меланхоличный латыш, начинавший еще на
досветовых плазменных колымагах.
Правда, поговорить он любил. Но его разговоры почему-то почти всегда
касались только дисциплинарных нарушений. Волей случая или судьбы чаще
всего он беседовал с Андреем. Поэтому Андрей привык ко всему, кроме...
- Товарищи, простите меня за опоздание. Несколько неожиданно к нам
пробилась Земля. Внеочередная связь...
В кают-компании стало тихо. Улыбался только капитан.
- Земля дала "добро" на наше возвращение. Старт корабля - через сутки
по бортовому времени...
Капитан покосился на незадернутую портьеру, но даже это явное
нарушение порядка не испортило его настроения. Он искрился какой-то
хорошей вестью и тянул с простодушной лукавостью сильного человека.
- И еще одно сообщение. Было очень много помех нестационарного
порядка, поэтому сообщение передавали трижды на двойной мощности
менгопередатчиков... Но я записал все точно.
Он повернулся к Андрею, и вслед повернулись шесть напряженных лиц.
- Дело в том, что население Земли увеличилось...
У Андрея внутри затикали часы: капитан явно переигрывал.
- Увеличилось на одного человека...
Что-то зябкое и нежное сжало горло...
- Сын у тебя, Андрюшка!
Андрей опомнился, когда десять сильных рук подхватили его у самого
пола, а как он очутился у потолка, до него так и не дошло. Он увидел, как
в резких складках морщин по губам Медведева мелькнула тень улыбки.
- Молодые люди, учтите, что в данное время тяготение почти равно
земному...
Андрей сел за стол, поправляя костюм. Шум покрыл раскатистый
капитанский баритон:
- Ладно, товарищи, крестины справим на Луне. А Совет все-таки
проводить надо. Устав требует. Я думаю, подробных докладов не нужно. Все
мы работаем вместе. Давайте прямо с вопросов. Что кому неясно...
Вопросы посыпались со всех сторон. Только к делу они не имели ни
малейшего отношения.

* * *
О витаскопе Андрей вспомнил только через два часа. Он услышал, как за
спиной Медведев сказал Бремзису:
- Капитан, Савину сейчас не до проблемы жизни на кристаллопланетах.
Он блестяще справился с этой проблемой на Земле. Я к тому, что надо
кого-то послать за прибором.
Андрей густо покраснел и встал:
- Петр Егорыч, не надо! Я сам... Простите, немного ошалел, но не
настолько, чтобы... Короче, я в трезвом уме и твердой памяти, как говорят.
И потом, мне сейчас совсем не помешает прогулка по свежему воздуху.
Медведев поднял брови, а капитан засмеялся:
- Ну что же, товарищ папа, если ты считаешь стерильный углекислый газ
свежим воздухом - пожалуйста! Только не вздумай открывать скафандр, если
запаришься!
Снова со всех сторон послышались шутки, но Бремзис поднял руку.
- Товарищи, времени до отлета осталось совсем мало. Пора готовить
"Альфу". Совет считаю законченным... Да! Чуть не забыл. Последний вопрос:
будем присваивать этой планете полное имя или ограничимся цифровым
индексом?
- Какой смысл? Все кристаллопланеты похожи, как две капли воды.
Единственная разница - возраст...
Медведев поддержал астрофизика:
- Кривцов прав. Достаточно цифрового индекса. Планета вполне
ординарная.
- Хорошо. Договорились. - Капитан повернулся к Андрею, похлопал по
плечу. - Ну а ты, товарищ папа, влезай в "Яйцо", бери диск и
отправляйся...
- "Яйцо"... - Андрей недовольно поморщился. - Здесь рукой подать... А
с ними возни столько...
- Никаких разговоров. Мне и так тебя отпускать одного не следует. Но
время горячее, ты человек опытный. С "Яйцом" тебе Кривцов поможет, а
связь...
- Связь буду держать я, - бросил на ходу Медведев. - Мне все равно в
радиорубке работать с "Хроносом", и я смогу заодно следить за "Примой".
- Добро. Не задерживайся, Савин. Время дорого.
Пока Андрей собирал записи, кают-компания опустела.

* * *
Кривцов догнал Андрея уже в "инкубаторе".
- Возьми вот это, - он кивнул в сторону третьей ячейки справа. -
Только вчера в нем ходил. Абсолютно свежее и отлично чувствует руки.
Придерживая за сложенные манипуляторы, они довольно легко выкатили
двухметровый полированный эллипсоид из ячейки и закрепили между
решетчатыми дисками возбудителя. Кривцов отошел к панели управления.
- Открывай! - бросил он через плечо.
Андрей только сейчас заметил, что САЖО-5 - скафандр автономного
жизнеобеспечения - мало напоминает яйцо. Он похож скорее на мертвого жука
со скорбно скрюченными лапками. Точнее, не на мертвого, а на спящего.
Достаточно одного движения и...
- Ну что ты там? Никак не опомнишься?
- Да нет, Алеша. Просто засмотрелся. Странно - сигнал готовности
горит, как кусок ночного лабира...
- Вот уж не знал, что отцовство развивает скрытые художественные
наклонности, особенно творческую фантазию. Надо будет запомнить на
будущее...
Андрей, улыбаясь, нажал тугую красную кнопку на туловище жука.
- Я думаю, Алеша, тебе не придется долго ждать подтверждения.
Астрофизик довольно фыркнул в черную бородку и полез за носогрейкой,
хотя курить в "инкубаторе" не полагалось.
Металлическое тело "жука" медленно разошлось на две половинки, словно
скрипичный футляр, открыв замысловатую и тщательно продуманную путаницу
внутренностей.
- Кстати, - Кривцов держал носогрейку в зубах, но не зажигал. - Ты
заметил заводскую марку? Красноярск... Так сказать, привет от
земляков-сибиряков...
Только сейчас - позор! - Андрей обратил внимание на буквы КБК -
"Красноярский биокомплекс", - выбитые на суставах манипулятора. А ведь
Нина до свадьбы работала на КБК! Может быть, ее пальцы прикасались к этому
металлу, давая жизнь миллиардам микроорганизмов и грибков, заключенным в
пробирки и змеевики, колбочки и реторты, этим пушистым подушкам
чудодейственной хлореллы; может быть, ее пальцы сделали для него эту
немыслимо сложную и великолепно действующую модель биосферы Земли, чтобы в
страшный час в пучинах беспощадного космоса он не погиб...
Она стоит на самом краю слоистого, полуобрушенного утеса, над
зеленоватой плоскостью Красноярского моря, расчерченного моторками, и,
закинув лицо, читает странные старые стихи:
Приедается все.
Лишь тебе не дано примелькаться.
Дни проходят,
и годы проходят,
и тысячи, тысячи лет.
В белой рьяности волн,
прячась
в белую пряность акаций,
может, ты-то их,
море,
и сводишь, и сводишь на нет...
Ветер трогает ее волосы, ветер Земли - целый океан кислорода,
пропущенный сквозь смолистые фильтры тайги, ноги утопают в спутанных диких
травах, ползущих к влаге и солнцу. Противоположного берега не видно, и
небоскребы дальнего города встают прямо из воды, невесомо радужные,
сказочно красивые, как гигантские кристаллы лабира...
Тьфу ты! Опять этот чертов лабир! Так можно и с ума сойти.
- Слушай, Андрей, может быть, тебе действительно лучше не лететь? -
Кривцов сочувственно заглядывал ему в лицо. - Ты же спишь на ходу и видишь
сны наяву. Давай лучше я слетаю, а?
- Брось дурить. Включай-ка лучше ультрафиолет.
- Дело твое, - астрофизик положил руку на панель. - А то я бы
моментом...
Между дисками возбудителя, обтекая корпус скафандра, возникло легкое
облачко ионизации. Поток невидимого света омыл внутренность металлического
"жука", проник в тысячи крохотных ячеек и отсеков. В нейлоновых венах
забулькали разноцветные жидкости, затуманились реторты и колбочки.
Андрей почти физически ощутил, как постепенно, орган за органом,
оживает искусственный организм.
- Даю це-о-два!
Вокруг "Яйца" взвыл ветер, корпус скафандра задрожал от вихря
углекислого газа. Подушки хлореллы мгновенно вспухли, зеленые нити полезли
сквозь мелкое сито защитных сеток.
- Готов?
- Да.
- Пошли!
Мгновенно смолк ветер и погасло облачко ионизации. Андрей привычным
прыжком, спиной вперед, юркнул в распахнутый футляр. Кривцов был уже
рядом, помогая застегивать многочисленные манжеты на руках и ногах,
закрепляя датчики и отводные трубки.
Это был самый трудный момент во всей процедуре одевания. Здесь
требовалась быстрота и точность - надо было присоединиться к скафандру,
пока разбуженная жизнь не уснула снова.
Наконец щелкнул замок, и Андрей очутился в "Яйце", отрезанный и
защищенный от всего остального мира толстой броневой скорлупой.
- Ну как? - раздалось в наушниках.
- Вполне. Немного трудно дышать. Хлорелла успела опасть. Остальное -
в норме.
- Может, повторим?
- Нет, не надо. Сейчас уже лучше. Через пару минут будет норма.
Теперь Андрей и металлический "жук" составляли одно целое, один
организм, один замкнутый жизненный круг - так же, как один замкнутый круг
составляет человек и Земля. Они жили друг другом, связанные круговоротом
нужных друг другу веществ, ничего не отдавая и ничего не требуя извне -
идеальная и хорошо защищенная система взаимообеспечения.
- Как "солнышко"?
Андрей скосил глаза на циферблат атомных батарей. Невидимое солнце их
общего с "жуком" мини-мира обещало гореть не менее трехсот лет.
- В порядке. И светит и греет. Вовсю.
Он включил локаторы, поправил манжеты на руках и ногах и проверил
управление - щупальца манипулятора покорно зашевелились. Он поднялся на
шести ногах, подбоченился и принялся за обычную физзарядку - прыгал,
приседал, отплясывал вприсядку, бегал по стенам, по потолку, поднимал
тяжести, сплетал и расплетал тонкий нейлоновый шнур - необходимо, чтобы
мускулы и двигательные нервы привыкли к новым конечностям. Кривцов стоял
поодаль, равнодушно наблюдая, но, когда Андрей, прыгая со стены на стену,
не рассчитал усилия и покатился в угол, захохотал.
Андрей обиделся:
- Чего это тебя так разобрало? Просто мускулы не разогрелись. Между
прочим, у тебя не лучше получается.
- Я подумал... - улыбнулся Алексей. - По... посмотрел бы... посмотрел
бы сын сейчас на своего папу... Травма на всю жизнь...
Андрей подошел к узкой зеркальной полоске и тоже улыбнулся: перед ним
стояло, шевеля усами, безглазое, жуткое чудище. Чудище покачалось и с
помощью трех ног и восьми рук показало Кривцову великолепный
одиннадцатикратный нос.
Оба рассмеялись.
А часы продолжали выщелкивать секунды, приближая время отлета, а
значит - время прилета, а значит...
- Пора, Алексей. Я пошел.
Кривцов вытер глаза.
- Прости... Ох!.. Говорят, на дорогу не смеются, но уж очень ты хорош
был. Ладно. Топай. Ни пуха!
- К черту!
Андрей подождал, пока за Кривцовым закрылась герметическая дверь, и
вошел в кабину стерилизатора. На вогнутой стенке чернели большие буквы:
"Помни!" А внизу помельче: "Всеобщий космический устав. Пункт сто второй.
Параграф пятый. Категорически запрещается выход на исследуемую планету в
нестерилизованном скафандре, а также вынос предметов, могущих вызвать
заражение инопланетной биосферы, равно как атмосферы, гидросфера и
геосферы, активной органической субстанцией Земли. Нарушение карается..."
Биолог иронически скривил губы. Все-таки капитан в своем педантизме
доходит до смешного. К чему эта настенная пропаганда? Автомат не откроет
дверь в ангар, пока в кабине останется хотя бы один полудохлый земной
вирус. Захочешь - не выйдешь. И ничего не вынесешь... Разве только
бактериологическую бомбу. Но таких бомб давно уже никто не делает.
Андрей повернул рубильник. Кабину стерилизатора охватило синее
пламя...

* * *
Полет казался бесконечным. Гофрированная тарелка дископлана, слегка
наклоняясь, казалось, неподвижно висела в воздухе, а внизу широкой лентой
раз и навсегда заведенного транспортера неторопливо бежал узорчатый ковер.
Удручающая правильность фигур, отупляющее разнообразие сочетаний - ни
одного повтора! - модель вечности, сделанная из детского калейдоскопа.
Усмехнувшись, Андрей вспомнил, как пяти лет от роду он взял из рук
отца чудесную трубочку, как жадно приник к черному круглому зрачку, ожидая
невероятного. Целую неделю, забыв обо всем на свете, он истово крутил
игрушку. Он хотел понять смысл или хотя бы добиться повторения рисунка, но
трубочка крутилась, и узорам не было конца, в изменениях не было смысла.
Он очень обиделся тогда и со слезами разбил папин подарок, а потом долго и
недоуменно смотрел на осколки зеркалец и цветные стекляшки - где же
прекрасные и таинственные фигуры?
Он смотрел вниз, на завораживающую игру цветов и линий, и его
потянуло повторить тот удар, рассеять наваждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9