— Рад познакомиться с вами, мистер Адамс, — ответил Си.
Молча они прошли по узкому, выкрашенному масляной краской коридору, бесконечному, как коридор корабля. Открылась какая-то дверь.
— Рад вас видеть, мистер Си, — сказал Лорример, — прошу садиться.
— Вы позволите? — бодро спросил Си и, привстав, через письменный стол протянул Лорримеру свой портсигар. Лорример быстро взглянул на Си: румяное лицо, злые глаза, улыбка, претендующая на сердечность.
— О, у вас сигары Апман! — удивился Лорример. Сигары были набиты в портсигар очень плотно, ему не удавалось вытащить ту, которую он облюбовал.
Си улыбался, опустив веки, он острым, профессиональным взглядом окинул письменный стол. Микрофон, по-видимому, вмонтирован в резную отделку одной из ножек стола, потому что на самом столе абсолютно ничего не было: ни бумаги, ни книги, ни блокнота, ни авторучки. Не стол, а чудо изысканной наготы, как и смуглое, невозмутимо красивое, с тонкими чертами лицо мистера Лорримера. Строгая элегантность, отлично сохранившаяся фигура, черные волосы с красивой сединой на висках, благородные морщины, нос с едва заметной горбинкой — он походил на актера. Си, протянув над столом руку, любезно улыбался Лорримеру.
— Апман, — сказал Лорример, тонкими пальцами разминая сигару. — Вы получаете их из Парижа, мистер Си?
— Может быть, это вас удивит, мистер Лорример, но я получаю их прямо из Гаваны.
— Значит, наша блокада неэффективна, — удивленно повел бровями Лорример.
— Я бы этого не сказал. Мистер Адамс, прошу вас.
— Спасибо, я не курю.
— Моя должность, — сказал Си, — изредка вынуждает меня общаться с людьми, которые ездят на Кубу.
— Понятно, — ответил Лорример, и его лицо приняло непроницаемое выражение.
Си улыбался. Его румяное, пухлое лицо выражало серьезную жизнерадостность, что немало способствовало его карьере.
Спокойно и неторопливо Лорример достал из кармана перочинный ножичек и принялся точными, тщательными движениями обрезать закругленный кончик сигары. «Я, конечно, не предполагал, что он просто откусит кончик и сплюнет на ковер, но все-таки… это его священнодействие раздражает; ему чихать на меня, он не торопится, тычет мне в нос своим снобизмом. Для него существуют два способа служить США: благородный, то есть его, и недостойный, то есть мой. Держу пари, что этот мундштук из слоновой кости получен прямо из Гонконга. Ну, а зажигалка? Золотая? Смотри-ка, нет, строгая стандартная железная зажигалка, подарок какого-нибудь британского друга времен войны, типичный образчик военного сувенира и утонченной бедности». Уязвленный Си отвернулся к посмотрел в окно. Анакостиа под кленами катила свои грязные мутные волны. «В конце концов эта их знаменитая река — просто дерьмо. И это их пристрастие КО Всякому старью, эти позеленевшие медные пушки и в жерле одной из них — я сначала глазам своим не поверил — птичье гнездо. Прекрасный символ для этих проклятых пацифистов. Вот чем наши пушки ударят по китайцам — ласточкиными гнездами!»
— Итак, мистер Си, — начал Лорример, затянувшись своим Апманом, — чем могу быть полезен?
— Мы решили, — ответил Си, — что пришло время и нам поинтересоваться дельфинами вообще, и не только дельфинами американскими, — вы понимаете, что я хочу сказать…
Лорример кивнул.
— И, будучи полным невеждой в этом деле, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Задавайте, — холодно согласился Лорример.
Си положил ногу на ногу: желудок его сжался. Он чувствовал, что его охватывает раздражение: «Так эта сволочь еще и осторожничает со мной». Тотчас же, словно где-то вспыхнул сигнал бедствия, в его мозгу что-то защелкнулось — злобное раздражение исчезло. Он научился до такой степени контролировать свои эмоции, что усилием воли мог устранять их в одну секунду. Он посмотрел на Лорримера, на пухлом, румяном, «опытном» лице Си сияла дружеская улыбка.
— Вопрос первый: интересуются ли дельфинами в Советском Союзе?
— Конечно. Там печатают переводы наших работ.
Внимательный, любезный Си смотрел на Лорримера. «Именно таким я его я представлял: с этим бостонским выговором, изысканной интонацией, отчетливой артикуляцией — высшая фонетическая благовоспитанность».
— А в каком же состоянии их собственные исследования?
— То, что публикуется, а публикуется крайне мало, доказывает, что они продвинулись не слишком далеко.
Си взглянул на Лорримера.
— Если я правильно понимаю, русские используют наши исследования, а мы их — нет.
Лорример улыбнулся. Когда он улыбался, правая сторона его верхней губы как-то оттопыривалась и выгибалась, что придавало его физиономии выражение неоспоримого превосходства.
— Все это не так страшно, как может показаться. С дельфинами мы проводим исследования, закладывающие основы цетологии. На нынешнем этапе секретность была бы не только бесполезна, но и невыгодна.
— Почему?
— У нас в США с дельфинами работает несколько групп ученых; одни субсидируются государственными ведомствами, другие — крупными частными фирмами вроде «Локхид». Исследования не развивались бы, если бы ученые не публиковали своих работ.
— Разве нельзя распространять эти публикации только среди ученых?
— Это трудно сделать. В Соединенных Штатах сейчас много дельфинологов. Кроме того, значительное число иностранных ученых работает на нас в своих собственных странах.
Си почесал кончик носа.
— Извините, я повторяюсь, но если все исследователи, иностранные и американские, которых мы субсидируем, публикуют свои работы, а русские не публикуют своих, то русские догонят и, как знать, может быть, перегонят нас.
— Это исключено.
— Почему?
Лорример величественно поднял свою красивую голову.
— Мы — единственная в мире страна, которая в состоянии ежегодно тратить на дельфинов сотни миллионов долларов. Более того, мы единственная страна в мире, которая может содержать сто пятьдесят дельфинологов — повторяю, сто пятьдесят, — не считая субсидируемых нами дельфинологов в союзных странах.
Он помолчал, посмотрел на Си — на его красивом лице появилось выражение строгости — и, не повышая голоса, отрезал:
— Нас никогда не догонят.
— Даже если мы будем публиковать все результаты?
Лорример усмехнулся:
— В США, как и везде, должно пройти время между моментом, когда ученые добиваются результатов, и моментом, когда эти результаты предают гласности.
— Вы меня почти успокоили.
— Я сейчас окончательно успокою вас. Вероятно, настанет день, когда, вместо того чтобы предоставлять каждой лаборатории право решать, что она может, а что не может публиковать, мы должны будем соблюдать секретность.
— Когда же это произойдет?..
— Когда результаты работ наших дельфинологов можно будет использовать практически.
Си выдержал паузу и посмотрел на Лорримера:
— Этот момент еще не настал?
— Нет.
Лорример, прежде чем ответить, помедлил какую-то долю секунды, но Си был слишком хорошо натренирован, чтобы не обратить внимания на эту его нерешительность.
— Я понимаю, — медленно сказал он, — если в один прекрасный день вы все засекретите, то секретность распространится на всех, включая и меня. Но, с другой стороны, я хотел бы быть уверен, что всегда буду получать необходимые сведения и что они всегда будут в моем распоряжении вовремя, чтобы с их помощью я мог направлять мои розыски за границей.
— Вы будете их получать, — сухо ответил Лорример.
Полузакрыв глаза, Си смотрел на Лорримера: «Красивое суровое лицо, десять заповедей словно вписаны в его черты, и все же из нас двоих настоящий аскет не он, а я: ведь он еще позволяет себе такую роскошь, как личные эмоции и моральные запросы». — А теперь, мистер Лорример, — продолжал Си, — я хотел бы узнать некоторые подробности, которые дадут мне возможность четко определить направление моих розысков. К примеру, мне хотелось бы знать, что конкретно интересует военных в исследовании дельфинов.
Лорример улыбнулся, правая сторона его верхней губы оттопырилась, он взглянул на Адамса и отрывисто сказал:
— Кожа.
— Кожа?
Си перевел взгляд с Лорримера на Адамс а и снова на Лорримера.
— В коже дельфина скрыта глубокая тайна, — с легкой насмешкой вступил в разговор Адамс.
Си посмотрел сначала на одного, потом на другого. Лорример сделал своей сигарой какой-то неопределенный жест.
— Объясните, Дэвид, — снисходительно обронил он.
— Мистер Си, что вам известно о коже дельфина? — спросил Адамс.
— Разумеется, ничего.
— А о скорости его плавания?
— Думаю, она очень велика.
— Ее измерили, мистер Си. Она может достигать тридцати узлов.
— Это замечательно.
— Это потрясающе.
— Но при чем здесь кожа? — через некоторое время спросил Си.
— Так вот, утверждают, что большая скорость, с которой плавает дельфин, объясняется свойствами его кожи. Существуют две теории: Макса Крамера…
— Макс Крамер? — оживившись, перебил его Си. — Вы сказали — Макс Крамер? Специалист по ракетам?
Адамс переглянулся с Лорримером:
— Да.
— И что же говорит Макс Крамер? — спросил Си, тут же овладев собой.
— Что на самом деле у дельфина две кожи: одна — внутренняя, облекающая жировой слой, а другая — наружная, покрывающая маленькие вертикальные канальцы, наполненные губчатым веществом, которое пропитано водой. По мнению Крамера, именно благодаря этой наружной коже дельфин плавает на таких больших скоростях. Кожа эта очень упругая, очень гладкая, крайне чувствительна к малейшему давлению, она меняет форму и образует складки, приспосабливаясь к турбулентным завихрениям.
Си прикрыл глаза.
— Позвольте мне прервать вас. Что вы называете турбулентными завихрениями?
— При перемещении любого тела в воде или воздухе возникают турбулентные завихрения, или, если хотите, маленькие водовороты, которые замедляют его движение. По Крамеру, наружная кожа дельфина благодаря необыкновенной эластичности устраняет эти завихрения.
— Это остроумное объяснение.
— Есть и другое. Ученые установили, что наружная кожа дельфина весьма обильно орошается множеством мелких кровеносных сосудов. При высокой скорости движения к этим сосудам резко приливает кровь, выделяя достаточно тепла, чтобы подогревать соприкасающийся с эпидермой слой воды. Именно этот подогрев и устраняет завихрения.
Адамс остановился, взглянул на Лорримера и продолжал:
— Теперь вы понимаете, мистер Си, практическое значение этих исследований?
— Нет, — ответил Си, полузакрыв глаза, — извините, не понимаю.
Адамс взглянул на Лорримера и издал смешок.
— Так вот, благодаря дельфинам, например, ученые сегодня все больше отдают себе отчет в том, что в гидро — и аэродинамике имеет значение не только форма тела, но и его покрытие. Представьте, что нам удалось, наконец, разгадать тайну кожи дельфина: мы сможем промышленным способом изготовлять дельфинью кожу и обшивать ею предметы, предназначенные для перемещения в воде и воздухе. Выигрыш в скорости будет колоссальным.
— Вы хотите сказать — выигрыш в скорости ракет?
— Не только ракет, но и самолетов, подводных лодок, торпед.
Наступила тишина, потом Си спросил:
— И это все?
— Все, — ответил Адамс.
Си с видом простака посмотрел на Адамса и Лорримера.
— Вы меня разочаровали. Я думал, вы мне сообщите, что дельфины говорят по-английски.
— Мистер Си, — сказал Лорример, — не надо верить всему, что пишут журналисты.
— Следовательно, во всех этих россказнях нет ничего реального?
Лорример сделал губами движение, которое у менее воспитанного человека сочли бы гримасой.
— Поезжайте к доктору Лилли, мистер Си, он вам об этом расскажет.
Лорример взглянул на часы.
— Мне осталось задать вам только два вопроса, — с любезной улыбкой успокоил его Си.
— Прошу вас, — сказал Лорример, поднося правую руку ко рту и разглядывая потолок.
— Верно ли, что дельфин прекрасно ориентируется в воде при отсутствии видимости?
— Я об этом слышал.
Молчание. «Сволочь, — подумал Си, — он, видите ли, об этом слышал!..»
— Последний вопрос, — сказал Си. — Можно ли в самом деле приручить дельфина?
— Все зависит от того, что вы имеете в виду под словом «приручить», — вмешался Адамс.
— Ну, к примеру, если дрессировщик выпустит его в открытое море и через несколько минут позовет назад, вернется ли дельфин?
— По моим сведениям, такой опыт не проводился, — ответил Лорример.
Он поднялся.
— Извините, мистер Си, но у меня совещание, и я уже опаздываю.
Си тоже поднялся.
— Это я должен извиниться. Я отнял у вас столько драгоценного времени.
— Дэвид проводит вас, — сказал с еле уловимой улыбкой Лорример. — До свидания, мистер Си.
Дверь закрылась. Длинный, выкрашенный белой краской коридор. Адамс взял Си под руку.
— Ну что, — спросил он, повернув голову направо, — как вы находите старика?
— Немного суров.
— Вы хотите сказать — суров с вами?
— Да.
— Он суров со всеми. — И прибавил: — Говоря откровенно, он считает ваши розыски бесполезными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52