Но в общем Фрэнки был хороший паренек, добрый и приветливый. Он научился зажигать для Дока сигары и мечтал, чтобы Док курил день и ночь. Он бы тогда все время был нужен Доку.
Больше всего Фрэнки любил, когда в лабораторию приезжали гости. Молодые женщины и мужчины сидели и беседовали, большой проигрыватель играл музыку, которая отдавалась у него под ложечкой, а в голове возникали смутные, но прекрасные величественные картины, и Фрэнки все это очень нравилось. Он прятался в какой-нибудь, уголок за стулом, сидел там притаившись, смотрел и слушал. Когда раздавался хохот над какой-нибудь непонятной шуткой, Фрэнки за своим стулом заливался радостным смехом, а когда разговор заходил об отвлеченных вещах, он наморщивал лоб, и вид у него становился серьезным и озабоченным.
Однажды он решился на безрассудство. В лаборатории собралась небольшая компания. Док на кухне разливал по стаканам пиво. Фрэнки тихонько проскользнул в кухню, схватил стакан, вбежал в большую комнату и подал стакан девушке, сидящей в большом кресле.
– Спасибо тебе, – сказала девушка, взяла стакан и улыбнулась Фрэнки.
Док, увидев в дверях эту сцену, сказал:
– Фрэнки – настоящий помощник.
Фрэнки не мог этого забыть. У него все вертелась в памяти картина, как он берет стакан пива, как девушка сидит в кресле, он слышал ее голос: «Спасибо тебе!», слышал голос Дока: «Фрэнки – настоящий помощник». Настоящий помощник! Конечно, Фрэнки – помощник. Он, Фрэнки… о, господи!
Как-то ожидались гости; много гостей – догадался Фрэнки, потому что Док купил отбивные и много пива; вместе с Доком – Док не возражал – они убрали весь верх. Но все это пустяки – главное было в том, что в голове у него родился грандиозный план; он видел его до мельчайших подробностей. Снова и снова перебирал он их в уме. План был очень хороший. Можно сказать, великолепный.
И вот вечеринка началась, понаехало много гостей: мужчины, женщины и совсем юные девушки. Фрэнки стал ждать, когда из кухни все уйдут и закроют дверь. Ждать пришлось долго. Наконец он один и дверь в комнату закрыта. За дверью голоса и музыка из большого проигрывателя. Франки действовал очень тихо, взял поднос, поставил на него стаканы и ни один не разбил. Теперь налить пива, подождать, пока осядет пена, и долить доверху.
И вот все готово. Он набрал полные легкие воздуха и открыл дверь. Музыка и громкие голоса оглушили его. Он взял поднос и вошел в дверь. Он знал, куда идти. И двинулся прямо к девушке, которая тогда сказала: «Спасибо тебе». Это случилось прямо перед ней; он потерял равновесие, руки у него дрогнули, мышцы подали сигнал бедствия, но нервы передали сигнал мертвому рецептору, и мускулы не получили приказа. Поднос с пивом упал прямо на колени молодой женщине. На мгновение Фрэнки оцепенел. Потом повернулся и убежал.
В комнате стало совсем тихо. Было слышно, как он бежит по лестнице вниз, в подвал. Затем донесся глухой царапающий звук и все замерло.
Док тихонько спустился вниз. Фрэнки забился в ящик со стружками, зарылся в них с головой так, что его не было видно. И горько плакал. Док немножко подождал, а потом так же тихонько поднялся наверх.
Фрэнки не мог делать ничего на свете.
ГЛАВА XI
У фордика модели Т, собственности Ли Чонга, была почтенная биография. В 1923 году это был легковой автомобиль, принадлежавший врачу У.Т.Уотерсу. Врач ездил на нем пять лет и продал страховому агенту мистеру Рэттлу. Мистер Рэттл аккуратностью не отличался. Он купил чистенькую, хорошенькую легковушку и гонял на ней как бешеный. По субботним вечерам мистер Рэттл напивался, и машине особенно доставалось. У нее побились и покорежились крылья, к тому же мистеру Рэттлу приходилось часто нажимать на тормоз, отчего быстро снашивались тормозные ленты. Их приходилось часто менять. Дело кончилось тем, что он бежал с деньгами клиента в Сан-Хосе, где его через десять дней поймали в обществе роскошной блондинки.
Корпус фордика был так избит, что новый хозяин отрезал половину верха и приделал на его место кузов грузовичка.
Следующий владелец снял кабину и ветровое стекло. Он возил приманку для рыб и любил, чтобы в дороге его обдувало. Звали его Фрэнсис Алмонс, жизнь у него была печальная, потому что он всегда зарабатывал меньше того, что тратил. Отец оставил ему немного денег, но от года к году, от месяца к месяцу, как бы усердно он ни работал, как бы ни экономил, деньги все таяли, таяли. Наконец не осталось ни цента, и он с потрохами вылетел в трубу.
Ли Чонг взял его автомобиль в уплату за долги.
К этому времени от форда осталась одна тележка с мотором; а мотор впал в такой маразм, что наладить его мог только первоклассный механик своими неусыпными заботами. Ли Чонг таким механиком не был, и фордик почти все время дремал на задворках бакалейной лавки среди высокой травы, и сквозь спицы его колес весело выглядывали головки мальв. На задних колесах шины были накачаны; передние стояли на подпорках.
Пожалуй, любой из Королевской ночлежки починил бы фордик, все они были прекрасные механики, но Гай был механик милостью божьей. Жаль, что о механиках нет никаких поговорок, а должны быть, вроде того, например, как говорят о портных – «пальцы клеят». Ведь есть же настоящие волшебники; посмотрят, постучат, что-то приладят, подкрутят, и машина поехала. И вот таким волшебником был Гай. Его пальцы, чего бы ни коснулись, были умны, легки, уверенны. Он налаживал в лаборатории изящные электромоторчики. И мог бы постоянно работать механиком на Консервке, если бы захотел; хозяева заводиков горько сетовали, если не удавалось удвоить за год вложенный капитал; цифры в бухгалтерских книгах застили все. Консервировать бы сардины при помощи гроссбухов – то-то было бы счастье. И, разумеется, машины у них были дрянь: допотопные, дышащие на ладан уродины, которым требовался постоянный уход такого механика, как Гай.
Мак разбудил ребят пораньше. Выпили кофе и сейчас же двинулись туда, где в густой траве дряхлел забытый всеми фордик. Спасательную группу возглавлял Гай. Обогнули лавку Ли Чонга, он подошел к машине и ударил ногой по передним колесам, покоящимся на подставках.
– Ступайте попросите у кого-нибудь насос, – сказал он. – Передние надо накачать.
Затем он опустил в бензобак длинный прут. В бензобаке, находившемся под доской, служившей сиденьем, каким-то чудом оказалось на полдюйма бензина. Затем Гай принялся проверять наиболее вероятные неисправности. Снял магнето, зачистил контакт, подправил зазор и поставил магнето на место. Снял крышку карбюратора и проверил подачу бензина. Провернул вал, посмотрел, вращается ли он, проверил, не заржавели ли поршни в цилиндрах.
Тем временем прибыл насос, и Эдди с Джонсом стали накачивать передние шины.
– Там-ти-ти-там, – напевал, работая, Гай.
Он вывинтил свечи, зачистил на них контакты, достал кусок шланга. Затем отсосал немного бензина в консервную банку, плеснул из нее в цилиндры и ввинтил свечи на место. Выпрямившись, проговорил:
– Где бы разжиться парой батареек? Пойти, что ли, к Ли Чонгу спросить?
Пошел Мак и сейчас же вернулся с категорическим «нет», пресекшим в корне все дальнейшие просьбы.
Гай задумался.
– Я знаю, – наконец сказал он, – где есть батарейки, к тому же отличные. Но сам я туда пойти не могу.
– Где они? – спросил Мак.
– У меня в погребе, – ответил Гай. – Питают током входной звонок. Если кто может залезть ко мне в погреб, чтобы жена не засекла, то они лежат на притолоке, слева как войдешь. Только боже упаси попасться на глаза жене.
Обсудили, кого послать, выбор пал на Эдди. И он отправился.
– Смотри, если нарвешься на жену, меня не выдавай, – крикнул ему вдогонку Гай. И занялся дальнейшим осмотром. Педаль сцепления чуть-чуть не доставала до пола, значит, пока еще работает. Тормозная педаль касалась пола – значит, тормоз не действовал. Зато педаль задней скорости была в полном порядке. У модели Т педаль задней скорости была палочкой-выручалочкой. Если у вас отказывал тормоз, вы тормозили, нажимая педаль. Если барахлила низшая скорость, и машина не могла влезть в гору, надо было развернуться, и задом наперед модель Т одолевала любой подъем. Обнаружив, что у фордика Ли Чонга задняя скорость действует, Гай понял, что они сегодня уедут.
Скоро вернулся Эдди с батарейками – доброе предзнаменование. Миссис Гай была на кухне. Эдди слышал, как она там ходила, а она Эдди не слышала. Он был по этой части специалист.
Гай подсоединил батарейки, прибавил газ и уменьшил искровой промежуток.
– А ну, крутаните, – скомандовал он.
Этот маленький механик был настоящее чудо. Святой Франциск, заступник всего, что движется, вертится и взрывается, всех магнето, передач и сцеплений. Если бы когда-нибудь все отслужившие век автомобили, все разрезанные на куски дюзенберги, бьюики, де-сото, плимуты, американские остины и изотта-фраскини восславили господа одним великим песнопением, то это случилось бы благодаря Гаю и его святому братству.
Один рывок, всего один рывок ручки – и мотор заработал, чихнул и опять заработал. Гай прибавил опережение и убавил газ. Переключил зажигание на магнето, и фордик Ли Чонга вдруг счастливо зафыркал, затарахтел, задергался, будто знал, что старается для человека, который понимает его и любит.
Но было еще две закавыки юридического порядка – у автомобиля были старые номера и не горели фонари. Задний номер как бы случайно закрыла свесившаяся циновка, а передний пришлось густо залепить грязью. Снаряжение ловцов лягушек было самое примитивное – сачки на длинных палках и несколько мешков. Местные охотники, отправляясь за город пострелять дичь, нагружались провизией – едой и спиртным. Мак был исключением, справедливо считая, что пищу надо везти не в лес, а из леса. Две буханки хлеба и кувшин с остатками коктейля Эдди – вот и весь провиант, захваченный в дорогу. Путешественники как могли расселись в машине. За руль сел Гай, рядом примостился Мак; завернули за лавку, выехали на пустырь, лавируя между трубами, подкатили к тротуару, осторожно съехали с его бортика – передние шины были лысые чуть не по всему ободу. Мистер Мэллой, сидевший на кирпичиках возле своего котла, помахал им вслед. Несмотря на кипучую энергию, проявленную во время сборов всеми участниками похода, выехали только в полдень.
Скоро остановились у заправочной Рыжего Уильяма. Мак сошел со своего места и дал Уильяму записку Дока.
– У Дока не было мелочи, – сказал он, – так ты налей всего пять галлонов, а вместо остальных дай нам доллар. Таково желание Дока. Он поехал на юг. Получил большой заказ.
– Слышь, Мак, – добродушно улыбнулся Рыжий Уильям. – А Док ведь смекнул, как можно словчить. Док – умная голова. Он вчера вечером мне звонил.
– Ладно, лей все десять, – сказал Мак. – Хотя стой. Бак ведь будет прыгать и расплещется. Налей пять, а еще пять дай в банке. В запечатанной.
– А Док и это предусмотрел, – рот хозяина растянулся чуть не до ушей.
– Лей десять, – махнул рукой Мак. – И смотри, до последней капли.
Центр Монтерея решили объехать кругом. Помня о негорящих фарах и щекотливом положении с номерами. Гай вел машину, выбирая окраинные улицы. Им еще придется ехать по шоссе, где полно полиции, через холм Кармен и дальше по долине реки до поворота на сравнительно глухую дорогу – целых четыре мили. Гай свернул в переулок, который вывел их на шоссе у Питерс-гейт как раз там, где начинается подъем на холм. Ужасающе тарахтя, фордик полез в гору. Проехав метров пятьдесят, Гай включил низшую передачу, он знал, что она не работает – ленты совсем износились, но на всякий случай решил попробовать. На ровном месте фордик шел хорошо, но подъем без низшей передачи не одолеть. Гай остановил машину, развернулся и пустил ее вниз. Затем дал газ и включил заднюю скорость. Задняя скорость работала. И фордик медленно, но уверенно, хоть и задним ходом, стал взбираться на холм.
И он почти одолел подъем. Правда, вода в радиаторе закипела, но знатоки в один голос утверждали, что модель Т, если не закипит – не поедет.
Давно пора написать серьезное исследование о моральном, физическом и эстетическом воздействии модели Т на американскую нацию. Два поколения американцев разбирались в ее сцеплении стократ лучше, чем в собственных гениталиях, а ее планетарный механизм, в отличие от солнечных систем вселенной, знали как свои пять пальцев. С появлением модели Т принцип частной собственности был существенно подорван. Плоскогубцы и отвертки стали общественным достоянием, а владельцем насоса считался тот, кто последний раз им пользовался. Большинство младенцев того времени были зачаты в салоне этой машины, и немалое их количество было рождено там же. Англо-саксонское понятие домашнего очага так сильно деформировалось, что до сих пор не может вернуться к исходному состоянию.
Фордик усердно лез вверх, вот уже позади поворот на дорогу «Пик Джека», осталось преодолеть последний крутой участок, и тут мотор поперхнулся, захрипел, задышал с трудом и смолк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22