветная мечта, что когда-нибудь мы вдвоем явим миру такого короля. И вот она сбывается. – Я добавил, видя, что он удивленно вскинул голову: – О да, я знаю, младенец, еще даже не родившийся. Но пока все складывается именно так, как я ожидал: дитя, зачатое Утером и отданное на воспитание мне. И я знаю, что из него вырастет король, о каком мечтал Амброзии, – такой король, какого еще не видала эта многострадальная страна и, быть может, никогда более не увидит.
– Это ты прочел по звездам?
– Да, бесспорно, это начертано на звездах, а кто начертал это там, если не бог?
– Что ж, дай господи, дай господи. Приближается время, Мерлин, быть может, не на будущий год, и не в ближайшие пять лет, и, может быть, даже не десять, но такое время настанет, когда год Всемирного Потопа повторится, и дай нам бог, чтобы в Британии нашелся король, способный противостоять нашествию с мечом Максима в руке. – Он резко обернулся. – Что это? Что это был за звук?
– Только ветер в тетивах луков.
– А мне показалось, арфа. Странно. Что с тобой, дружище? Почему ты так смотришь?
– Ничего. Так просто.
Он поглядел на меня долгим внимательным взглядом, хмыкнул, но ничего не сказал. Стало тихо, и в тишине внятно прозвучал протяжный, напевный звон, холодная музыка, как бы родившаяся из воздуха. Мне вспомнилось, как я ребенком, бывало, лежал, смотрел на звезды и прислушивался к музыке, которую, по рассказам старших, они издают, перемещаясь в небе. Вот так она, наверное, звучала, подумалось мне.
Вошел слуга с охапкой дров, и горний звон умолк. А когда слуга удалился, плотно закрыв за собой дверь, Эктор снова заговорил, теперь уже совсем другим тоном:
– Ну что ж, я, конечно, согласен. И буду горд все исполнить. Ты прав, ближайшие несколько лет Утеру, похоже, будет не до него. При нынешнем положении самая жизнь младенца у такого отца может оказаться в опасности. В Тинтагеле он мог бы, конечно, расти, но там, как ты справедливо заметил, Кадор... А знает король, что ты обратился ко мне?
– Нет. И пока что я не намерен ему рассказывать.
– Вот как? – Эктор поразмыслил немного, хмуря брови. – И он что же, по-твоему, не спросит даже?
– Не знаю. Может быть, и не спросит. Про Бретань он особенно не расспрашивал. По-моему, сейчас он хочет только одного: чтобы от этой заботы его избавили. Да притом еще, – я горько усмехнулся, – сейчас у короля со мной перемирие, но едва ли оно продлится, если мы будем рядом. А с глаз долой – из головы вон. Если мне предстоит заниматься воспитанием ребенка, лучше мне для этой цели быть от короля подальше.
– Да, об этом мы тоже наслышаны. Помогать королям в осуществлении их желаний – дело небезопасное. Будет ли мальчик христианином?
– Воля королевы такова, и я постараюсь устроить в Бретани крещение. Мальчика нарекут Артуром.
– Ты будешь восприемником?
Я засмеялся.
– Поскольку сам я не крещен, вряд ли я гожусь для этой роли.
Эктор обнажил в улыбке зубы.
– Я и забыл, что ты язычник. Ну да я рад за мальчика. Не то бы тут еще возникли сложности.
– С твоей женой? Она набожная христианка?
– Да, бедняжка. Ей другого утешения не осталось с тех пор, как умер наш младший. И больше, ей сказали, не будет. Для нее просто милость божья, что мы возьмем еще одного мальчика в дом, мой сын Кей хоть и всего-то трех годов от роду, но строптив, разбойник, мамки и няньки его вконец избаловали. Второй ребенок в семье – как раз то, что надо. Как, ты сказал, его будут звать? Артур? Предоставь мне обговорить все с Друзиллой. Хотя, без сомнения, она будет рада ребенку не меньше меня. И могу заверить тебя, что она хоть и женщина, но умеет держать язык за зубами. Он будет у нас в безопасности.
– Знаю. Это мне не понадобилось вычитывать по звездам.
Но он прервал мои изъявления благодарности:
– Ну и отлично. Все решено, стало быть. Подробности обсудим позже. А с Друзиллой я поговорю нынче же вечером. Ты у нас погостишь, надеюсь?
– Благодарю, но это невозможно. Я задержусь здесь не дольше, чем необходимо для отдыха, моего и коня. В декабре я должен быть снова в Тинтагеле, а перед тем мне надо еще побывать дома и встретить Ральфа на возвратном пути из Бретани. О многом еще предстоит позаботиться.
– Жаль. Но ты потом появишься у нас. Будем ждать с нетерпением. – Эктор опять ухмыльнулся и потрепал одну из собак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65