Но, скорее всего, это бесполезно. Бессмертные наверняка оборвали все ниточки, ведущие к спасению обычных людей.
Но у этой мысли имелось и естественное следствие: если бессмертные увезли врачей, значит, надо найти место, где они укрылись.
Рейм и Конут подошли к загородке аборигенов. Их уже ждали.
– Вы звали нас? – спросил Конут. Это был вопрос, ибо он все еще не мог поверить.
Матасура-сан кивнул и протянул ему руку. Рейм, глядя на них, только моргал, у него кружилась голова. Конут и его заставил выпить три порции – не потому, что Рейм поддался телепатическому внушению, а потому, что Конут не был уверен. Это и впрямь выглядело как пьяное видение – профессор математики пожимает руки сидящему на корточках темнокожему человеку, не говоря при этом ни слова. Однако это было не видение.
Через минуту Конут выпустил руку сидящего. Maтасура-сан кивнул и, по-прежнему не говоря ни слова, взял из рук Конута бутылку и сделал солидный глоток, а затем передал ее своему помощнику, который лежал на земле позади него и едва сознавал, что происходит.
– Пошли, – пробормотал Конут, глупо выпучив глаза (очень трудно все время оставаться в меру пьяным!), – нам нужен вертолет. Рейм, ты можешь вызвать его?
Рейм полез в карман и, достав полицейскую рацию, коротко переговорил по ней и только потом спросил у Конута:
– Что случилось?
Конут поколебался и взял его за руку.
– Извини. Это все бессмертные. Ты был прав – они завезли носителей оспы и навлекли на нас эту беду. Но этот человек значительно старше, чем кажется, и тоже может читать мысли.
Рация тихонько запищала.
– Они встретят нас около Медцентра, – сказал Рейм, убирая ее в карман. – Пошли.
Только пройдя добрую половину дороги, Рейм догадался спросить:
– А куда мы полетим?
Конут передвигался с трудом; он шел медленно, очень медленно; его ноги были как наполненные воздухом сосиски; окружавший его воздух был густым, как желатин. Конут тщательно анализировал каждое свое движение – усердные попытки пьяного сохранять ясность мышления; он боялся напиться слишком сильно, но и не отваживался оставаться трезвым.
– Я знаю, где сейчас бессмертные, – сказал он. – Мне сообщил об этом Матасура-сан. Не словами, а держа мою руку, прямо от мозга к мозгу, этому помогает тесный контакт. Он не знает названия местности, но я найду ее на вертолете.
Он остановился и в недоумении оглядел себя.
– Боже, я совершенно пьян. Нам понадобится помощь.
– Я тоже пьян, – запинаясь, проговорил Рейм. – Но я учел это. Нас будет встречать все отделение по чрезвычайным ситуациям.
Расчищенное пространство возле Медцентра было идеальным для приземления вертолетов, правда, сейчас здесь местами лежали распростертые тела больных и просто истощенных людей. Конут и Рейм уже слышали шум вращающихся винтов и в ожидании замерли на краю площадки. К ним приближались двенадцать полицейских вертолетов; одиннадцатый в ряду завис, снижаясь, чтобы поднять их на борт, а двенадцатый подсвечивал ему огнями.
В резком свете прожекторов одна из распростертых неподалеку фигур приподнялась на локте, что-то бормоча. Глаза несчастного были широко раскрыты, хотя свет бил ему прямо в лицо. Он смотрел в сторону Рейма и Конута, губы его беззвучно двигались, а затем с них сорвался слабый крик:
– Носители!
Рейм первым осознал опасность.
– Бежим, – закричал он и, пошатываясь, бросился к снижающемуся вертолету.
Конут последовал за ним, но обезумевшими людьми владело лихорадочное возбуждение, они двигались быстрее.
– Носители! – подхватило десять, двенадцать голосов. Это походило на пробуждение толпы линчевателей.
– Носители! Это они во всем виноваты! Хватайте их!
Больные поднимали головы и тянули к ним руки. Несколько мужчин, кучкой стоявших в стороне, тоже двинулись к ним.
Конут побежал быстрее. Носители? Конечно, он знал, что это неправда. Может, Эст Кир или кто-то из его окружения, отчаявшись проникнуть через алкогольный барьер в его сознание, решили добраться до него, обработав мозги сотен полусонных измученных людей, которые валялись тут на траве. Бессмертные хотят натравить на них толпу!
Просто невероятно, говорила одна часть его сознания, отягощенная спиртным, просто невероятно, что в этой случайной толпе столько полутелепатов, но другая часть кричала: беги!
В них полетели камни, и на другом конце лужайки, ярдов за пятьдесят от Конута, раздался звук, который очень напоминал выстрел. Но над ними уже вращались лопасти вертолета. Как только они забрались в кабину, вертолет взмыл, оставив внизу бушующую толпу, требующую мести.
Вертолет спешил занять свое место в общем строю.
– Вы очень вовремя, – запыхавшись, сказал Конут пилоту. – Спасибо. Теперь держите на восток, пока…
Помощник пилота повернулся к нему, и что-то в его глазах заставило Конута запнуться на полуслове. Рейм почувствовал неладное одновременно с ним. Едва второй пилот потянулся за пистолетом, Рейм поднял кулак. Пилот полетел в одну сторону, оружие – в другую. Оседлав поверженного пилота, Конут и Рейм переглянулись. Им не нужно было слов, хотя связь не была телепатической, – просто они одновременно приходили к одинаковым решениям. Конут подобрал пистолет и навел его на оставшегося в кабине первого пилота.
– Это вертолет отделения чрезвычайных ситуаций, не так ли? С медикаментами на борту!
Рейм мгновенно понял. Он прыгнул к шкафчику и вытащил оттуда запечатанную пол-литровую фляжку бренди. Откупорив, протянул ее пилоту и приказал:
– Пей! – А потом, когда пилот выпил, скомандовал: – Включи рацию и прикажи каждому бойцу выпить, по крайней мере, две унции бренди.
«Ну, – подумал Конут, чувствуя головокружение, – это ад на пути избравших битву».
Глава 17
Рейм был всего лишь сержантом, но ведущий их вертолет пилот был заместителем инспектора. Как только в его крови оказалось достаточно алкоголя, чтобы стереть давление бессмертных, он отдал нужную команду. Остальные вертолеты переспросили, правилен ли приказ, но подчинились.
Эскадрилья летела над заливом, над городом, направляясь в горы. Сейчас под ними беспомощно простирался город. На первый взгляд он казался благополучным и спокойным, но там, внизу, царили разруха и смерть, и обезумевшие толпы не знали, на ком выместить свой гнев. По полным ужаса улицам неслись тысячи ног; приглядевшись, Конут заметил горящие разбитые машины, небольшие кучки безжизненных тел – кошмарный беспорядок, который сотворила эпидемия. Хуже оспы была паника. Инспектор сказал им, что в городе погибло более десяти тысяч человек, причем только часть – от болезни. Остальные – жертвы террора.
Конут знал, что именно этого добивались бессмертные. Они достаточно долго сохраняли свое стадо, состоящее из кротких беспомощных овечек. И стадо процветало, пока не стало соперничать со своими невидимыми хозяевами в борьбе за пищу и место. Тогда, как хорошие хозяева, бессмертные решили уменьшить поголовье.
И что может быть удобнее, чем биологическое сокращение? Как микоматоз избавил Австралию от засилья кроликов, так оспа могла управлять численностью расплодившихся паразитов – людей, которые опасны для бессмертных.
Сержант Рейм хрипло произнес:
– Впереди грозовой фронт. Вряд ли нам удастся обойти его.
Вертолеты, следующие за ними, висели в чистом небе, но впереди, над горами, высились темные шапки облаков.
Конут тряхнул головой. Он один знал путь, по которому ушел Эст Кир, так как тот видел свой путь собственными глазами, а старый островитянин прочел его мысли и передал их Конуту. Они должны попытаться сразиться с грозой.
Конут на мгновение прикрыл глаза. Война шла не на жизнь, а на смерть, и он хотел бы знать, на что похоже ощущение, когда убиваешь человека. Он достаточно хорошо понимал причины, по которым Эст Кир и его друзья убирали с дороги ему подобных, пресекали исследования, которые выдали бы существование бессмертных. Это была постоянная борьба, и Конут мог понять и даже простить их, ибо они всего лишь боролись за свою собственную безопасность. Он мог бы простить им покушения на свою жизнь, даже попытку разрушить большую часть мира.
Он не мог простить им только одного – попытки воздействовать на Лусиллу. Потому что она была незащищенной. В любом случае какая-то часть населения должна была остаться в живых, но Конут был математиком, и он не допускал и одного шанса на миллион, что Лусилла окажется в их числе.
Все эти годы, размышлял он, все это время бессмертные навязывали человечеству свой путь развития. Отсюда крупные успехи в медицине, расцвет производства товаров для очень богатых любителей роскоши и комфорта. Но как бы все сложилось, если бы не их вмешательство?
Любопытно, подумал он, начиная трезветь, любопытно, не было ли чего-нибудь об этом в законе Вольграна? Нет, не у Вольграна. Где-то в теории статистики. Что-то о случайном движении. Броуновское движение молекул? Он вспомнил, что об этом упоминал Мастер Карл. «Походка пьяницы – ненаправленное развитие, которое движется всегда медленнее, чем направленное, но никогда не останавливается. Прямолинейное развитие всегда имеет конец, и если им управляют бессмертные, оно может зайти лишь так далеко, как они задумали.
Тут Конут совершенно ясно понял: у бессмертных нет будущего. Их могущество имеет оборотную сторону; так, содержатель псарни должен держать собак под постоянным контролем, он не может позволить свободно развиваться своим питомцам и… Канут, – раздался пронзительный злобный визг в его мозгу. В панике он схватил фляжку с медицинским бренди и залил голос изрядным глотком.
Фляжка понемногу пустела. Они должны торопиться. Они не отважатся быть трезвее.
Сенатор Дейн недовольно зашевелился и мысленно послал проклятие доносящемуся журчанию смеха. Прекратите хихикать, идиоты, подумал он. Я опять потерял их.
– Сладкосердечный, – весело пропела древняя девочка-подросток из Южной Америки, мадам Сант-Анна – святая, сказочная Анна, – не плачь!
Возникло мысленное изображение толстого плачущего ребенка с лицом Дейна.
Дейн ответил другой картинкой: в мадам Сант-Анну стреляют пистолеты, в нее всаживают тысячи шпаг.
Но это не я.
– Разве я беспокоюсь?
Хихиканье.
Ничего, скоро ты заплачешь. Изображение безымянной могилы. Сенатор сделал непристойный жест, но на самом деле он не так уж и разозлился. Он вновь попытался проникнуть в сознание Конута, но не преуспел в этом и наполовину, тогда, чтобы утешиться, он создал изображение пошатывающегося, страдающего тошнотой пьяницы и весело заулыбался. Еще немного полюбовавшись своим творением, сенатор швырнул болезненную мысль одному из черных слуг, в ожидании, пока тот принесет ему сласти.
Сенатор Дейн никогда не напивался, но наблюдал, как это делают обычные люди, и знал, к чему это приводит. Иногда бессмертные позволяли себе такое же избирательное расслабление при помощи алкалоидов. Дейн был совершенно уверен, что количество алкоголя, при котором мозг не поддается управляющему воздействию, должно отключить и моторные рефлексы. Эти пьяницы свалятся у подножия холма, падая друг на друга. И конечно, они не смогут найти убежище бессмертных – хотя мозг дикаря оказался достаточно сильным, и, возможно, он сумел что-то им передать; но нет – сам Эст Кир выбирал племя Матасуры для экспериментов. А от него ничего не скроешь. Значит, они не найдут.
Но они уже почти отыскали убежище. Когда-то это был курортный отель, подходящий для всякого рода сборищ, которые боятся посторонних глаз. Бессмертные перекупили его у гангстера, который, в свою очередь, приобрел отель у (более или менее) законных владельцев. Гангстер мешал бессмертным, и они избавились от него, совершив, по их мнению, весьма добродетельный поступок – убили убийцу.
Теперь все дороги, ведущие к отелю, были разрушены, и в пределах двадцати миль не осталось другого жилья. Устроить это стоило недешево, но бессмертные еще полвека назад спланировали грядущую эпидемию и позаботились о своей безопасности; когда дело касалось подобных вопросов, цена в их планах занимала последнее место.
Здесь была комната для каждого из семидесяти пяти бессмертных, собравшихся со всего мира, – от детей лет шестидесяти до самого старого, родившегося при Калигуле. (Очень немногие родились ранее двадцатого столетия; это объяснялось недостаточным в то время развитием медицины; но уж выглядели они так, словно не собирались умирать вообще.)
Здесь находились женщины, которых в результате многократных пластических операций на определенном расстоянии можно было принять за юных девушек. Имелись среди бессмертных и выглядевшие глубокими стариками – Эст Кир с его синюшным лицом и шрамами, коренастый римлянин, весь покрытый безобразными рубцами, лысый толстый негр, родившийся в рабстве у богатого плантатора в Вирджинии. Цвет кожи не имел значения для бессмертных, так же как раса и возраст – учитывалась только мощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Но у этой мысли имелось и естественное следствие: если бессмертные увезли врачей, значит, надо найти место, где они укрылись.
Рейм и Конут подошли к загородке аборигенов. Их уже ждали.
– Вы звали нас? – спросил Конут. Это был вопрос, ибо он все еще не мог поверить.
Матасура-сан кивнул и протянул ему руку. Рейм, глядя на них, только моргал, у него кружилась голова. Конут и его заставил выпить три порции – не потому, что Рейм поддался телепатическому внушению, а потому, что Конут не был уверен. Это и впрямь выглядело как пьяное видение – профессор математики пожимает руки сидящему на корточках темнокожему человеку, не говоря при этом ни слова. Однако это было не видение.
Через минуту Конут выпустил руку сидящего. Maтасура-сан кивнул и, по-прежнему не говоря ни слова, взял из рук Конута бутылку и сделал солидный глоток, а затем передал ее своему помощнику, который лежал на земле позади него и едва сознавал, что происходит.
– Пошли, – пробормотал Конут, глупо выпучив глаза (очень трудно все время оставаться в меру пьяным!), – нам нужен вертолет. Рейм, ты можешь вызвать его?
Рейм полез в карман и, достав полицейскую рацию, коротко переговорил по ней и только потом спросил у Конута:
– Что случилось?
Конут поколебался и взял его за руку.
– Извини. Это все бессмертные. Ты был прав – они завезли носителей оспы и навлекли на нас эту беду. Но этот человек значительно старше, чем кажется, и тоже может читать мысли.
Рация тихонько запищала.
– Они встретят нас около Медцентра, – сказал Рейм, убирая ее в карман. – Пошли.
Только пройдя добрую половину дороги, Рейм догадался спросить:
– А куда мы полетим?
Конут передвигался с трудом; он шел медленно, очень медленно; его ноги были как наполненные воздухом сосиски; окружавший его воздух был густым, как желатин. Конут тщательно анализировал каждое свое движение – усердные попытки пьяного сохранять ясность мышления; он боялся напиться слишком сильно, но и не отваживался оставаться трезвым.
– Я знаю, где сейчас бессмертные, – сказал он. – Мне сообщил об этом Матасура-сан. Не словами, а держа мою руку, прямо от мозга к мозгу, этому помогает тесный контакт. Он не знает названия местности, но я найду ее на вертолете.
Он остановился и в недоумении оглядел себя.
– Боже, я совершенно пьян. Нам понадобится помощь.
– Я тоже пьян, – запинаясь, проговорил Рейм. – Но я учел это. Нас будет встречать все отделение по чрезвычайным ситуациям.
Расчищенное пространство возле Медцентра было идеальным для приземления вертолетов, правда, сейчас здесь местами лежали распростертые тела больных и просто истощенных людей. Конут и Рейм уже слышали шум вращающихся винтов и в ожидании замерли на краю площадки. К ним приближались двенадцать полицейских вертолетов; одиннадцатый в ряду завис, снижаясь, чтобы поднять их на борт, а двенадцатый подсвечивал ему огнями.
В резком свете прожекторов одна из распростертых неподалеку фигур приподнялась на локте, что-то бормоча. Глаза несчастного были широко раскрыты, хотя свет бил ему прямо в лицо. Он смотрел в сторону Рейма и Конута, губы его беззвучно двигались, а затем с них сорвался слабый крик:
– Носители!
Рейм первым осознал опасность.
– Бежим, – закричал он и, пошатываясь, бросился к снижающемуся вертолету.
Конут последовал за ним, но обезумевшими людьми владело лихорадочное возбуждение, они двигались быстрее.
– Носители! – подхватило десять, двенадцать голосов. Это походило на пробуждение толпы линчевателей.
– Носители! Это они во всем виноваты! Хватайте их!
Больные поднимали головы и тянули к ним руки. Несколько мужчин, кучкой стоявших в стороне, тоже двинулись к ним.
Конут побежал быстрее. Носители? Конечно, он знал, что это неправда. Может, Эст Кир или кто-то из его окружения, отчаявшись проникнуть через алкогольный барьер в его сознание, решили добраться до него, обработав мозги сотен полусонных измученных людей, которые валялись тут на траве. Бессмертные хотят натравить на них толпу!
Просто невероятно, говорила одна часть его сознания, отягощенная спиртным, просто невероятно, что в этой случайной толпе столько полутелепатов, но другая часть кричала: беги!
В них полетели камни, и на другом конце лужайки, ярдов за пятьдесят от Конута, раздался звук, который очень напоминал выстрел. Но над ними уже вращались лопасти вертолета. Как только они забрались в кабину, вертолет взмыл, оставив внизу бушующую толпу, требующую мести.
Вертолет спешил занять свое место в общем строю.
– Вы очень вовремя, – запыхавшись, сказал Конут пилоту. – Спасибо. Теперь держите на восток, пока…
Помощник пилота повернулся к нему, и что-то в его глазах заставило Конута запнуться на полуслове. Рейм почувствовал неладное одновременно с ним. Едва второй пилот потянулся за пистолетом, Рейм поднял кулак. Пилот полетел в одну сторону, оружие – в другую. Оседлав поверженного пилота, Конут и Рейм переглянулись. Им не нужно было слов, хотя связь не была телепатической, – просто они одновременно приходили к одинаковым решениям. Конут подобрал пистолет и навел его на оставшегося в кабине первого пилота.
– Это вертолет отделения чрезвычайных ситуаций, не так ли? С медикаментами на борту!
Рейм мгновенно понял. Он прыгнул к шкафчику и вытащил оттуда запечатанную пол-литровую фляжку бренди. Откупорив, протянул ее пилоту и приказал:
– Пей! – А потом, когда пилот выпил, скомандовал: – Включи рацию и прикажи каждому бойцу выпить, по крайней мере, две унции бренди.
«Ну, – подумал Конут, чувствуя головокружение, – это ад на пути избравших битву».
Глава 17
Рейм был всего лишь сержантом, но ведущий их вертолет пилот был заместителем инспектора. Как только в его крови оказалось достаточно алкоголя, чтобы стереть давление бессмертных, он отдал нужную команду. Остальные вертолеты переспросили, правилен ли приказ, но подчинились.
Эскадрилья летела над заливом, над городом, направляясь в горы. Сейчас под ними беспомощно простирался город. На первый взгляд он казался благополучным и спокойным, но там, внизу, царили разруха и смерть, и обезумевшие толпы не знали, на ком выместить свой гнев. По полным ужаса улицам неслись тысячи ног; приглядевшись, Конут заметил горящие разбитые машины, небольшие кучки безжизненных тел – кошмарный беспорядок, который сотворила эпидемия. Хуже оспы была паника. Инспектор сказал им, что в городе погибло более десяти тысяч человек, причем только часть – от болезни. Остальные – жертвы террора.
Конут знал, что именно этого добивались бессмертные. Они достаточно долго сохраняли свое стадо, состоящее из кротких беспомощных овечек. И стадо процветало, пока не стало соперничать со своими невидимыми хозяевами в борьбе за пищу и место. Тогда, как хорошие хозяева, бессмертные решили уменьшить поголовье.
И что может быть удобнее, чем биологическое сокращение? Как микоматоз избавил Австралию от засилья кроликов, так оспа могла управлять численностью расплодившихся паразитов – людей, которые опасны для бессмертных.
Сержант Рейм хрипло произнес:
– Впереди грозовой фронт. Вряд ли нам удастся обойти его.
Вертолеты, следующие за ними, висели в чистом небе, но впереди, над горами, высились темные шапки облаков.
Конут тряхнул головой. Он один знал путь, по которому ушел Эст Кир, так как тот видел свой путь собственными глазами, а старый островитянин прочел его мысли и передал их Конуту. Они должны попытаться сразиться с грозой.
Конут на мгновение прикрыл глаза. Война шла не на жизнь, а на смерть, и он хотел бы знать, на что похоже ощущение, когда убиваешь человека. Он достаточно хорошо понимал причины, по которым Эст Кир и его друзья убирали с дороги ему подобных, пресекали исследования, которые выдали бы существование бессмертных. Это была постоянная борьба, и Конут мог понять и даже простить их, ибо они всего лишь боролись за свою собственную безопасность. Он мог бы простить им покушения на свою жизнь, даже попытку разрушить большую часть мира.
Он не мог простить им только одного – попытки воздействовать на Лусиллу. Потому что она была незащищенной. В любом случае какая-то часть населения должна была остаться в живых, но Конут был математиком, и он не допускал и одного шанса на миллион, что Лусилла окажется в их числе.
Все эти годы, размышлял он, все это время бессмертные навязывали человечеству свой путь развития. Отсюда крупные успехи в медицине, расцвет производства товаров для очень богатых любителей роскоши и комфорта. Но как бы все сложилось, если бы не их вмешательство?
Любопытно, подумал он, начиная трезветь, любопытно, не было ли чего-нибудь об этом в законе Вольграна? Нет, не у Вольграна. Где-то в теории статистики. Что-то о случайном движении. Броуновское движение молекул? Он вспомнил, что об этом упоминал Мастер Карл. «Походка пьяницы – ненаправленное развитие, которое движется всегда медленнее, чем направленное, но никогда не останавливается. Прямолинейное развитие всегда имеет конец, и если им управляют бессмертные, оно может зайти лишь так далеко, как они задумали.
Тут Конут совершенно ясно понял: у бессмертных нет будущего. Их могущество имеет оборотную сторону; так, содержатель псарни должен держать собак под постоянным контролем, он не может позволить свободно развиваться своим питомцам и… Канут, – раздался пронзительный злобный визг в его мозгу. В панике он схватил фляжку с медицинским бренди и залил голос изрядным глотком.
Фляжка понемногу пустела. Они должны торопиться. Они не отважатся быть трезвее.
Сенатор Дейн недовольно зашевелился и мысленно послал проклятие доносящемуся журчанию смеха. Прекратите хихикать, идиоты, подумал он. Я опять потерял их.
– Сладкосердечный, – весело пропела древняя девочка-подросток из Южной Америки, мадам Сант-Анна – святая, сказочная Анна, – не плачь!
Возникло мысленное изображение толстого плачущего ребенка с лицом Дейна.
Дейн ответил другой картинкой: в мадам Сант-Анну стреляют пистолеты, в нее всаживают тысячи шпаг.
Но это не я.
– Разве я беспокоюсь?
Хихиканье.
Ничего, скоро ты заплачешь. Изображение безымянной могилы. Сенатор сделал непристойный жест, но на самом деле он не так уж и разозлился. Он вновь попытался проникнуть в сознание Конута, но не преуспел в этом и наполовину, тогда, чтобы утешиться, он создал изображение пошатывающегося, страдающего тошнотой пьяницы и весело заулыбался. Еще немного полюбовавшись своим творением, сенатор швырнул болезненную мысль одному из черных слуг, в ожидании, пока тот принесет ему сласти.
Сенатор Дейн никогда не напивался, но наблюдал, как это делают обычные люди, и знал, к чему это приводит. Иногда бессмертные позволяли себе такое же избирательное расслабление при помощи алкалоидов. Дейн был совершенно уверен, что количество алкоголя, при котором мозг не поддается управляющему воздействию, должно отключить и моторные рефлексы. Эти пьяницы свалятся у подножия холма, падая друг на друга. И конечно, они не смогут найти убежище бессмертных – хотя мозг дикаря оказался достаточно сильным, и, возможно, он сумел что-то им передать; но нет – сам Эст Кир выбирал племя Матасуры для экспериментов. А от него ничего не скроешь. Значит, они не найдут.
Но они уже почти отыскали убежище. Когда-то это был курортный отель, подходящий для всякого рода сборищ, которые боятся посторонних глаз. Бессмертные перекупили его у гангстера, который, в свою очередь, приобрел отель у (более или менее) законных владельцев. Гангстер мешал бессмертным, и они избавились от него, совершив, по их мнению, весьма добродетельный поступок – убили убийцу.
Теперь все дороги, ведущие к отелю, были разрушены, и в пределах двадцати миль не осталось другого жилья. Устроить это стоило недешево, но бессмертные еще полвека назад спланировали грядущую эпидемию и позаботились о своей безопасности; когда дело касалось подобных вопросов, цена в их планах занимала последнее место.
Здесь была комната для каждого из семидесяти пяти бессмертных, собравшихся со всего мира, – от детей лет шестидесяти до самого старого, родившегося при Калигуле. (Очень немногие родились ранее двадцатого столетия; это объяснялось недостаточным в то время развитием медицины; но уж выглядели они так, словно не собирались умирать вообще.)
Здесь находились женщины, которых в результате многократных пластических операций на определенном расстоянии можно было принять за юных девушек. Имелись среди бессмертных и выглядевшие глубокими стариками – Эст Кир с его синюшным лицом и шрамами, коренастый римлянин, весь покрытый безобразными рубцами, лысый толстый негр, родившийся в рабстве у богатого плантатора в Вирджинии. Цвет кожи не имел значения для бессмертных, так же как раса и возраст – учитывалась только мощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20