Под утро я был бесконечно устал и бесконечно радостен. Я знал, скоро
пробьет час Золушки, но в данный момент это мне было безразлично. В этот
момент я жил и жил так, как не живут многие по-настоящему живые.
- Ты - половой террорист, сексуальный разбойник, ты взял меня в рабство,
- шептала Марина, прижимаясь ко мне.
- Я буду тебе хорошим господином.
- Докажи! - Она сжала меня так, что у меня перехватило дыханье.
И я доказал.
Потом я налил два бокала шампанского и мы выпили.
Вскоре глаза Марины затуманились - начало действовать зелье, подмешанное
мною в вино. Я смотрел на нее с грустью, думая, когда теперь вновь увижу
ее.
- Что-то я спать хочу, - проговорила жена, прижимаясь щекой к моей руке.
Поцеловала ее и заснула.
Я укрыл ее одеялом и вышел из спальни, прихватив одежду.
Тело мое уже стало прозрачно-белым.
Была суббота, 11.30 вечера. У подземного перехода курили двое пьяных. На
противоположной стороне улицы виднелись несколько удаляющихся фигур люди
спешили домой.
Сидя в густом кустарнике, буйно разросшемся перед хрущевской пятиэтажкой,
я с нарастающим раздражением наблюдал за алкашами. Из-за них могла
сорваться моя первая охота. Я прислушивался к их бестолковому пустому
разговору, пытаясь понять, когда же черт спровадит их прочь, но
проносившиеся мимо автомобили заглушали каждое пятое слово.
Неожиданно разговор прервался и один из мужчин направился в сторону
зарослей, в которых скрывался я. Я плотнее прижался к земле, готовый
броситься на него, если он вынудит меня сделать это. Но ему, конечно же, не
было до меня никакого дела. Расстегнув молнию, мужчина начал шумно
мочиться, кряхтя и отдуваясь.
- Пиво, - сказал он сам себе и выматерился. Застегнувшись, пьяный
нетвердой походкой побрел назад к приятелю. Разговор возобновился. Их
головы окружала черно-багровая аура. Если бы я мог, как Борис, включать на
полную силу астральное зрение, то наверняка увидел бы всяких тварей,
слетевшихся пить дармовую энергию. Но я не умел этого, к тому же думая
совсем о другом: лишь бы они поскорее умотали прочь. Вскоре они вняли моим
настойчивым заклинаньям. Прошло несколько минут. Из подземного перехода
послышались голоса. Я привстал.
ОН и ОНА. В обнимку. Чистые цвета над головами. Тихий говор. Влюбленные.
Кого-кого, а их я сегодня совсем не желал видеть. Влюбленные сегодня мне
были противопоказаны. Расслабляли, лишали силы и уверенности.
Их вид был для меня, словно острый нож в сердце. Я усмехнулся: какое
сердце, парень? Его у тебя нет - только пустота под голыми ребрами. Да и
смеяться тебе нечем, разве что щелкать зубами...
Со стороны я сейчас, наверное, походил на уэллсовского
человека-невидимку, когда он впервые вошел в гостиницу, где разыгрались
главные события романа. Весь закутанный и замотанный.
На мне был костюм, поверх него плащ. На ногах - ботинки, на руках -
перчатки, на голове - шляпа. Костяное лицо маскировали клоунский нос и
дедморозовская борода. Для позднего вечера это было неплохой маскарад.
Некоторое сомнение вызывали у меня плащ и шляпа - кто носит их в июне? Но
Борис убедил меня, что они не создадут проблем - в большом городе много
чудаков.
Остановившись неподалеку от меня, влюбленные стали страстно целоваться.
Только этого мне и не хватало! Но я стерпел, проводил их грустным взглядом
и снова стал ждать.
Машин стало меньше, и временами воцарялась редкая для столичного города
тишина. В эти мгновенья я слышал музыку и голоса, долетавшие из окон дома,
подле которого я устроил засаду.
Вот рядом упал окурок и долго мигал, как уголек. Немного погодя листву
пробило что-то тяжелое. По звуку я сразу определил - бутылка - и скоренько
перебрался на другое место. Еще попадут в голову, и Борису снова придется
латать мой череп.
Торопливый стук каблуков заставил меня насторожиться. Из перехода
показалась девушка в мини, открывавшем стройные ноги, и маечке,
обрисовывавшей высокую грудь. Волосы до плеч. Я бесшумно поднялся на ноги.
Это была прекрасная добыча.
Чистые цвета играли в ее ауре. Она была очень молода, свежа, полна
энергии.
Девушка быстро удалялась, как видно, торопилась домой. Сейчас придет и ее
начнет отчитывать мама за то, что гуляет поздно, станет жаловаться, что у
нее сердце когда-нибудь разорвется, что дочь такая бессердечная. А та будет
огрызаться или молча терпеть, вспоминая про себя того, из-за которого
опоздала и получила нагоняй. Наверное, он стоит этого.
- Никуда она не придет, - сказал я себе и стал выбираться из кустов.
На ходу я несколько раз быстро оглянулся. Вокруг было пустынно. Если
кто-то и наблюдал за нами из окон, что он сможет потом рассказать? Чтобы
заставить вспомнить ИМ нужно иметь тело, а тела не будет. Оно исчезнет.
Дойдя-до ближайшего перекрестка, девушка свернула в переулок. Скрываться
больше не было нужды, и я побежал, на ходу расстегивая плащ. У перекрестка
я притормозил и осторожно выглянул из-за деревьев. Сразу стало спокойнее -
чистый светлячок ее ауры маячил впереди. Я отколол обмотанный вокруг пояса
мешок и перекинул его через плечо. Достал из кармана флакон с дурманящим
зельем, которое дал мне Борис, и смочил им платок.
Все готово. Теперь остается только догнать ее и не дать закричать. Я
сорвал с головы шляпу и, смяв, сунул в карман, мой нелепый вид мог
насторожить жертву раньше времени.
Длинными бесшумными скачками я стал нагонять ее. Еще минута и девушка
забьется в моих костяных руках. Но я не почувствую ничего, кроме движений,
которые будут держать мои руки, кроме толчков в грудь. Я не ощущу ее
нежного тела, не услышу жалобных стонов, ведь я всего-навсего ходячий
скелет, оживший мертвец.
Меня отделяло от нее сорок метров, тридцать... и тогда случилось ЭТО.
Словно молния ударила мне под ноги, ослепив и отшвырнув назад. Оглушенный я
попытался идти вперед - меня вела мысль: я не должен упустить жертву. Но
это плохо у меня получалось, как будто я пытался бежать под водой. Движения
мои были замедленными и неуклюжими. Я напрягал силы, но тщетно.
Светлячок ауры мелькнул за деревьями и скрылся за поворотом. И сразу же
все вернулось к норме. Я мог опять свободно двигаться. Мгновенье я стояла
нерешительности, а в следующее бросился вперед ее можно было еще догнать.
И тут же воздух вновь загустел, превратившись на этот раз в настоящее
желе, а я в беспомощно барахтающуюся в нем муху. Сделав два шага, я сдался,
поняв, ее трогать нельзя. Это запрещено. Кем?.. Пусть на этот вопрос
ответит Борис. Я же должен просто покориться, чтобы не быть уничтоженным.
Повернувшись, я побрел назад к подземному переходу. Вспомнив о своем
обнаженном черепе, достал из кармана шляпу и нахлобучил ее.
Странно, но я не чувствовал ни досады, ни злобы. Напротив, я испытал
облегчение. Жаль было бы убивать такое юное чистое создание. Жаль...
Но кого-то я все равно должен сегодня убить. Если не сегодня, то завтра,
послезавтра. Когда-нибудь. И чем позднее я сделаю это, тем дольше пробуду в
своем ужасном обличьи.
Я вернулся к подземному переходу и спрятался в кустах. Неумолимо шло
время, мелькали лица, по разным причинам все они не подходили на роль
жертвы. Ближе к часу люди стали появляться реже и реже, и я уже почти
смирился с мыслью, что моя первая охота окончится неудачей.
Именно тогда послышались легкие шаркающие шаги, и из перехода вышла
старуха. Даже не старуха, а старушонка - маленькая, сухонькая, закутанная в
платок и старый грязный плащ. Огонек ее ауры еле теплился вокруг головы
и был он всех цветов радуги. Видно многое пришлось пережить, многое было
намешано в этой душе.
Жалкая жертва...
Тебе есть из чего выбирать? Ей пора в могилу, ты окажешь ей благодеяние,
прервав бессмысленное полное тоски и болезней существование, возразил я
себе и сжал в кармане флакончик...
Борис долго издевательски смеялся надо мной, увидев, какую добычу я
принес. Потом резко оборвал смех и велел следовать за ним. Мы прошли в
комнату, где он латал мой череп, и я положил старуху на ложе, на котором
недавно лежал сам.
- Раздень ее! - приказал Борис.
Я недолго колебался, прежде чем исполнить его приказ. Назад пути не было.
С мясом выдирая пуговицы, я торопливо содрал со старухи одежду.
- Фу! - поморщился Борис, когда я добрался до белья. Видимо оно дурно
пахло.
- Так тебе и надо! - злорадно ухмыльнулся я про себя.
Жалкое тощее тело с высохшими руками и рудями, с отвислым животом, синими
от вздувшихся вен ногами, распростерлось на столе.
Борис отворил ткафчик на стене и достал лежавший на черной бархатной
подушке кривой тонкий кинжал. Костяная рукоять его была украшена налитым
кровью камнем.
Борис стал в ногах ложа лицом к изголовью и медлевяо, держа кинжал на
ладонях, поднял его вверх. Затем произнес нараспев несколько слов на
незнакомом мне языке. Он повторил их еще шесть раз и в воздухе возникла
чаша.
Еще шесть раз и в изголовье появился алтарь, покрытый черным сукном,
испещренным серебряными магическими знаками.
Еще шесть раз и по бокам алтаря зажглись две черные свечи.
- Пора! - воскликнул колдун и взял старуху за безвольную руку.
- Держи чашу, - приказал он.
Я, повинуясь, обошел его со спины и взял в руки чашу. Каменной тяжестью
легла она на ладони.
- Поднеси к запястью!
Я исполнил приказ.
Борис взял руку за указательный палец и аккуратно надрезал синюю жилу.
Кровь струйкой потекла в чашу. Очень скупной струйкой.
Я жадно глядев на нее и проклинал свои нерешительность и жалостливость. В
этой крови была моя жизнь. Я жаждал ее, представляя, как обретаю тело,
радости жизни и главное - возможность любить.
- Встань в изголовьи! - приказал Борис. - Здесь уже все. Опустись на
колени и держи чашу вон там, - он указал кинжалом место справа от
изголовья. Затем взял старуху за волосы и потянул на себя. Тело сдвинулось
и голова запрокинулась, открыв тонкое цыплячье горло. Борис намотал волосы
на кулак, повернул голову набок и быстрым сильным движением вскрыл вену.
Кровь брызнула в чашу.
Я зачарованно глядел, как наполняется она густой, кажущейся черной при
тусклом свете свечей, жидкостью. Я с трудом сдерживался, чтобы тут же не
осушить всю чашу. Останавливала лишь боязнь потерять часть драгоценной
влаги.
Вскоре ручеек крови стал иссякать, она уже не текла, а капала, во я не
опускал чаши, готовый ждать столько, сколько потребуется, чтобы увидеть
последнюю каплю.
- Ладно, хватит? - сказал Борис.
Я поднял на него взгляд и увидел в его гдазах торжество.
У него были основания для этого. Уже четвертой цепью приковал он меня к
себе: вначале подарив призрачную жизнь скелета, затем кровью, женой, теперь
охотой на людей. Видимо то, что предстоит мне исполнить, чем придется
платить за благодеяния, опасное и крайве нужное ему дело. Иначе, к чему
столько предосторожностей: оживление, взятие жены в заложницы, а нынче меня
и вовсе посадили на иглу. Что я без крови? Ходячий остов!
Будь ты проклят!
Я поднял чашу и несколькими глотками осушил ее.
- Она хочет на дачу! - сказал я Борису и вызывающе посмотрел на него.
- Ну что ж, - он погладил бородку, - соорудим дачу.
- А настоящей нельзя?
- Можно, но с охраной.
Я напрягся.
- Не обижайся.
- Я не обижаюсь. Покажи.
Колдун произнес заклинанье и взмахнул руками. Из рукавов его выпорхнули
два демона - черный и красный. Черный держал в руке большой кинжал. Его
оскал был подобен смерти. Вид красного возмутил меня. Демон был маленьким,
но член имел, как у слона.
- Унижение и Кара, так их зовут, - сказал Борис.
Я в ярости сжал кулаки.
Борис положил мне руку на плечо. Я стряхнул ее.
- Извини, - сказал он ласково, - но дело слишком важное, чтобы я
рисковал.
И я покорился.
Мы купались, загорали, собирали грибы. Чистили, жарили их со сметаной.
Пили сухое вино. День был прекрасным.
Я провел пальцами по щеке Марины. Она повернулась ко мне и, касаясь одной
грудью, начала расстегивать мою рубашку. Просунув руку под нее стала
гладить грудь, живот.
Я прижал Марину к себе. Поднял на руки и бросил на постель. Сел сверху.
Она вырвала полы моей рубашки из брюк. Расстегнула блузку, сняла ее и
швырнула на пол. За ней последовал бюстгальтер.
Я схватил ее прохладные тугие груди.
- Подожди! - она извернулась и скинула меня. Сев на краю постели,
расстегнула джинсы и она упали на блузку. На Марине остались только
трусики, тонкие, просвечивающие, позволяющие видеть все, что я хотел
видеть.
Марина сняла и их прежде, чем я успел поднять руки. Я стал лихорадочно
расстегивать последние пуговицы на рубашке. Они были ужасно непослушными.
Пока я сражался с ними, Марина сняла с меня джинсы вместе с трусами. Я
отбросил в сторону назойливую рубаху и оказался совершенно обнаженным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11