Я же не тебя собираюсь бить, вот еще! Я хочу только показать тебе, как можно заставить розу расцвести, когда это нужно хозяину, а не сообразно ее капризам и причудам.
Пока синьор Мамбретти хлестал розу, Фортунино стоял, прикрыв глаза. Он слышал как-то поговорку: глаз не видит, сердце не болит. Но сердце у него все равно болело.
– Ну вот, все в порядке! Вот увидишь, как прекрасно расцветет завтра утром эта милая синьорина. Тут нужна воля! Понятно, Фортукино? Твердая рука! Железная хватка!
Оставшись один, Фортунино стал утешать розу, говоря ей разные ласковые слова, не сомневаясь, что она его понимает. И даже положил к ее корням пару таблеток аспирина – может быть, ей не так будет больно. Но потом опять заволновался.
– А что будет завтра?
Вся беда в том, что у него не было другой копилки, которую можно было бы открыть, и ему пришлось сесть на велосипед и поехать к свояку, чтобы одолжить у него пять тысяч лир.
– Мне очень жаль, – сказал свояк Филиппо, – но как раз сегодня утром я заплатил очередной взнос за телевизор. У меня осталась только тысяча лир. Если это тебя устроит…
– Спасибо, – вздохнул Фортунино.
Чтобы собрать пять тысяч лир, ему пришлось навестить одного за другим свояка Риккардо, свояка Радамеса (которого назвали так в честь маэстро Джузеппе Верди, автора оперы «Аида»), свояченицу Бертолину, которая прочитала ему лекцию о язве желудка, тетушку Бенедетту, которая долго расспрашивала его о разнице между хреном и редькой (ведь хрен редьки не слаще), а также тетушку Энеа (которую так назвали по ошибке – ее отец думал, что Энеа – женское имя). Он едва успел в цветочный магазин, чтобы купить пять роз, доставленных с юга. Когда стемнело, он пошел в сад, подвязал розы к кусту и прошептал:
– Хоть бы ему хватило этих роз! Больше я не смог купить для тебя. Ты же знаешь, как растут сейчас цены. Синьор Мамбретти тоже повысил цену на запчасти для штопоров.
Но хозяину пяти роз оказалось мало.
– Я же сказал – две дюжины!
– Да нет же, вы не говорили этого, синьор!
– Что? Ты еще начинаешь спорить со мной! Забываешь свое место! А ну-ка дай сюда хлыст!
– Нет, ради бога, только не хлыст!
– Именно хлыст!
Синьор Мамбретти сам пошел за ним и начал расправляться с розой. А потом заодно, раз уж он был в саду, наказал тую за то, что она пожелтела с одной стороны, отколотил палкой кипарис за то, что у него скривилась ветка, а кедр за то, что у него слишком высоко растут шишки – их не достать даже с лестницы.
– А эта плакучая ива почему не плачет? А эта ель почему совсем не растет? А этот ливанский кедр даст наконец кедровые орешки или нет?
– Хватит, хватит! – умолял его Фортунино со слезами на глазах.
– Хватит? – вскипел синьор Мамбретти. – Действительно хватит возиться с тобой и твоим маэстро Верди! Ты уволен! Можешь получить деньги в конторе.
Теперь вместо плакучей ивы плакал Фортунино. И это было очень некстати, потому что слезы застилали ему глаза, и он не видел, куда надо идти за деньгами, все время попадал не в ту дверь, и его отовсюду выгоняли.
– Завтра я приду посмотреть на вас! – крикнул синьор Мамбретти, обращаясь к деревьям, кустарникам и цветам своего сада. – И горе вам, если вы не возьметесь за ум! Всем поставлю двойки по поведению!
Настал вечер. Пришла ночь (как раз в тот момент, когда ей и положено, – ни минутой раньше, ни минутой позже). Сад укрылся в темноте и замкнулся в тишине. Но под землей, где корни, переплетаясь, уходили на разную глубину, возник таинственный сговор. Растения договорились приступить к действиям. Не надо думать, что они – существа неодушевленные. Они очень даже могут постоять за себя.
Всю ночь переговаривались под землей корни, и им не мешали ни беготня мышей, ни кроты, ни черви.
Утром синьор Мамбретти пришел в сад, полный самых твердых намерений, гордо осмотрелся и прежде всего направился, конечно, к розе.
– Ни одного цветка, – отметил он. – Отлично. Так и должно быть. А я, выходит, дурак, способный только болтать языком. Или, быть может, я говорю по-турецки? Так вот, ты ошиблась, дорогая! Еще никто никогда не мог устоять передо мной.
Говоря так, синьор Мамбретти угрожающе взмахнул своим хлыстом и двинулся к розе, собираясь проучить ее. Но едва он сделал шаг, как запнулся о корень, который выставила в этот момент из-под земли ива. Чтобы не упасть, он ухватился за розовый куст, и тот всадил в него длинный, как кинжал, шип, который глубоко процарапал ему руку. Ель, даже не обращаясь за помощью к ветру, стала сильно раскачивать верхние ветки и сбросила на него свою самую тяжелую – с полкилограмма – шишку. Она раскололась, орешки высыпались на землю, тут же прибежала белочка и собрала их.
Синьор Мамбретти упал и сердито закричал на ель:
– Бессовестная! Вот погоди, я тебе еще покажу!
Тогда ель сбросила ему на голову другую шишку. Затем третью. Четвертую – еще больше. Синьор Мамбретти пустился наутек. И этим тотчас же воспользовался кипарис. Своей самой низкой веткой он подставил ему ножку. Мамбретти снова оказался на земле, теперь уже на лопатках. Грушевое дерево, не имея возможности сделать что-то другое, метнуло ему в глаза дохлую цикаду.
– Так это, выходит, заговор! – вскричал синьор Мамбретти. – Вооруженное восстание! Бунт!
Вместо ответа сосна зашвырнула ему в рот горсть иголок. И синьор Мамбретти долго выплевывал их.
– Я еще покажу вам! – снова закричал он, как только смог произнести хоть слово. – Я искореню вас, как пырей! Раскромсаю на мелкие кусочки и сожгу на костре! От вас не останется даже семян!
Тут акация протянула свои ветки и схватила его за горло, словно хотела задушить, но ограничилась тем, что заставила его замолчать и не отпускала, пока микоза щекотала его под носом.
Наконец синьор Мамбретти вырвался из ее объятий и убежал, крича:
– На помощь! На помощь! Фортунино!
– Меня здесь нет! – ответил Фортунино, который любовался спектаклем, сидя верхом на ограде. – Неужели вы не помните, что уволили меня? Так что я сейчас иду в кино.
Синьор Мамбретти вернулся домой и как следует запер двери. Потом подбежал к окну. Сад был спокоен, как никогда. Деревья как ни в чем не бывало стояли на своих местах.
– Ну и фарисеи! – проворчал синьор Мамбретти. Потом он пошел в ванную и наклеил себе по меньшей мере дюжину пластырей.
Рыболов с моста Гарибальди
Синьор Альберто, по прозвищу Альбертоне, был заядлым городским рыболовом. Он ловил рыбу в Тибре с моста Гарибальди и с других римских мостов всегда одной и той же удочкой, но не всегда на одну и ту же наживку. Потому что одни рыбы любят сушеные фиги, другим больше нравятся сверчки, а третьи предпочитают простых червячков. Но вот беда – самого Альбертоне рыбы нисколечко не любили! На его приманку они не клевали ни зимой, ни летом. А ведь он просиживал на мосту целыми днями и все ждал, вдруг клюнет лещ или сжалится над его поплавком какая-нибудь скромная плотвичка и рванет его наконец с такой силой, что утащит под воду заодно и сердце упрямого рыболова. Если вам доводилось проезжать по мосту Гарибальди рано утром и возвращаться той же дорогой на закате, если ваши друзья по вашей просьбе заглядывали на мост в самое разное время дня, то вы, конечно, уже убедились, что он сидит там всегда. Его нетрудно узнать по сутулой спине. К вечеру от огорчения, что так и не удалось ничего поймать, он горбится еще больше, но это все он – заядлый рыболов Альбертоне.
В трех метрах от него сидел какой-то человек, который на вид не имел ничего общего с настоящий рыболовом и, казалось, самое большее, на что он способен, это продавать в рассрочку энциклопедии. Но едва он успевал размотать леску и забросить в воду удочку со свинцовыми грузиками, как на крючок сразу же попадался какой-нибудь голец, да еще хвостом вилял от радости, что его вытащили из воды со всеми его серебристыми отблесками. Длиной он был сорок сантиметров и весил два килограмма. Но разве кто-нибудь поверит в такое!
Удачливый рыболов совал рыбу в корзину, цеплял на крючок какого-нибудь жалкого червячка, и не проходило и минуты, как он уже вытаскивал усача, тоже килограмма на два весом, и тот счастливо улыбался себе в усы.
– Этого типа рыбы, можно оказать, просто на руках носят, – пробормотал Альбертоне.
Сосед его тоже что-то бормотал всякий раз, как закидывал удочку. Альбертоне подошел поближе и услышал:
Рыбка-синьорина, плыви к Джузеппино!
И рыба сразу же клевала. Альбертоне не выдержал.
– Простите, синьор Джузеппино, – сказал он, – я не хочу совать нос в ваши дела, но, может быть, вы мне все-таки объясните, как это у вас получается?
– О, это очень просто, – улыбнулся Джузеппино. – Вот посмотрите. – Он снова быстро забросил удочку и снова быстро проговорил заклинание:
Рыбка-синьорина, плыви к Джузеппино!
И сразу же на крючок попался угорь, который в этой части Тибра вообще и не водится.
– Здорово у вас получается! – сказал потрясенный Альбертоне. – А можно, я попробую?
– Пожалуйста! – ответил удачливый рыбак.
И Альбертоне попробовал, но у него почему-то ничего не вышло.
– Ах да, я же забыл! – сказал удачливый рыбак. – Вас тоже зовут Джордже?
– Нет, а что?
– А то, что меня зовут Джордже, по прозвищу Джузеппино. Поэтому-то рыбы и откликаются. Знаете, с заклинаниями надо быть во всем очень точным.
Альбертоне собрал свои вещи и побежал на виа Биссолати, где находится Хроно-Тур, туристское агентство, которое проводит экскурсии в прошлое. Он объяснил дежурному, в чем дело. Тот что-то посчитал на ЭВМ, проверил расчеты на конторских счетах, запрограммировал машину времени и сказал:
– Ну вот, все в порядке! Садитесь в это кресло, и счастливого вам пути!… Минутку! А вы заплатили?
– Разумеется. Вот чек.
Дежурный нажал кнопку, и Альбертоне оказался в 1895 году – в том самом, когда родился его отец. Сам Альбертоне превратился в подкидыша, которого поместили в приют. Прошло несколько поистине адских лет, прежде чем он выбрался оттуда и отправился работать на шахту, где трудился и его отец. Вскоре они стали друзьями. Когда его отец женился и у него родился сын, Альбертоне посоветовал ему:
– Назови его Джорджо, по прозвищу Джузеппино! Вот увидишь, это принесет ему счастье!
Отец сначала не соглашался:
– Вообще-то своего первенца я хотел назвать Альберто. Ну да ладно, сделаю, как ты советуешь.
Словом, мальчика назвали Джорджо, по прозвищу Джузеппино. Он пошел в детский сад, в школу и так далее. В общем, в точности повторил жизненный путь Альберто, только под другим именем. Альбертоне, которого теперь звали Джорджо, по прозвищу Джузеппино, по правде говоря, очень надоело повторять все сначала. Но ему ведь нужно было добраться до сорока пяти лет и пяти месяцев, чтобы вернуться на мост Гарибальди в настоящее время. И он утешался тем, что теперь рыбы волей-неволей будут повиноваться ему.
Настал наконец тот день и час – прежний час, когда он встретился с удачливым рыболовом. И бывший Альбертоне прибежал на мост, размотал леску, насадил наживку, забросил удочку и прерывающимся от волнения голосом прошептал:
Рыбка-синьорина, плыви к Джузеппино!
Поплавок не шелохнулся.
Он подождал еще немного.
По-прежнему никакого результата.
Джузеппино опять подождал немного.
И опять ничего. Рыбы самым бессовестным образом не обращали на него никакого внимания. А в трех метрах от Альбертоне-Джорджо-Джузеппино по-прежнему сидел тот, другой рыболов и варил на спиртовке кукурузу. Потом насаживал хорошо разваренное зернышко на крючок, закидывал удочку и вытаскивал… двенадцатикилограммового карпа с покрасневшими от радости плавниками.
– Так не пойдет! – вскричал бывший Альбертоне. – Меня тоже теперь зовут Джордже, по прозвищу Джузеппино! А почему рыбы плывут только к вам? Это чудовищно несправедливо, и я подам на вас в суд!
– Как!?! – воскликнул удачливый рыболов. – Разве вы не знаете, что пароль изменился? Слушайте внимательно!
Он нацепил наживу, забросил удочку, и, пока крючок опускался ко дну, весело произнес:
Рыбка-синьорина, плыви к Филиппино!
И все в порядке. Он опять вытащил из реки карпа, должно быть родного брата первого. И если он весил не двенадцать килограммов, то двенадцать раз по сто граммов – это уж точно!
– Да кто такой этот Филиппино?
– Мой брат, – объяснил удачливый рыбак. – Он физик-атомщик, и ему некогда заниматься рыбной ловлей. А у меня времени сколько угодно, потому что я безработный.
«Черт возьми! – подумал Альбертоне. – Где бы найти брата по имени Филиппино? У меня только сестра, да и ту зовут Витториа Эмануэла. Что делать?»
Он вернулся в агентство Хроно-Тур и рассказал о своей беде дежурному специалисту. Тот немного подумал, посоветовался с вычислительной машиной, позвонил своей тетушке и сказал:
– Идите платить в кассу.
На этот раз Альбертоне надо было вернуться во времени назад на многие века и стать близким другом пра-пра-пра-прадедушки, своего пра-пра-пра-прадедушки, отправиться вместе с ним паломником в монастырь и остановиться по пути в одной остерии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Пока синьор Мамбретти хлестал розу, Фортунино стоял, прикрыв глаза. Он слышал как-то поговорку: глаз не видит, сердце не болит. Но сердце у него все равно болело.
– Ну вот, все в порядке! Вот увидишь, как прекрасно расцветет завтра утром эта милая синьорина. Тут нужна воля! Понятно, Фортукино? Твердая рука! Железная хватка!
Оставшись один, Фортунино стал утешать розу, говоря ей разные ласковые слова, не сомневаясь, что она его понимает. И даже положил к ее корням пару таблеток аспирина – может быть, ей не так будет больно. Но потом опять заволновался.
– А что будет завтра?
Вся беда в том, что у него не было другой копилки, которую можно было бы открыть, и ему пришлось сесть на велосипед и поехать к свояку, чтобы одолжить у него пять тысяч лир.
– Мне очень жаль, – сказал свояк Филиппо, – но как раз сегодня утром я заплатил очередной взнос за телевизор. У меня осталась только тысяча лир. Если это тебя устроит…
– Спасибо, – вздохнул Фортунино.
Чтобы собрать пять тысяч лир, ему пришлось навестить одного за другим свояка Риккардо, свояка Радамеса (которого назвали так в честь маэстро Джузеппе Верди, автора оперы «Аида»), свояченицу Бертолину, которая прочитала ему лекцию о язве желудка, тетушку Бенедетту, которая долго расспрашивала его о разнице между хреном и редькой (ведь хрен редьки не слаще), а также тетушку Энеа (которую так назвали по ошибке – ее отец думал, что Энеа – женское имя). Он едва успел в цветочный магазин, чтобы купить пять роз, доставленных с юга. Когда стемнело, он пошел в сад, подвязал розы к кусту и прошептал:
– Хоть бы ему хватило этих роз! Больше я не смог купить для тебя. Ты же знаешь, как растут сейчас цены. Синьор Мамбретти тоже повысил цену на запчасти для штопоров.
Но хозяину пяти роз оказалось мало.
– Я же сказал – две дюжины!
– Да нет же, вы не говорили этого, синьор!
– Что? Ты еще начинаешь спорить со мной! Забываешь свое место! А ну-ка дай сюда хлыст!
– Нет, ради бога, только не хлыст!
– Именно хлыст!
Синьор Мамбретти сам пошел за ним и начал расправляться с розой. А потом заодно, раз уж он был в саду, наказал тую за то, что она пожелтела с одной стороны, отколотил палкой кипарис за то, что у него скривилась ветка, а кедр за то, что у него слишком высоко растут шишки – их не достать даже с лестницы.
– А эта плакучая ива почему не плачет? А эта ель почему совсем не растет? А этот ливанский кедр даст наконец кедровые орешки или нет?
– Хватит, хватит! – умолял его Фортунино со слезами на глазах.
– Хватит? – вскипел синьор Мамбретти. – Действительно хватит возиться с тобой и твоим маэстро Верди! Ты уволен! Можешь получить деньги в конторе.
Теперь вместо плакучей ивы плакал Фортунино. И это было очень некстати, потому что слезы застилали ему глаза, и он не видел, куда надо идти за деньгами, все время попадал не в ту дверь, и его отовсюду выгоняли.
– Завтра я приду посмотреть на вас! – крикнул синьор Мамбретти, обращаясь к деревьям, кустарникам и цветам своего сада. – И горе вам, если вы не возьметесь за ум! Всем поставлю двойки по поведению!
Настал вечер. Пришла ночь (как раз в тот момент, когда ей и положено, – ни минутой раньше, ни минутой позже). Сад укрылся в темноте и замкнулся в тишине. Но под землей, где корни, переплетаясь, уходили на разную глубину, возник таинственный сговор. Растения договорились приступить к действиям. Не надо думать, что они – существа неодушевленные. Они очень даже могут постоять за себя.
Всю ночь переговаривались под землей корни, и им не мешали ни беготня мышей, ни кроты, ни черви.
Утром синьор Мамбретти пришел в сад, полный самых твердых намерений, гордо осмотрелся и прежде всего направился, конечно, к розе.
– Ни одного цветка, – отметил он. – Отлично. Так и должно быть. А я, выходит, дурак, способный только болтать языком. Или, быть может, я говорю по-турецки? Так вот, ты ошиблась, дорогая! Еще никто никогда не мог устоять передо мной.
Говоря так, синьор Мамбретти угрожающе взмахнул своим хлыстом и двинулся к розе, собираясь проучить ее. Но едва он сделал шаг, как запнулся о корень, который выставила в этот момент из-под земли ива. Чтобы не упасть, он ухватился за розовый куст, и тот всадил в него длинный, как кинжал, шип, который глубоко процарапал ему руку. Ель, даже не обращаясь за помощью к ветру, стала сильно раскачивать верхние ветки и сбросила на него свою самую тяжелую – с полкилограмма – шишку. Она раскололась, орешки высыпались на землю, тут же прибежала белочка и собрала их.
Синьор Мамбретти упал и сердито закричал на ель:
– Бессовестная! Вот погоди, я тебе еще покажу!
Тогда ель сбросила ему на голову другую шишку. Затем третью. Четвертую – еще больше. Синьор Мамбретти пустился наутек. И этим тотчас же воспользовался кипарис. Своей самой низкой веткой он подставил ему ножку. Мамбретти снова оказался на земле, теперь уже на лопатках. Грушевое дерево, не имея возможности сделать что-то другое, метнуло ему в глаза дохлую цикаду.
– Так это, выходит, заговор! – вскричал синьор Мамбретти. – Вооруженное восстание! Бунт!
Вместо ответа сосна зашвырнула ему в рот горсть иголок. И синьор Мамбретти долго выплевывал их.
– Я еще покажу вам! – снова закричал он, как только смог произнести хоть слово. – Я искореню вас, как пырей! Раскромсаю на мелкие кусочки и сожгу на костре! От вас не останется даже семян!
Тут акация протянула свои ветки и схватила его за горло, словно хотела задушить, но ограничилась тем, что заставила его замолчать и не отпускала, пока микоза щекотала его под носом.
Наконец синьор Мамбретти вырвался из ее объятий и убежал, крича:
– На помощь! На помощь! Фортунино!
– Меня здесь нет! – ответил Фортунино, который любовался спектаклем, сидя верхом на ограде. – Неужели вы не помните, что уволили меня? Так что я сейчас иду в кино.
Синьор Мамбретти вернулся домой и как следует запер двери. Потом подбежал к окну. Сад был спокоен, как никогда. Деревья как ни в чем не бывало стояли на своих местах.
– Ну и фарисеи! – проворчал синьор Мамбретти. Потом он пошел в ванную и наклеил себе по меньшей мере дюжину пластырей.
Рыболов с моста Гарибальди
Синьор Альберто, по прозвищу Альбертоне, был заядлым городским рыболовом. Он ловил рыбу в Тибре с моста Гарибальди и с других римских мостов всегда одной и той же удочкой, но не всегда на одну и ту же наживку. Потому что одни рыбы любят сушеные фиги, другим больше нравятся сверчки, а третьи предпочитают простых червячков. Но вот беда – самого Альбертоне рыбы нисколечко не любили! На его приманку они не клевали ни зимой, ни летом. А ведь он просиживал на мосту целыми днями и все ждал, вдруг клюнет лещ или сжалится над его поплавком какая-нибудь скромная плотвичка и рванет его наконец с такой силой, что утащит под воду заодно и сердце упрямого рыболова. Если вам доводилось проезжать по мосту Гарибальди рано утром и возвращаться той же дорогой на закате, если ваши друзья по вашей просьбе заглядывали на мост в самое разное время дня, то вы, конечно, уже убедились, что он сидит там всегда. Его нетрудно узнать по сутулой спине. К вечеру от огорчения, что так и не удалось ничего поймать, он горбится еще больше, но это все он – заядлый рыболов Альбертоне.
В трех метрах от него сидел какой-то человек, который на вид не имел ничего общего с настоящий рыболовом и, казалось, самое большее, на что он способен, это продавать в рассрочку энциклопедии. Но едва он успевал размотать леску и забросить в воду удочку со свинцовыми грузиками, как на крючок сразу же попадался какой-нибудь голец, да еще хвостом вилял от радости, что его вытащили из воды со всеми его серебристыми отблесками. Длиной он был сорок сантиметров и весил два килограмма. Но разве кто-нибудь поверит в такое!
Удачливый рыболов совал рыбу в корзину, цеплял на крючок какого-нибудь жалкого червячка, и не проходило и минуты, как он уже вытаскивал усача, тоже килограмма на два весом, и тот счастливо улыбался себе в усы.
– Этого типа рыбы, можно оказать, просто на руках носят, – пробормотал Альбертоне.
Сосед его тоже что-то бормотал всякий раз, как закидывал удочку. Альбертоне подошел поближе и услышал:
Рыбка-синьорина, плыви к Джузеппино!
И рыба сразу же клевала. Альбертоне не выдержал.
– Простите, синьор Джузеппино, – сказал он, – я не хочу совать нос в ваши дела, но, может быть, вы мне все-таки объясните, как это у вас получается?
– О, это очень просто, – улыбнулся Джузеппино. – Вот посмотрите. – Он снова быстро забросил удочку и снова быстро проговорил заклинание:
Рыбка-синьорина, плыви к Джузеппино!
И сразу же на крючок попался угорь, который в этой части Тибра вообще и не водится.
– Здорово у вас получается! – сказал потрясенный Альбертоне. – А можно, я попробую?
– Пожалуйста! – ответил удачливый рыбак.
И Альбертоне попробовал, но у него почему-то ничего не вышло.
– Ах да, я же забыл! – сказал удачливый рыбак. – Вас тоже зовут Джордже?
– Нет, а что?
– А то, что меня зовут Джордже, по прозвищу Джузеппино. Поэтому-то рыбы и откликаются. Знаете, с заклинаниями надо быть во всем очень точным.
Альбертоне собрал свои вещи и побежал на виа Биссолати, где находится Хроно-Тур, туристское агентство, которое проводит экскурсии в прошлое. Он объяснил дежурному, в чем дело. Тот что-то посчитал на ЭВМ, проверил расчеты на конторских счетах, запрограммировал машину времени и сказал:
– Ну вот, все в порядке! Садитесь в это кресло, и счастливого вам пути!… Минутку! А вы заплатили?
– Разумеется. Вот чек.
Дежурный нажал кнопку, и Альбертоне оказался в 1895 году – в том самом, когда родился его отец. Сам Альбертоне превратился в подкидыша, которого поместили в приют. Прошло несколько поистине адских лет, прежде чем он выбрался оттуда и отправился работать на шахту, где трудился и его отец. Вскоре они стали друзьями. Когда его отец женился и у него родился сын, Альбертоне посоветовал ему:
– Назови его Джорджо, по прозвищу Джузеппино! Вот увидишь, это принесет ему счастье!
Отец сначала не соглашался:
– Вообще-то своего первенца я хотел назвать Альберто. Ну да ладно, сделаю, как ты советуешь.
Словом, мальчика назвали Джорджо, по прозвищу Джузеппино. Он пошел в детский сад, в школу и так далее. В общем, в точности повторил жизненный путь Альберто, только под другим именем. Альбертоне, которого теперь звали Джорджо, по прозвищу Джузеппино, по правде говоря, очень надоело повторять все сначала. Но ему ведь нужно было добраться до сорока пяти лет и пяти месяцев, чтобы вернуться на мост Гарибальди в настоящее время. И он утешался тем, что теперь рыбы волей-неволей будут повиноваться ему.
Настал наконец тот день и час – прежний час, когда он встретился с удачливым рыболовом. И бывший Альбертоне прибежал на мост, размотал леску, насадил наживку, забросил удочку и прерывающимся от волнения голосом прошептал:
Рыбка-синьорина, плыви к Джузеппино!
Поплавок не шелохнулся.
Он подождал еще немного.
По-прежнему никакого результата.
Джузеппино опять подождал немного.
И опять ничего. Рыбы самым бессовестным образом не обращали на него никакого внимания. А в трех метрах от Альбертоне-Джорджо-Джузеппино по-прежнему сидел тот, другой рыболов и варил на спиртовке кукурузу. Потом насаживал хорошо разваренное зернышко на крючок, закидывал удочку и вытаскивал… двенадцатикилограммового карпа с покрасневшими от радости плавниками.
– Так не пойдет! – вскричал бывший Альбертоне. – Меня тоже теперь зовут Джордже, по прозвищу Джузеппино! А почему рыбы плывут только к вам? Это чудовищно несправедливо, и я подам на вас в суд!
– Как!?! – воскликнул удачливый рыболов. – Разве вы не знаете, что пароль изменился? Слушайте внимательно!
Он нацепил наживу, забросил удочку, и, пока крючок опускался ко дну, весело произнес:
Рыбка-синьорина, плыви к Филиппино!
И все в порядке. Он опять вытащил из реки карпа, должно быть родного брата первого. И если он весил не двенадцать килограммов, то двенадцать раз по сто граммов – это уж точно!
– Да кто такой этот Филиппино?
– Мой брат, – объяснил удачливый рыбак. – Он физик-атомщик, и ему некогда заниматься рыбной ловлей. А у меня времени сколько угодно, потому что я безработный.
«Черт возьми! – подумал Альбертоне. – Где бы найти брата по имени Филиппино? У меня только сестра, да и ту зовут Витториа Эмануэла. Что делать?»
Он вернулся в агентство Хроно-Тур и рассказал о своей беде дежурному специалисту. Тот немного подумал, посоветовался с вычислительной машиной, позвонил своей тетушке и сказал:
– Идите платить в кассу.
На этот раз Альбертоне надо было вернуться во времени назад на многие века и стать близким другом пра-пра-пра-прадедушки, своего пра-пра-пра-прадедушки, отправиться вместе с ним паломником в монастырь и остановиться по пути в одной остерии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24