Она разделяла его ненормальное мировоззрение.
Что же касается Дэвида Семпла, то разве мой старый приятель Иен Карлинг не предупреждал меня, что Семпл «странный малый», пусть и в своем роде неплохой? По собственному его признанию, этот человек был коллекционером всевозможных книг о сверхъестественном и удивительном, специализировавшимся на фолиантах об оккультном и эзотерическом. Те книги, которые он показывал мне, выглядели довольно странно.
Более того, как это часто бывает с психически ненормальными людьми, Семпл безо всякого промедления обратил мое внимание на гораздо более плачевное состояние Бишопа, на тот факт, что старик «не в себе» и что причиной тому его «возраст и болезнь». Но я знал, что мистеру Бишопу всего лишь шестьдесят семь лет, а это совершенно не тот возраст, в котором наступает и берет свою ужасную дань дряхлость...
Разумеется, в моих умозаключениях имелись и противоречия. К ним относился, например, вопрос об иннсмутских Маршах и их непонятной связи с этим клубом; тот факт, что Семпл нашел в одной из множества своих книг упоминание о моей раковине; и, прежде всего, странные обстоятельства, при которых я встретился с Сарой Бишоп. Но здесь, разумеется, придется предположить чистой воды совпадение.
Постепенно я уже убедил себя в том, что прав, и в качестве дополнительного доказательства снова припомнил странные бесстрастные лица людей... нет, пациентов, с которыми я сидел за огромным столом на обеде... Я подумал о них и о том, какими похожими они мне показались, как будто все они — члены одной семьи. Точно так же кажутся похожими друг на друга больные синдромом Дауна. Лица этих людей говорили за них, как и лица любой другой группы умственно отсталых, в особенности на фоне нормальных людей.
Да! Должно быть, именно таким и был ответ. Клуб был санаторием для группы людей, болезнь которых распознали. Соответствующие органы приняли необходимые предосторожности. Члены клуба ни в коей мере не были опасными безумцами, а всего лишь больными людьми, чей психический распад — возможно, у большинства частичный — требовал пристанища, где они время от времени могли получить передышку, отойдя от реальной жизни.
А Сара? Бедная Сара... Неудивительно, что она впала в такую ярость, когда я обозвал их «дегенератами». В глубине души она должна знать правду, которую она, пусть и весьма своеобразно, попыталась мне рассказать: она считала их просто «другими». Неудивительно, что я счел девочку странной и удивился тому, как она смотрела на меня! Она предложила мне дружбу и, как я подозревал, много больше, чем просто дружбу, которую я столь бессердечно швырнул ей обратно в лицо. Кстати, теперь, когда я докопался до сути дела, я начал понимать, что моя неспособность принять ее как женщину, возможно, проистекала как раз из этого...
И тут я, наконец, вспомнил о ракушке. Она по-прежнему находилась в комнате Семпла, где я оставил ее. Что ж, она все еще была моей собственностью, и я хотел получить ее обратно. Не то чтобы я считал, что вопрос обладания ею может стать камнем преткновения, но чем скорее она вернется ко мне, тем лучше. Потом я заметил клочок бумаги, засунутый под трубку моего телефона. Там был номер и жирная подпись «Сара Бишоп».
Я понимающе кивнул самому себе: очевидно, Сара предвидела реакцию на свой рассказ. Она сказала, что я должен знать, где ее найти, когда захочу извиниться. Но еще слишком рано, чтобы звонить ей, решил я. Кроме того, в любом случае, после того, как я изгнал из своего организма нервное напряжение, не говоря уж о слишком большой дозе алкоголя, я обнаружил, что необычайно устал. С легким сердцем я решил попытаться несколько часов поспать, а с Сарой поговорить попозже.
* * *
Я не собирался спать долго, но утомление дало о себе знать, продержав меня в постели намного дольше. Когда я открыл глаза, уже наступил вечер. Поразмыслив, было не так и трудно понять, почему мне было необходимо выспаться: стрессы и волнения вчерашнего дня, а за ними вызванное сначала лекарствами, потом алкоголем забытье, которое вряд ли могло восстановить мои силы. К тому же все завершилось кошмарной ночью, проведенной в выматывающих блужданиях по дому. Все случившееся совершенно подорвало мои силы. Теперь, приняв душ и побрившись, перекусив и выпив стакан фруктового сока, я почувствовал себя способным на все, что угодно... Первая проблема возникла, когда я позвонил по оставленному Сарой номеру и услышал на другом конце провода Сарджента. Он говорил вежливо, но практически совершенно нечленораздельно. Однако в конце концов, пусть и не без трудностей, мне удалось разобрать, что Сара спит — она просила не будить ее до девяти вечера, а Семпл «уехал по делам, но скоро вернется». Потом, когда я уже собирался положить трубку, Сарджент крайне удивил меня, справившись о моем самочувствии и заявив, что «доктор» попросил, чтобы мне передали, что если мне понадобится какая-либо дальнейшая помощь, он будет всегда рад мне ее оказать. Я ответил, что теперь со мной все в полном порядке, но попросил поблагодарить доктора за его любезное предложение, и на этом повесил трубку.
Следующие полчаса я провел за письменным столом, пытаясь доработать старую правленую-переправленную рукопись со множеством вставок, но только совсем ее испортил, после чего швырнул на пол ручку и решил поехать в лодочный клуб. Разумеется, на это у меня было достаточно причин. Мне надо было забрать раковину, и я хотел бы воспользоваться возможностью оправдаться за свое вчерашнее поведение перед как можно большим числом «членов» клуба. Наконец, не в последнюю очередь я собирался извиниться перед Сарой за мой прискорбный недостаток хороших манер и все остальные проступки, в которых она могла счесть меня виноватым.
Приняв это решение, я попытался вызвать по телефону единственное в Сиэме такси, но после десяти минут бесплодных попыток бросил это неблагодарное занятие. Очевидно, Сэм Хэдли, владелец видавшего виды старого «Форда» невероятного пробега и столь же невероятной выносливости, уже куда-то уехал. Поскольку Сэм никогда не подряжался на длинные поездки — Ньюквей как раз и был почти самым дальним местом, куда бы он согласился поехать, я решил прогуляться до деревни и попытаться найти его дома, в его коттедже на набережной.
Когда я пустился в путь, время только подходило к 18:30, и, несмотря на то, что еще было совсем светло, я заметил, что бледное солнце уже начинает клониться к морю. Уже тянуло вечерней прохладой, а тени от скал и валунов на берегу постепенно удлинялись. Меньше чем через два часа уже должно совершенно стемнеть.
Через двадцать минут я был у дома Сэма, стоявшего на северной оконечности разрушающейся бетонной набережной. Старого «Фордика» на обычном месте не оказалось, впрочем как и Сэма. Вывеска, которую он обычно держал у себя в окне, гласившая просто «Такси», тоже исчезла. Я постучал в дверь только на всякий случай, и уже уходил, когда на пороге соседнего дома появился сосед Сэма, старик Джейсон Ридли, и позвал меня:
— Сэм уехал в Ньюквей, мистер Воллистер. Собирался чинить свой драндулет, как мне кажется. Приедет, верно, поздно. Сказать ему, что вы приходили?
— Нет, не затрудняйтесь, Джейсон, — ответил я. — Это неважно. Я просто гуляю, вот и все.
— Как гуляете? По берегу? Прилив идет... Далеко собрались, сэр?
— Нет. Пройдусь по берегу, вот и все. До этого, гм... нового места. Лодочного клуба, знаете?
И я уже собрался было уйти.
— До того нехорошего места, хотите сказать?
Я остановился и снова повернулся к старику:
— Нехорошего места, Джейсон? Что вы имеете в виду?
— Это странное старое место. Купили всю бухточку и не пускают никого на берег. Частная собственность, говорят. Странное местечко.
— Но вы сказали «нехорошее», Джейсон. Так что вы имели в виду?
— Ну, — протянул он. — Понимаете, сэр, не такое оно, как должно быть. Подозрительное.
— Не такое? То есть вы думаете, что они там умственно отсталые?
— Умственно отсталые? То есть чуточку того? Нет, я этого не говорил, сэр. Нехорошее место, вот и все. Хотя оно далеко, и они, похоже, никому не мешают. Сэм Хэдли с них хороший кусок имеет...
Похоже, наша короткая беседа рассердила старикана, и он отвернулся.
— Да, — пробормотал я, кивнув. — Значит, все нормально...
Старик, похоже, не слышал меня. Он отправился обратно в свой коттедж, что-то бормоча себе под нос. Старина Джейсон и сам был странноватым малым, если подумать. И все же он более или менее подтвердил мои собственные подозрения. Вот уж действительно «нехорошее место».
Этот разговор помог мне принять решение. Я не мог оставить мою раковину в клубе и захотел забрать ее немедленно. До клуба, должно быть, ходьбы не больше часа. Если повезет, то, возможно, Дэвид Семпл отвезет меня домой. Я быстро зашагал по берегу...
Через тридцать минут тени стали совсем длинными. Я уже мог различить первые проблески звезд на темнеющем небе, солнце начало медленно опускаться в море.
Скоро должен был показаться тонкий месяц, но я надеялся добраться до клуба еще засветло.
Тени, протянувшиеся от края утесов, вынудили меня подойти ближе к берегу, пока я не обнаружил, что иду по полосе прилива между морем и скалами. Море выглядело спокойным, а до прилива оставалось еще не меньше получаса. В любом случае, на этом отрезке берега было не так уж много мест, где можно оказаться застигнутым врасплох приливом.
Вскоре, немного прибавив шагу, я заметил, что звезды действительно появляются очень быстро, а солнце уже скрылось за горизонтом. Последние его лучи поймали в свой прицел самолет, летящий в вышине над океаном, и, точно по волшебству, превратили его в безмолвную несущуюся вперед серебристую стрелу. Потом он исчез за облаком...
Внезапно я почувствовал холод и вздрогнул, но не от крепчающего бриза, налетевшего с моря. В ночном пляже было что-то зловещее... Шорох океанских волн, набегающих на берег, звучал так размеренно, почти гипнотически. К тому же мне показалось, что стемнело слишком рано, или, возможно, причиной тому стали сгущающиеся облака и то, что я недооценил расстояние между Сиэмом и лодочным клубом.
Затем я заметил впереди южный мыс бухты, выдающийся в медленно подступающее к берегу море. Еще десять минут, я обогну этот природный волнорез и окажусь в сотне ярдов от... санатория? Теперь, в этот поздний час, то, что я затеял, начало представать в совершенно другом и несколько пугающем свете.
Я оказался один на берегу. Надвигалась ночь, начинался прилив. Впереди лежала цель моего похода — психиатрическая лечебница, пусть и хорошо замаскированная, чьи обитатели были, мягко говоря, беспокойными. Несомненно, мне придется иметь дело с кем-либо из персонала, с дежурной медсестрой, решил я, и, по всей вероятности, через несколько минут я отправлюсь обратно, возможно, даже в машине Дэвида Семпла. Тем не менее у меня из головы никак не шли пучеглазые лица, поедающие меня странными выжидательными взглядами. И снова, несмотря на все мои рациональные объяснения, я поежился, вспомнив те события, которые привели к моему обмороку в присутствии необычных обитателей санатория. Я оказался настолько поглощен этими воспоминаниями, что, повернув к морю, чтобы обойти скалу, едва не пропустил движение каких-то теней у основания утесов справа от меня. Хотя луна уже почти взошла, серебря море и отбрасывая слабый отблеск на мрачную раньше местность, я все же полагаю, что именно чистая интуиция или предчувствие заставили меня насторожиться и оглянуться. Ведь старый Джейсон Ридли говорил мне о том, что люди в санатории не пускают никого на свою территорию. Возможно, они выставили охрану? Вне всякого сомнения, это было бы разумной предосторожностью.
Да, я заметил какое-то движение, но решил, что это не может быть человек. У подножия выступа за моей спиной что-то странно извивалось, какой-то сгусток темноты угрожающе выпячивался в моем направлении. Я на миг остановился и затаил дыхание, напряженно вглядываясь во мрак. В этот самый миг, как назло, луна спряталась в облаках, и берег утонул в темноте. Тени от утесов и острых, обвешанных тиной камней удлинились, как будто прыгнули на меня через темный пляж, и я почувствовал, что в ночи растет какое-то напряжение...
Потом облака расступились, и слабый лунный свет залил весь берег, разгоняя тени. Я понял, что у меня всего-навсего разыгрались нервы, и у подножия утесов совершенно ничего не было... ничего живого.
Сначала я решил, что это камень — одинокий массивный камень, вздымающийся из песка на высоту более человеческого роста. Он возвышался между мной и утесами. Я уже испустил глубокий вздох облегчения и даже начал было отворачиваться, чтобы пойти дальше... когда внезапно он пошевелился! Его очертания изменились, потекли; основание утолстилось, совершило движение, сходное с сокращением ножки слизня, движение, которое приблизило его ко мне. Бугристая поверхность поблескивала в неверном свете луны, точно утыканная сотнями сверкающих глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Что же касается Дэвида Семпла, то разве мой старый приятель Иен Карлинг не предупреждал меня, что Семпл «странный малый», пусть и в своем роде неплохой? По собственному его признанию, этот человек был коллекционером всевозможных книг о сверхъестественном и удивительном, специализировавшимся на фолиантах об оккультном и эзотерическом. Те книги, которые он показывал мне, выглядели довольно странно.
Более того, как это часто бывает с психически ненормальными людьми, Семпл безо всякого промедления обратил мое внимание на гораздо более плачевное состояние Бишопа, на тот факт, что старик «не в себе» и что причиной тому его «возраст и болезнь». Но я знал, что мистеру Бишопу всего лишь шестьдесят семь лет, а это совершенно не тот возраст, в котором наступает и берет свою ужасную дань дряхлость...
Разумеется, в моих умозаключениях имелись и противоречия. К ним относился, например, вопрос об иннсмутских Маршах и их непонятной связи с этим клубом; тот факт, что Семпл нашел в одной из множества своих книг упоминание о моей раковине; и, прежде всего, странные обстоятельства, при которых я встретился с Сарой Бишоп. Но здесь, разумеется, придется предположить чистой воды совпадение.
Постепенно я уже убедил себя в том, что прав, и в качестве дополнительного доказательства снова припомнил странные бесстрастные лица людей... нет, пациентов, с которыми я сидел за огромным столом на обеде... Я подумал о них и о том, какими похожими они мне показались, как будто все они — члены одной семьи. Точно так же кажутся похожими друг на друга больные синдромом Дауна. Лица этих людей говорили за них, как и лица любой другой группы умственно отсталых, в особенности на фоне нормальных людей.
Да! Должно быть, именно таким и был ответ. Клуб был санаторием для группы людей, болезнь которых распознали. Соответствующие органы приняли необходимые предосторожности. Члены клуба ни в коей мере не были опасными безумцами, а всего лишь больными людьми, чей психический распад — возможно, у большинства частичный — требовал пристанища, где они время от времени могли получить передышку, отойдя от реальной жизни.
А Сара? Бедная Сара... Неудивительно, что она впала в такую ярость, когда я обозвал их «дегенератами». В глубине души она должна знать правду, которую она, пусть и весьма своеобразно, попыталась мне рассказать: она считала их просто «другими». Неудивительно, что я счел девочку странной и удивился тому, как она смотрела на меня! Она предложила мне дружбу и, как я подозревал, много больше, чем просто дружбу, которую я столь бессердечно швырнул ей обратно в лицо. Кстати, теперь, когда я докопался до сути дела, я начал понимать, что моя неспособность принять ее как женщину, возможно, проистекала как раз из этого...
И тут я, наконец, вспомнил о ракушке. Она по-прежнему находилась в комнате Семпла, где я оставил ее. Что ж, она все еще была моей собственностью, и я хотел получить ее обратно. Не то чтобы я считал, что вопрос обладания ею может стать камнем преткновения, но чем скорее она вернется ко мне, тем лучше. Потом я заметил клочок бумаги, засунутый под трубку моего телефона. Там был номер и жирная подпись «Сара Бишоп».
Я понимающе кивнул самому себе: очевидно, Сара предвидела реакцию на свой рассказ. Она сказала, что я должен знать, где ее найти, когда захочу извиниться. Но еще слишком рано, чтобы звонить ей, решил я. Кроме того, в любом случае, после того, как я изгнал из своего организма нервное напряжение, не говоря уж о слишком большой дозе алкоголя, я обнаружил, что необычайно устал. С легким сердцем я решил попытаться несколько часов поспать, а с Сарой поговорить попозже.
* * *
Я не собирался спать долго, но утомление дало о себе знать, продержав меня в постели намного дольше. Когда я открыл глаза, уже наступил вечер. Поразмыслив, было не так и трудно понять, почему мне было необходимо выспаться: стрессы и волнения вчерашнего дня, а за ними вызванное сначала лекарствами, потом алкоголем забытье, которое вряд ли могло восстановить мои силы. К тому же все завершилось кошмарной ночью, проведенной в выматывающих блужданиях по дому. Все случившееся совершенно подорвало мои силы. Теперь, приняв душ и побрившись, перекусив и выпив стакан фруктового сока, я почувствовал себя способным на все, что угодно... Первая проблема возникла, когда я позвонил по оставленному Сарой номеру и услышал на другом конце провода Сарджента. Он говорил вежливо, но практически совершенно нечленораздельно. Однако в конце концов, пусть и не без трудностей, мне удалось разобрать, что Сара спит — она просила не будить ее до девяти вечера, а Семпл «уехал по делам, но скоро вернется». Потом, когда я уже собирался положить трубку, Сарджент крайне удивил меня, справившись о моем самочувствии и заявив, что «доктор» попросил, чтобы мне передали, что если мне понадобится какая-либо дальнейшая помощь, он будет всегда рад мне ее оказать. Я ответил, что теперь со мной все в полном порядке, но попросил поблагодарить доктора за его любезное предложение, и на этом повесил трубку.
Следующие полчаса я провел за письменным столом, пытаясь доработать старую правленую-переправленную рукопись со множеством вставок, но только совсем ее испортил, после чего швырнул на пол ручку и решил поехать в лодочный клуб. Разумеется, на это у меня было достаточно причин. Мне надо было забрать раковину, и я хотел бы воспользоваться возможностью оправдаться за свое вчерашнее поведение перед как можно большим числом «членов» клуба. Наконец, не в последнюю очередь я собирался извиниться перед Сарой за мой прискорбный недостаток хороших манер и все остальные проступки, в которых она могла счесть меня виноватым.
Приняв это решение, я попытался вызвать по телефону единственное в Сиэме такси, но после десяти минут бесплодных попыток бросил это неблагодарное занятие. Очевидно, Сэм Хэдли, владелец видавшего виды старого «Форда» невероятного пробега и столь же невероятной выносливости, уже куда-то уехал. Поскольку Сэм никогда не подряжался на длинные поездки — Ньюквей как раз и был почти самым дальним местом, куда бы он согласился поехать, я решил прогуляться до деревни и попытаться найти его дома, в его коттедже на набережной.
Когда я пустился в путь, время только подходило к 18:30, и, несмотря на то, что еще было совсем светло, я заметил, что бледное солнце уже начинает клониться к морю. Уже тянуло вечерней прохладой, а тени от скал и валунов на берегу постепенно удлинялись. Меньше чем через два часа уже должно совершенно стемнеть.
Через двадцать минут я был у дома Сэма, стоявшего на северной оконечности разрушающейся бетонной набережной. Старого «Фордика» на обычном месте не оказалось, впрочем как и Сэма. Вывеска, которую он обычно держал у себя в окне, гласившая просто «Такси», тоже исчезла. Я постучал в дверь только на всякий случай, и уже уходил, когда на пороге соседнего дома появился сосед Сэма, старик Джейсон Ридли, и позвал меня:
— Сэм уехал в Ньюквей, мистер Воллистер. Собирался чинить свой драндулет, как мне кажется. Приедет, верно, поздно. Сказать ему, что вы приходили?
— Нет, не затрудняйтесь, Джейсон, — ответил я. — Это неважно. Я просто гуляю, вот и все.
— Как гуляете? По берегу? Прилив идет... Далеко собрались, сэр?
— Нет. Пройдусь по берегу, вот и все. До этого, гм... нового места. Лодочного клуба, знаете?
И я уже собрался было уйти.
— До того нехорошего места, хотите сказать?
Я остановился и снова повернулся к старику:
— Нехорошего места, Джейсон? Что вы имеете в виду?
— Это странное старое место. Купили всю бухточку и не пускают никого на берег. Частная собственность, говорят. Странное местечко.
— Но вы сказали «нехорошее», Джейсон. Так что вы имели в виду?
— Ну, — протянул он. — Понимаете, сэр, не такое оно, как должно быть. Подозрительное.
— Не такое? То есть вы думаете, что они там умственно отсталые?
— Умственно отсталые? То есть чуточку того? Нет, я этого не говорил, сэр. Нехорошее место, вот и все. Хотя оно далеко, и они, похоже, никому не мешают. Сэм Хэдли с них хороший кусок имеет...
Похоже, наша короткая беседа рассердила старикана, и он отвернулся.
— Да, — пробормотал я, кивнув. — Значит, все нормально...
Старик, похоже, не слышал меня. Он отправился обратно в свой коттедж, что-то бормоча себе под нос. Старина Джейсон и сам был странноватым малым, если подумать. И все же он более или менее подтвердил мои собственные подозрения. Вот уж действительно «нехорошее место».
Этот разговор помог мне принять решение. Я не мог оставить мою раковину в клубе и захотел забрать ее немедленно. До клуба, должно быть, ходьбы не больше часа. Если повезет, то, возможно, Дэвид Семпл отвезет меня домой. Я быстро зашагал по берегу...
Через тридцать минут тени стали совсем длинными. Я уже мог различить первые проблески звезд на темнеющем небе, солнце начало медленно опускаться в море.
Скоро должен был показаться тонкий месяц, но я надеялся добраться до клуба еще засветло.
Тени, протянувшиеся от края утесов, вынудили меня подойти ближе к берегу, пока я не обнаружил, что иду по полосе прилива между морем и скалами. Море выглядело спокойным, а до прилива оставалось еще не меньше получаса. В любом случае, на этом отрезке берега было не так уж много мест, где можно оказаться застигнутым врасплох приливом.
Вскоре, немного прибавив шагу, я заметил, что звезды действительно появляются очень быстро, а солнце уже скрылось за горизонтом. Последние его лучи поймали в свой прицел самолет, летящий в вышине над океаном, и, точно по волшебству, превратили его в безмолвную несущуюся вперед серебристую стрелу. Потом он исчез за облаком...
Внезапно я почувствовал холод и вздрогнул, но не от крепчающего бриза, налетевшего с моря. В ночном пляже было что-то зловещее... Шорох океанских волн, набегающих на берег, звучал так размеренно, почти гипнотически. К тому же мне показалось, что стемнело слишком рано, или, возможно, причиной тому стали сгущающиеся облака и то, что я недооценил расстояние между Сиэмом и лодочным клубом.
Затем я заметил впереди южный мыс бухты, выдающийся в медленно подступающее к берегу море. Еще десять минут, я обогну этот природный волнорез и окажусь в сотне ярдов от... санатория? Теперь, в этот поздний час, то, что я затеял, начало представать в совершенно другом и несколько пугающем свете.
Я оказался один на берегу. Надвигалась ночь, начинался прилив. Впереди лежала цель моего похода — психиатрическая лечебница, пусть и хорошо замаскированная, чьи обитатели были, мягко говоря, беспокойными. Несомненно, мне придется иметь дело с кем-либо из персонала, с дежурной медсестрой, решил я, и, по всей вероятности, через несколько минут я отправлюсь обратно, возможно, даже в машине Дэвида Семпла. Тем не менее у меня из головы никак не шли пучеглазые лица, поедающие меня странными выжидательными взглядами. И снова, несмотря на все мои рациональные объяснения, я поежился, вспомнив те события, которые привели к моему обмороку в присутствии необычных обитателей санатория. Я оказался настолько поглощен этими воспоминаниями, что, повернув к морю, чтобы обойти скалу, едва не пропустил движение каких-то теней у основания утесов справа от меня. Хотя луна уже почти взошла, серебря море и отбрасывая слабый отблеск на мрачную раньше местность, я все же полагаю, что именно чистая интуиция или предчувствие заставили меня насторожиться и оглянуться. Ведь старый Джейсон Ридли говорил мне о том, что люди в санатории не пускают никого на свою территорию. Возможно, они выставили охрану? Вне всякого сомнения, это было бы разумной предосторожностью.
Да, я заметил какое-то движение, но решил, что это не может быть человек. У подножия выступа за моей спиной что-то странно извивалось, какой-то сгусток темноты угрожающе выпячивался в моем направлении. Я на миг остановился и затаил дыхание, напряженно вглядываясь во мрак. В этот самый миг, как назло, луна спряталась в облаках, и берег утонул в темноте. Тени от утесов и острых, обвешанных тиной камней удлинились, как будто прыгнули на меня через темный пляж, и я почувствовал, что в ночи растет какое-то напряжение...
Потом облака расступились, и слабый лунный свет залил весь берег, разгоняя тени. Я понял, что у меня всего-навсего разыгрались нервы, и у подножия утесов совершенно ничего не было... ничего живого.
Сначала я решил, что это камень — одинокий массивный камень, вздымающийся из песка на высоту более человеческого роста. Он возвышался между мной и утесами. Я уже испустил глубокий вздох облегчения и даже начал было отворачиваться, чтобы пойти дальше... когда внезапно он пошевелился! Его очертания изменились, потекли; основание утолстилось, совершило движение, сходное с сокращением ножки слизня, движение, которое приблизило его ко мне. Бугристая поверхность поблескивала в неверном свете луны, точно утыканная сотнями сверкающих глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50