На окнах не было занавесок, но щедрая природа украсила стекла
паутиной, пылью и следами дождевых капель.
- Надо бы вымыть окошко водой с мылом, - как-то заметил Дэнни.
Острый ум Пилона немедленно взялся за разрешение этой задачи, но
она оказалась слишком легкой для него. Она была недостойна талантов
Пилона.
- Тогда в комнате станет светлее, - сказал он. - Если у нас тут
будет светло, мы будем меньше времени проводить на свежем воздухе. А
ночью, когда свежий воздух вреден, нам свет не нужен.
Дэнни покинул поле боя, ибо если одно только упоминание о его
планах вызвало столь быструю и уничтожающую критику, то какими
сокрушительными логическими аргументами грозит попытка настаивать на
них? Окно осталось в прежнем виде, и по мере того как паутина
обогащалась все большим количеством сухих оболочек тех мух, которые
напитали семейство паука своей кровью, а на слой пыли ложился новый
слой, спальня погружалась в приятный полумрак, позволявший спокойно
спать там даже з самый ясный и солнечный полдень.
Друзья спали сладко, но когда по утрам солнечные лучи ударяли в
окошко и, не сумев проникнуть внутрь, превращали пыль в серебро, а
мушиные трупы - в маленькие радуги, друзья просыпались, потягивались и
начинали искать свои башмаки. Они знали, что на крыльце уже тепло, раз
солнце постучалось в окошко.
Просыпались они не сразу и не вскакивали с постелей, не сотрясали
свой организм каким-либо резким движением. Нет, они восставали от сна
так же мягко и незаметно, как мыльный пузырь отрывается от соломинки.
Еще не совсем проснувшись, они брели в овраг. Постепенно их воля
выкристаллизовывалась из раствора дремоты. Они затапливали печку,
кипятили чай, наливали его в банки из-под варенья, а затем усаживались
на залитом солнцем крыльце. Пронизанные солнцем мухи вились над их
головами, образуя сияющие нимбы. Жизнь вокруг них постепенно обретала
форму, повторяя вчерашний день и предвещая завтрашний.
Беседа завязывалась медленно, ибо каждый бережно лелеял последнюю
сладость еще не развеявшегося сна. А потом наступали долгие часы
интеллектуального общения. Приподымались крыши, обозревалась
внутренность домов, обсуждались мотивы поступков, рассказывались
всяческие происшествия. Для начала их мысли обращались обычно к
Корнелии Руис, ибо поистине редко выпадали дни или ночи, когда с
Корнелией не приключалось чего-нибудь интересного. А ведь почти из
всякого происшествия можно извлечь полезное назидание.
Сосновая хвоя поблескивала в солнечных лучах. От земли исходил
приятный сухой запах. Кастильская роза овеивала мир ароматом своих
цветов. Это были лучшие часы в жизни друзей Дэнни. Борьба за
существование отступала куда-то далеко. Они судили своих ближних, но
судили их не во имя морали, а просто из любопытства. Узнав какойнибудь
интересный случай, каждый приберегал рассказ о нем до этих часов.
Большие шоколадные бабочки кружили над розовым кустом, опускались на
цветы и долго сидели, медленно взмахивая крыльями, словно выкачивали
нектар с их помощью.
- Я видел Альберта Расмуссена, - сказал Дэнни.- Он выходил из дома
Корнелии. У этой Корнелии вечные скандалы. Каждый день какой-нибудь
скандал.
- Так уж она живет, - сказал Пабло.- Я не из тех, кто бросает
камни, но порой мне кажется, что Корнелия чересчур уж бойка. Она только
и знает, что любовь и драки.
- Ну, - сказал Пилон, - а чего тебе еще надо?
- Она не знает, что такое покой, - печально сказал Хесус Мария.
-А он ей и не нужен, - ответил Пилон. - Дай Корнелии покой, и она
умрет. Любовь и драки. Это ты хорошо сказал, Пабло. Любовь, драки и
немножко винца. Тогда человек всегда молод, всегда счастлив. А Что
вчера случилось с Корнелией?
Дэнни торжествующе посмотрел на Пилона. Пилон редко чего-нибудь не
знал. Но на сей раз по его расстроенному виду Дэнни догадался, что это
происшествие ему неизвестно.
- Вы все знаете Корнелию, - начал он. - Иногда ее друзья приносят
ей подарки - курочку, или кролика, или кочан капусты. Какой-нибудь
пустячок, но Корнелии это нравится. Так вот, вчера Эмилио Мурьетта
принес Корнелии такого розового поросенка. Эмилио нашел его в овраге.
Свинья погналась за ним, когда он схватил поросенка, но он побежал
очень быстро и принес поросенка Корнелии. У этого Эмилио хорошо
привешен язык. Он сказал Корнелии: "Поросенок в доме - сущая благодать.
Он ест что угодно. И ласковее всякой кошки. Такого поросенка нельзя не
любить. Но потом из него вырастает свинья, и его характер меняется. Он
становится злым и подлым, и его уже нельзя больше любить. Потом в один
прекрасный день эта свинья тебя кусает, так что на нее нельзя не
рассердиться. И тогда ты ее убиваешь и съедаешь".
Друзья одобрительно закивали головами, а Пилон сказал:
- Этот Эмилио не так глуп. Посмотрите, сколько приятного обнаружил
он в одном поросенке: привязанность, любовь, месть и сытый желудок.
Надо мне как-нибудь потолковать с этим Эмилио.
Однако друзья заметили, что Пилон завидует своему новоявленному
сопернику в логических построениях.
- Рассказывай дальше про этого поросенка, - сказал Пабло.
- Ну, - продолжал Дэнни. - Корнелия взяла этого поросенка и
поблагодарила Эмилио. Она сказала, что, когда придет время и она
рассердится на этого поросенка, она обязательно угостит и Эмилио. Ну
тогда Эмилио ушел, а Корнелия поставила у печки маленький ящик, чтобы
поросенку было где спать. Тут к ней в гости пришли знакомые дамы, и
Корнелия дала им подержать поросенка на руках и погладить его. А потом
Конфетка Рамирес наступила ему на хвост. Он завизжал, как паровозный
свисток. А дверь на улицу была открыта. И большая свинья пришла за
своим поросенком. Все столы и вся посуда разлетелись вдребезги. Все
стулья были переломаны. А большая свинья укусила Конфетку Рамирес и
сдернула с Корнелии юбку, а потом, когда все дамы заперлись на кухне,
свинья ушла, а с ней ушел и поросенок. Теперь Корнелия ужасно сердится.
Она говорит, что изобьет Эмилио.
- То-то и оно, - сказал Пабло.- Вот она, жизнь: всегда все идет не
так, как задумаешь. Совсем как в тот
раз, когда Верзила Боб задумал покончить с собой.
Друзья обратили к Пабло исполненные ожидания лица.
- Ну, вы знаете Боба Смоука, - начал Пабло.- С виду он
замечательный вакеро [Вакеро - мексиканский конный пастух] - ноги
длинные, сам худой, только вот ездит верхом он плохо. Когда клеймят
скот, он часто летает с лошади. Ну, так этот Боб всегда хочет, чтобы им
восхищались. Когда устраивают парад, он хочет нести флаг. Когда
устраивают боксерский матч, он хочет быть судьей. На представлении он
первый кричит: "Эй, впереди, садитесь!" Да, он хочет стать великим
человеком, чтобы все на него смотрели и все им восхищались. И еще -
чего вы, наверное, не знаете, - он хочет, чтобы все его любили. А он,
бедняга, из тех, над кем всегда смеются. Некоторые его жалеют, но
большинство просто смеется над ним. А такой смех для Верзилы Боба
Смоука хуже ножа. Может, вы помните тот раз, когда он был знаменосцем
на параде? Боб ехал на большой белой лошади и держался в седле очень
прямо. И вот как раз против того места, где сидят судьи, эта дура
лошадь хлопнулась от жары в обморок. Боб перекувырнулся через ее
голову, а флаг пролетел по воздуху, как копье, и воткнулся в землю не
тем концом. И так с ним всегда. Чуть он состроит из себя великого
человека, как что-нибудь да случится, и все над ним смеются. Помните,
как он, когда стал собачником, целый день старался заарканить собаку?
Весь город сбежался посмотреть. Он накидывал петлю, а собака
прижималась к земле, петля соскальзывала, и собака убегала. Как все
смеялись! Бобу было так стыдно, что он подумал: "Я убью себя, и тогда
им станет грустно. Они пожалеют, что смеялись". А потом он подумал: "Но
я же буду мертвый Я же не узнаю о том, как они жалеют". И он придумал
план "Я подожду, пока не услышу, что кто-то хочет ко мне войти. Тогда я
приставлю пистолет ко лбу. Этот друг станет меня отговаривать. Он
заставит меня обещать, что я не застрелю себя. И тогда все пожалеют,
что довели меня до самоубийства". Вот что он придумал. Ну, пошел он к
себе домой, а все встречные спрашивали: "Поймал ты эту собаку, Боб?"
Домой он пришел совсем опечаленный. Взял он пистолет, зарядил его и
стал ждать, чтобы кто-нибудь к нему зашел. Он обдумал, как это будет, и
стал упражняться с пистолетом. Друг скажет: "Ай, что ты делаешь? Не
стреляй в себя, бедный!" А Боб на это ответит, что не хочет больше
жить, потому что все люди такие бессердечные.
Он думал и думал об этом, но никто так и не пришел. Он прождал
весь следующий день, и опять никто не пришел. Но на следующий вечер
пришел Чарли Милер. Боб услышал его шаги на крыльце и приставил
пистолет ко лбу, И взвел курок, чтобы все было как следует. "Теперь он
станет меня уговаривать, - подумал Боб. - И я поддамся на его уговоры".
Чарли Милер открыл дверь. Он увидел, что Боб прижимает ко лбу пистолет.
Но он не стал кричать, нет. Чарли Милер подскочил к нему и ухватился за
пистолет, а пистолет выстрелил и отстрелил Бобу кончик носа.
И все стали смеяться еще больше. Об этом даже в газете писали.
Весь город смеялся. Вы все видели нос Боба с отстреленным кончиком. Все
смеялись, но это был нехороший смех, и всем стало не по себе. И с тех
пор на каждом параде Верзиле Бобу поручают нести флаг. И муниципалитет
купил ему сеть, чтобы ловить собак. Но из-за такого носа он все-таки не
может быть счастлив.
Пабло умолк и, подняв с крыльца прут, стал похлопывать себя по
ногам.
- Я помню, каким был его нос раньше, - сказал Дэнни.- Он неплохой
человек, этот Боб. Вот спросите у Пирата, когда он придет. Пират иногда
сажает всех своих собак в фургон Боба, и все думают, что Боб их
изловил, и все говорят: "Вот собачник так собачник!" Не так-то легко
ловить собак, когда ты должен ловить собак.
Хесус Мария о чем-то размышлял, прислонившись затылком к стене.
Теперь он сказал:
- Уж лучше быть избитым, чем слушать, как над тобой смеются. Над
стариком Томасом, тряпичником, смеялись, пока не свели его в могилу. А
потом все жалели, что смеялись над ним.
- И, - продолжал Хесус Мария, - смех смеху рознь. Этот рассказ о
Верзиле Бобе очень смешной, но чуть откроешь рот, чтобы засмеяться, как
сердце тебе словно рукой сжимает. Я знаю, почему старый мистер Раванно
повесился в прошлом году. Это тоже смешная история, но смеяться над ней
почему-то неприятно.
- Я кое-что об этом слышал, - сказал Пилон. - Но всего я не знаю.
- Ладно, - оказал Хесус Мария, - я расскажу вам об этом, и вы
увидите, захочется вам смеяться или нет. Когда я был маленьким, я играл
с Питом Раванно. Этот Пит был хороший, умный мальчишка, но очень уж
озорной. У неге было два брата и четыре сестры, и еще отец - старик
Пит. Теперь их уже никого тут не осталось. Один брат в Сан-Квентине
[Сан-Квентин - тюрьма штата Калифорния.], другого убил
японец-огородник, когда он накладывал в фургон краденые дыни. А
девочки... ну, вы знаете, как это бывает с девочками, - они уехали;
Сузи сейчас в Салинасе в доме Старухи Дженни. Остались тут только Пит и
старик. Пит вырос и все продолжал озорничать. Он некоторое время пробыл
в исправительном заведении, но потом вернулся. Каждую субботу он
напивался, и каждый раз попадал в тюрьму до понедельника. Его отец был
человек компанейский. Он каждую неделю напивался вместе с Питом. И в
тюрьму они попадали почти всегда вместе. Старик Раванно тосковал, если
с ним там не было Пита. Очень он Пита любил. Что бы Пит ни затевал - и
старик с ним, даже когда ему стукнуло шестьдесят.
- Может, вы помните Грейси Монтес? - спросил Хесус Мария.- Она
была не очень порядочной девушкой.
Когда ей минуло двенадцать, в Монтерей пришла на стоянку военная
эскадра, и Грейся родила своего первого, хотя сама была совсем еще
девчонка. Очень уж она была хорошенькая и резвая и бойка на язык. Она
всегда словно убегала от мужчин, поэтому мужчины особенно гонялись за
ней. И иногда ловили. Но все равно толку было мало. Всегда казалось,
что Грейси таит от тебя самое лучшее в себе - то, что пряталось у нее в
глазах и говорило: "Если бы я только захотела, ты был бы счастлив со
мной, как ни с одной другой женщиной мира".
- Я знаю это, - продолжал Хесус Мария, - потому что я тоже бегал
за Грейси. И Пит бегал за ней. Только у Пита это было не так, как у
меня.- Хесус Мария по очереди посмотрел на каждого из своих друзей,
чтобы придать этим словам особый вес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26