В отчаянии он спел первое, что пришло на ум из пожелания молодым людям:
Gaudeamus igitur, juvenesturn sumus!
Gaudeamus igitur, juvenestum sumus!
Post jocundum juventutem,
Post molestam senectutem,
Nos habebit sumus, nos habebit sumus!*
Наверное, латынь сделала свое дело, потому что сопротивление мгновенно исчезло. Вот они были — и вот их не стало! Нет, все-таки не то чтобы мгновенно — они просто очень быстро растаяли, но без резкого хлопка, какой раздается, когда воздух врывается во внезапно образовавшуюся полость вакуума. Мэт опустил руки и глубоко вздохнул. Он порадовался, что они не успели привлечь лишнего внимания.
Тем более он удивился, когда чей-то палец постучал по его плечу и голос прямо над ухом проговорил:
— Превосходная работа. У меня бы лучше не получилось.
Мэт окоченел. Он узнал голос.
И очень медленно обернулся.
— Добрый вечер, ваше величество.
Глава 18
— Вечер и вправду добрый, — ответил король. — Давай-ка выйдем из-под этой колоннады на солнце, чтобы ты мог взглянуть на него в последний раз.
Мэт молча смотрел на короля, дожидаясь того мгновения, когда оторвавшийся от пищевода желудок достигнет дна. Он увидел за спиной у короля Ребозо и отряд гвардейцев, увидел злобу во взгляде канцлера и почувствовал, как желудок, достигнув дна, подпрыгнул. Но все равно он сумел выговорить:
— Вряд ли работа так уж превосходна, если я привлек ваше внимание. А вы ведь ждали, когда я это сделаю, не так ли?
— Да, это была хитро подстроенная ловушка, — подтвердил король и обернулся к канцлеру. — Поздравляю тебя, Ребозо, твой маневр оказался восхитителен, а выбор барышни безошибочен.
Канцлер улыбнулся и поклонился королю:
— Сущие пустяки, ваше величество. У этого глупого доброхота совершенно отсутствует какая бы то ни было подозрительность!
И как это получалось, что одна навязчивая идея влекла за собой другую, вот интересно?
— Я так понимаю, что ваше величество скорбит о потере многообещающей наложницы?
— Что-что? — презрительно проговорил Бонкорро. — Ни она, ни ее ухажер тут ни при чем. Более того, я надеюсь, они будут счастливы вместе.
Однако глаза Ребозо горели мстительным огнем, и Мэт понял: этот был готов выследить Паскаля и Фламинию исключительно из-за оскорбленного самолюбия.
— А вот ты очень даже при чем, — продолжал король. — Человеку, имеющему достойное положение, принято называть себя, когда он попадает в чужую страну, — конечно, тогда, когда он является ко двору короля.
— Это вы про меня? Да я ничто!
— Полагаю, что ты не врешь, хотя это и странно, — прищурившись, заметил король. — От себя могу лишь сказать, что самоуничижение твое излишне. Всякий, кому удалось превозмочь заклинание обольщения, наложенное на женщин из моего гарема, это, безусловно, чародей, и никто иной.
— Как приятно слышать, что на самом деле Фламиния — вовсе не такая вертихвостка, какой выглядела.
— Итак, ты чародей, — твердо проговорил Бонкорро.
Так. Стало быть, испытание. О, как Мэту хотелось бы нарушить заповедь «не солги» ради спасения жизни! Однако сейчас ему прежде всего нужно демонстрировать послушание воле короля.
— Да, ваше величество. Но и вы тоже.
— Вероятно, раз уж я не колдун, — вздохнул Бонкорро. — Однако свою силу я черпаю не от Сатаны и не от Бога, как ты, несомненно, знаешь.
Канцлер бросил на короля нервный взгляд, но, впрочем, тут же сделал вид, что никакого взгляда не было. Значит, Мэт угадал верно: канцлер был колдуном.
— Да, это я понял. Но как же в таком случае вы творите чудеса?
— Благодаря феноменальной памяти. — Ага, значит, он решил отложить месть на потом, а пока поболтать с интересным собеседником о том о сем. — Я ведь на этом, можно сказать, вырос: я видел, как произносит заклинания мой дед, мне приходилось на это смотреть вместе с половиной придворных. И попробовали бы мы не смотреть! Ослушаться короля? Тогда все тряслись от одной только мысли об этом. Он-то, конечно, никогда бы и не подумал, что я запомню каждое его слово, каждый жест, вот только раньше для меня все это было бессмыслицей. Подобным же образом я наблюдал за своим отцом. Он тоже произносил заклинания, которые, как он утверждал, исходят от Бога и святых. На самом-то деле он с полной ответственностью обучал меня этим заклинаниям.
Мэт ухватился за слово «утверждал».
— Но вы до сих пор не верите, что силы, которые черпал ваш отец, происходили от Бога?
Ох, любо-дорого смотреть, как дергается Ребозо при каждом упоминании Бога!
— Нет. И я также не верю, что черная магия пользуется помощью Сатаны. — Бонкорро цинично усмехнулся. — Я не верю ни в то, ни в другое — ни в Рай, ни в Ад!
— Вот почему вас так заинтересовало заклинание, позволившее бы вашей душе прекратить существование, когда вы умрете? — старательно выговаривая слова, спросил Мэт.
— Молчать! — рявкнул Бонкорро, и глаза его гневно полыхнули. Не без усилия он овладел собой и вымучил улыбку. — Скажем так: по меньшей мере я отрицаю, что источники магии — либо Добро, либо Зло.
— Откуда же тогда магия черпает силы?
— Отовсюду. Бесполезно выяснять, откуда именно.
Мэт вспомнил: когда-то и он так думал.
— Значит, вы просто совершаете ритуалы, некогда увиденные и запомненные, а то, почему и как у вас что-то получается, вас не волнует?
— Именно так. Какое мне дело до «почему»! Главное, что все получается!
— Ну... когда знаешь «почему», можно изобретать что-то новое, — не спеша проговорил Мэт. — Или, если что-то не получается вопреки твоим ожиданиям, понять, почему не получилось.
Бонкорро снова прищурился.
— Ты говоришь так, словно все знаешь, но ведь только самые могущественные из чародеев так верно могут определить источник своей силы и смеют судить о Нем.
— Я был прав! — брызгая слюной, вмешался Ребозо. — Он — верховный маг Меровенса!
Мэт стоял не шевелясь и многообещающе смотрел на Ребозо.
— Так ли это? — требовательно вопросил Бонкорро. — Ты — придворный чародей ее величества?
Вот опять христианское воспитание подталкивает: скажи правду! Если бы только вопрос не был задан так прямо...
— Да, ваше величество. Я — Мэтью Мэнтрел, чародей королевы Алисанды.
— И ее муженек! — Глаза Ребозо довольно заблестели. — Мы, ваше величество, приобрели бесценного заложника!
— Верно, если сможем удержать его. — Настроение Бонкорро вдруг резко переменилось. — А как ты думаешь, верховный маг, где источник моей силы?
— Сама мощь вашего царствования, ваше величество, — отвечал Мэтью. — Законный монарх обретает великую силу от своей страны и от своего народа, поскольку он глава страны и представитель народа. Однако сила монарха становится еще больше, если он действительно законный помазанник.
— Молчать! — И рука Ребозо хлестнула Мэта по губам. Голова Мэта запрокинулась назад. Он выпрямился и одарил старика гневным взглядом.
— Еще раз так сделаешь, — прошипел Мэт, — и получишь свою руку себе на долгую память.
— Изволь обращаться с нашим гостем уважительно, лорд-канцер, — одернул Ребозо король и обернулся к Мэту. — Хотя тебя тоже можно упрекнуть в недостатке уважительности: ты явился в наше королевство как лазутчик.
— Увы, мне очень жаль, что так вышло, — смущенно проговорил Мэт. — Одно за другое, и вот... Вообще-то я собирался попозже нанести вам официальный визит...
— Если бы сделал вывод, что я не злой человек, — улыбнулся Бонкорро беззлобно. — Ну, и что скажешь?
— Что в общем и целом вы добры, ваше величество, — старательно подбирая слова, ответил Мэт. — На самом деле вы неплохой человек и хороший король. А это означает, что вы питаетесь силами, исходящими от Бога, его Благодатью!
Ребозо взвизгнул, как от боли, но Бонкорро упрямо мотнул головой:
— Нет! Я злой человек! Мне пришлось творить зло, чтобы удержаться на престоле, чтобы навести порядок в королевстве и создать процветание моего народа! Я казнил убийц и насильников, я отправлял в ссылку священников, которые смели выступить против меня, я отправлял воров и сутенеров на десятки лет каторжных работ! Я не святой, верховный маг!
— Я этого и не говорил, — отозвался Мэт. — Но в вашем сердце — забота о благе страны.
— Только до тех пор, пока от этого зависят мое богатство и безопасность!
— Будь по-вашему, — вздохнул Мэт. — Но я все-таки понял, что у вас задуманы многие реформы, имеющие своей целью улучшение жизни буквально для всех. Вы не хотели бы полностью посвятить меня в ваши планы?
Бонкорро нахмурил брови.
— Ты же все наверняка видел своими глазами!
— Да, и думаю, что догадался о том, что именно вы затеяли и почему, но мне бы хотелось узнать, верны ли мои догадки. Не могли бы вы мне объяснить коротко и доходчиво?
Бонкорро пожал плечами:
— Да все очень просто, хотя для того, чтобы до этого додуматься, мне пришлось потратить довольно много времени. — Улыбка короля стала вполне обаятельной. — Однако времени у меня было предостаточно, пока я дожидался смерти своего деда.
Канцлер в испуге резко глянул на короля. Видимо, подобное заявление он слышал впервые.
— Я своими глазами видел нищету и страдания крестьян, — продолжал Бонкорро, и слышал, как барон Гарчи, помещик, у которого я рос, частенько ворчал, как тяжко бремя королевских податей и как бы славно он управлялся, если бы подати стали пониже. Я не мог ничему верить, но ведь и у моего деда было много долгов, хотя его кредиторы не осмеливались требовать возврата денег. Придя к власти, я обнаружил, что не ошибся: казна оказалась пуста, первое время я только и делал, что отбивался от посещений ростовщиков.
— К счастью, вы придумали, как быть.
— Придумал в перерывах между уроками и... развлечениями. Я рассудил, что обнищание короля проистекает из обнищания крестьян, ведь если им будет нечего отдавать, то королю будет нечего взять у них.
Мэт кивнул:
— Разумно. Итак, первое, что вы решили, это то, что крестьянам надо выращивать больше зерна.
— Нет, им нужно оставлять себе большую часть выращенного. А второе — нужно добиться, чтобы их господа не отобрали у крестьян то, что те оставили себе. Поэтому я понизил налоги и назначил управляющих, которые следили за тем, чтобы помещики не отбирали у крестьян больше положенного.
Канцлер свирепо выругался.
Бонкорро заметил это и улыбнулся ему:
— Ты моих реформ не одобрял, верно, Ребозо?
— Нет, ваше величество, и до сих пор не одобряю! Эти ваши нововведения еще приведут к катастрофе!
— Но не так скоро, как это случилось бы, оставь я все по-прежнему, — возразил король.
Итак. Король мог-таки навязывать свою волю даже доставшемуся ему по наследству лорду-канцлеру. Мэт решил, что Бонкорро сильнее, чем кажется на вид, — а сейчас и вообще происходило нечто странное: силы как бы прибывали к Бонкорро ежесекундно.
— Ну а каков был третий пункт?
Бонкорро обернулся к Мэту:
— Создание благоприятных условий для торговли. Ведь как бы ни старались мои подданные, сколько бы богатств они ни производили для меня, я бы стал намного богаче, если бы они ввозили золото из других стран. Я мог бы долго рассказывать, верховный Маг, но главное вот что: король обязан считать свои доходы точно так же, как крестьянин считает, сколько канав ему вырыть, чтобы подвести воду к посаженным растениям, и сколько положить удобрений, чтобы они хорошо росли, не засохли. Попытка получить прибыли заставляет крестьян, торговцев, купцов производить как можно больше. — Король снова очаровательно улыбнулся Мэту. — До сих пор, по-моему, моя затея работает.
Мэт кивнул:
— Плановая экономика в сочетании с частным предпринимательством — неплохой рецепт. Вы опережаете время, король Бонкорро.
— Вот-вот. — Ребозо ядовито воззрился на Мэта. — А что будет, когда время нагонит его, а?
Бонкорро рассмеялся, искренне радуясь.
— Мне нечего бояться спешки, Ребозо: со мной рядом всегда будешь ты, ты вечно будешь бранить меня, ворчать и одергивать.
Понятно, меньше всего Ребозо нуждается в том, чтобы кто-то вдохновлял короля на новые экономические подвиги. Поэтому Мэт решил взять эту ответственность на себя.
— Когда время настигает вас, о король, оно дарует вам сокровища Мидаса* .
— Это верно. — Бонкорро пытливо взглянул на Мэта. — Деньги создают еще больше денег, как зерна дают еще больше зерен, но я вижу, тебе это знакомо, верховный Маг?
— Да, я знаю про капитал и капиталовложения.
— Я запомню это заклинание. — Взгляд Бонкорро вдруг стал пристальным, он смотрел на Мэта так, словно хотел впитать его слова и погрузить их в свою память. — А еще? Еще знаешь что-нибудь такое?
— Знаю, но рассказывать долго, и то я знаю самую малость. В любом случае вы меня опередили.
— Может быть, — осторожно произнес Бонкорро. — Мои идеи пока не оправдали себя целиком и полностью.
— В особенности если вы задумали еще какие-то перемены, — подсказал Мэт.
Взгляд Ребозо был полон неподдельной тревоги.
Бонкорро удивленно поджал губы.
— А ты весьма догадлив, верховный Маг. Теперь я понимаю, почему ты можешь быть очень опасным врагом.
— Правильно, — Мэт старательно подбирал слова, — однако я так же могу быть и верным другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Gaudeamus igitur, juvenesturn sumus!
Gaudeamus igitur, juvenestum sumus!
Post jocundum juventutem,
Post molestam senectutem,
Nos habebit sumus, nos habebit sumus!*
Наверное, латынь сделала свое дело, потому что сопротивление мгновенно исчезло. Вот они были — и вот их не стало! Нет, все-таки не то чтобы мгновенно — они просто очень быстро растаяли, но без резкого хлопка, какой раздается, когда воздух врывается во внезапно образовавшуюся полость вакуума. Мэт опустил руки и глубоко вздохнул. Он порадовался, что они не успели привлечь лишнего внимания.
Тем более он удивился, когда чей-то палец постучал по его плечу и голос прямо над ухом проговорил:
— Превосходная работа. У меня бы лучше не получилось.
Мэт окоченел. Он узнал голос.
И очень медленно обернулся.
— Добрый вечер, ваше величество.
Глава 18
— Вечер и вправду добрый, — ответил король. — Давай-ка выйдем из-под этой колоннады на солнце, чтобы ты мог взглянуть на него в последний раз.
Мэт молча смотрел на короля, дожидаясь того мгновения, когда оторвавшийся от пищевода желудок достигнет дна. Он увидел за спиной у короля Ребозо и отряд гвардейцев, увидел злобу во взгляде канцлера и почувствовал, как желудок, достигнув дна, подпрыгнул. Но все равно он сумел выговорить:
— Вряд ли работа так уж превосходна, если я привлек ваше внимание. А вы ведь ждали, когда я это сделаю, не так ли?
— Да, это была хитро подстроенная ловушка, — подтвердил король и обернулся к канцлеру. — Поздравляю тебя, Ребозо, твой маневр оказался восхитителен, а выбор барышни безошибочен.
Канцлер улыбнулся и поклонился королю:
— Сущие пустяки, ваше величество. У этого глупого доброхота совершенно отсутствует какая бы то ни было подозрительность!
И как это получалось, что одна навязчивая идея влекла за собой другую, вот интересно?
— Я так понимаю, что ваше величество скорбит о потере многообещающей наложницы?
— Что-что? — презрительно проговорил Бонкорро. — Ни она, ни ее ухажер тут ни при чем. Более того, я надеюсь, они будут счастливы вместе.
Однако глаза Ребозо горели мстительным огнем, и Мэт понял: этот был готов выследить Паскаля и Фламинию исключительно из-за оскорбленного самолюбия.
— А вот ты очень даже при чем, — продолжал король. — Человеку, имеющему достойное положение, принято называть себя, когда он попадает в чужую страну, — конечно, тогда, когда он является ко двору короля.
— Это вы про меня? Да я ничто!
— Полагаю, что ты не врешь, хотя это и странно, — прищурившись, заметил король. — От себя могу лишь сказать, что самоуничижение твое излишне. Всякий, кому удалось превозмочь заклинание обольщения, наложенное на женщин из моего гарема, это, безусловно, чародей, и никто иной.
— Как приятно слышать, что на самом деле Фламиния — вовсе не такая вертихвостка, какой выглядела.
— Итак, ты чародей, — твердо проговорил Бонкорро.
Так. Стало быть, испытание. О, как Мэту хотелось бы нарушить заповедь «не солги» ради спасения жизни! Однако сейчас ему прежде всего нужно демонстрировать послушание воле короля.
— Да, ваше величество. Но и вы тоже.
— Вероятно, раз уж я не колдун, — вздохнул Бонкорро. — Однако свою силу я черпаю не от Сатаны и не от Бога, как ты, несомненно, знаешь.
Канцлер бросил на короля нервный взгляд, но, впрочем, тут же сделал вид, что никакого взгляда не было. Значит, Мэт угадал верно: канцлер был колдуном.
— Да, это я понял. Но как же в таком случае вы творите чудеса?
— Благодаря феноменальной памяти. — Ага, значит, он решил отложить месть на потом, а пока поболтать с интересным собеседником о том о сем. — Я ведь на этом, можно сказать, вырос: я видел, как произносит заклинания мой дед, мне приходилось на это смотреть вместе с половиной придворных. И попробовали бы мы не смотреть! Ослушаться короля? Тогда все тряслись от одной только мысли об этом. Он-то, конечно, никогда бы и не подумал, что я запомню каждое его слово, каждый жест, вот только раньше для меня все это было бессмыслицей. Подобным же образом я наблюдал за своим отцом. Он тоже произносил заклинания, которые, как он утверждал, исходят от Бога и святых. На самом-то деле он с полной ответственностью обучал меня этим заклинаниям.
Мэт ухватился за слово «утверждал».
— Но вы до сих пор не верите, что силы, которые черпал ваш отец, происходили от Бога?
Ох, любо-дорого смотреть, как дергается Ребозо при каждом упоминании Бога!
— Нет. И я также не верю, что черная магия пользуется помощью Сатаны. — Бонкорро цинично усмехнулся. — Я не верю ни в то, ни в другое — ни в Рай, ни в Ад!
— Вот почему вас так заинтересовало заклинание, позволившее бы вашей душе прекратить существование, когда вы умрете? — старательно выговаривая слова, спросил Мэт.
— Молчать! — рявкнул Бонкорро, и глаза его гневно полыхнули. Не без усилия он овладел собой и вымучил улыбку. — Скажем так: по меньшей мере я отрицаю, что источники магии — либо Добро, либо Зло.
— Откуда же тогда магия черпает силы?
— Отовсюду. Бесполезно выяснять, откуда именно.
Мэт вспомнил: когда-то и он так думал.
— Значит, вы просто совершаете ритуалы, некогда увиденные и запомненные, а то, почему и как у вас что-то получается, вас не волнует?
— Именно так. Какое мне дело до «почему»! Главное, что все получается!
— Ну... когда знаешь «почему», можно изобретать что-то новое, — не спеша проговорил Мэт. — Или, если что-то не получается вопреки твоим ожиданиям, понять, почему не получилось.
Бонкорро снова прищурился.
— Ты говоришь так, словно все знаешь, но ведь только самые могущественные из чародеев так верно могут определить источник своей силы и смеют судить о Нем.
— Я был прав! — брызгая слюной, вмешался Ребозо. — Он — верховный маг Меровенса!
Мэт стоял не шевелясь и многообещающе смотрел на Ребозо.
— Так ли это? — требовательно вопросил Бонкорро. — Ты — придворный чародей ее величества?
Вот опять христианское воспитание подталкивает: скажи правду! Если бы только вопрос не был задан так прямо...
— Да, ваше величество. Я — Мэтью Мэнтрел, чародей королевы Алисанды.
— И ее муженек! — Глаза Ребозо довольно заблестели. — Мы, ваше величество, приобрели бесценного заложника!
— Верно, если сможем удержать его. — Настроение Бонкорро вдруг резко переменилось. — А как ты думаешь, верховный маг, где источник моей силы?
— Сама мощь вашего царствования, ваше величество, — отвечал Мэтью. — Законный монарх обретает великую силу от своей страны и от своего народа, поскольку он глава страны и представитель народа. Однако сила монарха становится еще больше, если он действительно законный помазанник.
— Молчать! — И рука Ребозо хлестнула Мэта по губам. Голова Мэта запрокинулась назад. Он выпрямился и одарил старика гневным взглядом.
— Еще раз так сделаешь, — прошипел Мэт, — и получишь свою руку себе на долгую память.
— Изволь обращаться с нашим гостем уважительно, лорд-канцер, — одернул Ребозо король и обернулся к Мэту. — Хотя тебя тоже можно упрекнуть в недостатке уважительности: ты явился в наше королевство как лазутчик.
— Увы, мне очень жаль, что так вышло, — смущенно проговорил Мэт. — Одно за другое, и вот... Вообще-то я собирался попозже нанести вам официальный визит...
— Если бы сделал вывод, что я не злой человек, — улыбнулся Бонкорро беззлобно. — Ну, и что скажешь?
— Что в общем и целом вы добры, ваше величество, — старательно подбирая слова, ответил Мэт. — На самом деле вы неплохой человек и хороший король. А это означает, что вы питаетесь силами, исходящими от Бога, его Благодатью!
Ребозо взвизгнул, как от боли, но Бонкорро упрямо мотнул головой:
— Нет! Я злой человек! Мне пришлось творить зло, чтобы удержаться на престоле, чтобы навести порядок в королевстве и создать процветание моего народа! Я казнил убийц и насильников, я отправлял в ссылку священников, которые смели выступить против меня, я отправлял воров и сутенеров на десятки лет каторжных работ! Я не святой, верховный маг!
— Я этого и не говорил, — отозвался Мэт. — Но в вашем сердце — забота о благе страны.
— Только до тех пор, пока от этого зависят мое богатство и безопасность!
— Будь по-вашему, — вздохнул Мэт. — Но я все-таки понял, что у вас задуманы многие реформы, имеющие своей целью улучшение жизни буквально для всех. Вы не хотели бы полностью посвятить меня в ваши планы?
Бонкорро нахмурил брови.
— Ты же все наверняка видел своими глазами!
— Да, и думаю, что догадался о том, что именно вы затеяли и почему, но мне бы хотелось узнать, верны ли мои догадки. Не могли бы вы мне объяснить коротко и доходчиво?
Бонкорро пожал плечами:
— Да все очень просто, хотя для того, чтобы до этого додуматься, мне пришлось потратить довольно много времени. — Улыбка короля стала вполне обаятельной. — Однако времени у меня было предостаточно, пока я дожидался смерти своего деда.
Канцлер в испуге резко глянул на короля. Видимо, подобное заявление он слышал впервые.
— Я своими глазами видел нищету и страдания крестьян, — продолжал Бонкорро, и слышал, как барон Гарчи, помещик, у которого я рос, частенько ворчал, как тяжко бремя королевских податей и как бы славно он управлялся, если бы подати стали пониже. Я не мог ничему верить, но ведь и у моего деда было много долгов, хотя его кредиторы не осмеливались требовать возврата денег. Придя к власти, я обнаружил, что не ошибся: казна оказалась пуста, первое время я только и делал, что отбивался от посещений ростовщиков.
— К счастью, вы придумали, как быть.
— Придумал в перерывах между уроками и... развлечениями. Я рассудил, что обнищание короля проистекает из обнищания крестьян, ведь если им будет нечего отдавать, то королю будет нечего взять у них.
Мэт кивнул:
— Разумно. Итак, первое, что вы решили, это то, что крестьянам надо выращивать больше зерна.
— Нет, им нужно оставлять себе большую часть выращенного. А второе — нужно добиться, чтобы их господа не отобрали у крестьян то, что те оставили себе. Поэтому я понизил налоги и назначил управляющих, которые следили за тем, чтобы помещики не отбирали у крестьян больше положенного.
Канцлер свирепо выругался.
Бонкорро заметил это и улыбнулся ему:
— Ты моих реформ не одобрял, верно, Ребозо?
— Нет, ваше величество, и до сих пор не одобряю! Эти ваши нововведения еще приведут к катастрофе!
— Но не так скоро, как это случилось бы, оставь я все по-прежнему, — возразил король.
Итак. Король мог-таки навязывать свою волю даже доставшемуся ему по наследству лорду-канцлеру. Мэт решил, что Бонкорро сильнее, чем кажется на вид, — а сейчас и вообще происходило нечто странное: силы как бы прибывали к Бонкорро ежесекундно.
— Ну а каков был третий пункт?
Бонкорро обернулся к Мэту:
— Создание благоприятных условий для торговли. Ведь как бы ни старались мои подданные, сколько бы богатств они ни производили для меня, я бы стал намного богаче, если бы они ввозили золото из других стран. Я мог бы долго рассказывать, верховный Маг, но главное вот что: король обязан считать свои доходы точно так же, как крестьянин считает, сколько канав ему вырыть, чтобы подвести воду к посаженным растениям, и сколько положить удобрений, чтобы они хорошо росли, не засохли. Попытка получить прибыли заставляет крестьян, торговцев, купцов производить как можно больше. — Король снова очаровательно улыбнулся Мэту. — До сих пор, по-моему, моя затея работает.
Мэт кивнул:
— Плановая экономика в сочетании с частным предпринимательством — неплохой рецепт. Вы опережаете время, король Бонкорро.
— Вот-вот. — Ребозо ядовито воззрился на Мэта. — А что будет, когда время нагонит его, а?
Бонкорро рассмеялся, искренне радуясь.
— Мне нечего бояться спешки, Ребозо: со мной рядом всегда будешь ты, ты вечно будешь бранить меня, ворчать и одергивать.
Понятно, меньше всего Ребозо нуждается в том, чтобы кто-то вдохновлял короля на новые экономические подвиги. Поэтому Мэт решил взять эту ответственность на себя.
— Когда время настигает вас, о король, оно дарует вам сокровища Мидаса* .
— Это верно. — Бонкорро пытливо взглянул на Мэта. — Деньги создают еще больше денег, как зерна дают еще больше зерен, но я вижу, тебе это знакомо, верховный Маг?
— Да, я знаю про капитал и капиталовложения.
— Я запомню это заклинание. — Взгляд Бонкорро вдруг стал пристальным, он смотрел на Мэта так, словно хотел впитать его слова и погрузить их в свою память. — А еще? Еще знаешь что-нибудь такое?
— Знаю, но рассказывать долго, и то я знаю самую малость. В любом случае вы меня опередили.
— Может быть, — осторожно произнес Бонкорро. — Мои идеи пока не оправдали себя целиком и полностью.
— В особенности если вы задумали еще какие-то перемены, — подсказал Мэт.
Взгляд Ребозо был полон неподдельной тревоги.
Бонкорро удивленно поджал губы.
— А ты весьма догадлив, верховный Маг. Теперь я понимаю, почему ты можешь быть очень опасным врагом.
— Правильно, — Мэт старательно подбирал слова, — однако я так же могу быть и верным другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67