Вывод получился более чем забавен: у него наблюдалась такая же эйфория, как от опиатов, одновременно с обострённой чувствительностью, какая бывает при отнятии опиатов! Интересная, должно быть, жизнь у той твари, что мучается сейчас внутри креветки. Сразу вспомнилась история, которую рассказывала в прошлом году Мария, подсевшая в ту пору на квантовую физику. Один тип с фамилией, напоминающей напильник, сажал какого-то несчастного биорга в железный ящик, где не было ничего, кроме ампулы с ядом. А потом запускал в тот же ящик некую элементарную частицу. Частица могла включить механизм открывания ядовитой капсулы. А могла и не включить, прикинувшись волной. И якобы получалось, что после этого биорг в ящике — ни жив, ни мёртв. Чего только не выдумают багнутые сектанты!
Однако пора выбираться из клиники. Да поскорее, а то у Шона будут проблемы. Ну-ка, как насчёт движений?
Басс пошевелил рукой. Ленивый жест водолаза.
Что же это все-таки, стимулятор или тормозилово? Басс дал команду скальпелю. Вместо того, чтобы молнией вылететь из пальца, «жидкое шило» стало выползать со скоростью червяка, так же медленно твердея на ходу. Но на скорость работы инструментов креветка влиять не могла! Стало быть, мозг вовсе не тормозит, а наоборот. Только что он видел обычный процесс распаковки пластобсидианового ланцета, но видел его значительно подробнее, чем обычно. Потому и кажется, что все замедлилось — сам ведь ускорился. Вот уж точно «чума»… Пули зубами хватать на лету. Если, конечно, мышцы смогут работать так же быстро, как голова.
Он ещё немного подвигал руками и ногами, потрогал раму окна, понюхал воздух, оглядел двор за окном. Все-таки слишком яркие цвета. И ещё эта странная пульсация — в другое время она наверняка настроила бы мозг на интересный лад. Но не сейчас.
Через собственный внутренний интерфейс Басс подключился к креветке и поиграл регулировкой, добившись умеренного режима. Потом приложил ладонь к углу ската. Тот опознал хозяина и дал «добро» на подключение. С этого момента скат, креветка, искин-лапотник и тело Басса стали единой системой, управляемой его мыслями.
Мысли не заставили себя ждать. Скат затвердел, приподнялся на ладонь от подоконника и послушно завис. Басс покачался из стороны в сторону, пружиня попеременно то на левой, то на правой ноге, и на очередном махе вылетел в окно.
# # # # #
Полёты на скатах в черте города были запрещены всем, кроме патрулей, «скорой помощи» и ещё парочки спецслужб. А вылетать из высоких окон не рекомендовалось даже им, благо вблизи зданий воздушные потоки вытворяли Баг знает что. Но Басс вырос на здешних крышах, и как всякий местный, ещё подростком научился тому, чего нельзя. Не то чтобы ему очень нравился такой способ передвижения — просто без этого не брали в уличную банду. Спустя годы лихаческий опыт молодости не раз выручал его, и при случае он специально проделывал кое-какие старые трюки, чтобы не потерять навык.
На улицу уже опустились сумерки, и если не считать одной медсёстры, испуганно шарахнувшейся от окна, никто не заметил, как фигура в зеленой униформе выпорхнула с седьмого этажа зубной клиники Марека Лучано и камнем полетела вниз. На уровне второго этажа фигура резко присела на левую ногу, разворачивая под собой белоснежный скат с красным крестом. Траектория падения круто изогнулась в полуметре от тротуара — скат на огромной скорости прошёл параллельно земле, взмыл вверх и ушёл в вираж за угол.
На этом Басс собирался закончить воздушное хулиганство и направил скат к побережью, в зону, разрешённую для полётов. До воды оставалось метров триста, когда он заметил преследователей.
Форма врача давала лишь грубый камуфляж; если полифемы подберутся близко, их камеры и детекторы засекут все несоответствия. Басс, только-только начавший набирать высоту, снова бросил скат вниз, в надежде поймать прибрежный ветер. Преследователи повторили манёвр, не отставая ни на метр. Он уже начал обдумывать, не сигануть ли под воду, как вдруг заметил яркую раскраску на крыльях преследователей. И обругал самого себя за панику.
За ним летели вовсе не патрульные полифемы, а рекламные махаоны. Пульсирующие пятна психотропных логлей на крыльях в точности повторяли узор со дна тарелки в ресторане Марека. Можно было даже догадаться, кто заказчик: выборы мэра в конце недели.
Накопленная за последние дни злость требовала выхода. Басс развернул скат навстречу бабочкам и одновременно врубил креветку на полную мощность. Реальность вокруг стала чуть слышно похрустывать, как свежий халат на груди молодой медсёстры. Бабочки сделались контрастнее и медлительнее.
Лазерная наводка обеспечивала махаонам не только попадание суггестивного логля в поле зрения атакуемого, но и точный угол разворота крыльев для получения стереопары. Бабочке достаточно было лишь на секунду зависнуть в нужном положении, чтобы логль крепко впечатался в визуальную память человека, не успевшего закрыть глаза. Впоследствии этот дисгармоничный узор доставлял бы ему неясное беспокойство до тех пор, пока…
Но до «пока» никто ждать не собирался. Басс закрыл глаза задолго до того, как махаоны приблизились на расстояние рекламной атаки. Одновременно он перевёл веки в режим инфракрасного фильтра с прицельной сеткой, а игломет — в режим стрельбы статиком.
Из-за влияния креветки казалось, что бабочки движутся со скоростью двух умирающих камбал. Не говоря уже о моментах неподвижного зависания: для Басса каждое такое мгновение растянулось так, что можно было успеть нарисовать на любом из крыльев герб Мексики-3 со всеми деталями входящих в него орниторептилий. Первого махаона он сбил с полусотни метров, целясь вручную.
Вторая бабочка забеспокоилась, перестала зависать и быстро полетела прочь по извилистой траектории. Басс дважды промахнулся, после чего подключил к глазам камеру игломета и велел искину корректировать прицеливание. Ещё выстрел — и второй махаон тоже плюхнулся в воду.
«Логли-логли, логли-ло!», весело пропел Басс, делая круг почёта.
Исполнение следующей строки старой считалки было сорвано слишком громким всплеском позади, там, где упала вторая бабочка. Басс прервал пение и оглянулся.
Вслед за треугольной щелью рта, всосавшей махаона, на поверхности воды появилось и разлеглось на волнах широкое тело невиданной жёлто-зеленой твари. Если бы кто-то испёк пиццу со шпинатом на двадцать человек, а когда гости не пришли, выбросил бы её в море — это выглядело бы именно так.
На огромной спине водоплавающего блина тоже начал разгораться рекламный логль. Его наверняка было хорошо видно даже с киба, который летел в полумиле над морем.
Сверкая логлем, рыба-пицца поплыла — но не за кибом, а за Бассом. Она двигалась на удивление быстро. Не успел Басс и развернуться, а в паре метров под его скатом уже сияла и пульсировала живая мандала.
«Ну нет, разрывные я на тебя тратить не буду…», пробурчал Басс. Он снова поймал ветер и стал набирать высоту. Десяток махов «челноком» — и сияние снизу ослабло, а потом исчезло совсем. Очень хотелось поглядеть, что там делает отставшее пиццеобразное — вернулось на глубину? разбилось в волнах? бежит следом по суше, превратившись в волкота? — но Басс не позволил себе оборачиваться. И даже на всякий случай приглушил креветку, подозревая, что именно её боевой задор отвлекает его от дела.
Кладбище, сначала кладбище. А с самого начала — инструменты.
# # # # #
Местоположению «Клевера» позавидовал бы любой бар не только Старого Города, но и всего континента. Слева от паба Шона приютился магазин православно-коммунистической, квантово-механической и прочей опасной литературы. Заодно это было местом сходок сексуально-неопределившейся молодёжи, которая может сутками дискутировать о том, что лучше: коллективный эмпадремль или индивидуальный эробот. Дом справа от «Клевера», морфированный сегодня под чайный домик эпохи Хэйан, был известен как самый дорогой добрель города. Напротив через дорогу, в здании салатного цвета и формы, находилась школа бальных танцев для девочек.
В общем, для полного процветания заведению Шона не хватало поблизости только римской бани и немецкого университета. Но чудес, как известно, не бывает.
Время вечерних променадов ещё не настало, и улица была пуста. Лишь на веранде добреля сидела фея в образе гейши и играла что-то печальное на кото. Увидав в небе человека на скате, девушка отключила нейрограмму и в тот же миг снова ощутила собственные руки. А они словно того и ждали: безвольно шлёпнулись на струны.
Гулкое «бу-бум-м!» прокатилось вдоль улицы. Фея испуганно вжала голову в плечи и стрельнула глазами в сторону двери добреля — видел ли кто её ошибку? Конечно, некоторые и так догадываются, что она ещё не умеет играть сама и потому использует нейрограммы из серии «Руки Мастеров». Но все-таки не стоит так явно это показывать. На всякий случай гейша провела ещё разок по струнам, двигая пальцами самостоятельно. И только после этого подняла глаза на человека, спланировавшего на землю перед добрелем.
Басс свернул скат и тут заметил фею на веранде. «Никто ещё не умирал оттого, что получил немного сочувствия!» — было написано на её глупом и добром личике. Однако сквозь эту профессиональную гримасу пробивалось удивление по поводу прибытия человека в форме «скорой помощи». Сразу видно, новенькая, только-только с курсов по наротерапии. Восточные черты лица имитированы небрежно, глаза и ресницы так и остались светлыми. Наверняка вчера эта японка была чешкой, а чайный домик — копией какой-нибудь синагоги.
Хотя… может, тут и не важна аккуратность? Басс вспомнил «кукиши» Оракула и объяснения Марека насчёт фей. Если о клиенте собрано достаточно информации, чтобы искины могли смоделировать его поведение на виртуальном дубле — то какая разница, кто будет работать в качестве устройства ввода-вывода? Собирать данные да озвучивать добрые советы может даже китайская печенина. Не говоря уже о человекообразных роботах чешско-японского концерна «Почитачи», которых и от людей-то не отличишь.
Чтобы успокоить встревоженную недогейшу, Басс показал ей на пальцах знак местной банды маори, означающий «лучше бы тебе свалить, пока голову не отрезали».
Девушка, похоже, не разбиралась и в бандитских знаках: она лишь пригнула голову и закрыла лицо широкими рукавами кимоно.
«Ну, хоть стыдливость изображать научилась», подумал Басс. Но приглядевшись, понял, что ошибся.
Жест не имел ничего общего с той древней стыдливостью, которую полагалось изображать. Фея инстинктивно прятала лишь глаза и пальцы. Распахнувшееся при этом кимоно демонстрировало все девичьи прелести, хотя их — в её нынешней роли — как раз и не стоило показывать всей улице. Похоже, бедняжка совсем недавно драпанула из Старых Штатов: стесняться голого тела не привыкла, зато везде мерещатся полицейские сканеры.
— Пу! — громко выдохнул Басс и показал фее кулак.
Неизвестно, язык какой секты подействовал лучше — то ли ругательная фонема глоссолаликов, то ли любимый жест милитантов — но после этого гейша наконец убралась внутрь чайного домика. Басс бросил скат в чемоданчик и пошёл через дорогу к «Клеверу».
# # # # #
Шон не соврал: рубил было шестеро. Двое в белых фраках торчали у стойки. Ещё четверо — среди них одна девица — развалились за столиком у самого входа. Больше посетителей не было. И неудивительно: за четверть часа эти шестеро изрядно поработали над интерьером «Клевера».
Бассу и самому не особенно нравились кельтские каменные болваны и прочие неуклюжие предметы, которыми бывший терапевт Шон Маккормик украшал своё питейное заведение. Лишившись работы в клинике, Басс тоже одно время подумывал о собственном баре. И даже фантазировал, как его оформить. Неплохо смотрелась бы, к примеру, барная стойка в виде аквариума. Но не с суетливыми золотыми рыбками, как делают чаще всего. Басс представлял себе продолговатый затемнённый зал, в центре которого висит огромный брус воды. Невидимый нульг держит воду на весу под давлением в несколько атмосфер, а внутри медленно двигаются светящиеся глубоководные твари — гигантские омары с электрошоковыми клешнями, рыбы-удильщики с фонариками на носу… Тварей поменьше можно было бы посадить в наполненные водой прозрачные столы. А в стенки стеклянной посуды — совсем мелкий светящийся планктон…
Наверное, это были очень непрактичные фантазии. Грубый бревенчато-каменный интерьер в заведении Шона по крайней мере не требовал специального ухода. А сломать что-нибудь было так же трудно, как унести втихаря.
Но по сравнению с рубилами даже Шон казался арбитром искусств. Эта банда недоделанных скульпторов имела особо уродливый почерк: любой предмет на их пути превращался в статую худосочного существа с непропорционально вытянутыми ногами. И было совершенно неважно, кого именно вырезали рубилы из очередного дерева, киба или просто из угла здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Однако пора выбираться из клиники. Да поскорее, а то у Шона будут проблемы. Ну-ка, как насчёт движений?
Басс пошевелил рукой. Ленивый жест водолаза.
Что же это все-таки, стимулятор или тормозилово? Басс дал команду скальпелю. Вместо того, чтобы молнией вылететь из пальца, «жидкое шило» стало выползать со скоростью червяка, так же медленно твердея на ходу. Но на скорость работы инструментов креветка влиять не могла! Стало быть, мозг вовсе не тормозит, а наоборот. Только что он видел обычный процесс распаковки пластобсидианового ланцета, но видел его значительно подробнее, чем обычно. Потому и кажется, что все замедлилось — сам ведь ускорился. Вот уж точно «чума»… Пули зубами хватать на лету. Если, конечно, мышцы смогут работать так же быстро, как голова.
Он ещё немного подвигал руками и ногами, потрогал раму окна, понюхал воздух, оглядел двор за окном. Все-таки слишком яркие цвета. И ещё эта странная пульсация — в другое время она наверняка настроила бы мозг на интересный лад. Но не сейчас.
Через собственный внутренний интерфейс Басс подключился к креветке и поиграл регулировкой, добившись умеренного режима. Потом приложил ладонь к углу ската. Тот опознал хозяина и дал «добро» на подключение. С этого момента скат, креветка, искин-лапотник и тело Басса стали единой системой, управляемой его мыслями.
Мысли не заставили себя ждать. Скат затвердел, приподнялся на ладонь от подоконника и послушно завис. Басс покачался из стороны в сторону, пружиня попеременно то на левой, то на правой ноге, и на очередном махе вылетел в окно.
# # # # #
Полёты на скатах в черте города были запрещены всем, кроме патрулей, «скорой помощи» и ещё парочки спецслужб. А вылетать из высоких окон не рекомендовалось даже им, благо вблизи зданий воздушные потоки вытворяли Баг знает что. Но Басс вырос на здешних крышах, и как всякий местный, ещё подростком научился тому, чего нельзя. Не то чтобы ему очень нравился такой способ передвижения — просто без этого не брали в уличную банду. Спустя годы лихаческий опыт молодости не раз выручал его, и при случае он специально проделывал кое-какие старые трюки, чтобы не потерять навык.
На улицу уже опустились сумерки, и если не считать одной медсёстры, испуганно шарахнувшейся от окна, никто не заметил, как фигура в зеленой униформе выпорхнула с седьмого этажа зубной клиники Марека Лучано и камнем полетела вниз. На уровне второго этажа фигура резко присела на левую ногу, разворачивая под собой белоснежный скат с красным крестом. Траектория падения круто изогнулась в полуметре от тротуара — скат на огромной скорости прошёл параллельно земле, взмыл вверх и ушёл в вираж за угол.
На этом Басс собирался закончить воздушное хулиганство и направил скат к побережью, в зону, разрешённую для полётов. До воды оставалось метров триста, когда он заметил преследователей.
Форма врача давала лишь грубый камуфляж; если полифемы подберутся близко, их камеры и детекторы засекут все несоответствия. Басс, только-только начавший набирать высоту, снова бросил скат вниз, в надежде поймать прибрежный ветер. Преследователи повторили манёвр, не отставая ни на метр. Он уже начал обдумывать, не сигануть ли под воду, как вдруг заметил яркую раскраску на крыльях преследователей. И обругал самого себя за панику.
За ним летели вовсе не патрульные полифемы, а рекламные махаоны. Пульсирующие пятна психотропных логлей на крыльях в точности повторяли узор со дна тарелки в ресторане Марека. Можно было даже догадаться, кто заказчик: выборы мэра в конце недели.
Накопленная за последние дни злость требовала выхода. Басс развернул скат навстречу бабочкам и одновременно врубил креветку на полную мощность. Реальность вокруг стала чуть слышно похрустывать, как свежий халат на груди молодой медсёстры. Бабочки сделались контрастнее и медлительнее.
Лазерная наводка обеспечивала махаонам не только попадание суггестивного логля в поле зрения атакуемого, но и точный угол разворота крыльев для получения стереопары. Бабочке достаточно было лишь на секунду зависнуть в нужном положении, чтобы логль крепко впечатался в визуальную память человека, не успевшего закрыть глаза. Впоследствии этот дисгармоничный узор доставлял бы ему неясное беспокойство до тех пор, пока…
Но до «пока» никто ждать не собирался. Басс закрыл глаза задолго до того, как махаоны приблизились на расстояние рекламной атаки. Одновременно он перевёл веки в режим инфракрасного фильтра с прицельной сеткой, а игломет — в режим стрельбы статиком.
Из-за влияния креветки казалось, что бабочки движутся со скоростью двух умирающих камбал. Не говоря уже о моментах неподвижного зависания: для Басса каждое такое мгновение растянулось так, что можно было успеть нарисовать на любом из крыльев герб Мексики-3 со всеми деталями входящих в него орниторептилий. Первого махаона он сбил с полусотни метров, целясь вручную.
Вторая бабочка забеспокоилась, перестала зависать и быстро полетела прочь по извилистой траектории. Басс дважды промахнулся, после чего подключил к глазам камеру игломета и велел искину корректировать прицеливание. Ещё выстрел — и второй махаон тоже плюхнулся в воду.
«Логли-логли, логли-ло!», весело пропел Басс, делая круг почёта.
Исполнение следующей строки старой считалки было сорвано слишком громким всплеском позади, там, где упала вторая бабочка. Басс прервал пение и оглянулся.
Вслед за треугольной щелью рта, всосавшей махаона, на поверхности воды появилось и разлеглось на волнах широкое тело невиданной жёлто-зеленой твари. Если бы кто-то испёк пиццу со шпинатом на двадцать человек, а когда гости не пришли, выбросил бы её в море — это выглядело бы именно так.
На огромной спине водоплавающего блина тоже начал разгораться рекламный логль. Его наверняка было хорошо видно даже с киба, который летел в полумиле над морем.
Сверкая логлем, рыба-пицца поплыла — но не за кибом, а за Бассом. Она двигалась на удивление быстро. Не успел Басс и развернуться, а в паре метров под его скатом уже сияла и пульсировала живая мандала.
«Ну нет, разрывные я на тебя тратить не буду…», пробурчал Басс. Он снова поймал ветер и стал набирать высоту. Десяток махов «челноком» — и сияние снизу ослабло, а потом исчезло совсем. Очень хотелось поглядеть, что там делает отставшее пиццеобразное — вернулось на глубину? разбилось в волнах? бежит следом по суше, превратившись в волкота? — но Басс не позволил себе оборачиваться. И даже на всякий случай приглушил креветку, подозревая, что именно её боевой задор отвлекает его от дела.
Кладбище, сначала кладбище. А с самого начала — инструменты.
# # # # #
Местоположению «Клевера» позавидовал бы любой бар не только Старого Города, но и всего континента. Слева от паба Шона приютился магазин православно-коммунистической, квантово-механической и прочей опасной литературы. Заодно это было местом сходок сексуально-неопределившейся молодёжи, которая может сутками дискутировать о том, что лучше: коллективный эмпадремль или индивидуальный эробот. Дом справа от «Клевера», морфированный сегодня под чайный домик эпохи Хэйан, был известен как самый дорогой добрель города. Напротив через дорогу, в здании салатного цвета и формы, находилась школа бальных танцев для девочек.
В общем, для полного процветания заведению Шона не хватало поблизости только римской бани и немецкого университета. Но чудес, как известно, не бывает.
Время вечерних променадов ещё не настало, и улица была пуста. Лишь на веранде добреля сидела фея в образе гейши и играла что-то печальное на кото. Увидав в небе человека на скате, девушка отключила нейрограмму и в тот же миг снова ощутила собственные руки. А они словно того и ждали: безвольно шлёпнулись на струны.
Гулкое «бу-бум-м!» прокатилось вдоль улицы. Фея испуганно вжала голову в плечи и стрельнула глазами в сторону двери добреля — видел ли кто её ошибку? Конечно, некоторые и так догадываются, что она ещё не умеет играть сама и потому использует нейрограммы из серии «Руки Мастеров». Но все-таки не стоит так явно это показывать. На всякий случай гейша провела ещё разок по струнам, двигая пальцами самостоятельно. И только после этого подняла глаза на человека, спланировавшего на землю перед добрелем.
Басс свернул скат и тут заметил фею на веранде. «Никто ещё не умирал оттого, что получил немного сочувствия!» — было написано на её глупом и добром личике. Однако сквозь эту профессиональную гримасу пробивалось удивление по поводу прибытия человека в форме «скорой помощи». Сразу видно, новенькая, только-только с курсов по наротерапии. Восточные черты лица имитированы небрежно, глаза и ресницы так и остались светлыми. Наверняка вчера эта японка была чешкой, а чайный домик — копией какой-нибудь синагоги.
Хотя… может, тут и не важна аккуратность? Басс вспомнил «кукиши» Оракула и объяснения Марека насчёт фей. Если о клиенте собрано достаточно информации, чтобы искины могли смоделировать его поведение на виртуальном дубле — то какая разница, кто будет работать в качестве устройства ввода-вывода? Собирать данные да озвучивать добрые советы может даже китайская печенина. Не говоря уже о человекообразных роботах чешско-японского концерна «Почитачи», которых и от людей-то не отличишь.
Чтобы успокоить встревоженную недогейшу, Басс показал ей на пальцах знак местной банды маори, означающий «лучше бы тебе свалить, пока голову не отрезали».
Девушка, похоже, не разбиралась и в бандитских знаках: она лишь пригнула голову и закрыла лицо широкими рукавами кимоно.
«Ну, хоть стыдливость изображать научилась», подумал Басс. Но приглядевшись, понял, что ошибся.
Жест не имел ничего общего с той древней стыдливостью, которую полагалось изображать. Фея инстинктивно прятала лишь глаза и пальцы. Распахнувшееся при этом кимоно демонстрировало все девичьи прелести, хотя их — в её нынешней роли — как раз и не стоило показывать всей улице. Похоже, бедняжка совсем недавно драпанула из Старых Штатов: стесняться голого тела не привыкла, зато везде мерещатся полицейские сканеры.
— Пу! — громко выдохнул Басс и показал фее кулак.
Неизвестно, язык какой секты подействовал лучше — то ли ругательная фонема глоссолаликов, то ли любимый жест милитантов — но после этого гейша наконец убралась внутрь чайного домика. Басс бросил скат в чемоданчик и пошёл через дорогу к «Клеверу».
# # # # #
Шон не соврал: рубил было шестеро. Двое в белых фраках торчали у стойки. Ещё четверо — среди них одна девица — развалились за столиком у самого входа. Больше посетителей не было. И неудивительно: за четверть часа эти шестеро изрядно поработали над интерьером «Клевера».
Бассу и самому не особенно нравились кельтские каменные болваны и прочие неуклюжие предметы, которыми бывший терапевт Шон Маккормик украшал своё питейное заведение. Лишившись работы в клинике, Басс тоже одно время подумывал о собственном баре. И даже фантазировал, как его оформить. Неплохо смотрелась бы, к примеру, барная стойка в виде аквариума. Но не с суетливыми золотыми рыбками, как делают чаще всего. Басс представлял себе продолговатый затемнённый зал, в центре которого висит огромный брус воды. Невидимый нульг держит воду на весу под давлением в несколько атмосфер, а внутри медленно двигаются светящиеся глубоководные твари — гигантские омары с электрошоковыми клешнями, рыбы-удильщики с фонариками на носу… Тварей поменьше можно было бы посадить в наполненные водой прозрачные столы. А в стенки стеклянной посуды — совсем мелкий светящийся планктон…
Наверное, это были очень непрактичные фантазии. Грубый бревенчато-каменный интерьер в заведении Шона по крайней мере не требовал специального ухода. А сломать что-нибудь было так же трудно, как унести втихаря.
Но по сравнению с рубилами даже Шон казался арбитром искусств. Эта банда недоделанных скульпторов имела особо уродливый почерк: любой предмет на их пути превращался в статую худосочного существа с непропорционально вытянутыми ногами. И было совершенно неважно, кого именно вырезали рубилы из очередного дерева, киба или просто из угла здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78