Она набросилась на еду,
как изголодавшийся котенок, а когда насытилась, подняла руку, которая,
видимо, показалась ей слишком тяжелой, и прикоснулась к моему лицу. Губы
ее двигались, но я услышал только одно слово: "Мэл". Вокруг глаз темнели
синяки - признак того, что в ее организме из-за резкого перепада давления
лопнуло много сосудов. Заставив ее немного пошевелить руками и ногами, я
убедился в том, что они целы.
Мне хотелось перенести ее в каюту, но, как выяснилось, я и сам был
настолько слаб, что не мог поднять ничего тяжелее суповой ложки. Оставив
девушку на месте, я заботливо укрыл ее одеялом, пожелал спокойной ночи и
свалился на соседнюю койку.

Когда я проснулся, было около полудня. Встав под душ, я окатил себя
холодной водой, потом горячей, нашел электробритву Кармоди и побрился.
Потом зашел к Риссии: сегодня на ее щеках появился слабый румянец.
Накормив ее горячим супом, я принес котелок воды для умывания, кусок мыла
и расческу, а сам вышел на палубу, чтобы заняться необходимыми делами.
Тело Кармоди было тяжелым, у меня ушло не менее пяти минут на то,
чтобы подтащить его к поручню и перевалить через борт. При падении одна
его рука поднялась, словно для прощания со мной. Он был хорошим парнем и
погиб, в сущности, из-за меня, а я так небрежно его хороню. Но что делать?
На палубе невыносимо жарко.
Рашас был легче. Отправив его вслед за Кармоди, я развел в ведре
соль, смыл кровь и вымыл всю палубу. Когда я закончил работу, солнце уже
светило вовсю, играя бликами на сверкающем чистотой катере.
Проверив наш курс, я убедился, что мы идем строго на запад и через
какой-нибудь час увидим берег Африки чуть южнее Туниса - в том случае,
конечно, если он тоже не провалился на дно морское. Риссия все еще лежала
в барокамере, поскольку это было самое прохладное место на судне.
- Мы скоро войдем в порт, - сказал я, зайдя ее проведать, - я
приглашу к тебе врача, и через несколько дней ты будешь молодцом. Потом
уплывем куда-нибудь, куда скажешь. У нас хватит запасов для самого долгого
круиза.

Примерно в час дня я увидел длинную полосу суши коричневого цвета,
настолько плоскую, что она едва возвышалась над линией воды. Уже через
пятнадцать минут мы осторожно пробирались в порт, минуя обломки кораблей и
мусор, которым была забита гавань. Видимо, тайфун, пронесшийся над этой
частью моря, превратил в прах суда, стоявшие на рейде.
В порту царило оживление: сновали пассажиры, работали погрузочные
краны, торговцы наперебой предлагали морские диковины. Предупредив Риссию,
что я уйду ненадолго, только найду ей врача, я спрыгнул на пристань.
Размахивая десятидолларовой бумажкой, я искал кого-нибудь, кто бы говорил
по-английски. Из толпы ко мне протиснулся парень с усиками, какие носят
американские солдаты, взял десятку и вызвался меня проводить.
- Мне нужен доктор, - объяснил я.
Он с готовностью закивал головой, повел меня вдоль порта, потом мы
пересекли шумную улицу и вошли в узкий переулок, извивавшийся между
древними домами, как змея. Дальше мы поднимались по лестнице между
стенами, заросшими мхом. А там не успел я оглянуться, как парень метнулся
в боковой проулок и бесследно исчез. Мне стало ясно, что я в очередной
ловушке.
Пройдя дальше, словно ничего не подозревая, я резко рванул влево. Это
был хитрый, но бесполезный трюк. Из потайной каморки появился человек в
грязно-коричневом костюме и, расставив руки, поймал меня. Стукнув его изо
всех сил, я успел заметить его сообщника. Появившись из-за спины первого,
он замахнулся на меня дубинкой. Весь мир погрузился во тьму.

Сознание возвращалось тяжело. В голове стучало так, что этот звук,
видимо, слышал не только я. Кроме всего прочего, в комнате, куда меня
бросили, было жарко и душно.
- Как себя чувствуете? - спросил меня равнодушный голос.
- Спасибо, как вырванный зуб, - ответил я. Слегка приоткрыв один
глаз, я увидел строго одетого мужчину, причесанного на пробор. Лицо его
странным образом напоминало сморщенный чернослив.
- Где женщина? - задал вопрос этот самый "чернослив".
- Какая женщина? - переспросил я и заметил, что некто рядом со мной
собирается нанести удар.
- Вы играете не по правилам, - возмутился я. - Еще один удар, и я не
буду отвечать на ваши вопросы, потому что начну петь в хоре ангелов на
небесах.
- Если скажешь про женщину, мы будем лечить твою рану.
- Какую именно?
- Не трать время? Женщину, которую ты украл.
- Я хотел спросить, какую рану вы будете лечить. У меня их целая
коллекция.
- Мы обыскали твой катер, ее там нет, значит, ты перевел ее на сушу.
Ты выиграешь время и избежишь многих неприятностей, если признаешься, где
она.
- Ну ясно. Зачем мне неприятности из-за какой-то худышки? Я дошел на
большой скорости до грязевых болот у Афин и выбросил ее за борт. Она
хорошо прогулялась до берега!
- Врешь!
- Нет, не вру.
- Куда дел женщину?
- А вы - не полицейские?
- Не имеет отношения к делу.
- Имеет, черт возьми. Если да, то я не отвечу ни на один вопрос. Вы
мне припишете убийство и втянете в историю.
- Ты и так уже вляпался. Но мы - не полиция.
- Ну ладно, скажу. Я ее выгнал.
- За что?
- Она не хотела играть.
- Как это "играть"?
- Вам что - нарисовать на бумаге?
- И ты ее украл для этой цели?
- А на что еще она нужна? "Чернослив" посовещался с обладателями
каких-то голосов, звучавших вокруг меня. Говорили они на языке, похожем на
китайский, а может, это и правда был китайский.
- Применим болевую технику, - сказал новый голос уже по-английски.
- Это непрактично.
- Ничего, он еще поживет и поговорит.
- Это не тот тип. Он умрет. А у нас нет времени на эксперименты.
Некто прибавил еще несколько слов на непонятном языке, но "чернослив"
его оборвал.
- Нет, - заявил он безапелляционно. - Я принял решение. Отведите его
во двор и перережьте горло.

11
Я проснулся оттого, что кто-то теребил меня за ногу. Открыв глаза, я
увидел человека в белоснежном одеянии, с мягкими чертами лица, прядями
рыжих волос над ушами и в очках без оправы.
- Вот ваша еда, - сказал он сухо. - Надеюсь, вы сами справитесь с
трапезой...
С подноса, стоящего на тележке у моей кровати, доносился запах мяса с
овощами. Я заметил гладкие белые стены, коричневый туалетный столик с
квадратным зеркалом, узкую решетчатую дверь и еще одну дверь, видимо,
ведущую в ванную. У меня все еще кружилась голова, казалось, что койка
подо мной поднимается, повисает на какое-то время в воздухе, потом
опускается на пол снова.
- Это больница? - Я с удивлением услышал собственный голос, он
звучал, как шепот на высокой ноте.
- Садитесь, - скомандовал человек в белом. Помогая себе руками, я
принял полусидячее положение, а "медбрат" подложил мне под спину подушки,
потом поставил поднос с едой на мои колени. Уговаривать меня не пришлось:
желудок мой был пуст, как череп бедного Йорика. Рука казалась тяжеловатой,
но я все же смог удержать ложку и начал есть. В тушеное мясо не доложили
соли, но в основном пища была приемлемой. Я не спеша ел, а санитар - или
кто он там - безмолвно стоял рядом, пока я насыщался. Как только я
проглотил последний кусок, он забрал поднос и ушел, все так же не сказав
ни слова.
Я немного подремал, меня накормили еще раз, потом я лежа понаблюдал,
как розоватый свет за окном сменился сумраком. Безделье раздражало, однако
даже думать о делах не было сил. У меня был кров, еда, и меня никто не
трогал. На данном этапе это были все мои притязания.
Внезапно включили яркий свет, дверь распахнулась, вошел человек с
морщинистым смуглым лицом и, подойдя к койке, уставился на меня. Это лицо
я видел раньше, при каких-то неприятных обстоятельствах. Но где?
- Так ты скажешь наконец, где женщина? - резко спросил он.
- Какая женщина?
- Та, которую ты похитил. Прекрасно знаешь, о ком речь.
- А вы все время мыслите в одном направлении. Сдается, вы собирались
перерезать мне горло. Что, нервишки не выдержали?
- Я получил другие инструкции: тебя подвергнут особому допросу. Если
будешь отвечать сейчас, избавишься от многих неприятностей в будущем.
- Не пугайте меня, я больной человек.
- Ты вполне оправился от сотрясения мозга. Повязки меняли регулярно.
Черепное давление тоже нормализовали. Теперь ты в состоянии выдержать
серьезный допрос.
- Сколько времени я нахожусь здесь?
- Вопросы задаю я.
- Ах так, вам нужны ответы?
- Да. Так где...
- Я спрашиваю: как давно я здесь?
Он смотрел на меня так, словно у него в мозгу медленно
проворачивались винтики и колесики.
- Три дня.
- А где мы?
- На океанском лайнере.
- Куда идем?
- Больше не отвечу ни на один вопрос. Итак, куда ты дел женщину?
- Какую женщину?
- Ты обещал, что будешь хорошо себя вести, потому я пошел на
уступки...
- Мало ли что я обещал.
Он развернулся и вышел из палаты; я услышал, как щелкнул замок. Он
сказал мне больше, чем сам подозревал: за целых три дня они не смогли
найти Риссию. Дело в том, что камера для стабилизации давления на катере
Кармоди была нестандартной, при беглом взгляде ее можно было принять за
что угодно, даже за цистерну для запасного топлива, галлонов на пятьсот.
Если не заметить задраенный люк на задней стороне, то никому в голову не
придет искать внутри живого человека. А из того, что я уже знал о людях,
охотившихся за Риссией, они были напрочь лишены воображения.
Однако то, что они ее не нашли, не значило, что она на свободе. Когда
я ее оставил, она была слаба, как новорожденный младенец, предположим, она
лежала, не шевелясь, переждала обыск, выбралась из камеры, и что дальше? У
нее нет одежды, в которой она может куда-то пойти, - только слишком
большой для нее балахон, нет денег, она не знает ни одного языка, на
котором изъясняются в Северной Африке. А ведь она еще плохо себя
чувствует, ей нужен такой комфорт и уход, каким окружили меня.
А между тем у меня появились новые проблемы. "Чернослив" сказал, что
мы на борту корабля, значит, это нужно проверить. Откинув простыню, я
увидел, что абсолютно голый. Встав с кровати, я постоял, немного
покачиваясь, но в основном чувствуй себя почти неплохо: лечение сделало
свое дело.
Подойдя к иллюминатору - целых четыре шага, - я увидел бегущие назад
темно-зеленые волны и отражение света, льющегося на воду сверху. Значит,
мы действительно на корабле.
Я вернулся к койке усталый, как альпинист. Когда мне принесли
завтрак, я съел свою порцию и попросил добавки. На сей раз меня обслуживал
тоненький мальчик лет восемнадцати с глазами, лишенными какого бы то ни
было выражения, как у карпа. Покачав отрицательно головой, он взялся за
поднос. Я вцепился в его руку.
- Я просил добавки, Быстроглазик. - Он тянул поднос к себе, а я - к
себе.
- Принеси мне еще еды, или я устрою скандал, - повторил я.
- Вы уже съели свою порцию, - сказал он.
- Большой Бэби останется недоволен, если я буду скандалить, ведь так?
Он сочтет тебя виноватым. А я скажу, что ты обещал, а потом не принес.
- Это неправда. - Мальчишка не был силен: при всей своей слабости, я
крепко держал его за руку.
- Мы-то с тобой знаем, что это неправда, но ведь Большой Бэби не
знает. Он поверит мне, и я не удивлюсь, если тебя казнят. Он отправляет на
тот свет всех, кто ему больше не нужен.
- Я скажу ему, что это неправда.
- А тебе разве все равно; казнят тебя или нет?
- Я еще не выдавал никаких секретов. - Это он произнес после долгого
раздумья.
- Правильно, и все обойдется, если ты принесешь мне еще немного
помоев. Тебе же не нужно готовить, просто попроси еще.
- Хорошо. Отпустите руку. Разжав пальцы, я откинулся на подушки и
принялся наблюдать, как прыгают солнечные зайчики на потолке. В хорошую
компанию я попал! Мне и раньше попадались люди с куриными мозгами, но тут
- целая птицеферма.
Через десять минут парень вернулся с едой. Я съел ее не потому, что
она мне нравилась, а потому, что так надо. И выдал парию гаденькую
улыбочку.
- Я скажу "черносливу", что ты принес мне лишнюю порцию, и он
выбросит тебя за борт.
- Вы скажете? - глаза его округлились.
- Ну, если ты не будешь слушаться. Мне нужно всего-навсего, чтобы ты
ответил на несколько вопросов. Например, куда плывет это корыто?
- Я не отвечаю на вопросы. - Он потянул к себе поднос.
- Подумай хорошенько. Что с тобой случится, если я узнаю, куда мы
плывем?
- Не могу ничего сказать, - он вырвал поднос и повернулся к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20