..
Я задохнулась от внезапного резкого ужаса и если не завопила, то лишь оттого, что хлебнула воды и едва не пошла ко дну. В панике вынырнув на поверхность, я стерла соль с глаз и ошалело огляделась кругом: бухточка была пуста, как и прежде, но сине-зеленую гладь прочертила белая полоса, похожая на стрелу, – след того самого морского существа, которое только что задело меня. Острие стрелы удалялось, оставляя за собой на гладкой воде залива отчетливый след, точно от моторки. Оно неслось вперед, вдаль от берега, а потом повернуло, описало широкую дугу и помчалось обратно...
Я не стала ждать, чтобы посмотреть, кто это. Невежественный рассудок в полной панике завопил: «Акулы!», и я как безумная бросилась к прибрежным скалам.
Существо стремительно приближалось. В тридцати ярдах от меня поверхность воды забурлила, раздалась, и из нее вырвалась огромная, изогнутая серебристо-черная спина. Вода стекала с боков, точно жидкое стекло. Послышался резкий выдох, я мельком разглядела блеск темного и яркого глаза и изогнутый в форме полумесяца спинной плавник, а затем существо вновь нырнуло, и толчок воды отшвырнул меня на пару ярдов ближе к скале. Я уцепилась за какой-то выступ, подтянулась и вылезла на берег, задыхаясь и умирая со страха.
Это точно была не акула. Сотни приключенческих романов в один голос твердили, что узнать акулу легче легкого по огромному треугольному плавнику, к тому же я не раз видела на картинках смертоносные челюсти и крохотные свирепые глазки. А это существо дышало воздухом, глаз у него был большой и темный, как у собаки – может, как у тюленя? Но ведь в этих теплых водах тюленей не водится, а потом, у тюленей не бывает спинных плавников. Морская свинья? Слишком уж большая...
И тут на меня вдруг снизошло озарение, а вместе с ним прилив радости и облегчения. Это был любимец Эгея, «малыш, обгоняющий ветер», возлюбленный Аполлона, «радость моря», дельфин – в памяти мгновенно всплыло множество ласковых имен и названий. Я села повыше, обвила колени руками и приготовилась наблюдать.
Вот он показался вновь, одним широким прыжком, гладкий и блестящий, с черной спиной и светлым брюхом, грациозный, точно мчащаяся по ветру яхта. На этот раз он не стал уныривать вниз, а лег на поверхности, с любопытством уставившись на меня и слегка покачиваясь, – большой, как все дельфины, наверное, чуть длиннее восьми футов, могучая спина чуть изогнута, чтобы в любой момент уйти под воду, а хвост полулунной формы, так непохожий на вздернутый вверх рыбий плавник, пошевеливал воду, поддерживая тело на плаву. Карий кружочек глаза неотрывно смотрел на меня, и я готова была поклясться, что во взгляде этом светился огонек дружелюбия и интереса. На гладкой морде застыла неизменная дельфинья улыбка.
Восторг и восхищение ударили мне в голову.
– Ах ты, милый! – глупо сказала я, протягивая к нему руку, словно к голубю на Трафальгар-сквер.
Дельфин, естественно, проигнорировал ее и все так же покачивался на волнах, безмятежно улыбаясь, чуть-чуть приблизившись и без тени испуга следя за мной.
Так значит, все эти истории были чистейшей правдой... Конечно, я читала легенды – древняя литература так и кишела рассказами о дельфинах, которые вступали в дружбу с людьми, а если кто не мог до конца поверить в существование волшебных дельфинов из преданий, то на помощь приходило множество не столь давних событий, клятвенно подтвержденных всеми возможными современными доказательствами. Пятьдесят лет назад в Новой Зеландии один дельфин по имени Джек Пелорус двадцать лет подряд провожал корабли из пролива Кука; а Опонони, дельфин пятидесятых годов, развлекал в заливе отдыхающих; и еще позже одна дельфиниха в Италии любила играть с детишками возле берега – посмотреть на нее собирались такие толпы народа, что в результате несколько дельцов из расположенного неподалеку курорта, страшась растерять всех завсегдатаев, устроили на нее засаду и застрелили, когда она, как обычно, приплыла поиграть. Эти и прочие истории придавали древним легендам большую достоверность.
Но самое весомое – живое – доказательство находилось сейчас предо мной. Вот сидела я, Люси Уоринг, а дельфин приглашал меня в воду поплавать с ним. Он не мог бы выразиться яснее, даже если бы повесил себе плакат на прелестный полулунный плавник. Он покачивался на поверхности, лукаво поглядывая на меня, а потом слегка повернулся, кувыркнулся в воде и снова выскочил, еще ближе ко мне...
Вершины сосен колыхал легкий бриз, мимо моей щеки, точно пуля, просвистела пчела. Дельфин вдруг изогнулся дугой, подпрыгнул и скрылся под водой. Море плеснуло, забурлило и постепенно успокоилось вновь.
Ну вот и все. С разочарованием столь резким, как будто меня обокрали, я повернула голову проследить, как он будет уплывать, как вдруг вода совсем рядом с моим камнем разверзлась и из нее стремительно, как пушечное ядро, вылетел дельфин. Он описал в воздухе дугу высотой по меньшей мере в целый ярд, снова упал, гулко шлепнув по воде хвостом, и понесся вперед точно торпеда, одним махом оказавшись от моей скалы в двадцати ярдах, и, поднявшись на хвосте, вновь одарил меня этим лучистым, добродушно-насмешливым взглядом.
Представление было совершенно очаровательным, и я не могла ему противиться.
– Ну ладно, – тихо сказала я. – Иду к тебе. Но, милый мой, если ты снова меня опрокинешь, я сама тебя утоплю, так и знай!
И я свесила ноги в воду, собираясь соскользнуть с камня. Мимо меня в сторону моря снова с забавным высоким жужжанием пронеслась пчела. Что-то – должно быть, рыбешка – плеснулось на волнах позади дельфина, подняв маленький фонтанчик белопенных брызг. Но пока я рассеянно гадала, что же это может быть, гудение раздалось снова, уже ближе... снова плеск воды и необычное, тоненькое повизгивание, точно дернули натянутую проволоку.
И тут я все поняла. Мне уже доводилось слышать этот звук прежде. Пчелки и рыбки были тут совершенно ни при чем. Это свистели пули, скорее всего, выпущенные из винтовки с глушителем, а одна из них срикошетила от поверхности воды. Кто-то стрелял в дельфина из леса над бухтой.
В первый миг мне даже не пришло в голову, что я и сама подвергаюсь опасности угодить под рикошет. Я просто пришла в ярость и не могла не попытаться положить этому конец – и поскорее. Нельзя же так! Дельфин покачивался на волнах, улыбаясь мне, а тем временем какой-то гнусный «спортсмен» наверняка уже снова прицеливался...
Скорее всего, он не заметил меня в тени сосен.
– Прекратите стрельбу! – закричала я во весь голос – Немедленно прекратите! – и бросилась в воду.
Вряд ли кто-нибудь стал бы стрелять, когда есть шанс попасть в меня... Я ринулась в полосу света, неловко пытаясь бежать по грудь в воде, от души надеясь, что столь бесцеремонное и шумное приближение вспугнет дельфина и заставит уплыть из опасной зоны.
Так и вышло. Он позволил мне приблизиться на несколько футов, но, когда я кинулась дальше, протянув руку, словно пытаясь коснуться его, тихонько вильнул в сторону, нырнул и исчез.
Я стояла по грудь в воде, оглядывая море. Ничего. Оно простиралось, пустое и безмолвное, к бесплотным, расплывчатым холмам далекого материка. Рябь, поднятая дельфином, добежала до берега и затихла с невнятным плеском. Дельфин исчез. И волшебство исчезло вместе с ним. Предо мной остался всего лишь небольшой, хотя и премилый пляж, над которым засел в засаде какой-то неприятный и, наверное, расстроенный неудачей тип с ружьем.
Я повернулась и посмотрела на окружавшие залив утесы.
Первое, что бросилось мне в глаза, – это нависающие высоко по самому центру бухты верхние этажи какого-то здания, скорее всего Кастелло деи Фьори, вздымающего свои несоразмерные и нелепые башенки на фоне дубов, кедров и средиземноморских кипарисов. Дом стоял довольно далеко от обрыва, так что окон первого этажа видно не было, но к краю утеса над морем выходил широкий балкон или терраса. Заросли цветущих кустов, покрывающих отвесную неровную стену утеса, загораживали террасу от расположенного прямо под обрывом пляжа, но с того места, где я стояла сейчас, можно было отчетливо разглядеть всю длину балюстрады, поросшие мхом статуи по углам, пару каменных вазонов с цветами, ярко выделяющимися на фоне темных кипарисов, и, на некотором отдалении от перил, стол и кресла в тени каменной сосны.
И полускрытого в этой тени человека, глядящего на меня.
Секундного наблюдения хватило, чтобы понять, что он не может быть сэром Джулианом Гейлом. Даже издалека я не уловила в нем ничего знакомого. Для сэра Джулиана он был слишком смугл, слишком небрежен в движениях и определенно слишком молод. Вероятно, рассудила я, это садовник, тот самый, что сбрасывает нарушителей с обрыва. Что ж, если садовник сэра Джулиана завел привычку постреливать для забавы куда ни попадя, самое время ему бросить это дело.
Не успел дельфин и двух раз показаться на поверхности, как я уже выскочила из воды, натянула туфли, обмоталась полотенцем и помчалась вверх по обветшавшим ступеням, ведущим куда-то за обрыв – насколько можно было судить, как раз к террасе.
Сверху раздался крик, и я подняла голову. Незнакомец подошел к балюстраде и перегнулся через перила. Я едва различала его сквозь густую пелену гибискуса и папоротника, но разглядела, что он не похож на грека, а стоило мне на миг остановиться, как он прокричал по-английски: «Туда, пожалуйста!» – и махнул рукой в сторону южного края бухты.
Я проигнорировала этот жест. Кем бы там он ни был – скорее всего, не садовником, а каким-нибудь гостем Джулиана Гейла, – я твердо решила разобраться с ним здесь и сейчас, пока мой гнев еще не успел остыть, а не ждать, пока нам доведется столкнуться на каком-нибудь светском приемчике у Филлиды... «Но послушайте, мистер Как-вас-там, совершенно незачем стрелять в дельфинов, они абсолютно безвредны». Все эти старые как мир вежливые увещевания, тысячекратно звучавшие перед безмозглыми любителями охоты, стрелявшими или ловившими в капканы барсуков, пустельг, выдр – безвреднейших существ, убиваемых лишь потому, что кому-то взбрело в голову прогуляться с собакой в погожий денек. Нет, на этот раз я разозлилась не на шутку, и злость придала мне храбрости. Не стану откладывать, выскажу ему все, что у меня накопилось.
Пришпориваемая этими мыслями, я одним махом взлетела по ступеням, словно выпущенная из ракетницы петарда.
Крутая и неровная лестница вилась сквозь самую гущу зарослей, огибая подножие утеса, а потом резко поднималась сквозь кусты мирта и жасмина и заканчивалась пологой лужайкой, испещренной бликами солнечного света.
Незнакомец уже поджидал меня там, всем видом излучая раздражение, – верно, поспешил навстречу с террасы, чтобы перехватить меня. Только остановившись и вызывающе уставившись на него, я вдруг осознала, в каком невыгодном положении нахожусь, особенно по сравнению с ним. Ему пришлось всего лишь спуститься примерно на пятьдесят футов – мне же пулей взлететь на сто или больше. Он, должно быть, имел полное право находиться здесь – я же нет. К тому же он занимался своим делом, которое никоим образом меня не касалось. Более того, он был полностью одет, а я примчалась в купальнике и обмотанном поверх полотенце, мокром и бесформенно свисающем по бокам. Судорожно кутаясь в него, я старалась отдышаться, чувствуя еще большую ярость, чем прежде. Но ничего не выходило, я не могла вымолвить ни слова.
Поэтому первым заговорил мой противник – не агрессивно, но и не то чтобы вежливо.
– Здесь, знаете ли, частное владение. Не будете ли вы столь любезны спуститься той же дорогой, что и пришли? Эта тропа ведет только к террасе, а оттуда к дому.
Я наконец слегка отдышалась и не стала тратить даром ни времени, ни слов.
– Зачем вы стреляли в дельфина?
Он потемнел, словно я вдруг ударила его по лицу.
– Зачем я что?
– То, чем только что занимались. Разве вы не стреляли в дельфина в бухте?
– Дорогая моя де... – Он спохватился и произнес уже иным тоном, словно обращаясь к помешанной: – О чем вы говорите?
– Не притворяйтесь, будто не знаете! Это наверняка вы! Раз уж вы такая гроза нарушителей и посторонних, то кому бы еще? – Я тяжело дышала и трясущимися руками неловко прижимала к себе полотенце. – Кто-то несколько раз стрелял в него, только что, несколько минут назад. Я была там и видела вас на террасе.
– Безусловно, я был на террасе и видел дельфина. А вот вас нет, пока вы не закричали и не выскочили из-под деревьев. Но вы, вероятно, ошиблись. Никто не стрелял. Я бы непременно услышал выстрелы.
– Ну разумеется, стреляли с глушителем, – нетерпеливо перебила я. – Говорю же вам, когда стреляли, я была там, внизу! Неужели вы считаете, я бы помчалась сюда просто так, ради забавы? Это были самые настоящие пули! Я могу узнать рикошет, когда его слышу.
При этом заявлении незнакомец нахмурился и, сведя брови, уставился на меня, как будто в первый раз увидев во мне человека, а не какую-то докуку, которую надо как можно скорее спихнуть вниз с утеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Я задохнулась от внезапного резкого ужаса и если не завопила, то лишь оттого, что хлебнула воды и едва не пошла ко дну. В панике вынырнув на поверхность, я стерла соль с глаз и ошалело огляделась кругом: бухточка была пуста, как и прежде, но сине-зеленую гладь прочертила белая полоса, похожая на стрелу, – след того самого морского существа, которое только что задело меня. Острие стрелы удалялось, оставляя за собой на гладкой воде залива отчетливый след, точно от моторки. Оно неслось вперед, вдаль от берега, а потом повернуло, описало широкую дугу и помчалось обратно...
Я не стала ждать, чтобы посмотреть, кто это. Невежественный рассудок в полной панике завопил: «Акулы!», и я как безумная бросилась к прибрежным скалам.
Существо стремительно приближалось. В тридцати ярдах от меня поверхность воды забурлила, раздалась, и из нее вырвалась огромная, изогнутая серебристо-черная спина. Вода стекала с боков, точно жидкое стекло. Послышался резкий выдох, я мельком разглядела блеск темного и яркого глаза и изогнутый в форме полумесяца спинной плавник, а затем существо вновь нырнуло, и толчок воды отшвырнул меня на пару ярдов ближе к скале. Я уцепилась за какой-то выступ, подтянулась и вылезла на берег, задыхаясь и умирая со страха.
Это точно была не акула. Сотни приключенческих романов в один голос твердили, что узнать акулу легче легкого по огромному треугольному плавнику, к тому же я не раз видела на картинках смертоносные челюсти и крохотные свирепые глазки. А это существо дышало воздухом, глаз у него был большой и темный, как у собаки – может, как у тюленя? Но ведь в этих теплых водах тюленей не водится, а потом, у тюленей не бывает спинных плавников. Морская свинья? Слишком уж большая...
И тут на меня вдруг снизошло озарение, а вместе с ним прилив радости и облегчения. Это был любимец Эгея, «малыш, обгоняющий ветер», возлюбленный Аполлона, «радость моря», дельфин – в памяти мгновенно всплыло множество ласковых имен и названий. Я села повыше, обвила колени руками и приготовилась наблюдать.
Вот он показался вновь, одним широким прыжком, гладкий и блестящий, с черной спиной и светлым брюхом, грациозный, точно мчащаяся по ветру яхта. На этот раз он не стал уныривать вниз, а лег на поверхности, с любопытством уставившись на меня и слегка покачиваясь, – большой, как все дельфины, наверное, чуть длиннее восьми футов, могучая спина чуть изогнута, чтобы в любой момент уйти под воду, а хвост полулунной формы, так непохожий на вздернутый вверх рыбий плавник, пошевеливал воду, поддерживая тело на плаву. Карий кружочек глаза неотрывно смотрел на меня, и я готова была поклясться, что во взгляде этом светился огонек дружелюбия и интереса. На гладкой морде застыла неизменная дельфинья улыбка.
Восторг и восхищение ударили мне в голову.
– Ах ты, милый! – глупо сказала я, протягивая к нему руку, словно к голубю на Трафальгар-сквер.
Дельфин, естественно, проигнорировал ее и все так же покачивался на волнах, безмятежно улыбаясь, чуть-чуть приблизившись и без тени испуга следя за мной.
Так значит, все эти истории были чистейшей правдой... Конечно, я читала легенды – древняя литература так и кишела рассказами о дельфинах, которые вступали в дружбу с людьми, а если кто не мог до конца поверить в существование волшебных дельфинов из преданий, то на помощь приходило множество не столь давних событий, клятвенно подтвержденных всеми возможными современными доказательствами. Пятьдесят лет назад в Новой Зеландии один дельфин по имени Джек Пелорус двадцать лет подряд провожал корабли из пролива Кука; а Опонони, дельфин пятидесятых годов, развлекал в заливе отдыхающих; и еще позже одна дельфиниха в Италии любила играть с детишками возле берега – посмотреть на нее собирались такие толпы народа, что в результате несколько дельцов из расположенного неподалеку курорта, страшась растерять всех завсегдатаев, устроили на нее засаду и застрелили, когда она, как обычно, приплыла поиграть. Эти и прочие истории придавали древним легендам большую достоверность.
Но самое весомое – живое – доказательство находилось сейчас предо мной. Вот сидела я, Люси Уоринг, а дельфин приглашал меня в воду поплавать с ним. Он не мог бы выразиться яснее, даже если бы повесил себе плакат на прелестный полулунный плавник. Он покачивался на поверхности, лукаво поглядывая на меня, а потом слегка повернулся, кувыркнулся в воде и снова выскочил, еще ближе ко мне...
Вершины сосен колыхал легкий бриз, мимо моей щеки, точно пуля, просвистела пчела. Дельфин вдруг изогнулся дугой, подпрыгнул и скрылся под водой. Море плеснуло, забурлило и постепенно успокоилось вновь.
Ну вот и все. С разочарованием столь резким, как будто меня обокрали, я повернула голову проследить, как он будет уплывать, как вдруг вода совсем рядом с моим камнем разверзлась и из нее стремительно, как пушечное ядро, вылетел дельфин. Он описал в воздухе дугу высотой по меньшей мере в целый ярд, снова упал, гулко шлепнув по воде хвостом, и понесся вперед точно торпеда, одним махом оказавшись от моей скалы в двадцати ярдах, и, поднявшись на хвосте, вновь одарил меня этим лучистым, добродушно-насмешливым взглядом.
Представление было совершенно очаровательным, и я не могла ему противиться.
– Ну ладно, – тихо сказала я. – Иду к тебе. Но, милый мой, если ты снова меня опрокинешь, я сама тебя утоплю, так и знай!
И я свесила ноги в воду, собираясь соскользнуть с камня. Мимо меня в сторону моря снова с забавным высоким жужжанием пронеслась пчела. Что-то – должно быть, рыбешка – плеснулось на волнах позади дельфина, подняв маленький фонтанчик белопенных брызг. Но пока я рассеянно гадала, что же это может быть, гудение раздалось снова, уже ближе... снова плеск воды и необычное, тоненькое повизгивание, точно дернули натянутую проволоку.
И тут я все поняла. Мне уже доводилось слышать этот звук прежде. Пчелки и рыбки были тут совершенно ни при чем. Это свистели пули, скорее всего, выпущенные из винтовки с глушителем, а одна из них срикошетила от поверхности воды. Кто-то стрелял в дельфина из леса над бухтой.
В первый миг мне даже не пришло в голову, что я и сама подвергаюсь опасности угодить под рикошет. Я просто пришла в ярость и не могла не попытаться положить этому конец – и поскорее. Нельзя же так! Дельфин покачивался на волнах, улыбаясь мне, а тем временем какой-то гнусный «спортсмен» наверняка уже снова прицеливался...
Скорее всего, он не заметил меня в тени сосен.
– Прекратите стрельбу! – закричала я во весь голос – Немедленно прекратите! – и бросилась в воду.
Вряд ли кто-нибудь стал бы стрелять, когда есть шанс попасть в меня... Я ринулась в полосу света, неловко пытаясь бежать по грудь в воде, от души надеясь, что столь бесцеремонное и шумное приближение вспугнет дельфина и заставит уплыть из опасной зоны.
Так и вышло. Он позволил мне приблизиться на несколько футов, но, когда я кинулась дальше, протянув руку, словно пытаясь коснуться его, тихонько вильнул в сторону, нырнул и исчез.
Я стояла по грудь в воде, оглядывая море. Ничего. Оно простиралось, пустое и безмолвное, к бесплотным, расплывчатым холмам далекого материка. Рябь, поднятая дельфином, добежала до берега и затихла с невнятным плеском. Дельфин исчез. И волшебство исчезло вместе с ним. Предо мной остался всего лишь небольшой, хотя и премилый пляж, над которым засел в засаде какой-то неприятный и, наверное, расстроенный неудачей тип с ружьем.
Я повернулась и посмотрела на окружавшие залив утесы.
Первое, что бросилось мне в глаза, – это нависающие высоко по самому центру бухты верхние этажи какого-то здания, скорее всего Кастелло деи Фьори, вздымающего свои несоразмерные и нелепые башенки на фоне дубов, кедров и средиземноморских кипарисов. Дом стоял довольно далеко от обрыва, так что окон первого этажа видно не было, но к краю утеса над морем выходил широкий балкон или терраса. Заросли цветущих кустов, покрывающих отвесную неровную стену утеса, загораживали террасу от расположенного прямо под обрывом пляжа, но с того места, где я стояла сейчас, можно было отчетливо разглядеть всю длину балюстрады, поросшие мхом статуи по углам, пару каменных вазонов с цветами, ярко выделяющимися на фоне темных кипарисов, и, на некотором отдалении от перил, стол и кресла в тени каменной сосны.
И полускрытого в этой тени человека, глядящего на меня.
Секундного наблюдения хватило, чтобы понять, что он не может быть сэром Джулианом Гейлом. Даже издалека я не уловила в нем ничего знакомого. Для сэра Джулиана он был слишком смугл, слишком небрежен в движениях и определенно слишком молод. Вероятно, рассудила я, это садовник, тот самый, что сбрасывает нарушителей с обрыва. Что ж, если садовник сэра Джулиана завел привычку постреливать для забавы куда ни попадя, самое время ему бросить это дело.
Не успел дельфин и двух раз показаться на поверхности, как я уже выскочила из воды, натянула туфли, обмоталась полотенцем и помчалась вверх по обветшавшим ступеням, ведущим куда-то за обрыв – насколько можно было судить, как раз к террасе.
Сверху раздался крик, и я подняла голову. Незнакомец подошел к балюстраде и перегнулся через перила. Я едва различала его сквозь густую пелену гибискуса и папоротника, но разглядела, что он не похож на грека, а стоило мне на миг остановиться, как он прокричал по-английски: «Туда, пожалуйста!» – и махнул рукой в сторону южного края бухты.
Я проигнорировала этот жест. Кем бы там он ни был – скорее всего, не садовником, а каким-нибудь гостем Джулиана Гейла, – я твердо решила разобраться с ним здесь и сейчас, пока мой гнев еще не успел остыть, а не ждать, пока нам доведется столкнуться на каком-нибудь светском приемчике у Филлиды... «Но послушайте, мистер Как-вас-там, совершенно незачем стрелять в дельфинов, они абсолютно безвредны». Все эти старые как мир вежливые увещевания, тысячекратно звучавшие перед безмозглыми любителями охоты, стрелявшими или ловившими в капканы барсуков, пустельг, выдр – безвреднейших существ, убиваемых лишь потому, что кому-то взбрело в голову прогуляться с собакой в погожий денек. Нет, на этот раз я разозлилась не на шутку, и злость придала мне храбрости. Не стану откладывать, выскажу ему все, что у меня накопилось.
Пришпориваемая этими мыслями, я одним махом взлетела по ступеням, словно выпущенная из ракетницы петарда.
Крутая и неровная лестница вилась сквозь самую гущу зарослей, огибая подножие утеса, а потом резко поднималась сквозь кусты мирта и жасмина и заканчивалась пологой лужайкой, испещренной бликами солнечного света.
Незнакомец уже поджидал меня там, всем видом излучая раздражение, – верно, поспешил навстречу с террасы, чтобы перехватить меня. Только остановившись и вызывающе уставившись на него, я вдруг осознала, в каком невыгодном положении нахожусь, особенно по сравнению с ним. Ему пришлось всего лишь спуститься примерно на пятьдесят футов – мне же пулей взлететь на сто или больше. Он, должно быть, имел полное право находиться здесь – я же нет. К тому же он занимался своим делом, которое никоим образом меня не касалось. Более того, он был полностью одет, а я примчалась в купальнике и обмотанном поверх полотенце, мокром и бесформенно свисающем по бокам. Судорожно кутаясь в него, я старалась отдышаться, чувствуя еще большую ярость, чем прежде. Но ничего не выходило, я не могла вымолвить ни слова.
Поэтому первым заговорил мой противник – не агрессивно, но и не то чтобы вежливо.
– Здесь, знаете ли, частное владение. Не будете ли вы столь любезны спуститься той же дорогой, что и пришли? Эта тропа ведет только к террасе, а оттуда к дому.
Я наконец слегка отдышалась и не стала тратить даром ни времени, ни слов.
– Зачем вы стреляли в дельфина?
Он потемнел, словно я вдруг ударила его по лицу.
– Зачем я что?
– То, чем только что занимались. Разве вы не стреляли в дельфина в бухте?
– Дорогая моя де... – Он спохватился и произнес уже иным тоном, словно обращаясь к помешанной: – О чем вы говорите?
– Не притворяйтесь, будто не знаете! Это наверняка вы! Раз уж вы такая гроза нарушителей и посторонних, то кому бы еще? – Я тяжело дышала и трясущимися руками неловко прижимала к себе полотенце. – Кто-то несколько раз стрелял в него, только что, несколько минут назад. Я была там и видела вас на террасе.
– Безусловно, я был на террасе и видел дельфина. А вот вас нет, пока вы не закричали и не выскочили из-под деревьев. Но вы, вероятно, ошиблись. Никто не стрелял. Я бы непременно услышал выстрелы.
– Ну разумеется, стреляли с глушителем, – нетерпеливо перебила я. – Говорю же вам, когда стреляли, я была там, внизу! Неужели вы считаете, я бы помчалась сюда просто так, ради забавы? Это были самые настоящие пули! Я могу узнать рикошет, когда его слышу.
При этом заявлении незнакомец нахмурился и, сведя брови, уставился на меня, как будто в первый раз увидев во мне человека, а не какую-то докуку, которую надо как можно скорее спихнуть вниз с утеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46