Кажется, моя жена опять навешала где-то «жучков». Нет, в этот раз не на мне, я проверял. Кстати, если кто-нибудь будет меня искать в течение ближайших двух часов — ты не знаешь, где я… И найди-ка мне Кобаяси срочно. Солей!
Сол обернулся. Рамакришна высунулся из лифта.
— Только не увлекайся с экспериментами, мне ещё понадобится твоя голова! Да, мистер Мэнсон, ужасные спутники, и не говорите! Нет, милая, моя секретарша тут ни причём. Кобо, где ты болтаешься? Ты должен был ещё утром… Да, дорогая, на работе, и не собирался, как ты могла подумать…
Лифт закрылся. Сол остался один в длинном розовом коридоре. Он тысячу раз видел эти стены раньше, но сегодня ему впервые подумалось, что на таком фоне неплохо смотрелись бы крокодилы. Хотя он никогда не видел их живьём. Но смотрелись бы неплохо.
— Маки, запиши-ка в папку «сырой идель». Офисный триллер: крупная корпорация создаёт в своём здании роскошный зверинец для психологической разгрузки сотрудников. Но однажды…
Он остановился. Это было бледно и плоско. Все теперь было бледно и плоско по сравнению с тем, что он видел прошлой ночью.
ЛОГ 2 (БАСС)
Огромный зверь, вцепившись когтями в лицо, руку и правый бок Басса, медленно вытаскивал его тело из жгучей трясины боли. Потом красная трясина закончилась, остались только когти. Три острых крюка, всаженные в щеку, локоть и под ребра. Они продолжали тянуть, медленно, час за часом, но все слабее.
«Почему так долго… Ночью некому оперировать, бросили в холодильник до утра?…»
За поднятыми веками встретила темнота. Мысли путались, мозг лихорадочно искал зацепки за реальность.
Мокрый бетон. Обрывок материи, ещё тёплый. Мгновенное замешательство: два разных воспоминания борются друг с другом за то, чтобы объяснить ситуацию. Потом воспоминание о долгом предоперационном ожидании сдаётся и признает себя ложным.
Он лежал не в больничной палате, а на улице. Его только что сбило с ног взрывом. Судя по тому, как быстро боль сменялась эйфорией — «медяк» врубил ультранальбуфиновую блокаду на полную мощность.
К тому моменту, когда перед глазами проявился тёмный тупик с баком-мусороедом, мозг успел прокрутить последние мгновения перед взрывом. Неожиданно быстро севшая батарейка «швейцарской руки». Переключение на резервную — и такое же быстрое падение напряжения. Секунды, утекающие вместе с последними микроамперами.
И ещё искин того пижона. Класс «тэт», но какая-то особая модификация. И последний миг, когда Басс отбросил от себя этот пижонский макинтош.
Вернее, попытался отбросить. Палёная батарейка и тут подвела. Джек-потрошитель, подключившийся к искину, не успел морфироваться в исходное состояние, и проклятый макинтош повис на пальцах «швейцарки», как приклеенный. Хуже того, от броска шкурка развернулась, и одна пола шлёпнула Басса в районе печёнки как раз перед тем, как рвануть…
Он сжал зубы и сел. «Медяк» старался как мог, но при движении раны давали о себе знать. Пахло горелым пластиком и горелой бородой Басса. Правый глаз жгло. Пришлось изрядно вывернуть шею, чтобы осмотреть свою правую половину.
Он удивился лишь оттого, что увиденное его ничуть не удивило. Швейцарской руки за четыре штуки у него больше не было. С развороченного локтя капало. На боку, в бахроме кевлара — хороший был плащик — зияла приличная дыра. В ней тоже блестело мокрое. Рядом торчала оплавленная чешуя ската.
Значит, быстро свалить не удастся. Плохо, очень плохо. Басс распахнул плащ и вытряхнул испорченный скат. Ну, по крайней мере, этот коврик спас тебе живот, подумал он. И только теперь понял, что источник странного фона, который он принимал за шум в голове, находится снаружи. Где-то рядом все это время орала сирена.
Он попробовал встать, и тут же с криком свалился. Либо ультранальбуфин разведённый, либо дыра в боку гораздо серьёзнее, чем кажется. Басс прижал остаток локтя к боку, чтобы из дыры не вывалился какой-нибудь скользкий внутренний орган. И не дожидаясь, пока медчип полностью блокирует боль, пополз к углу дома.
Глупо все сваливать на бабу, конечно. Но все те десять метров, что он прополз на трех конечностях за одну минуту, он думал о Марии. О её диких, вьющихся волосах цвета морской звезды, спрятавшейся среди саргассов. О глубокой пустоте её аквамариновых глаз, в которые нельзя смотреть неотрывно дольше минуты, иначе начинаешь чувствовать себя утопленником. О её грудях, двух идеальных каплях плачущей красоты. И о том чудном местечке её тела, где заканчивается выложенная камешками тропинка позвоночника и начинаются плавные дюны ягодиц — даже в моменты самого бешенного возбуждения Марии это чудное местечко всегда остаётся прохладным, как живот юркой камбалы…
Только идиот мог отдать такую женщину за три палёные батарейки. Только идиот мог позволить так себя провести. Нужно было просить как минимум пять! И сразу проверить, настоящие они или из Китая-7.
Басс потрогал то, что осталось от правого уха. Серьгушник болтался на тонком волокне, но самой мочки больше не было. Впрочем, если бы ухо не сгорело, связи не было бы все равно — основной коммут находился в оторванной руке, вместе с искином-лапотником. Но даже если руку и не оторвало бы…
Две батарейки, обе палёные. Небывалый идиотизм. Басс попробовал височный фонарик. Как бы подтверждая общую тенденцию, лампочка вспыхнула лишь на миг и плавно умерла. Третья батарейка от братьев-полипов, такая же дохлая. Хорошо хоть «медяк» сидит на старом биоаккумуляторе, который в мочевом пузыре заряжается.
Поиск надписей в темноте на грязной стене сочли бы забавным разве что рефероманты из Либры. От Марии Басс знал, что библиофильские секты любят подвергать новичков извращённым испытаниям. Он не собирался вступать в Либру, однако стена была его единственной надеждой.
Та ещё надежда. Либо глаза так и не отошли после вспышки, либо в тупике действительно так темно — но на чёрной стене не было видно ни бага. Басс собирался уже начать обшаривать стену здоровой рукой, плюнув на токсичные фунгогрифы, радиоактивные граффити и прочее дерьмо, с которым не стоило бы контачить голой кожей. Но до контакта не дошло: тренированный слух уловил кое-что похуже, и этот звук погнал Басса обратно вглубь тупика.
Полифемы жужжали совсем рядом, когда он дополз до решётки ближайшего кондиционера. Быстро спеленать самого себя, имея всего одну руку, даже акушер не всякий сможет. В конце концов Басс распахнул плащ, наступил на край ногой, и перекувырнувшись, оказался закутан в термоизолятор. Оставалось ещё раз перекувырнуться и вжаться в узкую раму подвального окна с кондиционером… И прикинуть, что если прожжённая взрывом дыра в плаще пришлась на задницу, то инфракрасные глаза полифемов должны лопнуть от радости при виде такой горячей добычи.
Не лопнули. Басс слышал, как один из роботов быстро облетел тупик и вернулся на улицу. Второй полифем обнаружил что-то на углу, и теперь они оба кружили над находкой. Басс выглянул из своего кокона и сразу испытал сильное желание сбить эти летающие глаза полиции. Всего пару выстрелов статиком, он так и видел эту сцену — иголка-аккумулятор заряжается от трения об воздух, и на подлёте к цели превращается в отличного вредителя для нежных биоэлектронных схем…
Но сбивать было нечем. Швейцарская рука Басса, с отличным иглометом и прочим инструментарием, валялась на углу. Именно её изучали полифемы — сейчас она наверняка была такой инфракрасной, что хоть носки на ней суши.
Покружив над рукой, инсектоботы полетели дальше по улице. Видно, поймали тепловой след того пижона, с которого Басс так неудачно снял шкурку. Времени оставалось мало, но зато… Тепловой след. «Учись планктону у планктона». Несмотря на боль, Басс усмехнулся от мысли, что ведёт себя в точности как адепт библиофильской секты на посвящении.
Он закрыл глаза, дважды сжал и расслабил веки, и снова пополз к углу здания.
Правый глаз был обожжён серьёзно: опущенное веко ни за что не хотело переходить в режим инфракрасного фильтра. Зато с левым все было в порядке, и теперь Басс видел в том диапазоне, который подсказали патрульные боты. По крайней мере, одним глазом.
Он сразу засёк свою оторванную руку. Рядом на стене пылал огромный цветок. Вначале Басс принял его за живую тварь, вроде насекомоядных лишайников, которые заманивают на тепло москитов. Но подобравшись ближе, различил, что цветок сплетён из букв арабского алфавита. Шамаиль, надо же! Даже среди уличных пачкунов-граффитистов лучше всего рисуют цветы те, кому запрещено рисовать людей.
То, что искал Басс, тоже состояло из человеческих символов, но не должно было светиться. Наоборот, оно должно остаться чёрным на фоне чуть более розовой стены, ещё не остывшей после взрыва.
Он нашёл слово у самой земли. Повторил большим пальцем все штрихи третьего и последнего иероглифа, словно заново рисовал его. Затем прижал палец к верхнему штриху, похожему на запятую.
Никакой реакции. Шитый Баг! Неужели и тут сломано?!
— Стоматологический центр Марека Лучано, чем я могу вам помочь, — сказал иероглиф выверенным, в меру сексуальным голосом кибер-секретарши.
— Срочный вызов. Мне нужно запломбировать три резца и один зуб мудрости! — прохрипел Басс.
— Секундочку…
Иероглиф разразился музыкой, напоминающей запись игры на органе, которую крутят в несколько раз быстрее, чем нужно, и к тому же в обратном направлении. Из-за ширмы этих диких переливов зазвучал знакомый, обманчиво-ленивый баритон:
— Кажется, у тебя ожог, Василь. Люблю людей, которые так спешат вернуть мне долги, что прямо накаляются на бегу. Надеюсь, кроме папилляров большого пальца твоей левой, ничего не пострадало? Говорят, если приложить сырой огурец…
— Я влип, Маврик. Вытащи меня.
— О-хо-хо… Признаться, у меня мелькнула мысль, что это был ты. Но я не поверил. Ты же старый крутон, а не вафель какой-нибудь бисквитный! Угол четвёртой и шестой, недалеко от «Синего лося», верно? Попытка ограбления, попытка взлома искина класса «тэт», причинение эстетического ущерба магазину гармоничных средств связи «Фоншуй»…
— Он был не совсем «тэт». Какая-то опытная модель, навороченная…
Басс хотел было добавить про палёные батарейки, но сдержался. Не хватало ещё самому выставлять себя лопухом.
— Ах вот оно что. — Марек вздохнул с притворным сочувствием. — Да уж, пережарил ты свой бифштекс… Судя по переговорам копов, полифемы ничего не нашли. А между тем поступило уже четыре жалобы от автоматических систем сигнализации и от простых граждан. Да, вот ещё сообщают: подожжён офис местной противопожарной службы, втрое превышен допустимый шумовой уровень… Патруль будет у тебя через четыре минуты. Живое человеческое общение, его иногда так не хватает.
— Ну так вытащи меня, Баг тебя зарази!
— Твой долг увеличится.
— На сколько?
— Пустяки. Сделаешь дельце, все прощу. Ещё одно кладбище.
— Двадцать штук.
— Никаких. Просто сотру старые долги. И вытащу сейчас. У тебя есть три минуты, чтобы оставить свои яйца «в мешочке». Иначе получишь «в крутую».
— Ладно, десять штук.
— Извини, Василь, это конечно не моё дело, просто любопытно: тебе какую половину тела оторвало, верхнюю или нижнюю? Я почему спрашиваю — мозг, он обычно сверху. Но сейчас некоторые люди твоей профессии специально его пересаживают куда-нибудь пониже, чтоб не рисковать. Я не знаю, как у вас, а у нас в Италии…
— Кончай, Маврик! Хватит трепаться, помоги мне!
— Дать телефон Армии Спасения? Это пожалуйста. То-то я думаю, чего ты звонишь среди ночи… Кстати, о спасении. Патруль может не успеть. Их волну, кроме меня, слушают многие наши коллеги. Например, старик Робинс. Помнишь этого доброго дедушку-мороженщика, бывшего трансплантолога? А его весёлый фургон-холодильник помнишь? Старик Робинс не даёт пропасть добру, которое валяется на улицах… ещё тёпленькое. Глянь-ка в небо — он наверное уже рядом.
— Ладно, ублюдок. Я сделаю кладбище. Но с тебя весь инструмент.
— Другой разговор! Сейчас поглядим…
— Да шевелись же! Твои три минуты уже сто раз прошли! — взорвался Басс.
Жгучая трясина боли снова была рядом. Наверное, у «медяка» кончилось обезболивающее.
— Не дёргайся, Василиск, успеем. Забыл тебе сказать: они переждут санитарный дождь. Кому охота в мыле плавать…
— Он же днём был!
— А ты забыл, что в выходные у нас выборы мэра? Вернее, перевыборы. Мэр распорядилась насчёт срочных мер по благоустройству. Дополнительный санитарный, потом праздничный ароматический. Кстати, у тебя нет аллергии на лепестки кувшинки морской лекарственной? Я уже намекал мэру, что она выбрала для своей эмблемы цветок с не лучшим запахом.
— А когда…
Басс не договорил. Капля ударила в плащ со звонким щелчком. Вторая упала на обожжённое лицо. И начала жечь. Третью он почувствовал обрубком руки, открытой раной — как удар раскалённым шилом.
Пришлось сжать зубы, поднять здоровой рукой плащ, и прикрываясь им, снова ползти к нише подвального окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Сол обернулся. Рамакришна высунулся из лифта.
— Только не увлекайся с экспериментами, мне ещё понадобится твоя голова! Да, мистер Мэнсон, ужасные спутники, и не говорите! Нет, милая, моя секретарша тут ни причём. Кобо, где ты болтаешься? Ты должен был ещё утром… Да, дорогая, на работе, и не собирался, как ты могла подумать…
Лифт закрылся. Сол остался один в длинном розовом коридоре. Он тысячу раз видел эти стены раньше, но сегодня ему впервые подумалось, что на таком фоне неплохо смотрелись бы крокодилы. Хотя он никогда не видел их живьём. Но смотрелись бы неплохо.
— Маки, запиши-ка в папку «сырой идель». Офисный триллер: крупная корпорация создаёт в своём здании роскошный зверинец для психологической разгрузки сотрудников. Но однажды…
Он остановился. Это было бледно и плоско. Все теперь было бледно и плоско по сравнению с тем, что он видел прошлой ночью.
ЛОГ 2 (БАСС)
Огромный зверь, вцепившись когтями в лицо, руку и правый бок Басса, медленно вытаскивал его тело из жгучей трясины боли. Потом красная трясина закончилась, остались только когти. Три острых крюка, всаженные в щеку, локоть и под ребра. Они продолжали тянуть, медленно, час за часом, но все слабее.
«Почему так долго… Ночью некому оперировать, бросили в холодильник до утра?…»
За поднятыми веками встретила темнота. Мысли путались, мозг лихорадочно искал зацепки за реальность.
Мокрый бетон. Обрывок материи, ещё тёплый. Мгновенное замешательство: два разных воспоминания борются друг с другом за то, чтобы объяснить ситуацию. Потом воспоминание о долгом предоперационном ожидании сдаётся и признает себя ложным.
Он лежал не в больничной палате, а на улице. Его только что сбило с ног взрывом. Судя по тому, как быстро боль сменялась эйфорией — «медяк» врубил ультранальбуфиновую блокаду на полную мощность.
К тому моменту, когда перед глазами проявился тёмный тупик с баком-мусороедом, мозг успел прокрутить последние мгновения перед взрывом. Неожиданно быстро севшая батарейка «швейцарской руки». Переключение на резервную — и такое же быстрое падение напряжения. Секунды, утекающие вместе с последними микроамперами.
И ещё искин того пижона. Класс «тэт», но какая-то особая модификация. И последний миг, когда Басс отбросил от себя этот пижонский макинтош.
Вернее, попытался отбросить. Палёная батарейка и тут подвела. Джек-потрошитель, подключившийся к искину, не успел морфироваться в исходное состояние, и проклятый макинтош повис на пальцах «швейцарки», как приклеенный. Хуже того, от броска шкурка развернулась, и одна пола шлёпнула Басса в районе печёнки как раз перед тем, как рвануть…
Он сжал зубы и сел. «Медяк» старался как мог, но при движении раны давали о себе знать. Пахло горелым пластиком и горелой бородой Басса. Правый глаз жгло. Пришлось изрядно вывернуть шею, чтобы осмотреть свою правую половину.
Он удивился лишь оттого, что увиденное его ничуть не удивило. Швейцарской руки за четыре штуки у него больше не было. С развороченного локтя капало. На боку, в бахроме кевлара — хороший был плащик — зияла приличная дыра. В ней тоже блестело мокрое. Рядом торчала оплавленная чешуя ската.
Значит, быстро свалить не удастся. Плохо, очень плохо. Басс распахнул плащ и вытряхнул испорченный скат. Ну, по крайней мере, этот коврик спас тебе живот, подумал он. И только теперь понял, что источник странного фона, который он принимал за шум в голове, находится снаружи. Где-то рядом все это время орала сирена.
Он попробовал встать, и тут же с криком свалился. Либо ультранальбуфин разведённый, либо дыра в боку гораздо серьёзнее, чем кажется. Басс прижал остаток локтя к боку, чтобы из дыры не вывалился какой-нибудь скользкий внутренний орган. И не дожидаясь, пока медчип полностью блокирует боль, пополз к углу дома.
Глупо все сваливать на бабу, конечно. Но все те десять метров, что он прополз на трех конечностях за одну минуту, он думал о Марии. О её диких, вьющихся волосах цвета морской звезды, спрятавшейся среди саргассов. О глубокой пустоте её аквамариновых глаз, в которые нельзя смотреть неотрывно дольше минуты, иначе начинаешь чувствовать себя утопленником. О её грудях, двух идеальных каплях плачущей красоты. И о том чудном местечке её тела, где заканчивается выложенная камешками тропинка позвоночника и начинаются плавные дюны ягодиц — даже в моменты самого бешенного возбуждения Марии это чудное местечко всегда остаётся прохладным, как живот юркой камбалы…
Только идиот мог отдать такую женщину за три палёные батарейки. Только идиот мог позволить так себя провести. Нужно было просить как минимум пять! И сразу проверить, настоящие они или из Китая-7.
Басс потрогал то, что осталось от правого уха. Серьгушник болтался на тонком волокне, но самой мочки больше не было. Впрочем, если бы ухо не сгорело, связи не было бы все равно — основной коммут находился в оторванной руке, вместе с искином-лапотником. Но даже если руку и не оторвало бы…
Две батарейки, обе палёные. Небывалый идиотизм. Басс попробовал височный фонарик. Как бы подтверждая общую тенденцию, лампочка вспыхнула лишь на миг и плавно умерла. Третья батарейка от братьев-полипов, такая же дохлая. Хорошо хоть «медяк» сидит на старом биоаккумуляторе, который в мочевом пузыре заряжается.
Поиск надписей в темноте на грязной стене сочли бы забавным разве что рефероманты из Либры. От Марии Басс знал, что библиофильские секты любят подвергать новичков извращённым испытаниям. Он не собирался вступать в Либру, однако стена была его единственной надеждой.
Та ещё надежда. Либо глаза так и не отошли после вспышки, либо в тупике действительно так темно — но на чёрной стене не было видно ни бага. Басс собирался уже начать обшаривать стену здоровой рукой, плюнув на токсичные фунгогрифы, радиоактивные граффити и прочее дерьмо, с которым не стоило бы контачить голой кожей. Но до контакта не дошло: тренированный слух уловил кое-что похуже, и этот звук погнал Басса обратно вглубь тупика.
Полифемы жужжали совсем рядом, когда он дополз до решётки ближайшего кондиционера. Быстро спеленать самого себя, имея всего одну руку, даже акушер не всякий сможет. В конце концов Басс распахнул плащ, наступил на край ногой, и перекувырнувшись, оказался закутан в термоизолятор. Оставалось ещё раз перекувырнуться и вжаться в узкую раму подвального окна с кондиционером… И прикинуть, что если прожжённая взрывом дыра в плаще пришлась на задницу, то инфракрасные глаза полифемов должны лопнуть от радости при виде такой горячей добычи.
Не лопнули. Басс слышал, как один из роботов быстро облетел тупик и вернулся на улицу. Второй полифем обнаружил что-то на углу, и теперь они оба кружили над находкой. Басс выглянул из своего кокона и сразу испытал сильное желание сбить эти летающие глаза полиции. Всего пару выстрелов статиком, он так и видел эту сцену — иголка-аккумулятор заряжается от трения об воздух, и на подлёте к цели превращается в отличного вредителя для нежных биоэлектронных схем…
Но сбивать было нечем. Швейцарская рука Басса, с отличным иглометом и прочим инструментарием, валялась на углу. Именно её изучали полифемы — сейчас она наверняка была такой инфракрасной, что хоть носки на ней суши.
Покружив над рукой, инсектоботы полетели дальше по улице. Видно, поймали тепловой след того пижона, с которого Басс так неудачно снял шкурку. Времени оставалось мало, но зато… Тепловой след. «Учись планктону у планктона». Несмотря на боль, Басс усмехнулся от мысли, что ведёт себя в точности как адепт библиофильской секты на посвящении.
Он закрыл глаза, дважды сжал и расслабил веки, и снова пополз к углу здания.
Правый глаз был обожжён серьёзно: опущенное веко ни за что не хотело переходить в режим инфракрасного фильтра. Зато с левым все было в порядке, и теперь Басс видел в том диапазоне, который подсказали патрульные боты. По крайней мере, одним глазом.
Он сразу засёк свою оторванную руку. Рядом на стене пылал огромный цветок. Вначале Басс принял его за живую тварь, вроде насекомоядных лишайников, которые заманивают на тепло москитов. Но подобравшись ближе, различил, что цветок сплетён из букв арабского алфавита. Шамаиль, надо же! Даже среди уличных пачкунов-граффитистов лучше всего рисуют цветы те, кому запрещено рисовать людей.
То, что искал Басс, тоже состояло из человеческих символов, но не должно было светиться. Наоборот, оно должно остаться чёрным на фоне чуть более розовой стены, ещё не остывшей после взрыва.
Он нашёл слово у самой земли. Повторил большим пальцем все штрихи третьего и последнего иероглифа, словно заново рисовал его. Затем прижал палец к верхнему штриху, похожему на запятую.
Никакой реакции. Шитый Баг! Неужели и тут сломано?!
— Стоматологический центр Марека Лучано, чем я могу вам помочь, — сказал иероглиф выверенным, в меру сексуальным голосом кибер-секретарши.
— Срочный вызов. Мне нужно запломбировать три резца и один зуб мудрости! — прохрипел Басс.
— Секундочку…
Иероглиф разразился музыкой, напоминающей запись игры на органе, которую крутят в несколько раз быстрее, чем нужно, и к тому же в обратном направлении. Из-за ширмы этих диких переливов зазвучал знакомый, обманчиво-ленивый баритон:
— Кажется, у тебя ожог, Василь. Люблю людей, которые так спешат вернуть мне долги, что прямо накаляются на бегу. Надеюсь, кроме папилляров большого пальца твоей левой, ничего не пострадало? Говорят, если приложить сырой огурец…
— Я влип, Маврик. Вытащи меня.
— О-хо-хо… Признаться, у меня мелькнула мысль, что это был ты. Но я не поверил. Ты же старый крутон, а не вафель какой-нибудь бисквитный! Угол четвёртой и шестой, недалеко от «Синего лося», верно? Попытка ограбления, попытка взлома искина класса «тэт», причинение эстетического ущерба магазину гармоничных средств связи «Фоншуй»…
— Он был не совсем «тэт». Какая-то опытная модель, навороченная…
Басс хотел было добавить про палёные батарейки, но сдержался. Не хватало ещё самому выставлять себя лопухом.
— Ах вот оно что. — Марек вздохнул с притворным сочувствием. — Да уж, пережарил ты свой бифштекс… Судя по переговорам копов, полифемы ничего не нашли. А между тем поступило уже четыре жалобы от автоматических систем сигнализации и от простых граждан. Да, вот ещё сообщают: подожжён офис местной противопожарной службы, втрое превышен допустимый шумовой уровень… Патруль будет у тебя через четыре минуты. Живое человеческое общение, его иногда так не хватает.
— Ну так вытащи меня, Баг тебя зарази!
— Твой долг увеличится.
— На сколько?
— Пустяки. Сделаешь дельце, все прощу. Ещё одно кладбище.
— Двадцать штук.
— Никаких. Просто сотру старые долги. И вытащу сейчас. У тебя есть три минуты, чтобы оставить свои яйца «в мешочке». Иначе получишь «в крутую».
— Ладно, десять штук.
— Извини, Василь, это конечно не моё дело, просто любопытно: тебе какую половину тела оторвало, верхнюю или нижнюю? Я почему спрашиваю — мозг, он обычно сверху. Но сейчас некоторые люди твоей профессии специально его пересаживают куда-нибудь пониже, чтоб не рисковать. Я не знаю, как у вас, а у нас в Италии…
— Кончай, Маврик! Хватит трепаться, помоги мне!
— Дать телефон Армии Спасения? Это пожалуйста. То-то я думаю, чего ты звонишь среди ночи… Кстати, о спасении. Патруль может не успеть. Их волну, кроме меня, слушают многие наши коллеги. Например, старик Робинс. Помнишь этого доброго дедушку-мороженщика, бывшего трансплантолога? А его весёлый фургон-холодильник помнишь? Старик Робинс не даёт пропасть добру, которое валяется на улицах… ещё тёпленькое. Глянь-ка в небо — он наверное уже рядом.
— Ладно, ублюдок. Я сделаю кладбище. Но с тебя весь инструмент.
— Другой разговор! Сейчас поглядим…
— Да шевелись же! Твои три минуты уже сто раз прошли! — взорвался Басс.
Жгучая трясина боли снова была рядом. Наверное, у «медяка» кончилось обезболивающее.
— Не дёргайся, Василиск, успеем. Забыл тебе сказать: они переждут санитарный дождь. Кому охота в мыле плавать…
— Он же днём был!
— А ты забыл, что в выходные у нас выборы мэра? Вернее, перевыборы. Мэр распорядилась насчёт срочных мер по благоустройству. Дополнительный санитарный, потом праздничный ароматический. Кстати, у тебя нет аллергии на лепестки кувшинки морской лекарственной? Я уже намекал мэру, что она выбрала для своей эмблемы цветок с не лучшим запахом.
— А когда…
Басс не договорил. Капля ударила в плащ со звонким щелчком. Вторая упала на обожжённое лицо. И начала жечь. Третью он почувствовал обрубком руки, открытой раной — как удар раскалённым шилом.
Пришлось сжать зубы, поднять здоровой рукой плащ, и прикрываясь им, снова ползти к нише подвального окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78