Мелькнула мысль, а что я буду делать, если она снова захочет поцеловать мне руку.
– Керри! Что ты здесь делаешь?
– Как! Собираю колокольчики, – она выглядела, как сама невинность, что сглаживало дерзость ее слов. Кери протянула их вперед, смеясь из-за них. Бог ее знает, что она разглядела на моем лице. Нет, она не собиралась целовать мне руку.
– Разве ты не знаешь, что я ушла из Святого Петра?
– Да, мне сказали. Я подумал, что ты переехала в другой монастырь.
– Нет, ни за что. Я возненавидела монастыри. Там как в клетке. Некоторым там нравится, – спокойно и безопасно. Но это не для меня, я не создана для такой жизни.
– Когда-то так же хотели поступить со мной.
– Ты тоже убежал?
– Да, конечно. Но прежде, чем меня успели там запереть. Где ты сейчас живешь, Кери?
Она, похоже, не слышала вопроса.
– Ты тоже не создан для такой жизни? Для оков?
– Не для таких оков.
Она не поняла, да я и сам не знал, что имел в виду. Поэтому я промолчал и продолжал наблюдать за ней, наслаждаясь радостью момента.
– Жалко твою мать.
– Спасибо, Кери.
– Она умерла сразу после твоего отъезда. Тебе, наверное, сказали?
– Да, я был в монастыре после приезда в Маридунум.
Она помолчала, глядя в землю и ткнув пальчиком босой ноги в траву. От этого легкого танцевального движения на ее поясе зазвенели позолоченные яблочки.
– Я знала, что ты вернулся. Все говорили об этом.
– В самом деле?
Она кивнула.
– В городе мне сказали, что ты не только великий волшебник, но и принц. – Она взглянула на меня, в ее голосе послышалось сомнение. Я бы одет в старую заляпанную отварами тунику (Кадал не мог ее отстирать), накидка обветшала, и ее облепили колючки и куманика. На ногах у меня были полотняные сандалии – какой смысл носить кожаные по высокой сырой траве? Даже по сравнению со скромно одетым молодым человеком, каким она видела меня прежде, теперь я выглядел нищим оборванцем.
– Ты еще считаешься принцем после смерти своей матери? – с невинной прямотой спросила она.
– Да, ведь мой отец – Верховный король.
У нее приоткрылись губы.
– Твой отец? Король? Я и не знала, об этом никто не говорил.
– Немногие знают. Но теперь, после смерти матери, это ничего не значит. Да, я его сын.
– Сын Верховного короля... – выдохнула она с благоговением. – И волшебник. Я знаю, это правда.
– Да, это правда.
– Но когда-то ты говорил иначе.
Я улыбнулся.
– Я говорил, что не могу вылечить твою зубную боль.
– Но ты же вылечил.
– Это ты так говорила. Я не поверил тебе.
– Твое прикосновение вылечило бы любую болезнь, – произнесла она и подошла поближе.
Ворот ее одеяния откинулся. Ее горло светлело, как жимолость. Я чувствовал ее запах, запах колокольчиков и горьковато-сладкий сок цветов, сжатых между нами. Я протянул руку и потянул за ворот ее платья. Застежка расстегнулась. Ее груди были круглыми и полными, мягче, чем можно было себе представить. Они упали в мои руки, как голуби, виденные мною в монастыре. Мне показалось, что она закричит и вырвется, но она прильнула ко мне, пахнув своим теплом, и засмеялась. Ее пальцы оказались у меня в волосах, и наши губы встретились. Внезапно она повисла на мне, и я, связанный с ней поцелуем, рухнул на траву, подминая ее под себя. Цветы рассыпались.
Я долго не мог понять. Сначала мы смеялись и тяжело дышали. Происходившее превзошло ночное воображение. Она была маленькой и тихо стонала, когда я причинял ей боль. Гибкая и мягкая, как тростник; по сравнению с ней я выглядел великаном. Неожиданно у нее вырвался из горла глубокий звук, словно она задыхалась, и она согнулась у меня в руках, будто умирая. Ее губы сомкнулись с моими.
Теперь задыхался я. Она обняла меня и еще сильнее прижалась ко мне губами. Меня втягивало в темноту, туда, где нет ни света, ни воздуха, ни дыхания. Могила в могиле. Раскаленным добела лезвием у меня в голове заворочался страх. Открыв глаза, я не видел ничего, кроме мелькающего света и тени дерева, нависавшего надо мной. Колючки выросли в огромные шипы. Мое лицо исказил ужас. Тень боярышника дрогнула, раскрылся вход в пещеру, и на меня надвинулись стены. Я вырвался и перевернулся на спину, истекая потом от страха и стыда.
– В чем дело? – спросила она слепо. Ее руки продолжали обнимать над собой воздух.
– Извини, Кери, извини.
– Что ты имеешь в виду? Что случилось? – она повернула ко мне голову, увитую рассыпавшимся золотом волос. Ее глаза сузились и были затуманены. Она потянулась ко мне.
– А, вот оно что. Иди ко мне. Все в порядке. Я покажу тебе.
– Нет. – Я попытался высвободиться, но весь дрожал. – Нет, Кери, оставь меня, нет.
– В чем дело? – ее глаза широко раскрылись, она приподнялась на локте. – Ты, наверное, никогда этого не делал. Правда? Правда?
Я не отвечал.
Она рассмеялась, но вместо игривости получилось взвизгивание. Она снова перевернулась и протянула руки.
– Ладно, ничего, научишься, – и неожиданно раздраженно, – ну давай, быстрее, говорю же тебе, все будет нормально. – Я поймал ее запястья.
– Извини, Кери. Я не могу объяснить, но... Я не должен, точно знаю. Послушай минуту.
– Отпусти меня!
Я отпустил, и Кери, отодвинувшись, села. Глаза ее были рассержены, в волосах запутались цветки.
– Не подумай, что это из-за тебя, Кери. К тебе это не имеет отношения.
– Не пара тебе? Из-за того, что моя мать была шлюхой?
– В самом деле? Я не знал. – Я почувствовал внезапную усталость. – Говорю же тебе, к тебе это не имеет никакого отношения. Ты прекрасная, Кери, и, как только я тебя увидел, я почувствовал... ты знаешь, что я почувствовал. А это связано только со мной и моей... – я остановился. Дальше говорить было бесполезно. Она наблюдала за мной. Яркими и пустыми глазами. Потом она отвернулась и резкими движениями начала отряхивать свое платье. Вместо слова «сила» я закончил так: «и моим колдовством».
– Колдовство. – Она выпятила нижнюю губу, как обиженный ребенок. Ловкой рукой застегнула пояс и начала собирать упавшие колокольчики, презрительно повторяя: «Колдовство».
– Думаешь, я поверила в твои чары? Думаешь, у меня действительно болел зуб?
– Не знаю, – устало ответил я и поднялся на ноги.
– Для того чтобы быть волшебником, не обязательно быть мужчиной. Лучше бы ты ушел в монастырь, все-таки это твое место.
– Возможно.
В ее волосах застрял колокольчик, и она выдернула его. Шелк платья блеснул на солнце, как осенняя паутинка. Мой взгляд упал на синяк на ее запястье.
– Тебе не больно? Я не ушиб тебя?
Она не ответила и даже не взглянула. Я отвернулся.
– Ну что же, прощай, Кери.
Я успел отойти на несколько шагов, когда вновь услышал ее голос.
– Принц...
Я обернулся.
– Значит, откликаешься на титул? – сказала она. – Странно. Сын верхового короля, и не оставил даже серебра за мое платье.
Я стоял, как лунатик. Она откинула волосы на плечи и рассмеялась. Я вслепую нащупал кошель и вытащил наугад монету. Она оказалась золотой. Я шагнул вперед и протянул ее ей. Кери наклонилась, смеясь, и сложила ладони ковшиком, словно попрошайка. Порванное платье очаровательно откинулось у нее на горле. Я бросил ей монету и побежал в лес. Смех ее преследовал меня до самого холма. Я спустился в следующую долину, сбежал к ручью и лег рядом с ним на живот, вдыхая запах талых вод, бегущих с гор, которые поглотили ее аромат.
9
В июне Амброзиус приехал в Карлеон и послал за мной. Я приехал один поздно вечером, когда время ужина уже давно прошло. Зажгли лампы, в лагере было тихо. Король еще работал, свет из его окна падал на стяг с Красным Драконом. Подходя к зданию, я услышал приветственный звон оружия и увидел высокую фигуру Утера.
Он шел к двери, которая была напротив, но, поставив ногу на нижнюю ступеньку, он увидел меня и остановился.
– Мерлин. Наконец приехал. Ты не торопился, не так ли?
– Слишком мало времени оказалось на сборы. Если мне придется ехать за границу, то требовалось подготовиться.
Он застыл.
– Кто тебе сказал, что надо ехать за границу?
– Люди вокруг ни о чем другом не говорят. Ирландия, верно? Говорят, Пасентиус завел себе там опасных союзников, с которыми Амброзиус хочет быстро покончить. Но почему я?
– Он хочет разрушить их главную крепость. Ты слышал о Килларе?
– Кто же не слышал. Говорят, это неприступная крепость.
– Это правда. В центре Ирландии находится гора, с которой видно все побережье, а наверху этой горы стоит крепость, но не из земли и частокола, а из прочных камней. Вот почему позвали тебя, Мерлин.
– Понятно. Вам нужны осадные орудия.
– Да, орудия. Нам придется брать Киллар, после чего можно будет отдохнуть несколько лет. Поэтому я беру Треморинуса, а Треморинус берет тебя.
– Король, насколько я понял, не едет.
– Нет, а сейчас спокойной ночи. Я занят, а то пригласил бы тебя скоротать ожидание вместе. У него сейчас начальник гарнизона, но, наверное, ненадолго.
После этого он пожелал мне приятной ночи и взбежал к себе по ступенькам, позвав слугу.
Почти одновременно от дверей короля донесся звук другого салюта, и вышел комендант. Не видя меня, он остановился переговорить с одним из часовых. Я стоял и ждал.
Мой взгляд привлекло тихое скрытное движение в проходе у здания, в котором жил Утер. Часовые, отвлеченные комендантом, ничего не видели. Фигура была в плаще с капюшоном, девушка. Она подкралась к освещенному углу и обернулась. Жестом скорее скрытным, нежели боязливым, она надвинула капюшон глубже. Я узнал жест, и запах жимолости, и золотую прядку из-под капюшона, освещенную светом факела.
Я неподвижно стоял, раздумывая, зачем она последовала за мной, чего она надеялась добиться. Не думаю, чтобы я чувствовал стыд, но оставались боль и желание. Я поколебался, но сделал шаг вперед и позвал: «Кери?»
Но она не обратила внимания. Выскользнув из тени, она быстро и легко взбежала по ступеням к Утеру. Я услышал, как ее окликнул часовой, раздалось бормотанье и негромкий мужской смех. Когда я поравнялся с дверью Утера, она была заперта. А в свете факела я увидел улыбающегося часового.
Амброзиус сидел за столом. Над ним склонился слуга. Он отодвинул бумаги и приветствовал меня. Слуга принес вина, разлил его и удалился.
Мы немного поговорили. Он рассказал мне о новостях и событиях, происшедших после отъезда из Винчестера, о продвигавшемся строительстве и планах на будущее. Потом мы обсудили работу Треморинуса в Карлеоне и дошли до темы войны. Я спросил его о последних известиях насчет Пасентиуса.
– Мы, – сказал я, – ждем каждую неделю вестей о том, что он высадился на севере и разоряет страну.
– Пока нет. Если мой расчет чего-то стоит, то мы не услышим о нем до весны и у нас хватит времени подготовиться. Если бы он появился сейчас, то опаснее соперника нам было бы не найти.
– Я кое-что слышал об этом. Ты имеешь в виду ирландские вести?
– Да, из Ирландии идут худые известия. Ты знаешь их молодого короля Гилломана? Молодой огнедышащий дракон, которому не терпится начать войну. Ты, наверное, слышал, что Пасентиус обручен с сестрой Гилломана. Ты понимаешь, что это может значить. От их союза окажется в опасности и север, и запад Британии.
– Пасентиус в Ирландии? Мы слышали, что он в Германии, собирает силы.
– Так и есть. У нас нет точных сведений, сколько он имеет в своем распоряжении, но где-то около двадцати тысяч человек. Неизвестны мне и их совместные с Гилломаном планы. – Глядя на меня, он насмешливо приподнял бровь: – Расслабься, парень. Я позвал тебя сюда не для предсказаний. Ты ясно обрисовал все в Кэрконане. Я выжидаю, как и ты, что скажет твой бог.
Я рассмеялся:
– Знаю. Ты позвал меня для настоящей работы.
– Естественно. Я не собираюсь ждать, пока Ирландия объединится с Германией и они обрушатся на наши берега, как летняя гроза, чтобы встретиться в Британии и покорить север. Британия находится между ними и способна разделить их прежде, чем они соединятся перед нападением.
– Сначала ты пойдешь на Ирландию?
– На Гилломана, – кивнул он. – Он молод, неопытен и к тому же ближе. Утер отправится в Ирландию в конце месяца. – Перед ним лежала карта, и он развернул ее ко мне. – Вот. Здесь крепость Гилломана. Ты, несомненно, слышал о ней. Эта горная крепость называется Киллар. Я не нашел человека, который видел бы ее, но рассказывают, что она надежно укреплена и может выдержать любую осаду. Мне говорили, что ее еще никому не удавалось взять. А мы не можем позволить, чтобы Утер просидел под ней долгие месяцы, пока ему в тыл не ударит Пасентиус. Киллар надо брать быстро, а мне говорят, что ее нельзя взять огнем.
– В самом деле? – Я уже увидел у него на столе среди карт и планов свои чертежи.
– Треморинус высоко ценит тебя, – сказал он напрямую.
– Приятно слышать. – И тоже напрямик добавил: – Я встретил на улице Утера. Он сказал мне, что тебе требуется.
– Ты отправишься с ним?
– Я в твоем распоряжении. Но, сэр... – я указал на чертежи. – Мои расчеты не новы. Все, что я начертил, здесь уже-построили. А если время так дорого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Керри! Что ты здесь делаешь?
– Как! Собираю колокольчики, – она выглядела, как сама невинность, что сглаживало дерзость ее слов. Кери протянула их вперед, смеясь из-за них. Бог ее знает, что она разглядела на моем лице. Нет, она не собиралась целовать мне руку.
– Разве ты не знаешь, что я ушла из Святого Петра?
– Да, мне сказали. Я подумал, что ты переехала в другой монастырь.
– Нет, ни за что. Я возненавидела монастыри. Там как в клетке. Некоторым там нравится, – спокойно и безопасно. Но это не для меня, я не создана для такой жизни.
– Когда-то так же хотели поступить со мной.
– Ты тоже убежал?
– Да, конечно. Но прежде, чем меня успели там запереть. Где ты сейчас живешь, Кери?
Она, похоже, не слышала вопроса.
– Ты тоже не создан для такой жизни? Для оков?
– Не для таких оков.
Она не поняла, да я и сам не знал, что имел в виду. Поэтому я промолчал и продолжал наблюдать за ней, наслаждаясь радостью момента.
– Жалко твою мать.
– Спасибо, Кери.
– Она умерла сразу после твоего отъезда. Тебе, наверное, сказали?
– Да, я был в монастыре после приезда в Маридунум.
Она помолчала, глядя в землю и ткнув пальчиком босой ноги в траву. От этого легкого танцевального движения на ее поясе зазвенели позолоченные яблочки.
– Я знала, что ты вернулся. Все говорили об этом.
– В самом деле?
Она кивнула.
– В городе мне сказали, что ты не только великий волшебник, но и принц. – Она взглянула на меня, в ее голосе послышалось сомнение. Я бы одет в старую заляпанную отварами тунику (Кадал не мог ее отстирать), накидка обветшала, и ее облепили колючки и куманика. На ногах у меня были полотняные сандалии – какой смысл носить кожаные по высокой сырой траве? Даже по сравнению со скромно одетым молодым человеком, каким она видела меня прежде, теперь я выглядел нищим оборванцем.
– Ты еще считаешься принцем после смерти своей матери? – с невинной прямотой спросила она.
– Да, ведь мой отец – Верховный король.
У нее приоткрылись губы.
– Твой отец? Король? Я и не знала, об этом никто не говорил.
– Немногие знают. Но теперь, после смерти матери, это ничего не значит. Да, я его сын.
– Сын Верховного короля... – выдохнула она с благоговением. – И волшебник. Я знаю, это правда.
– Да, это правда.
– Но когда-то ты говорил иначе.
Я улыбнулся.
– Я говорил, что не могу вылечить твою зубную боль.
– Но ты же вылечил.
– Это ты так говорила. Я не поверил тебе.
– Твое прикосновение вылечило бы любую болезнь, – произнесла она и подошла поближе.
Ворот ее одеяния откинулся. Ее горло светлело, как жимолость. Я чувствовал ее запах, запах колокольчиков и горьковато-сладкий сок цветов, сжатых между нами. Я протянул руку и потянул за ворот ее платья. Застежка расстегнулась. Ее груди были круглыми и полными, мягче, чем можно было себе представить. Они упали в мои руки, как голуби, виденные мною в монастыре. Мне показалось, что она закричит и вырвется, но она прильнула ко мне, пахнув своим теплом, и засмеялась. Ее пальцы оказались у меня в волосах, и наши губы встретились. Внезапно она повисла на мне, и я, связанный с ней поцелуем, рухнул на траву, подминая ее под себя. Цветы рассыпались.
Я долго не мог понять. Сначала мы смеялись и тяжело дышали. Происходившее превзошло ночное воображение. Она была маленькой и тихо стонала, когда я причинял ей боль. Гибкая и мягкая, как тростник; по сравнению с ней я выглядел великаном. Неожиданно у нее вырвался из горла глубокий звук, словно она задыхалась, и она согнулась у меня в руках, будто умирая. Ее губы сомкнулись с моими.
Теперь задыхался я. Она обняла меня и еще сильнее прижалась ко мне губами. Меня втягивало в темноту, туда, где нет ни света, ни воздуха, ни дыхания. Могила в могиле. Раскаленным добела лезвием у меня в голове заворочался страх. Открыв глаза, я не видел ничего, кроме мелькающего света и тени дерева, нависавшего надо мной. Колючки выросли в огромные шипы. Мое лицо исказил ужас. Тень боярышника дрогнула, раскрылся вход в пещеру, и на меня надвинулись стены. Я вырвался и перевернулся на спину, истекая потом от страха и стыда.
– В чем дело? – спросила она слепо. Ее руки продолжали обнимать над собой воздух.
– Извини, Кери, извини.
– Что ты имеешь в виду? Что случилось? – она повернула ко мне голову, увитую рассыпавшимся золотом волос. Ее глаза сузились и были затуманены. Она потянулась ко мне.
– А, вот оно что. Иди ко мне. Все в порядке. Я покажу тебе.
– Нет. – Я попытался высвободиться, но весь дрожал. – Нет, Кери, оставь меня, нет.
– В чем дело? – ее глаза широко раскрылись, она приподнялась на локте. – Ты, наверное, никогда этого не делал. Правда? Правда?
Я не отвечал.
Она рассмеялась, но вместо игривости получилось взвизгивание. Она снова перевернулась и протянула руки.
– Ладно, ничего, научишься, – и неожиданно раздраженно, – ну давай, быстрее, говорю же тебе, все будет нормально. – Я поймал ее запястья.
– Извини, Кери. Я не могу объяснить, но... Я не должен, точно знаю. Послушай минуту.
– Отпусти меня!
Я отпустил, и Кери, отодвинувшись, села. Глаза ее были рассержены, в волосах запутались цветки.
– Не подумай, что это из-за тебя, Кери. К тебе это не имеет отношения.
– Не пара тебе? Из-за того, что моя мать была шлюхой?
– В самом деле? Я не знал. – Я почувствовал внезапную усталость. – Говорю же тебе, к тебе это не имеет никакого отношения. Ты прекрасная, Кери, и, как только я тебя увидел, я почувствовал... ты знаешь, что я почувствовал. А это связано только со мной и моей... – я остановился. Дальше говорить было бесполезно. Она наблюдала за мной. Яркими и пустыми глазами. Потом она отвернулась и резкими движениями начала отряхивать свое платье. Вместо слова «сила» я закончил так: «и моим колдовством».
– Колдовство. – Она выпятила нижнюю губу, как обиженный ребенок. Ловкой рукой застегнула пояс и начала собирать упавшие колокольчики, презрительно повторяя: «Колдовство».
– Думаешь, я поверила в твои чары? Думаешь, у меня действительно болел зуб?
– Не знаю, – устало ответил я и поднялся на ноги.
– Для того чтобы быть волшебником, не обязательно быть мужчиной. Лучше бы ты ушел в монастырь, все-таки это твое место.
– Возможно.
В ее волосах застрял колокольчик, и она выдернула его. Шелк платья блеснул на солнце, как осенняя паутинка. Мой взгляд упал на синяк на ее запястье.
– Тебе не больно? Я не ушиб тебя?
Она не ответила и даже не взглянула. Я отвернулся.
– Ну что же, прощай, Кери.
Я успел отойти на несколько шагов, когда вновь услышал ее голос.
– Принц...
Я обернулся.
– Значит, откликаешься на титул? – сказала она. – Странно. Сын верхового короля, и не оставил даже серебра за мое платье.
Я стоял, как лунатик. Она откинула волосы на плечи и рассмеялась. Я вслепую нащупал кошель и вытащил наугад монету. Она оказалась золотой. Я шагнул вперед и протянул ее ей. Кери наклонилась, смеясь, и сложила ладони ковшиком, словно попрошайка. Порванное платье очаровательно откинулось у нее на горле. Я бросил ей монету и побежал в лес. Смех ее преследовал меня до самого холма. Я спустился в следующую долину, сбежал к ручью и лег рядом с ним на живот, вдыхая запах талых вод, бегущих с гор, которые поглотили ее аромат.
9
В июне Амброзиус приехал в Карлеон и послал за мной. Я приехал один поздно вечером, когда время ужина уже давно прошло. Зажгли лампы, в лагере было тихо. Король еще работал, свет из его окна падал на стяг с Красным Драконом. Подходя к зданию, я услышал приветственный звон оружия и увидел высокую фигуру Утера.
Он шел к двери, которая была напротив, но, поставив ногу на нижнюю ступеньку, он увидел меня и остановился.
– Мерлин. Наконец приехал. Ты не торопился, не так ли?
– Слишком мало времени оказалось на сборы. Если мне придется ехать за границу, то требовалось подготовиться.
Он застыл.
– Кто тебе сказал, что надо ехать за границу?
– Люди вокруг ни о чем другом не говорят. Ирландия, верно? Говорят, Пасентиус завел себе там опасных союзников, с которыми Амброзиус хочет быстро покончить. Но почему я?
– Он хочет разрушить их главную крепость. Ты слышал о Килларе?
– Кто же не слышал. Говорят, это неприступная крепость.
– Это правда. В центре Ирландии находится гора, с которой видно все побережье, а наверху этой горы стоит крепость, но не из земли и частокола, а из прочных камней. Вот почему позвали тебя, Мерлин.
– Понятно. Вам нужны осадные орудия.
– Да, орудия. Нам придется брать Киллар, после чего можно будет отдохнуть несколько лет. Поэтому я беру Треморинуса, а Треморинус берет тебя.
– Король, насколько я понял, не едет.
– Нет, а сейчас спокойной ночи. Я занят, а то пригласил бы тебя скоротать ожидание вместе. У него сейчас начальник гарнизона, но, наверное, ненадолго.
После этого он пожелал мне приятной ночи и взбежал к себе по ступенькам, позвав слугу.
Почти одновременно от дверей короля донесся звук другого салюта, и вышел комендант. Не видя меня, он остановился переговорить с одним из часовых. Я стоял и ждал.
Мой взгляд привлекло тихое скрытное движение в проходе у здания, в котором жил Утер. Часовые, отвлеченные комендантом, ничего не видели. Фигура была в плаще с капюшоном, девушка. Она подкралась к освещенному углу и обернулась. Жестом скорее скрытным, нежели боязливым, она надвинула капюшон глубже. Я узнал жест, и запах жимолости, и золотую прядку из-под капюшона, освещенную светом факела.
Я неподвижно стоял, раздумывая, зачем она последовала за мной, чего она надеялась добиться. Не думаю, чтобы я чувствовал стыд, но оставались боль и желание. Я поколебался, но сделал шаг вперед и позвал: «Кери?»
Но она не обратила внимания. Выскользнув из тени, она быстро и легко взбежала по ступеням к Утеру. Я услышал, как ее окликнул часовой, раздалось бормотанье и негромкий мужской смех. Когда я поравнялся с дверью Утера, она была заперта. А в свете факела я увидел улыбающегося часового.
Амброзиус сидел за столом. Над ним склонился слуга. Он отодвинул бумаги и приветствовал меня. Слуга принес вина, разлил его и удалился.
Мы немного поговорили. Он рассказал мне о новостях и событиях, происшедших после отъезда из Винчестера, о продвигавшемся строительстве и планах на будущее. Потом мы обсудили работу Треморинуса в Карлеоне и дошли до темы войны. Я спросил его о последних известиях насчет Пасентиуса.
– Мы, – сказал я, – ждем каждую неделю вестей о том, что он высадился на севере и разоряет страну.
– Пока нет. Если мой расчет чего-то стоит, то мы не услышим о нем до весны и у нас хватит времени подготовиться. Если бы он появился сейчас, то опаснее соперника нам было бы не найти.
– Я кое-что слышал об этом. Ты имеешь в виду ирландские вести?
– Да, из Ирландии идут худые известия. Ты знаешь их молодого короля Гилломана? Молодой огнедышащий дракон, которому не терпится начать войну. Ты, наверное, слышал, что Пасентиус обручен с сестрой Гилломана. Ты понимаешь, что это может значить. От их союза окажется в опасности и север, и запад Британии.
– Пасентиус в Ирландии? Мы слышали, что он в Германии, собирает силы.
– Так и есть. У нас нет точных сведений, сколько он имеет в своем распоряжении, но где-то около двадцати тысяч человек. Неизвестны мне и их совместные с Гилломаном планы. – Глядя на меня, он насмешливо приподнял бровь: – Расслабься, парень. Я позвал тебя сюда не для предсказаний. Ты ясно обрисовал все в Кэрконане. Я выжидаю, как и ты, что скажет твой бог.
Я рассмеялся:
– Знаю. Ты позвал меня для настоящей работы.
– Естественно. Я не собираюсь ждать, пока Ирландия объединится с Германией и они обрушатся на наши берега, как летняя гроза, чтобы встретиться в Британии и покорить север. Британия находится между ними и способна разделить их прежде, чем они соединятся перед нападением.
– Сначала ты пойдешь на Ирландию?
– На Гилломана, – кивнул он. – Он молод, неопытен и к тому же ближе. Утер отправится в Ирландию в конце месяца. – Перед ним лежала карта, и он развернул ее ко мне. – Вот. Здесь крепость Гилломана. Ты, несомненно, слышал о ней. Эта горная крепость называется Киллар. Я не нашел человека, который видел бы ее, но рассказывают, что она надежно укреплена и может выдержать любую осаду. Мне говорили, что ее еще никому не удавалось взять. А мы не можем позволить, чтобы Утер просидел под ней долгие месяцы, пока ему в тыл не ударит Пасентиус. Киллар надо брать быстро, а мне говорят, что ее нельзя взять огнем.
– В самом деле? – Я уже увидел у него на столе среди карт и планов свои чертежи.
– Треморинус высоко ценит тебя, – сказал он напрямую.
– Приятно слышать. – И тоже напрямик добавил: – Я встретил на улице Утера. Он сказал мне, что тебе требуется.
– Ты отправишься с ним?
– Я в твоем распоряжении. Но, сэр... – я указал на чертежи. – Мои расчеты не новы. Все, что я начертил, здесь уже-построили. А если время так дорого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58