Поняв, что верблюды ускользают, как вода сквозь решето,
Флатун для начала, за неимением пепла, посыпал главу свою
грязным песком, потом, жалостливо постанывая, стал прелагать
вместо живых золото, наложниц, своих жен, а под конец - весь
постоялый двор в придачу.
Конана это предложение заинтересовало, но Ши Шелам
решительно воспротивился.
- Не следует нам пользоваться твоим горестным
положением, почтенный, - сказал благородный пройдоха, - ибо
верблюды - дело наживное, но, помысли сам, что станешь
делать ты, лишившись дозволения властей держать постоялый
двор и заниматься торговлей? Утратишь вид на жительство и
пойдешь по дорогам. И, хотя твои верблюды не заменят моей
чудесной золы, я все же предпочту их, дабы не ввергать
тебя, друг, в пучину бедствий.
Флатун представил себя бредущим по дорогам, разразился
душераздирающими рыданиями, после чего вынужден был
смириться с судьбой и подписать отступную. Правда, он еще
пытался воззвать к суду наместника, но его гости хором
заявили, что дело ясное и не следует человеку честному и
благородному обременять светлейшего Хеир-Агу, у которого и
так забот полон рот, своими мелкими тяжбами. Флатун готов
был проглотить язык от досады: многим из купцов случалось
покупать у него верблюдов втридорога, так что сейчас они
рады были отыграться. Нарушь он опрометчивое слово свое, и
каждый рад будет подмочить репутацию шадизарского
перекупщика - имя его станут полоскать в грязной воде от
Заморы до Иранистана!
Нет, что и говорить, помог див облапошить бородатого
ублюдка! На прощание Флатун даже извинился за то, что в
помутнении, не достойном мужа, обозвал почтенного юношу
прохвостом и приглашал заглядывать еще. Он, конечно, побежал
жаловаться Эдарту, как только приятели выгнали табун за
ворота, да ведь у них была отступная, скрепленная личной
печатью духанщика, и скрепленная при свидетелях!
Покачиваясь между мохнатых горбов, Конан и Ловкач вовсю
потешались над недотепой, теша себя добрым вином из мехов и
предвкушениями скорого богатства.
- Продадим верблюдов в Аренджуне, - щебетал Ши, словно
дурной воробей, - заработаем столько золота, сколько и не
снилось! Построю себе дом, жен заведу трех, наложниц
дюжину и стану придаваться нее в тени агавы, под рокот
струй...
- Ты же собирался податься в ученики к Куббесу, - не
удержался подколоть приятеля Конан.
На что Шелам с чувством продекламировал:
Я был бы счастлив мыслью мир объять
И самым мудрым средь суфеев стать.
Но счастье оказалось - вот оно:
Шербет, халва, девчонка и вино!
Конан вынужден был признать, что Ловкач наконец стал
настоящим мудрецом.
- Только я сказал бы так, - добавил он: - баранья лытка,
добрый меч, вино и баба. Нескладно, но верно.
Ловкач согласился, что, действительно, так лучше, и
заодно похвалил приятеля, помянув его проделку с собаками.
- Небось до сих пор за сучками шелудивыми по всему
Шадизару гоняются, - довольно гоготнул Конан. - Известно,
нет кобелю ничего сладостнее запаха течки. Видишь,
крысеныш, мне чужого ума не надо, своего хватает.
Так они ехали, веселясь и посмеиваясь, и погонщики,
нанятые из числа конановых лжесвидетелей, тоже гоготали,
предвкушая щедрую награду и веселых аренджунских девок. Зря,
выходит, веселились: хорошо смеется тот, кто смеется
последним. А последними смеются обычно темные боги.
Они расположились возле придорожного колодца перекусить,
когда со стороны Шадизара показалось облако пыли. Оно
быстро надвинулось, явив два десятка стражников во главе с
брюхатым Аббасом. Всадники тут же взяли караванщиков в
кольцо, нацелив луки, а Выбей Зуб спешился и приблизился,
помахивая обнаженной саблей.
- Именем закона, - пропыхтел он, - ты Конан из
Киммерии, и ты, Ши Шелам, выдающий себя за купца Себбука,
обманом лишившие почтенного Флатуна его собственности и
причинившие доброму человеку бесчестие немедля отдайте свое
оружие и следуйте за мной вместе с украденными верблюдами и
своими людьми в Шадизар, на суд светлейшего Хенг-Аги!
- Охотно посмотрю, как наместник велит отрезать твои
уши, - сказал киммериец, подвигая к себе круглый щит,
предусмотрительно купленный возле врат, ведущих на
аренджунскую дорогу. - Ведомо ли тебе, поедатель ослиного
помета, что мы имеем отступную Флатуна, составленную по
всем законам?
- Киммерийский шакал! - завизжал Аббас. - Я уже клялся
матерью вырвать твой поганый язык! Если бы не приказ взять
тебя живым, я немедля вырезал бы тебе и сердце!
- Начинай! - рявкнул Конан, вскакивая и обнажая клинок.
- Только не обделайся, кусок дерьма!
Они готовы были же скрестить оружие, но тут Ловкач,
размахивая руками и отчаянно вопя, бросился между ними.
- Постойте, добрые люди! - выкрикивал он. - Митра
свидетель, мы не хотим нарушать законов! Разве не долг
стражи их исполнять?! отчего почтенный Абббас так зол? Мы
забрали верблюдов честь с честью, с согласия их бывшего
владельца!
- Вы надули Флатуна, - возгласил Выбей Зуб, сверкая
налитыми кровью глазами, - у нас имеется на то свидетель!
- Позволит ли мне почтенный страж переговорить с
компаньоном? - примирительно спросил Шелам. - Я хочу убедить
этого юношу подчиниться воле наместника.
Десятник вспомнив о численном преимуществе своих воинов
и полагая, что прохвостам от них никуда не деться,
разрешил.
Ловкач отвел приятеля в сторону.
- Что за свидетель? - прошептал он злобно. - Ты разве не
всех слуг споил?
- Он врет, - буркнул Конан, - пятеро в карале всю ночь
провалялись без чувств, а того, кто стал вякать, я треснул
между глаз так, что он утром еще не очухался. Охранников со
двора отправил в духан, ты сам видел, как они налакались на
дармовщинку. Мешки с золой утопил в колодце, привязав к ним
камни. Никто ничего не видел, хитрит пузатый.
- Тогда чего нам опасаться? - сказал Ши. - Отправимся в
Шадизар и докажем свою правоту...
- Да ты спятил, крыса, - зашипел на приятеля киммериец,
- твой ум кончился раньше времени? Ты что же, полагаешься
на милость Эдарта? Забыл о его палачах?
Ловкач что-то промямлил, но Конан уже его не слушал.
- Сделаем так, - сказал он вполголоса, - скажешь
Аббасу, что смог меня убедить. Сядешь на бегового верблюда
и гони все стадо прочь что было духу. Я задержу шакалов.
- Один? - изумился Ши. - Двадцать воинов задержишь?!
- Не один, а с наемниками, зря что ли деньги плачены!
Киммериец сделал незаметный знак своим давешним
собутыльникам. Их было всего шестеро, но парни то были
лихие, все с Пустыньки, и с городскими стражниками у
каждого имелись свои давние счеты.
Дальнейшее произошло очень быстро. Ловкач объявил их
решение сдаться на суд наместника, погонщики подняли
животных, Ши уместился между горбов длинноного красавца,
гикнул и погнал вожака по каменистой равнине в сторону от
аренджунской дороги, отчаянно колотя животное по бокам
палкой. Табун послушно припустил следом.
В тот же момент Конан и его головорезы атаковали
стражников...

* * *

Сидя в повале эдартова дворца, прикованный к стене
крепкими цепями, Конан признался себе, что не любит
вспоминать схватки, из которых не довелось выйти
победителем. Единственное, что его немного утешало -
пятнадцать трупов, оставшихся лежать возле того колодца.
Если не считать его приятелей: все они полегли рядом,
изрубленные, заколотые, пронзенные стрелами. Зря он
недооценивал стражников, они с пользой потели на учебных
ристалищах под надзором свирепых десятников. Светлейший
Эдарт мог быть спокоен: его люди не зря ели свой хлеб.
Киммериец рубился с изрыгающим страшные вопли Аббасом,
когда сабля, полученная за аренджунскую парчу, сломалась.
Варвар отбросил ее и выхватил кинжал. Он уже готовился
всадить сталь в толстое брюхо изнемогшего от выпадов и
угроз Выбей Зуба, когда сзади на него накинули сеть. Сеть
была металлическая, мелкоячеистая, такой улавливали
медведей в Карпашских горах, и упала она удачно для
охотников. Потом варвар ощутил страшный удар по голове и
очнулся уже в подвале, прикованный к скользкому от крови
столбу.
В маленьком окошке под потолком угас едва пробивавшийся
сквозь частые прутья дневной свет и возродился вновь, прежде
чем Выбей Зуб натешил свою уязвленную гордость. Нет, он не
вырвал своему обидчику сердце, не отрезал, как грозился,
язык и даже не поломал ни одной кости, но бич со свинцовыми
наконечниками вовсю погулял по спине киммерийца, превратив
его крепкую смуглую кожу в сплошное кровавое месиво. Аббас
ждал воплей и мольбы о пощаде, но услыхал только пару
глухих стонов и страшные проклятья в свой адрес. Наконец,
к исходу ночи он утомился, велел отвести пленника в
"купель" и отправился пить и хвастать своими подвигами в
казарму.
Кап, кап, кап - падала вода на окровавленные плечи. В
голове гудело и бухало, кровь толчками ударяла в виски.
Ненависть и сожаление душили варвара - ненависть к
пленившим его стражникам, которых всегда презирал, и
сожаление в собственной глупости. Разве можно было во всем
полагаться на крысеныша Ши! Гнать надо было верблюдов
безостановочно, и не по аренджунской дороге, а прямиком
через пустоши. Нет, позабыл осторожность, уши развесил,
приятеля своего дурного слушая: не станет, дескать, Эдарт
слать погоню, все сделано - комар носу не подточит,
расписка, печать... Вот тебе и не подточит!
Конан просидел в подвале весь день и следующую ночь (это
звалось у светлейшего Эдарта "попарить"), а когда на третий
день его заточения огненный Глаз Митры достиг зенита, за ним
пришли. Четверо угрюмых конвойных отцепили оковы от
вделанных в камень колец и, обмотав концы цепей вокруг
запястий, повели пленника наверх. Пятый шел сзади, держа
наготове устрашающих размеров секиру.
В зале, куда доставили киммерийца: журчал фонтан, а под
высоким потолком вольно порхали птицы. Росли там даже
какие-то деревья с яркими плодами, и под их сенью,
окруженный прекрасными одалисками, телохранителями и
челядью, встретил варвара светлейший Эдарт. Был он статен и
красив лицом, густые черные брови срослись над горбатым
носом, глаза под длинными, как у женщины, ресницами смотрели
строго, но без злобы. Одет светлейший был в просторный
изумрудно-зеленый халат, полы которого вольно спадали на
ступени небольшого возвышения, где стояло кресло начальника
городской стражи и одного из самых богатых людей в Шадизаре.
Натянув цепи, конвойные попытались опустить варвара на
колени, но усилия их оказались тщетны.
- Оставьте его, - приказал светлейший, - но оков не
снимайте, я наслышан о силе этого юноши. Скажи, северянин,
зачем ты явился в Шадизар из своей Киммерии?
- Я бежал из Гипербореи, где был гладиатором, и пришел
через Бритунию, - отвечал варвар, облизнув пересохшие
губы. - Пришел как вольный человек попытать в Заморе удачу.
- Она не слишком к тебе благосклонна, - заметил Эдарт, -
твоя короткая жизнь может кончиться в моих подвалах.
- Я не боюсь смерти, - отвечал варвар.
- Знаю также, что и пыток ты не боишься, - задумчиво
произнес вельможа, - такие, как ты, многого стоят. Послушай,
северянин, поступай ко мне на службу, мне нужны отважные
воины.
- А если я откажусь? - спросил Конан, полагая, что
хитрить с Эдартом вряд ли стоит.
- Если откажешься, я велю сначала вскрыть тебе живот и
пустить внутрь голодную крысу, а потом отрубить голову и
провялить ее на колу посреди рыночной площади под моими
окнами. Ибо ты как вор и обманщик достоин самого сурового
наказания в назидание всем, кто захочет хитростью присвоить
чужую собственность.
- Это была честная сделка, - угрюмо пробормотал
киммериец.
- Твой приятель, гнусный воришка по имени Ши Шелам,
привез в Шадизар воз золы, - продолжал Эдарт, пропустив
эти слова мимо ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9