Такого рода поведение довольно часто встречается среди творческих личностей. Ваш сенатор — биполярная личность. Думаю, он всегда был такой.
— Во время кампании, когда он так себя вел, мы говорили «он в хвосте автобуса».
— В хвосте автобуса вместе с Мойрой?
— Да, точно. Мойре очень хорошо удавалось сблизиться с ним, когда он был не настороже.
Грета нахмурилась.
— Ты сделал с Мойрой что-то ужасное, да?
— Послушай, но он же все-таки сенатор. Я привел его на этот пост, и я отстаиваю его интересы. Он развлекся во время кампании, ну и что? Разве можно его осуждать за это?
— Ну, я не осуждаю, просто, раз уж я пришла сюда и познакомилась с ним, значит, могу высказать свое мнение о нем, — сказала Грета. — Я так надеялась, что он сможет мне помочь. Нам бы очень помог честный надежный сенатор, который поддержал бы нашу Лабораторию. Совершенно очевидно, что Элкотт как раз такой человек, который мог бы понять наши интересы. Но теперь он недееспособен, и это результат того, что он столкнулся с Хью, который таких, как он, разжевывает пачками. — Она помрачнела. — Посмотри, как он прекрасно оформил это старое, никому не нужное здание! Он, наверное, гений в своем роде. А теперь они его растоптали. От этого становится совсем тоскливо. Какая потеря! Он утратил разум. Страна потеряла такого человека.
— Ну я думаю, что он восстановится.
— Нет, вряд ли. Он не придет в себя только потому, что начнет есть. Он сошел с ума. Он больше не в состоянии помочь тебе, а следовательно, и мне. Так что все напрасно и пора оставить эту затею.
— Нет, мы не собираемся бросать начатое.
— Послушай, Оскар, давай я просто вернусь в свою Лабораторию. Дай мне просто поработать. Это разумный подход.
— Конечно! Но я не разумная личность, и времена сейчас также не разумные.
В офис вошел Леон Сосик.
— Небольшой разгром. — Лицо его было серым.
— Нет, вы только посмотрите, какой дерзкий ход! — сказал Оскар. — У Хью уже стоял в нейтральных водах этот авианосец. Он предатель! Он в сговоре с иностранной державой!
Сосик покачал головой.
— Я говорю не об этом.
— Мы не можем допустить, чтобы этот наглый ход сошел ему с рук! Мы должны выволочь Хью на ковер и раздолбать его там под барабанную дробь!
Сосик вытаращил на него глаза.
— Ты это всерьез?
— Конечно, всерьез! Наш шеф вынудил Хью к решительным действиям, и тот показал наконец под какими флагами он стоит. Он является угрозой национальной безопасности! Мы добьемся того, чтобы его сняли.
Сосик обернулся к Грете с выражением любезного сожаления.
— Доктор Пеннингер, вы не позволите мне поговорить с мистером Вальпараисо с глазу на глаз.
— О, конечно. — Грета нехотя поднялась, отставив тарелку с отбивными.
— Я могу попросить предоставить вам пока какой-нибудь кабинет.
— Нет, в этом нет необходимости, мне надо идти… Если нетрудно, вызовите мне такси. Здесь в городе конференция. У меня там дела.
— Я прикажу нашему шоферу отвезти вас на конференцию, доктор Пеннингер.
— Это было бы замечательно. Большое спасибо. Она взяла сумочку и вышла из офиса.
Оскар с сожалением посмотрел ей вслед.
— Лучше бы вы этого не делали, — сообщил он Сосику. — Она должна была остаться здесь. Мы могли бы заняться этим чуть попозже.
— Да, мне говорили, что ты такой, — уныло пробормотал Сосик. — Они меня предупреждали, но я не мог поверить. Ты не передашь мне панель управления?
Оскар переключился на передачу по каналу федералов.
— Это все еще в развитии, Леон! Нам надо прижать его побыстрей, пока он не придумал новых подходящих объяснений.
Сосик мягко вытащил из рук Оскара панель управления и положил руку ему на плечо.
— Детка, — сказал он, — пойдем прогуляемся. Нам надо поговорить серьезно с глазу на глаз.
— Нам не следует сейчас тратить время на пустые беседы!
— Сынок, я шеф администрации. Я не считаю, что ты тратишь время впустую, разговаривая со мной.
Женщина из обслуживающего персонала принесла их шляпы и плащи. Они спустились на лифте и вышли на улицу.
— Давай прогуляемся в сторону Соммервиля, — сказал Сосик. — Аудионаблюдение там менее плотное.
— Проблема в этом? Ну так мы можем разойтись в разные стороны и поговорить по зашифрованной линии.
Сосик вздохнул.
— Ты не можешь перейти на обычный человеческий шаг хотя бы на минутку? Я уже старый человек.
Оскар промолчал. Они проследовали по улице в северном направлении к проспекту. Оскар шел, вжав голову в плечи, холод пронизывал до костей. Деревья стояли голые, люди суетясь бегали по магазинам, делая рождественские покупки.
— Я просто не могу находиться в офисе, — сказал Сосик. — Он сорвался, с ним все кончено. Все его обожают. А теперь они вынуждены наблюдать, что с ним творится.
— Да, но ваш уход вряд ли поднимет им настроение.
— Заткнись! — сообщил ему Сосик. — Я занимаюсь делами вот уже тридцать лет. Я видел закат политической карьеры множество раз — тот спился, этот смошенничал, третий вызвал скандал сексуальными похождениями, финансовыми махинациями… Но впервые мне встречается парень, который сошел с дистанции даже не успев принять присягу в Вашингтоне.
— Элкотт, как всегда, выделяется из толпы, — кивнул Оскар. — Он провидец.
Сосик бросил на Оскара испытующий взгляд.
— Зачем ты, вообще, втянул его в политику? Он ведь совершенно не похож на нормального политика. Из-за жены? У нее что-то на тебя есть? Это из-за твоего происхождения?
— Нормальные политики в наши времена не могут ничего сделать, Леон. Мы живем в сумасшедшее время. Америка — ненормальная страна. Мы исчерпали потенциал нормального подхода к вещам. Ничего не осталось.
— Ты, безусловно, не нормален. И что ты делаешь в политике?
Оскар пожал плечами.
— Кто-то же должен исправлять то, что наделали за тридцать лет вы, политики и профессионалы, Леон.
Сосих поморщился.
— Ну хорошо, мы сделали наш лучший ход и в результате наш кандидат погорел.
— Он не погорел. Он сошел с ума.
— Сумасшедший или погорелец, какая разница.
— Большая. Правда заключается в том, что у него помутнение рассудка. Это проблема. Проблема имиджа. Когда проблема такого рода, как сумасшествие, спрятать ее не удается. Ее лучше выставить на свет и подать поярче. Вот, например: в искреннем порыве протеста человек голодовкой довел себя до полусмерти, а теперь потерял рассудок. Но наше ключевое слово будет не «сумасшествие». Нашими ключевыми словами будут «искренний» и «протест».
Сосик поднял воротник плаща.
— Слушай, ты не сможешь всерьез разыграть такие карты.
— Нет, я смогу. А вот сможете ли вы?
— Мы не можем иметь душевнобольного в качестве сенатора! Как, черт возьми, он сумеет провести хотя бы один законопроект!
— Элкотт никогда и не собирался заниматься всякими техническими моментами. У нас есть для этого хорошо подготовленные кадры. Элкотт — харизматический лидер. Он может зажечь людей, повести их за собой к сияющим вершинам. Все, что ему нужно было, — это привлечь к себе внимание и заставить их поверить в него. И сейчас он этого добился.
Сосик задумался.
— Детка, если ты сможешь, это провернуть и это сработает, то это будет значить, что вся страна сошла с ума.
Оскар промолчал.
— И как конкретно, ты думаешь, это можно сделать?
— Мы должны повесить всех собак на Хью, задев патриотические чувства народа, а сами пока будем разбираться с медицинскими проблемами. Постоянные репортажи от постели больного, когда Эл будет приходить в сознание. Уинстон Черчилль был биполярной личностью, а Авраам Линкольн страдал депрессиями. Призовем на помощь всех федеральных демократов, призовем на помощь его жену — она борец, она будет за него бороться до конца. Плюс горы писем в поддержку сенатора. Это все осуществимо.
— Если это осуществится, значит, я потерял контакт с реальностью. Это не та Америка, что я знаю. У меня на такое не хватит сил. Я подам в отставку. И ты станешь шефом администрации.
— Нет, Леон, ты должен остаться шефом администрации. Ты квалифицированный профессионал, тебе доверяют, а я… здесь никак не вписываюсь в картину. С моим происхождением я не смогу выступать, если потребуют публичной медицинской проверки.
— Я знаю, ты рвался на мое место.
— О, у меня и без этого забот полон рот. Сосик фыркнул.
— Не втирай мне очки.
— Правда, — сказал Оскар. — Это верно, я метил на ваше место, но теперь у меня другие дела. Вы видели ее, это Грета.
— Кто? ? ?
— Ученая, черт возьми! Доктор Пеннингер! Сосик взаправду удивился.
— Что? Она? Да ей все сорок! Морда топором! Что с тобой, малыш? Не более двух месяцев назад у тебя сваливались штаны при виде журналисточки, которая поддерживала в прессе вашу предвыборную кампанию. И ты был до чертиков счастлив, что тебя с ней не засекли! А теперь эта?
— Да, все верно. Эта. Сосик поскреб подбородок.
— Совсем забыл, как это бывает в молодости… И из этого может выйти что-нибудь хорошее?
— Нет, не может, — ответил Оскар. — Ничего хорошего, кроме плохого. Совсем плохого. Все еще хуже, чем вы думаете, все просто ужасно. Если нас застукают, мы оба лишимся работы. А она фанатичный трудоголик — наука единственный смысл ее существования. Хью обожает ее и хочет переманить к себе в какую-то сумасшедшую мозговую лабораторию, которую он строит в бывших соляных копях… Плюс, она слишком много пьет, у нее аллергия на обычный воздух, она на восемь лет меня старше. … И, ох, она к тому же еврейка. Хотя сейчас, по ряду причин, быть евреем — не слишком проблематично.
Сосик тяжело вздохнул.
— Хо! Так вот как обстоят дела!
— Да, почти. За исключением одной вещи. Она — гений! Она уникальна и неповторима, она великолепна!
Кевин Гамильтон пришел в гости к Оскару потолковать по-соседски. Кевин был человек с не отрегулированным режимом дня, он принес с собой пакет банановых чипсов, ореховое масло, сэндвич и шоколадку.
— Политика в наши дни не имеет значения, — откровенно проинформировал он Оскара.
— Я же не предлагаю тебе влезать в политику, Кевин. Я просто прошу присоединиться к моей команде и взять на себя обеспечение безопасности.
Кевин высыпал в ладонь горсть банановых чипсов и одним махом отправил их в рот.
— Ну ты же вроде сам этим занимаешься, зашибаешь бабки на этом…
Оскар установил лэптоп на широком столе для совещаний.
— У нас не так уж много времени, чтобы болтать о том о сем. Так что давай, выложим карты на стол. Понимаю, ты особый парень, но я тоже как-никак могу получать информацию из Сети. Список твоих правонарушений не помещается на экране. Десять лет ты жил на доходы, источники которых неизвестны. Твой отец был обвинен во вскрытии компьютерных паролей. Ты работаешь осведомителем в полиции, и вести наблюдение стало твоим увлечением. Я уверен, что ты как раз то, что мне нужно.
— Мило с твоей стороны не упомянуть о моем происхождении, — заметил Кевин.
Он отложил в сторону сэндвич и достал из портфеля старомодный лэптоп на батарейках. Древняя машина была перетянута тугими ремнями, на ней были видны наклейки, оставшиеся после путешествий.
— Я никогда не говорю о таких вещах, — ответил Оскар.
— Еще бы ты стал говорить о том, что я происхожу из этнического меньшинства! — заметил Кевин, глянув на экран. — Насколько я могу судить, ты вообще лабораторный продукт.
— Признаю — виновен.
— Да-а, моему папаше пришлось плохо, когда поломался его бизнес, однако твой был отличным гангстером. Повезло тебе, что федералы не любили потрошить голливудских звезд.
— Ага, и фильмы у него были просто криминальные.
— Ну ты, я вижу, крепкий орешек. Но я не гожусь в телохранители. Так, помогаю по-соседски. Я здесь хорошо пристроился, после многих лет кочевой жизни приятно иметь крышу над головой. Но ты ведь политик и у тебя множество врагов. Если я стану работать на парня вроде тебя, меня могут убить.
— Дело в том , что это я хочу избежать насильственной смерти и плачу тебе за это деньги.
— Ума не приложу, чего я вообще сижу и слушаю тебя, шеф. Но знаешь, готов признать, в чем-то мне твое предложение по душе. Люблю парней, которые знают, чего хотят, и прямо идут к цели. Что касается тебя, то… Думаю…
«Пора разыгрывать следующую карту», — решил Оскар.
— Слушай, я понимаю насчет твоего отца, Кевин. Многие порядочные люди пострадали, когда интеллектуальная собственность обесценилась. Мои друзья из окружения сенатора могли бы поговорить кое с кем насчет гранта за ущерб и клевету. Думаю, я мог бы что-нибудь для тебя сделать.
— Ого, вот это было бы здорово! Знаешь, мой папаша был совсем неопытен в таких делах. Он вовсе не был похож на тех белых, какими их изображают ваши, — этакий расистский подход. А федералы просто взяли и обвинили его во всех грехах — в нарушении тайны информации и прочем. И он даже не сообразил представить против них в суд контробвинения в растрате.
— Ему следовало нанять хорошего адвоката.
— Кого именно? Его собственный адвокат смылся в Европу, как только запахло жареным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76