- Я веду работу по розыску бомб. Есть такое отделение полиции в
Майами. Эта крошка, которая со мной, - медиум. Экстрасенс, знаешь такое
слово? Очень помогает в нашей работе. И еще выявляет психопатов. Ну,
понимаешь, у одного ферма рухнула, у другого теща утонула, ну и всякое
такое. Те, кто послабее нас с тобой, не выдерживают, психовать начинают.
И, между прочим, на улицах уйма этих типов.
- А при чем тут бомбы? - Боб уже дрожал, как струна.
- Я думал, ты знаешь. Дело в том, что ты все видишь, Боб,
соображаешь, да и дела у тебя идут неплохо. Значит, у тебя есть завистники
и враги. Ходят слухи, что есть бомба - не больше одноразовой ампулы для
венериков, - но сила такая, что срывает крыши с домов и швыряет остатки
этих домов в залив. Мы уже засекли одну в туалете на третьем этаже. Так
что не спускай воду, пока я не дам тебе знать.
- Так что, значит...
- Держи это в своей черепушке, Боб. Мы тебя не бросим. Завтрак вечеру
получишь дальнейшие инструкции.
- Завтра?! Что же мне, сидеть и слушать, как она тикает?
- Ты храбрый малый, Боб. Нервы у тебя - канаты. - Я притворился
печальным. - Честно говоря, иногда мне самому страшновато.
- Слушай, ты куда уходишь? Оставляешь меня с этой штуковиной наедине?
- Я ненадолго. Попробую купить парочку фунтов индийского чая. - Я
открыл дверь и вышел. Вокруг меня рушился мир, пахло смертью, битым,
кирпичом и гнилью. И среди этого хаоса, как бузина меж развалин, росла и
пускала побеги жадность. Сильные мира сего погибли, а Бобы выжили, чтобы
остаться в нем навсегда.
Я вышел на улицу, которая когда-то - может быть, лет двадцать назад -
была весьма оживленной. Она и раньше не блистала магазинами для богатых.
Лавки зазывали туристов среднего класса, предлагая товар массового спроса,
низкопробный, но зато с наклейкой "Майами", что должно было произвести
впечатление на провинциальную родню. Теперь даже эти дешевые, аляповатые
сувениры из картона и пластика исчезли, и жалкий обман витрин сменился
откровенной бедностью и обветшанием. Неубранный мусор, гонимый ветром по
обочинам, собирался в кучи около скамеек, фонарных столбов, у порога
гостиницы, где мы жили.
Выйдя из дома, я осмотрелся: опасности не наблюдалось. Подняв
воротник грязной шинели, взятой напрокат у Риссии, я направился к более
оживленной улице за углом.
Берег залива был в десяти кварталах. Я шел неторопливо, стараясь
приметить среди прохожих мужчин в немодной одежде и с невыразительными
лицами. Малочисленный транспорт не мешал моим наблюдениям.
Побережье погружалось в темноту, причалы были огорожены и заперты на
замки. Я шагал на север, к той части набережной, которая некогда
пользовалась особой популярностью. Теперь здесь гнили заборы, ржавели
проволочные ограждения, медленно рушились маленькие пивные и бутербродные,
выгорали вывески, предлагающие свежую рыбу и креветок. Повсюду рос высокий
бурьян, бродили во множестве одичавшие, тощие, с безумно горящими глазами
кошки. Казалось, на свете перевелись все мыши, и им ничего не осталось,
как поедать друг друга.
Впереди показался бетонный ангар, на облупившихся стенах которого я
смог разобрать надпись: "ПРОДАЖА КАТЕРОВ И ЛОДОК". Огромный замок висел на
двери главного входа, но рядом на одной петле болталась маленькая
служебная дверца. Я вошел внутрь: контора полностью разгромлена. Минуя
перевернутые столы и опрокинутые сейфы, я вышел к причалу. В доке были
пришвартованы три судна: два ярко раскрашенных, легких, и один большой,
угрюмый, видавший виды катер. Вот это, пожалуй, то, что нужно. Взобравшись
на борт, я обнаружил штук шесть тяжелых ящиков, с надписью, гласившей:
"Продукты питания для летного состава". "Для целого батальона - на
неделю", - прибавил я про себя. А это что за штука? Из-за ящиков я извлек
нечто громоздкое, завернутое в брезент. Ага, оружие: один "Ветерби" 75-го
калибра и зловещий автомат 25-го калибра с запасной обоймой. Такого я
прежде не встречал, но приходилось слышать, что эта модель способна
опорожнить свой тысячезарядный барабан в две секунды, причем его
автоматная очередь - это стальной ураган, который может разрезать пополам
даже носорога. "Н-да, кто-то серьезно готовился к тому, чтобы отвалить", -
подумал я.
Дальнейшее обследование катера подтвердило эту мысль: здесь был
компактный опреснитель морской воды, запас одежды, установка, меняющая
микроклимат, бар с хорошим запасом выпивки и даже полка с книгами. Нет,
мне явно везло. Осталось только проверить, смогу ли я задраить дверь.
Вода билась о борт и бурлила снаружи, пытаясь ворваться внутрь, пока
я искал рычаг. Но вот уже он у меня в руках, и дверь послушно, хотя и со
скрипом, поддалась. Закрыв ее, я проверил, в порядке ли якорные канаты -
на случай, если придется отчаливать в спешке. Ну что ж, полная готовность!
Пора возвращаться. Я вышел на улицу. Уже совсем стемнело.
Или это потемнело у меня в глазах? Тротуар под ногами пошел вниз, а
через секунду встал на дыбы. Земля морщилась, словно пруд, подернутый
рябью.
Я побежал, но на следующей же "волне" упал, потом встал и продолжил
путь. В конце улицы показалась машина, она не катила, а дергалась
какими-то невероятными зигзагами, отчаянно визжа. Попав в следующую
"волну", она рванула в сторону, потом на дикой скорости понеслась вперед
и, подпрыгнув, взорвалась буквально в двадцати шагах от дверного проема, в
который успел заскочить я. За грохотом взрыва последовал обвал - градом
сыпались кирпичи и камни. Выйдя из своего укрытия, я бросил взгляд на
адский огонь, охвативший ближайшие дома, и помчался дальше.
Теперь на улице появились люди - они заполнили ее, как кипящая лава.
Женщина с дикими глазами металась от одного подъезда к другому, смешались
людские крики, стоны, что-то разбивалось с грохотом или падало с тяжелым
стуком. Следующий толчок поверг людей навзничь, словно то была пулеметная
очередь.
Вокруг непрерывным дождем падали осколки и обломки. Издалека
приближалась целая группа людей - как в немом кино - ни голосов, ни топота
ног не слышно из-за непрекращающегося грохота, в беззвучном крике застыли
открытые рты. Неподалеку валялся опрокинутый автомобиль, у которого все
еще горели фары. Из окон домов вырвалось красное пламя и валил черный дым.
Я растянулся на земле, а поднявшись, увидел, что фасады домов
рушатся, выгнувшись как-то странно, словно человек животом вперед. Крыши
соскальзывали вниз, увлекая за собой куски штукатурки; все это сыпалось на
головы бегущим людям. А они, словно растревоженные муравьи, метались из
стороны в сторону, падали, поднимались, потом исчезали в клубах пыли. Я
видел, как фонарный столб оторвался от своего основания и, словно артист
балета, сделав несколько па на одной ноге, грянул оземь со звуком,
способным переломить хребет.
Впереди показались наши "меблирашки": невзрачное серое зданьице
теперь, в отсвете пожара, было зловеще багровым. Вбежав в зияющий, с
оторванной дверью проем, по искалеченным ступеням я громадными скачками
ринулся на свой этаж. Вестибюль представлял собой груду битого стекла и
деревянных щепок. Из нее росла безжизненная рука хозяина гостиницы.
Бедняга Боб! Так и не дождавшись расплаты за свое молчание, он сомкнул
уста навсегда.
В свою конуру я ворвался с криком: "Риссия!"
Никакого ответа. Покореженная кровать, растерзанные оконные жалюзи,
на полу - россыпь флаконов и баночек. Я звал, силясь перекрыть грохот
землетрясения, я распахнул двери гардероба, даже отодвинул кровать от
стены - ни следа моей Риссии...
Что ж, может, это и к лучшему, что она, ослушавшись, ушла из дома,
избежала гибели под обломками. Лучше уж никаких следов, чем... Вероятно,
она где-то на улице, и я скоро найду ее. Я снова пробрался вниз, на первый
этаж... и увидел нацеленный на меня пистолет. Его держал в руке Седой,
тот, что называл себя мистер Сэтис.

6
Он стоял в холле, в десяти шагах от меня, неподвижный, как могильная
плита. Дуло его пистолета тоже замерло. Мне показалось, что он готов
нажать на крючок, и как раз в этот момент подо мной закачался пол.
Сэтис тоже покачнулся и взмахнул рукой для равновесия; раздался
выстрел, пуля звякнула о батарею, как колокольчик. Сэтис отступил назад,
сбалансировав на широко расставленных ногах, и тщательно прицелился во
вторую пуговицу моего пиджака.
В это время потолок покосился и вдруг упал, образовав между нами
преграду. Еще толчок, еще удар... Когда я осторожно выглянул из-за
импровизированной баррикады, Сэтис неподвижно лежал, придавленный балкой.
Небольшое это удовольствие - рыться в карманах покойника. Но именно
это я проделал с тщательностью и без особой надежды на улов. На сей раз
мне повезло, я обнаружил карту, сложенную в несколько раз. Это было
красочное изображение всех океанов мира, изданное Институтом океанографии.
Карта обозначала не только рельеф дна, но также и места, где покоятся
затонувшие когда-то корабли. Одна пометка на карте привлекла мое внимание:
это был остров Крит, обведенный неровным кружком. Помню, этот остров
упомянул Заблун, тот самый коротышка, который так нагло подменил монету.
Мысль была интересной, но не совсем своевременной: из потолка вывалился
еще один изрядный кусок и грохнулся рядом со мной - я счел это личным
выпадом. Исследования в океане могут подождать, подумал я, а пока что надо
спасать свою шкуру. Отбросив карту, я выскочил на улицу. Скорее всего
Риссию увели эти негодяи...

Причал, где я оставил катер, был пока цел, судно раскачивалось на
высокой волне с самым деловым видом. Взойдя на борт, я заметил, что на
гребнях черных волн появились белые барашки - приближался шторм. Я завел
мотор, который словно ждал этого, задним ходом вывел катер из акватории и
лег на курс в открытое море.
Мои мысли вернулись к Риссии, Я вспомнил тревожный, но вместе с тем
полный надежды и доверия взгляд, которым она меня проводила. Она вверяла
себя моим заботам, а я потерял ее и вот теперь спасаюсь бегством.
Но, черт возьми, что может сделать мужчина, если город проваливается
в тартарары у него на глазах? Мне самому нужно остаться в живых. Я
вспомнил о кольце, которое она мне подарила, это был талисман, знак ее
доверия. Кольцо как бы пощипывало мне руку, напоминая о невыполненном
долге, о предательстве. Ну ладно, что толку бередить рану! Я слегка
потянул кольцо, чтобы снять, но чем сильнее тащил, тем плотнее оно
охватывало палец. Ладно, рано или поздно я от него избавлюсь и навсегда
забуду ту, что его подарила.
Меж тем предстояло наметить курс моего вояжа. Самое разумное -
следовать на север, огибая материк до тех пор, пока не найду подходящую
бухту и не вольюсь в людской поток, объединивший сейчас почти все
население Америки. Потом найду тихий городок, построенный на скалах,
твердо стоящих на своем месте уже несколько миллионов лет. Там я пережду
этот катаклизм, а потом, глядишь, дым рассеется, зарево пожаров погаснет и
жизнь войдет в свою колею.
Но тревожная мысль о Риссии не отпускала. Мерещились парни со злыми
глазами, сжимающие вокруг нее живое кольцо. Они, наверное, вышибли дверь и
утащили ее с собой...
Дьявол бы их побрал, да и ее вместе с ними! Где же теперь ее искать?
Наверняка не в Майами. В мозгу всплыло слово "Крит". Почему Сэтис отметил
его на карте? Заблун тоже упоминал этот остров, потому что монета пришла
оттуда. Вытащив золотистый кружок из кармана, я стал рассматривать его в
неясном свете фонаря. Тусклое золото словно подмигивало мне, птица с
распростертыми крыльями замерла, готовясь улететь в неведомые края.
Крит... Путь не близкий, но с моими-то запасами можно совершить даже
кругосветное путешествие.
Я развернул карту Северной Атлантики, проверил компас и перевел курс
на три румба к северо-востоку. Чувствовал я себя при этом последним
дураков, даже смеялся над собой... Но, как ни странно, на душе полегчало.

Только к рассвету я определился с направлением. Слева лежал Большой
Багамский остров, теперь имевший вид горной цепи. Это была гряда зеленых
вершин, поднявшихся над равнинами из вонючего серого песка, лежавшего
волнами и хранившего форму морского дна, которым он не так давно был.
Песок поблескивал в зловещем свете раннего утра. По левому борту я видел
силуэты кораблей, покоящихся на равнине: ржавые корпуса пароходов, ребра
каркасов старинных парусников и прочий лом - все это затонуло
давным-давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20