– Лорд император… – Также вооружившись обломком с пола, он тщательно, как перед ним Рамсей, прощупывал внутренности углубления. – В камне нет никаких щелей. Если ты ищешь потайной ход, только огнеметы, которые уничтожили общество, способны его здесь проделать.
– Проделать ход… – медленно повторил Рамсей. – Мы не можем тратить время. Нам нужно знать направление.
– И только ты можешь его отыскать, верховное могущество.
Рамсей взглянул на шамана.
– Да, – кивнул Оситес, – только ты. Ты уже знаешь путь, по какому нужно идти.
Рамсей отбросил стержень.
– Я никому не позволю снова вмешиваться в свою жизнь! – мрачно сказал он.
– Это и не нужно, рыцарь. Сила принадлежит тебе, и только ты можешь ею воспользоваться.
Снова в пустоту? Но ведь его попытка привела к нему Дедана. Может, снова…
Он обратился к капитану.
– Ты знаешь, что мы ищем. Я говорю с тобой откровенно, Дедан. В этом дворце я не могу довериться ни одному человеку, за исключением тебя. Потому что наши желания совпадают. Мы должны найти убийцу – убийцу не одного человека, а многих. Просвещенный считает, что это можно сделать – но с помощью света или каких-нибудь инструментов. Если я начну такой поиск, будешь ли ты охранять меня? Не позволять никому подходить ко мне?
– Лорд император, если след, который ты ищешь, выведет к убийце, я твой верный человек – на этот поиск!
Рамсей кивнул. Обещание такое же твердое, как клятва на крови, хотя и дает ее тот Дедан, которого теперь Рамсей почти не знает.
– Это справедливо. Хорошо, шаман. Я пойду по дороге сна. Но и ты должен дать мне обещание – на том, что для тебя священно. Мне не нужна твоя помощь – ни твоя, ни подобных тебе. Я сделаю это один и совершенно свободно или не сделаю совсем!
– Это возможно, – ответил Оситес. – Ты переменный фактор. Мы, даже если бы захотели, не можем контролировать или направлять твое будущее.
И хоть Рамсей абсолютно не доверял шаману и ему подобным, он подумал, что этому обещанию Просвещенного можно верить, как и слову Дедана.
– Тогда давайте сделаем это… – Он отвернулся от разграбленных шкафов, которые в его сознании продолжали оставаться дверью к чему-то, хотя он и не знал, как ее открыть.
Они вернулись в комнату, где Рамсей ждал докладов обыскивающих дворец. Он увидел, что солнце уже почти село, на Лом быстро надвигалась ночь. И ночь кажется более подходящим временем для дела, которое он предпринимает.
Оситес отдал приказ, принесли еще еды и питья. Рамсей знаком пригласил Дедана присоединиться, сам шаман лишь несколько раз отпил из небольшой, необычной формы бутылочки.
– Мы едим, чтобы набраться сил, – сказал Рамсей. – Ты, Дедан, должен будешь дежурить всю ночь… или часть ночи. Сколько потребуется. Потому что я буду спать… и видеть сны…
– Сны?
– Истинные сны. Поверь мне, Дедан, в этих снах заключена истина. Я уже убедился в этом.
Вольный капитан задумчиво смотрел на него. На короткое время он словно забыл о своей одержимости.
– У тебя лицо Каскара, император, и ты по-видимому правишь здесь, в Ломе. Но сейчас говоришь о вещах, которые заботят только Просвещенных. Что ты за человек?
Рамсей рассмеялся. Возможно, Дедан, которого он знал, и не умер. Встретившись с капитаном взглядом, он убедился в этом еще больше.
– Это длинная история, друг, и поверить в нее нелегко. Но я не Каскар и не Просвещенный… я – это я… возможно, я всего лишь вижу сны. А вот насколько они правдивы, я еще должен установить. Тебе, Оситес, – обратился он к шаману, – я поручаю объяснить этому верному человеку, что то, что я собираюсь предпринять, может оказаться правдой.
Оситес отставил маленькую бутылочку, из которой пил свое укрепляющее.
– Существует много истин, – сказал он. – И есть тайны, которых лучше не касаться…
– Кроме тех, кто имеет на это право, – возразил Рамсей. В нем нарастала уверенность. Он собирается использовать эту уловку Просвещенных, неудивительно, что шаман не очень доволен.
– Дедан. – Рамсей не стал ждать ответа Оситеса. – Вот что нужно сделать. Я должен спать… спать крепко, так что меня нелегко будет разбудить. В это время я буду видеть сны – и узнаю, как открыть дверь. Я знаю, что она здесь. Ты должен охранять меня и не позволять никому будить меня преждевременно.
– Ты веришь, что сможешь это сделать? – удивленно спросил вольный капитан. – Что ж, если это правда, я согласен…
Рамсей вытянулся на диване. От подушки под его головой исходил слабый аромат. Текла… как раньше сосредоточился он на Дедане, чтобы призвать наемника, так сейчас он устремил мысль к герцогине. Закрыл глаза и начал представлять себе Теклу, не такой, какой видел ее в последний раз, когда между ними возникла преграда, но такой, какой была Текла в охотничьем доме под деревьями, свободная, смеющаяся над его ошибками в речи. Не герцогиня, погрузившаяся в формальности двора, а девушка, какой он ее помнит…
Текла… такой она была… такой всегда будет…
Глава восемнадцать
Рамсей летит – не во флаере, а так, словно свободно летит в воздухе; люди давно завидовали свободному полету птиц, и многие поколения пытались ему подражать. Вначале вокруг пустота – отсутствие всего. Но вот из пустоты возникла тень, Рамсей летит к ней, и тень приобретает материальность. Но это не Текла, как он надеялся.
Стена – один огромный блок на другом.
Рамсей висит в пустоте, глядя на эту преграду. Ни двери, ни трещины, ни щели. Воля его крепнет, усиливается, как и гнев – он не допустит такого легкого поражения.
Проход в стене есть, он в этом уверен. Есть путь…
В мире, который он оставил, он бы руками ощупал каждый блок в стене. Сейчас он использует для этого волю, устремляет ее по очереди на блоки. Пройти сквозь них!
И при прикосновении его воли в стене вспыхивают огоньки – не на одном камне, а на двух, расположенных один над другим. Огоньки кажутся отпечатками пальцев – пять вверху, пять внизу.
И когда вспыхнул последний, камни медленно, с огромной неохотой начали поворачиваться. И повернулись. Он отыскал дверь и теперь пролетел в нее, словно свободно полетел в воздухе. И вокруг нет пустоты.
Он в лаборатории, почти такой же, как уничтоженная. Но не та же самая, эта поменьше, в ней меньше аппаратуры. В самом центре еще один обменник, невредимый. Но в нем не хватает селектора.
Внимание Рамсея привлекает какое-то движение. Он различает четыре фигуры. Но это не конкретные четкие изображения, как в прошлых снах. Когда он старается их разглядеть, фигуры начинают расплываться. Рамсей старался изо всех сил, он должен увидеть…
Мелькает свет, он раскачивается, как маятник, висящий в воздухе. Рамсей мигнул. Он вспомнил – так Очалл раскачивал свой ключ. В этом качающемся свете опасность.
Он пытается не смотреть на него, заглянуть за этот свет, лучше увидеть туманные фигуры. Две из них постоянно передвигаются, но ему не видно, что они делают. Как только он начинает сосредоточиваться, перед ним возникает качающийся свет. Рамсей начинает терять силы, на секунду его воля слабеет.
Текла!
Она ли – одно из этих расплывчатых пятен?
И тут же он увидел ее – сбоку, лицо ее под его взглядом становится ясно видно. Лицо, такое же, какое было у Дедана в пустоте, – лицо, лишенное жизни. И в ответ на его требование она не открыла глаза.
Мерцание прекратилось. Это насторожило Рамсея. Должно быть, они знают о его вторжении и хотят, чтобы он знал: у них в руках заложница. И тут, кроме лица Теклы, он увидел – еще отчетливее – какой-то черный предмет…
Селектор, недостающий селектор обменника!
Угроза – обещание? Рамсей понял: и то, и другое. Попытаться найти лабораторию, найти пленницу – и она исчезнет – ее постигнет та же участь, что и Каскара!
Кто спланировал все это, тот, кого закрывает мерцание… Рамсей продолжает видеть то, что ему позволяют, его должно поразить увиденное. Он должен раскрыться перед нападением – именно этого ждет противник, он провоцирует Рамсея попытаться добраться до источника угрозы.
Ощущение полной уверенности, такое сильное, словно оно видимым потоком исходит из-за этого мерцания. Мозг и воля, скрывающиеся за этим светом, считают себя неуязвимыми. Только этот мозг будет выдвигать условия, все остальные должны им подчиниться.
Пусть верят в это!
Рамсей ослабил волю, отступил… И почувствовал торжество противника, тот устремился следом, как пес, хватающий за ноги нищего, набрасывающийся на беспомощного. И снова повис он в пустоте, стена за ним закрылась.
Кое-что он узнал, но этого недостаточно. Однако продолжать сейчас, когда он еще многого не знает, – нет. Он снова расслабил волю – и проснулся.
Лицо Дедана. И Оситеса. Он вернулся. Но встать не пытался.
– Я знаю где… – медленно сказал он.
– Да, но это мало чем нам поможет, – ответил шаман. – Мы получили сообщение. Несколько минут назад проснулась Гришильда, вне себя от страха. Если мы не подчинимся их требованиям, герцогиня…
– Будет отправлена на смерть, – прервал его Рамсей. – Тогда они, несомненно, возьмутся за остальных. Там, за стеной, второй обменник. Они по-прежнему в самом сердце Лома, и у одного из них знания, равные твоим. Я думаю, это Очалл.
Оситес что-то сказал, но слова его были непонятны. Дедан просто смотрел Рамсею в лицо, глаза его сузились.
– Кто из них убийца? – спросил он, занятый только своей местью.
– Очалл. Но его взять нелегко. – Рамсей лежал неподвижно. – Шаман. – Он произнес это требовательно, как равный с равным. – Какая форма защиты от поиска во сне может скрываться в мерцающем свете? У тебя есть возможности Просвещенных, и ты знаешь достаточно, чтобы найти объяснение. Позволь предупредить тебя: вы в своих поисках снов затронули нечто, с трудом поддающееся контролю, какое-то оружие, хуже тех, что поставляет север. И теперь оно попало в безжалостные руки, готовые использовать его.
Оситес, казалось, съежился. Рамсею он всегда казался стариком; теперь же он был сморщенным призраком по сравнению с тем Оситесом, что был несколько часов назад. Губы его раскрылись, как будто он хотел ответить, снова закрылись; пальцами он лихорадочно мял край мантии.
– Это… – Голос его прозвучал вначале призрачным шепотом, но постепенно стал сильнее. – Это запретные темы, а ты не из Рощи. Я не могу открыть тебе, непросвещенному…
– Тогда готовься к тому, что твое собственное оружие обернут против тебя, – ответил Рамсей. – Думаешь, Очалл кого-нибудь из нас пощадит? У него есть собственная сила и тайна обменника. Будь готов к смерти, шаман. Потому что тебя считают самым сильным из оставшихся противников.
– У меня нет права, – ответил Оситес. – Я должен посоветоваться…
– А пока ты советуешься, – заметил Рамсей, – Очалл действует. Твоя тайна для него больше не тайна!
Дедан встал.
– Ты говоришь, лорд император, тот, кто сжег моих людей, за этой стеной? Тогда это просто. Мы снесем стену…
– Хотел бы я, чтобы было так просто. – Рамсей устало повернул голову. Снова вся энергия покинула его. – Мы даже не знаем, какая оборона нам противостоит. Ты хочешь снова послать людей в огонь?
Дедан сморщился. Ударил кулаком по ладони.
– Так что же делать, лорд император?
– Торговаться… – начал Оситес.
– Нет! – ответил Рамсей. – Очалл использует это время для сбора сил. Он ничего не уступит, только будет играть с нами. Ты знаешь его, шаман. Разве я говорю не правду?
Оситес молчал. Потом заговорил так, словно слова вырывали у него пыткой:
– Я нарушу клятву, если поступлю, как ты хочешь. Тебе этого не понять. Существуют великие дела, в которые люди…
– Ты сказал, – прервал его Рамсей, – что в планы вашего товарищества входит охрана благополучия Улада. Хорошо. Где будет это благополучие, если Очалл добьется своего?
Лицо Оситеса потеряло угнетенное выражение; шаман распрямился, поднял голову, в нем снова ощущалась воля и решимость.
– Ты рыцарь, – сказал он. – Как рыцарь, ты обладаешь силой, какой нет ни у кого, даже у Посвященных Рощи. Но недостаточная вера в себя может тебя ослабить. Ты должен отдать предстоящей битве все: тело, разум, душу. И правда такова, что ты можешь потерять тело и разум – насчет души не могу сказать. Первые два для нас постижимы, а душа выходит за пределы нашего понимания.
Если ты готов всем этим рискнуть, ты можешь одолеть Очалла. Но при этом нет никакой уверенности, что и ты не погибнешь. Я говорю это, потому что перед тобой опять выбор. И только ты можешь его сделать.
Рамсей оторвал взгляд от лица шамана. Тот говорил правду. Он смотрел на потолок над собой. Полностью отдать себя – никогда в жизни не приходилось ему делать такой выбор. И эта окончательность вызвала сопротивление части его сознания. Полностью он не понимал предупреждение Оситеса, но все равно его усталое тело охватил холод.
Когда он был провозглашен императором, он тоже сделал выбор, но тот выбор – лишь бледная тень по сравнению с этим. Он знал, что теперь возврата нет…
Но ведь он уже далеко зашел по этой дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30