И он пришелся мне как раз впору. Юбка была сшита из толстого домотканого сукна, а к блузе прилагался теплый жакет. Хозяйка в восторге хлопотала вокруг, приглаживая ткань и одобрительно щебеча, а потом позвала мужчин полюбоваться.
Они все ждали снаружи, уже не трое, а – я специально посчитала – шестнадцать. Повинуясь внезапному порыву, я нагнулась и поцеловала морщинистую щеку женщины, а она обеими руками поймала мою руку. В глазах ее стояли слезы.
– Мы вам рады, – сказала она. – Английский. Мы вам рады.
И я оказалась на улице – почетный эскорт мужчин окружил меня и с царскими почестями повел вверх по каменистой тропе через рощу к крохотной деревушке, чтобы постучаться к спящему владельцу лавки, где имелся телефон.
Кастелло молчал.
Я на миг задумалась, а потом позвонила на виллу Форли.
Звонок едва успел тренькнуть, как Фил сняла трубку. Голос у нее был быстрый и взволнованный.
– Люси! Где, во имя всего святого...
– Все хорошо, Фил, не волнуйся. Прости, что не смогла позвонить тебе раньше, но со мной все в порядке.
– Где ты? Я пробовала звонить Годфри, но...
– Когда?
– С час назад. Нет, скорее, три четверти. Его не было, вот я и решила, что ты, возможно, с ним. Так и есть?
– Нет. Слушай, Фил, можешь кое-что для меня сделать?
– Что? Вообще, что тут происходит?
– Расскажу при встрече, а сейчас нет времени. Просто не задавай никаких вопросов, но не могла бы ты еще раз перезвонить Годфри, прямо сейчас? Если он возьмет трубку, скажи, что меня еще нет, и спроси, не с ним ли я – ну как спросила бы, если бы я тебе не звонила и ты по-прежнему волновалась. Ужасно важно, чтобы он не знал, что я звонила. Сделаешь? Это ужасно важно, Фил.
– Да, но...
– Тогда, пожалуйста, будь ангелом, сделай, как я прошу. Обещаю скоро вернуться и все-все тебе рассказать. Но я должна знать, дома ли он. Как только позвонишь ему, перезвони мне сюда, – и я дала ей номер.
– Как, во имя всего святого, тебя туда занесло? Ты куда-то с ним выезжала? Я знаю, что ты ужинала дома, потому что посуда не убрана. Похоже, Миранда просто ушла и все бросила.
– Это моя вина. Я отослала ее с поручением.
– Ты? Послушай, что все-таки происходит? Остатки ужина валяются на столе, а ты болтаешься где-то на полпути к Пантократору в середине ночи...
– Можно сказать, Годфри меня бросил. Далековато, знаешь ли, чтобы идти домой пешком.
– Люси! Ты хочешь сказать, он пытался?..
– Можно сказать и так, – отозвалась я. – Не нравится мне твой Годфри, Фил, но на случай, если он уже дома, вешаю трубку и жду твоего звонка. Только, пожалуйста, выполни мою просьбу, это крайне важно.
– Бог ты мой, выполню. Пускай поволнуется, – мстительно пообещала Фил. – Ладно, радость моя, я тебе перезвоню. Хочешь, чтобы я за тобой приехала?
– Хорошо бы.
– Гнусное чудовище, – сказала сестра напоследок, но уже, надо полагать, не мне, и повесила трубку.
В сельскую лавчонку набилось уже двадцать три человека, и явно что-то произошло. Все кругом радостно улыбались. Едва я повесила трубку, из-под локтя у меня вырос мой говорящий по-немецки друг.
– Фройляйн, идти и смотреть, – он гордо указал на дверь магазинчика. – Для вас, к вашим услугам.
Снаружи, залитый звездным светом, стоял мотоцикл, величественный, почти новый двухцилиндровый красавец, на котором гордо, но в то же время застенчиво восседал паренек лет двадцати. Мужчины высыпали из лавки и столпились вокруг, в восторге, что могут помочь.
– Он едет из Спартилы, – пояснил мой друг, указывая куда-то за дом, где на уходящем вверх склоне Пантократора в нескольких милях отсюда смутно виднелось несколько тусклых огоньков, должно быть означавших еще одну деревушку. – Он был в гостях в Коулоуре, в доме своего дяди, а мы услышали, как он едет, и остановили его. Видите? Это очень хорошая штука, не хуже машины. Вам нельзя оставаться здесь, эта деревня недостаточно хороша для иностранцев. Но он может отвезти вас домой.
На мои глаза навернулись слезы, усиленные тревогой и усталостью.
– Вы слишком добры. Слишком добры. Спасибо, спасибо вам всем.
Большего я выговорить не могла, да они, похоже, о большем и не мечтали. Доброта и благожелательность, окружавшие меня, были столь же реальны и ощутимы, как свет и огонь, они согревали ночь.
Кто-то принес подушку – судя по всему, лучшую, какая нашлась в доме. Кто-то другой привязал ее к мотоциклу. Третий заботливо уложил узел с моим мокрым платьем в ящичек позади сиденья. Паренек стоял, улыбаясь и искоса с любопытством поглядывая на меня.
Коротко звякнул телефон, и я бросилась назад.
– Да?
– Люси. Я позвонила на виллу Рота, но его там нет.
– Никто не ответил?
– Разумеется, нет. Послушай, ты не можешь объяснить мне, что все это значит?
– Дорогая, сейчас никак не могу... Скоро буду дома. Не волнуйся. Но не говори никому, что я тебе звонила. Никому. Даже Максу.
– Даже Максу? С каких это пор?..
– И не надо за мной приезжать, я раздобыла транспорт.
Владелец магазинчика отказался брать деньги за телефон. Я так поняла, для него это было чистое удовольствие, – удовольствие, что его вытащили из кровати посреди ночи ради какой-то полуутопшей невразумительной иностранки. А мужчины, помогавшие мне, даже не стали слушать благодарностей – это ведь великая честь помочь мне, действительно великая честь. Они усадили меня на заднее сиденье, показали, куда ставить ноги и как держаться за пояс водителя, пожелали мне доброго пути и отступили назад, когда мой новый друг одним ударом ноги выбил из двигателя оглушительный рев, пронесшийся над деревушкой подобно самому аду. Должно быть, он перебудил всех спящих на много миль вокруг. Без сомнения, они тоже расценили это как великую честь...
Мы сорвались с места, подняв тучу пыли. Изъеденная колдобинами и покрытая рыхлым гравием дорога змеей изгибалась среди сливовых кущ, росших по краям отвесных утесов на высоте добрых трехсот метров над уровнем моря. Всякий бы сказал, что по такой дороге быстро не поедешь, однако мы мчались ужасно быстро, кренясь на виражах совсем как «Алистер» на пенных гребнях, и гравий летел из-под колес вперед, как носовая волна перед яхтой, а за нами оставался шлейф пыли в полмили длиной. Меня это не волновало. После всех ужасов и разочарований нынешней ночи ощущение ветра в волосах и могучей, гремящей скорости подо мной восхищало и успокаивало. И я не могла бояться. Это был в буквальном смысле слова «бог в машине», пришедший ко мне на выручку, и он не мог подвести. Я мертвой хваткой вцепилась в его кожаную спину, и мы с грохотом катили вперед, тенистые рощи вдоль дороги мелькали и уносились прочь, а внизу слева – далеко-далеко – зияла пустая тьма моря.
«Бог» повернул ко мне кудрявую голову и что-то радостно прокричал. Мы пронеслись за поворот, через ручей, вверх по чему-то поразительно напоминающему лестничный пролет из неровных ступеней и вылетели на благословенную гладь асфальтированной дороги.
Нельзя сказать, чтобы от этого стало лучше: дорога резко устремлялась вниз по склону Пантократора чередой следующих один за другим крутых поворотов, почти отвесных и смертельно опасных, но мы преодолевали их на головокружительной скорости, каждый раз выносившей нас на самый обрыв, где какой-нибудь пучок ромашек или крохотный камешек ловил нас и отбрасывал назад на покрытие. Шины визжали, «бог» что-то весело кричал, запах горящей резины наполнял ночь, и мы летели вниз серией птичьих перепархива-ний, выведших нас наконец к подножию горы, на уровень моря.
Дорога шла прямо. Я увидела, как рука «бога» с надеждой потянулась к газу.
– О'кей? – завопил он через плечо.
– О'кей! – прокричала я, вцепляясь в него, как обезьянка в пальму во время бури.
Рука надавила. Ночь, летящие мимо деревья, белеющие призрачным светом живые изгороди цветущих яблонь – все слилось в одно размазанное пятно...
В мгновение ока мы проскочили через уже знакомую мне деревушку, за которой «бог» сбавил скорость. Мы осторожно проехали между черными стенами кипарисов, мимо домика в лимонной роще, мимо маленького ресторанчика под открытым небом, где у сосны сиротливо стояли пустые столики, и вверх к воротам Кастелло, где остановились почти между самых колонн.
Паренек опустил ногу на землю и вопросительно повернулся ко мне, ткнув пальцем в сторону подъездной аллеи, но я покачала головой. До Кастелло идти было порядочно, но, не зная точно, что там происходит, я совершенно определенно не собиралась возвещать о своем прибытии, с грохотом подкатывая к парадной двери.
Поэтому я не без труда разжала намертво вцепившиеся в кожаную куртку пальцы и неловко завозилась на своем насесте, отряхивая прелестную вышитую юбку и вытаскивая из ящичка замызганное платье.
Когда же я попыталась поблагодарить своего спасителя, он лишь улыбнулся и покачал головой, разворачивая мотоцикл назад на дорогу, по которой мы приехали, и крича на прощание что-то, что, безусловно, должно было означать: «Это было настоящее удовольствие».
Ладонь его легла на рычаг, но я успела быстро коснуться его руки.
– Ваше имя? – Настолько-то я знала греческий. – Пожалуйста, ваше имя?
Он ухмыльнулся и затряс головой.
– Спиридион, – ответил он. – Да хранит вас Бог.
В следующую секунду он уже сделался всего лишь удаляющимся ревом во тьме и оседающей на дорогу тучей пыли.
ГЛАВА 21
Ты присвоил
Чужое имя и сюда, на остров,
Прокрался как шпион...
У. Шекспир. Буря. Акт I, сцена 1
Из Кастелло не пробивалось ни лучика света. Огромный дом смутно вырисовывался из тьмы в свете звезд – причудливый, весь в башенках, почти такой романтичный, как замышлял его строитель. Бесшумно ступая по замшелым плитам, я обошла здание и вышла к террасе. Там тоже не было видно ни огонька, ни движения. Ничего. Высокие стеклянные двери, темные и занавешенные, оказались запертыми, и проникнуть внутрь мне не удалось.
Стараясь держаться в глубокой тени, я обогнула террасу и подошла к балюстраде, нависающей над утесом и бухтой. Невидимое море тихо шептало, вокруг разливался густой пряный запах кипарисов и слабый-слабый аромат роз. Над головой, разрезая тишину тонким пронзительным писком, носились летучие мыши. Мой взгляд привлекло какое-то движение, и я быстро обернулась: маленькое светлое пятнышко просочилось, как эктоплазма, между столбиками перил и исчезло внизу на склоне. Белый кот вышел прогуляться сам по себе.
А потом я заметила лучик света. Он исходил откуда-то из-за деревьев справа, где должна была располагаться вилла Рота. Мягко, как белый кот, и почти так же беззвучно, как призрак из морской пучины, каким я и была, я спустилась с террасы и направилась под сводами леса по направлению к свету.
Среди деревьев вдали от дороги был припаркован ХК-150. Я едва не налетела на него. Надо думать, Годфри специально припарковал его подальше от дома, чтобы случайный гость решил, что хозяин уехал на машине, и не стал бы искать дальше.
Несколько минут спустя я уже пробиралась сквозь гущу миртов, обступивших дом.
Как я уже говорила, вилла Рота была близнецом виллы Форли. Ответвление от подъездной аллеи вело к глядящей на лес парадной двери, а вымощенная камнем тропинка бежала оттуда вокруг дома к широкой террасе, с которой открывался вид н? море. Над дверью пробивалась полоска света. Я раздвинула ветки и осторожно выглянула.
У крыльца стояли две машины: большой потрепанный «бьюик» Макса и незнакомый мне автомобиль поменьше.
Значит, он вернулся. Война объявлена. Уж не полицейская ли эта вторая машина?
Одолженные мне туфли на веревочной подошве ступали совершенно бесшумно. Прижимаясь к стене, я начала красться к террасе.
Там тоже все точь-в-точь повторяло виллу Форли, только вместо глицинии вился виноград и не было обеденного стола – лишь пара широких кресел и низкий столик, где стоял поднос с бутылками и рюмками. Я тихо проскользнула мимо них к ряду стеклянных дверей.
Все три были закрыты и занавешены, но шторы в центральном окне чуть расходились, образуя щель около трех дюймов шириной, в которую я могла видеть комнату. Подкравшись туда, я обнаружила, что смогу не только видеть, но и слышать: в стекле рядом со щеколдой зияла большая пробитая дыра – кто-то таким образом проникал внутрь.
Первым я увидела Годфри – совсем рядом с окном, чуть сбоку. Он преспокойно сидел в кресле у массивного стола из вязового дерева и держал в руке стакан виски. Он был все в том же свитере и темных брюках, а на спинке стула висела темно-синяя куртка, которую я скинула перед тем, как упасть в море. Я с удовольствием отметила, что половина его лица представляла собой одну сплошную классическую ссадину, покрытую коркой запекшейся крови, а когда он пил, красивый рот кривился от боли. К распухшей губе Годфри прижимал носовой платок.
На первый взгляд мне показалось, будто комната полна народа, но потом вся толпа сложилась в довольно простой узор. Посередине, в нескольких ярдах от Годфри и вполоборота ко мне, стоял Макс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Они все ждали снаружи, уже не трое, а – я специально посчитала – шестнадцать. Повинуясь внезапному порыву, я нагнулась и поцеловала морщинистую щеку женщины, а она обеими руками поймала мою руку. В глазах ее стояли слезы.
– Мы вам рады, – сказала она. – Английский. Мы вам рады.
И я оказалась на улице – почетный эскорт мужчин окружил меня и с царскими почестями повел вверх по каменистой тропе через рощу к крохотной деревушке, чтобы постучаться к спящему владельцу лавки, где имелся телефон.
Кастелло молчал.
Я на миг задумалась, а потом позвонила на виллу Форли.
Звонок едва успел тренькнуть, как Фил сняла трубку. Голос у нее был быстрый и взволнованный.
– Люси! Где, во имя всего святого...
– Все хорошо, Фил, не волнуйся. Прости, что не смогла позвонить тебе раньше, но со мной все в порядке.
– Где ты? Я пробовала звонить Годфри, но...
– Когда?
– С час назад. Нет, скорее, три четверти. Его не было, вот я и решила, что ты, возможно, с ним. Так и есть?
– Нет. Слушай, Фил, можешь кое-что для меня сделать?
– Что? Вообще, что тут происходит?
– Расскажу при встрече, а сейчас нет времени. Просто не задавай никаких вопросов, но не могла бы ты еще раз перезвонить Годфри, прямо сейчас? Если он возьмет трубку, скажи, что меня еще нет, и спроси, не с ним ли я – ну как спросила бы, если бы я тебе не звонила и ты по-прежнему волновалась. Ужасно важно, чтобы он не знал, что я звонила. Сделаешь? Это ужасно важно, Фил.
– Да, но...
– Тогда, пожалуйста, будь ангелом, сделай, как я прошу. Обещаю скоро вернуться и все-все тебе рассказать. Но я должна знать, дома ли он. Как только позвонишь ему, перезвони мне сюда, – и я дала ей номер.
– Как, во имя всего святого, тебя туда занесло? Ты куда-то с ним выезжала? Я знаю, что ты ужинала дома, потому что посуда не убрана. Похоже, Миранда просто ушла и все бросила.
– Это моя вина. Я отослала ее с поручением.
– Ты? Послушай, что все-таки происходит? Остатки ужина валяются на столе, а ты болтаешься где-то на полпути к Пантократору в середине ночи...
– Можно сказать, Годфри меня бросил. Далековато, знаешь ли, чтобы идти домой пешком.
– Люси! Ты хочешь сказать, он пытался?..
– Можно сказать и так, – отозвалась я. – Не нравится мне твой Годфри, Фил, но на случай, если он уже дома, вешаю трубку и жду твоего звонка. Только, пожалуйста, выполни мою просьбу, это крайне важно.
– Бог ты мой, выполню. Пускай поволнуется, – мстительно пообещала Фил. – Ладно, радость моя, я тебе перезвоню. Хочешь, чтобы я за тобой приехала?
– Хорошо бы.
– Гнусное чудовище, – сказала сестра напоследок, но уже, надо полагать, не мне, и повесила трубку.
В сельскую лавчонку набилось уже двадцать три человека, и явно что-то произошло. Все кругом радостно улыбались. Едва я повесила трубку, из-под локтя у меня вырос мой говорящий по-немецки друг.
– Фройляйн, идти и смотреть, – он гордо указал на дверь магазинчика. – Для вас, к вашим услугам.
Снаружи, залитый звездным светом, стоял мотоцикл, величественный, почти новый двухцилиндровый красавец, на котором гордо, но в то же время застенчиво восседал паренек лет двадцати. Мужчины высыпали из лавки и столпились вокруг, в восторге, что могут помочь.
– Он едет из Спартилы, – пояснил мой друг, указывая куда-то за дом, где на уходящем вверх склоне Пантократора в нескольких милях отсюда смутно виднелось несколько тусклых огоньков, должно быть означавших еще одну деревушку. – Он был в гостях в Коулоуре, в доме своего дяди, а мы услышали, как он едет, и остановили его. Видите? Это очень хорошая штука, не хуже машины. Вам нельзя оставаться здесь, эта деревня недостаточно хороша для иностранцев. Но он может отвезти вас домой.
На мои глаза навернулись слезы, усиленные тревогой и усталостью.
– Вы слишком добры. Слишком добры. Спасибо, спасибо вам всем.
Большего я выговорить не могла, да они, похоже, о большем и не мечтали. Доброта и благожелательность, окружавшие меня, были столь же реальны и ощутимы, как свет и огонь, они согревали ночь.
Кто-то принес подушку – судя по всему, лучшую, какая нашлась в доме. Кто-то другой привязал ее к мотоциклу. Третий заботливо уложил узел с моим мокрым платьем в ящичек позади сиденья. Паренек стоял, улыбаясь и искоса с любопытством поглядывая на меня.
Коротко звякнул телефон, и я бросилась назад.
– Да?
– Люси. Я позвонила на виллу Рота, но его там нет.
– Никто не ответил?
– Разумеется, нет. Послушай, ты не можешь объяснить мне, что все это значит?
– Дорогая, сейчас никак не могу... Скоро буду дома. Не волнуйся. Но не говори никому, что я тебе звонила. Никому. Даже Максу.
– Даже Максу? С каких это пор?..
– И не надо за мной приезжать, я раздобыла транспорт.
Владелец магазинчика отказался брать деньги за телефон. Я так поняла, для него это было чистое удовольствие, – удовольствие, что его вытащили из кровати посреди ночи ради какой-то полуутопшей невразумительной иностранки. А мужчины, помогавшие мне, даже не стали слушать благодарностей – это ведь великая честь помочь мне, действительно великая честь. Они усадили меня на заднее сиденье, показали, куда ставить ноги и как держаться за пояс водителя, пожелали мне доброго пути и отступили назад, когда мой новый друг одним ударом ноги выбил из двигателя оглушительный рев, пронесшийся над деревушкой подобно самому аду. Должно быть, он перебудил всех спящих на много миль вокруг. Без сомнения, они тоже расценили это как великую честь...
Мы сорвались с места, подняв тучу пыли. Изъеденная колдобинами и покрытая рыхлым гравием дорога змеей изгибалась среди сливовых кущ, росших по краям отвесных утесов на высоте добрых трехсот метров над уровнем моря. Всякий бы сказал, что по такой дороге быстро не поедешь, однако мы мчались ужасно быстро, кренясь на виражах совсем как «Алистер» на пенных гребнях, и гравий летел из-под колес вперед, как носовая волна перед яхтой, а за нами оставался шлейф пыли в полмили длиной. Меня это не волновало. После всех ужасов и разочарований нынешней ночи ощущение ветра в волосах и могучей, гремящей скорости подо мной восхищало и успокаивало. И я не могла бояться. Это был в буквальном смысле слова «бог в машине», пришедший ко мне на выручку, и он не мог подвести. Я мертвой хваткой вцепилась в его кожаную спину, и мы с грохотом катили вперед, тенистые рощи вдоль дороги мелькали и уносились прочь, а внизу слева – далеко-далеко – зияла пустая тьма моря.
«Бог» повернул ко мне кудрявую голову и что-то радостно прокричал. Мы пронеслись за поворот, через ручей, вверх по чему-то поразительно напоминающему лестничный пролет из неровных ступеней и вылетели на благословенную гладь асфальтированной дороги.
Нельзя сказать, чтобы от этого стало лучше: дорога резко устремлялась вниз по склону Пантократора чередой следующих один за другим крутых поворотов, почти отвесных и смертельно опасных, но мы преодолевали их на головокружительной скорости, каждый раз выносившей нас на самый обрыв, где какой-нибудь пучок ромашек или крохотный камешек ловил нас и отбрасывал назад на покрытие. Шины визжали, «бог» что-то весело кричал, запах горящей резины наполнял ночь, и мы летели вниз серией птичьих перепархива-ний, выведших нас наконец к подножию горы, на уровень моря.
Дорога шла прямо. Я увидела, как рука «бога» с надеждой потянулась к газу.
– О'кей? – завопил он через плечо.
– О'кей! – прокричала я, вцепляясь в него, как обезьянка в пальму во время бури.
Рука надавила. Ночь, летящие мимо деревья, белеющие призрачным светом живые изгороди цветущих яблонь – все слилось в одно размазанное пятно...
В мгновение ока мы проскочили через уже знакомую мне деревушку, за которой «бог» сбавил скорость. Мы осторожно проехали между черными стенами кипарисов, мимо домика в лимонной роще, мимо маленького ресторанчика под открытым небом, где у сосны сиротливо стояли пустые столики, и вверх к воротам Кастелло, где остановились почти между самых колонн.
Паренек опустил ногу на землю и вопросительно повернулся ко мне, ткнув пальцем в сторону подъездной аллеи, но я покачала головой. До Кастелло идти было порядочно, но, не зная точно, что там происходит, я совершенно определенно не собиралась возвещать о своем прибытии, с грохотом подкатывая к парадной двери.
Поэтому я не без труда разжала намертво вцепившиеся в кожаную куртку пальцы и неловко завозилась на своем насесте, отряхивая прелестную вышитую юбку и вытаскивая из ящичка замызганное платье.
Когда же я попыталась поблагодарить своего спасителя, он лишь улыбнулся и покачал головой, разворачивая мотоцикл назад на дорогу, по которой мы приехали, и крича на прощание что-то, что, безусловно, должно было означать: «Это было настоящее удовольствие».
Ладонь его легла на рычаг, но я успела быстро коснуться его руки.
– Ваше имя? – Настолько-то я знала греческий. – Пожалуйста, ваше имя?
Он ухмыльнулся и затряс головой.
– Спиридион, – ответил он. – Да хранит вас Бог.
В следующую секунду он уже сделался всего лишь удаляющимся ревом во тьме и оседающей на дорогу тучей пыли.
ГЛАВА 21
Ты присвоил
Чужое имя и сюда, на остров,
Прокрался как шпион...
У. Шекспир. Буря. Акт I, сцена 1
Из Кастелло не пробивалось ни лучика света. Огромный дом смутно вырисовывался из тьмы в свете звезд – причудливый, весь в башенках, почти такой романтичный, как замышлял его строитель. Бесшумно ступая по замшелым плитам, я обошла здание и вышла к террасе. Там тоже не было видно ни огонька, ни движения. Ничего. Высокие стеклянные двери, темные и занавешенные, оказались запертыми, и проникнуть внутрь мне не удалось.
Стараясь держаться в глубокой тени, я обогнула террасу и подошла к балюстраде, нависающей над утесом и бухтой. Невидимое море тихо шептало, вокруг разливался густой пряный запах кипарисов и слабый-слабый аромат роз. Над головой, разрезая тишину тонким пронзительным писком, носились летучие мыши. Мой взгляд привлекло какое-то движение, и я быстро обернулась: маленькое светлое пятнышко просочилось, как эктоплазма, между столбиками перил и исчезло внизу на склоне. Белый кот вышел прогуляться сам по себе.
А потом я заметила лучик света. Он исходил откуда-то из-за деревьев справа, где должна была располагаться вилла Рота. Мягко, как белый кот, и почти так же беззвучно, как призрак из морской пучины, каким я и была, я спустилась с террасы и направилась под сводами леса по направлению к свету.
Среди деревьев вдали от дороги был припаркован ХК-150. Я едва не налетела на него. Надо думать, Годфри специально припарковал его подальше от дома, чтобы случайный гость решил, что хозяин уехал на машине, и не стал бы искать дальше.
Несколько минут спустя я уже пробиралась сквозь гущу миртов, обступивших дом.
Как я уже говорила, вилла Рота была близнецом виллы Форли. Ответвление от подъездной аллеи вело к глядящей на лес парадной двери, а вымощенная камнем тропинка бежала оттуда вокруг дома к широкой террасе, с которой открывался вид н? море. Над дверью пробивалась полоска света. Я раздвинула ветки и осторожно выглянула.
У крыльца стояли две машины: большой потрепанный «бьюик» Макса и незнакомый мне автомобиль поменьше.
Значит, он вернулся. Война объявлена. Уж не полицейская ли эта вторая машина?
Одолженные мне туфли на веревочной подошве ступали совершенно бесшумно. Прижимаясь к стене, я начала красться к террасе.
Там тоже все точь-в-точь повторяло виллу Форли, только вместо глицинии вился виноград и не было обеденного стола – лишь пара широких кресел и низкий столик, где стоял поднос с бутылками и рюмками. Я тихо проскользнула мимо них к ряду стеклянных дверей.
Все три были закрыты и занавешены, но шторы в центральном окне чуть расходились, образуя щель около трех дюймов шириной, в которую я могла видеть комнату. Подкравшись туда, я обнаружила, что смогу не только видеть, но и слышать: в стекле рядом со щеколдой зияла большая пробитая дыра – кто-то таким образом проникал внутрь.
Первым я увидела Годфри – совсем рядом с окном, чуть сбоку. Он преспокойно сидел в кресле у массивного стола из вязового дерева и держал в руке стакан виски. Он был все в том же свитере и темных брюках, а на спинке стула висела темно-синяя куртка, которую я скинула перед тем, как упасть в море. Я с удовольствием отметила, что половина его лица представляла собой одну сплошную классическую ссадину, покрытую коркой запекшейся крови, а когда он пил, красивый рот кривился от боли. К распухшей губе Годфри прижимал носовой платок.
На первый взгляд мне показалось, будто комната полна народа, но потом вся толпа сложилась в довольно простой узор. Посередине, в нескольких ярдах от Годфри и вполоборота ко мне, стоял Макс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46