Отчего крышку не открывать?
- Да петух там, - устало отвечал Шелам, - обычный, не
огненный. Одно меня тревожит: как бы эти девушки от своего
любопытства не окривели...
Его опасения оказались не напрасны. Когда женщины
вернулись говорливости у них явно поубавилось, а та, что
рассказывала про пожар, прижимала к щеке край своего
платка. Все они опустились а колени, молча ожидая
приговора.
- Где корзина? - грозно вопросил Ши.
- Не гневайся, о справедливый, - робко молвила чумазая
истица, не поднимая головы, - не удержались мы, одним всего
глазком глянуть хотели, а оно как выскочит, как клюнет...
- Ах, не удержались! - завопил Шелам, вскакивая и
замахиваясь посохом. - Вон, безмозглые! На грядки, к
скотине, детей нянчить! Вон!
Визжа и сбивая с ног друг руга, женщины бросились к
выходу. Когда они исчезли, старейшина сказал в полном
восхищении:
- Воистину, ты самый наимудрейший из всех суфеев, кои за
многие год побывали в Усмерасе!
- Согласен, - почесываясь отвечал Ши, - так что с тебя
два мула. А в следующий раз, когда бабы захотят
поверховодить, всыпь им хорошенько и не утруждай нас,
обременительных более важными делами, своими ничтожными
заботами.
К вечеру у ног "наимудрейшего из суфеев" выросла гора
материи - тридцать плотно намотанных на деревянные валики
штук, по числу украденных. Никто из опрометчиво смеявшихся
пред лицом суда не осмелился вернуться пустым. Всем ведомо,
чем чревато проклятие суфейского посоха: недородами, кожными
болезнями, мужским бессилием и ослиными ушами чревато оно...
Только в одном Ловкач ошибся: ткань была отличная,
аренджунской выделки, совсем новая, купленная селянами
втридорога у местного лавочника, который уж и не надеялся
сбыть когда-нибудь это великолепие, сдуру завезенное им к не
столь уж бедным, но крайне прижимистым усмеранцам.
Так что судьба побитой молью материи старьевщика,
равно как и кривого мула, навсегда остались неведомой.

* * *

День уже клонился к вечеру, когда запряженная двумя
крепкими мулами повозка подъехала к воротам Шадизара. Трое
стражников скучали на своем посту: в этот час желающих
войти в город было не слишком много. Завидев повозку,
начальник караула, красноносый малый с круглым лицом,
бряцая оружием, выступил вперед и поднял руку.
- Стой, кто бы ты ни был, и отвечай без утайки: кто
таков, откуда путь держишь и за какой надобностью прибыл в
славный Шадизар?
Возница был мал ростом, худосочен, но одет богато:
желтые шаровары, туфли, украшенные золотой вышивкой,
шелковый голубой халат, из-под которого виднелась льняная
нижняя одежда. На шее его висел серебряный медальон и виде
полумесяца с агатовыми камешками.
- Зовусь я Себбук-ака, путь держу из предгорий гор
Карпашских, а надобность моя торговля: желаю продать на
рынке товар с прибытком для себя и пользой для покупателей,
- отвечал он на вопрос стражника тоненьким голосом.
Круглолицый заглянул в повозку. Она была нагружена
почти доверху, а поклажа тщательно укрыта рогожами.
- Если ты привез зерно, - сказал стражник, - то знай,
что урожай в этом году неплох, продавцов много, и, дабы
цены не упали, мы берем с купцов повышенную пошлину. Тебе
придется уплатить три золотых за въезд.
- Я дам тебе пять золотых, о лев среди привратников,
ибо надеюсь завтра обогатится и сменить это убогое платье
на наряд из парчи и золота!
Купец как бы с сожалением пощупал ткань своего халата,
который стоил никак не меньше его мулов, потом гордо
избоченился и надул щеки.
Заслышав его слова, к круглолицему подошли остальные
стражники.
- О чем болтает этот коротышка, Басрам? - спросил один
из них, хищно поводя носом.
- Говорит, что привез нечто весьма ценное, -
откликнулся тот, кого назвали Басрамом, и взялся за колесо
повозки. - Что там у тебя, купец, самоцветы? Диво
заморское? А ну, покажь!
Он хотел было приподнять рогожу, но возница резво
схватил его за руку и умоляюще зашептал:
- Я дам тебе десять золотых, уважаемый, десять звонких
монет! И еще угощу в лучшем духане. Товар мой боится
людского глаза, и не следует, чтобы о нем болтали лишнее...
И купец кивнул на столпившихся возле повозки голоногих
мальчишек и любопытных нищих.
Глаза Басрама жадно блеснули: он учуял поживу.
- Ах вот как! - воскликнул он. - Ты хочешь провезти в
город невесть что всего за каких-то десять монет?!
- Я сказал двадцать, о честнейший из стражников,
двадцать золотых!
- Хамза, Хабиш, - обратился круглолицый к своим
товарищам, - может мы нарушим долг и позволить ввезти в
Шадизар поклажу, не осматривая ее, как положено?
Хамза и Хабиш сделали честные лица и заявили, что долг
они нарушить не могут, и что их уши стоят гораздо дороже.
- Скажем, по десять золотых за каждое, - заключил
Басрам. - И выпивка для всех, когда сменимся.
Горестно охая, купец полез в кошель на поясе и отсчитал
шестьдесят монет. Он уже тронул повозку, когда
круглолицему, все еще снедаемому жадным любопытством,
пришла в голову новая мысль.
- Постой! - крикнул он, придерживая мулов. - Я все же
должен удостовериться, что ты не везешь ничего такого, что
может подвергнуть опасности город. Скажем, оружие или
злобных издиров в кувшинах...
- Нет у меня никаких кувшинов, - в отчаянии воскликнул
назвавшийся Себбук-акой, - я ведь уже заплатил тебе деньги!
- Заплатил-то заплатил, только если ты прячешь в
повозке что-то недозволенное, мы рискуем не только ушами,
но и тем местом, на котором они растут. Я обещал не
смотреть на твою поклажу и не собираюсь тебя обманывать, я
только...
С этими словами он запустил руку под рогожу, тут же
извлек ее и умолк, недоуменно уставившись на свои пальцы,
покрытые какой-то серой пылью.
- Что за дрянь, - недоуменно пробормотал стражник,
обнюхивая свою кисть, - похоже на золу...
Купец застонал, спрыгнул с повозки и встал спиной к
мальчишкам и нищим, стараясь закрыть от них то, что
невзначай извлек из-под рогожи круглолицый.
- Умоляю, не раскрывай мою тайну, о добросовестнейший
из привратников, - жарко зашептал он на ухо Басраму, снова
развязывая пояс, - зола это и есть, везу я ее на продажу...
Не погуби несчастного, я не хочу, чтобы о моем приезде
узнали конкуренты!
Себбук вложил в потную ладонь круглолицего еще пять
монет. Басрам переводил недоуменный взгляд с золота на
купца и обратно, усиленно соображая, что бы все это могло
значить и не следует ли немедленно задержать странного
торговца на месте с его подозрительным товаром. Шестьдесят
пять монет за обыкновенную золу! воистину, либо этот
замухрышка в богатом халате умом тронулся, либо...
Что "либо", Басрам придумать не смог и, велев купцу
ждать, ушел совещаться. Хамза и Хабиш тоже встали в тупик
пред столь необычными обстоятельствами. Чего только ни
провозили в Шадизар на их памяти: шелка и яства, посуду и
красное дерево, кхитайский фарфор и аквилонские вина,
шемские украшения и туранских красавиц, а раз из Вендии
пришел караван слонов, доверху нагруженных плодами дерева
у-у, делающими мужчин неутомимыми в любовных утехах.
Правда, потом оказалось, что плоды с гнильцой и вызывают
мучительную изжогу, да вендийцу были уже далеко... Но
товара, подобного тому, что привез Себбук-ака, стражники
еще не видывали и никогда не слыхали, чтобы кто-нибудь
готов был выложить за обычную золу хотя бы медную полушку.
Хамза предложил немедленно отрядить скорохода к
светлейшему Эдарту - пусть начальник стражи и разбирается.
Басрам склонялся запросить с купца еще десятка два золотых,
но Хабиш, бывший поумнее своих товарищей, предложил
пропустить подозрительное лицо в город и установить за ним
слежку, тем более, что Себбук обещал им выпивку.
- Посмотрим, что он станет делать, - рассудительно
заключил Хабиш. - Доложим Эдарту, так нас на смех поднять
могут, а то и наказать за то, что лишнее с торговца взяли.
Молчать-то этот дурень не станет... Ежели он готов
заплатить за въезд такие деньги, видать, не беден, так что,
если все по-умному сделаем, можно еще поживиться. Ты,
Басрам, направь его на постоялый двор к Флатуну, а когда
сменимся, отправимся туда и на месте решим, что к чему.
На том и порешили. Купца впустили, наказав дожидаться с
обещанным в корчме Флатуна, что была неподалеку от врат и
где останавливались гости побогаче. Купец слезно
поблагодарил, пообещал не скупиться и напоить своих
благодетелей вином никак не менее десятилетней выдержки, с
сим и откланялся.
Уже смеркалось, когда его повозка въехала на постоялый
двор.

* * *

Конан вошел в Шадизар через другие ворота, не торгуясь
уплатив разомлевши м на жаре стражникам пару золотых, хотя
при нем не было никакого товара. Молодой человек был одет
щеголевато: полосатые штаны с завязками под коленями,
сафьяновые туфли, расшитая зелеными узорами безрукавка и
круглая красная шапочка из аренджунского бархата, лихо
сидевшая на гриве его иссиня-черных волос. Наряд довершала
кривая туранская сабля в отличных ножнах и кинжал на
атласном кушаке.
От самых ворот за ним увязался мальчишка.
- Эй, полосатые штаны, кинь монету, - гнусавил он,
загребая босыми ногами пыль улицы, - не будь жмотом, кинь!
- Я дам тебе пять монет, - сказал Конан, останавливаясь.
Он что-то пошептал на ухо оборванцу, и тот захихикал.
- Да за пять монет я натащу тебе их со всего города, -
сказал он, потирая ручки, на которых не хватало по меньшей
мере трех пальцев. - Только не понимаю я...
- Тебе и не нужно ничего понимать, - отрезал варвар,
подавая ему горсть медков. - Бери тех, что помельче, и
не меньше десятка. Узнаешь, где я остановился, и принесешь
туда в час второй свечи.
Отпустив мальчишку, киммериец направился прямиком в
таверну Абулетеса, где и провел время до сумерек к
собственному удовольствию и немалому прибытку хозяина:
пил-ел лучше и на оплату не скупился. Абулетес сам
прислуживал дорогому гостю, потея жирным лицом, на котором
гуляла всегдашняя кривая улыбочка.
- Вижу я, дела твои идут неплохо, - говорил он, подавая
очередной запотевший кувшин и усаживаясь рядом. - Воистину,
нет в Шадизаре засовов, способных уберечь закрома своих
хозяев, когда снежный барс выходит на ночную охоту. Сдается
мне, плачет кто-то сегодня над пустыми сундуками, да слуг
своих колотит...
- У тебя одно на уме, - солидно отвечал молодой варвар,
вовсю орудуя челюстями, - плохо о людях думаешь. Митра
меня просветил, я теперь торгую.
Он выплюнул на пол обглоданную баранью косточку, глянул
на обомлевшего Абулетеса и запил жаркое вином.
- Торговля - дело выгодное, - осторожно сказал духанщик,
- чем только нынче не торгуют... Мальчишка от Северных
Врат прибежал, рассказывает, какой-то дурак привез в
Шадизар воз золы на продажу. Лето нынче особо знойное,
перегреваются люди.
- Вольному воля, - лениво сказал киммериец и сыто
рыгнул, - хочешь - золой торгуй, хочешь - ослиным
пометом... Стражники, сказывают, любят им закусывать. А
где остановился этот недотепа?
Масляные глазки Абулетеса хитровато блеснули.
- Хочешь с ним познакомится? Богатый, сказывают,
купчина, много золота за въезд заплатил. Еще и напоить
обещал привратников за свой счет. К Флатуну они его
направили, там и пьянствовать будут.
- Да, - задумчиво протянул Конан, - небедный торговец,
у Флатуна бедные не стоят. Чего ему с голью якшаться,
когда сам богат, что твой мехараджуб вендийский? Верблюдов
у него много, добра навалом...
- И собак, - хихикнул Абулетес и туту же поспешно
удалился - не то позвал кто, не то понял, что сболтнул
лишнее.
Киммериец не обратил на его слова особого внимания:
многим было ведомо, что духанщик повсюду имеет глаза и уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9